Кто-то дал этой Вселенной плохую кислоту
НЕ В ОБЗОРЫ, пожалуйста.
19.02-04.03.13Кажется, Справедливость начинал осваивать концепцию воздаяния.
Костяную Яму, попавшую в руки к Хоукам, постепенно приводили в порядок, но старая, ещё тевинтерских времен, шахта была слишком запущена. Некоторые тоннели обрушились прежде, чем их успели укрепить, и теперь приходилось медленно и осторожно, чтобы не спровоцировать новый обвал, разбирать заполнившие их камни. Другие пока держались, но опытные шахтеры, глядя на них, только качали головами и мрачно сплевывали.
Близнецы делали, что могли: в очередной раз придушенный Хьюберт пополнил их словарный запас десятком новых орлейских ругательств, но вмешиваться в ход работ перестал, и восстановление шахты пошло совсем медленно. Зато и риска было куда меньше, поскольку теперь тоннели вначале укрепляли как следует и только потом прокладывали в них рельсы для вагонеток. За ремонт следующего участка и вовсе принимались лишь после того, как трое старейших рудокопов осматривали тоннель и признавали его безопасным.
Вот только понятия абсолютной безопасности в горном деле не существовало в принципе.
Андерс уже успел поверить в то, что больше никогда такого не увидит. Ни раздробленных упавшими валунами конечностей, ни раздавленных в кашу внутренностей, ни иных печальных свидетельств того, что в Костяной Яме опять случился обвал. Последним внесли Дара: он, как выяснилось позже, полез вытаскивать попавшего в ловушку молодого шахтера и в результате сам получил по голове обломком породы.
Впрочем, завершилось все настолько благополучно, насколько это вообще было возможно. В жертвы несчастного случая в конечном счете был вписан только вымотавшийся до обморока целитель, а прочие пострадавшие вечером того же дня разбрелись по домам к женам и детям.
А сутки спустя Андерс обнаружил, что не чувствует осуждения Справедливости, хотя ситуация была самая что ни на есть располагающая: Варрик не в первый уже раз отмахнулся от попытки заговорить с ним о правах магов и вместо ответа сунул одержимому кружку пива, от которой тот и не подумал отказываться. И более того: оглядев собравшихся, решил не лезть к ним с серьезными беседами хотя бы в этот вечер.
Им и без того нашлось о чем поговорить: вдруг ударившаяся в воспоминания Изабелла принялась повествовать о своих постельных приключениях, и Андерс, поняв, к чему она клонит, испытал острое желание сбежать. Сам он вспомнил её уже после третьей встречи, даром что пиратка успела сменить прическу, доспех и макияж и обзавелась весьма богатой коллекцией украшений. Вот только делиться подробностями их первого знакомства с остальными Андерсу совсем не хотелось. Почему-то было совестно, хотя, строго говоря, стыдиться ему было нечего. Разве что собственного легкомыслия, вполне естественного для юноши, которым он тогда был.
Но когда обнаружилось, что пиво в стоявшем в центре стола большом кувшине уже закончилось, а заглядывавшая к ним время от времени Нора отчего-то задержалась, Андерс воспользовался удобным предлогом и удрал вниз, надеясь переждать минуты своего позора в общем зале.
На первом этаже «Висельника» было, как всегда, темно и дымно, и Андерс остановился на третьей снизу ступеньке, разглядывая посетителей. На самом почетном месте в центре зала, как и два часа назад, сидел плешивый главарь Клинков, который пару дней назад приходил к нему лечиться от дурной болезни, да так и ушел, не сказав ни слова, когда увидел отмывавшего пустые склянки Риана. Возле двери пили трое гномов из Хартии, вздрагивавшие от каждого скрипа; у стойки тосковал влюбленный в Изабеллу бездарный поэт, за неимением предмета своей страсти надоедавший декламацией стихов флегматичному, как полудохлый бронто, Корфу. В самом дальнем углу маячила чья-то белобрысая макушка, чуть не светившаяся в темноте – Андерс, привыкший к тому, что в «Висельнике» даже благородная старческая седина мигом приобретала цвет протухшего рыбьего брюха, невольно заинтересовался, но белобрысый, не опуская поднесенной к губам кружки, зыркнул в ответ так злобно, что одержимый предпочел отвести взгляд. Удовлетворение праздного любопытства драки не стоило.
Нора, которую Андерс обнаружил в кладовке за барной стойкой, обрадовалась его появлению едва ли не больше, чем он – тому, что наконец её нашел. У неё, как оказалось, заболела мать, и целитель, пообещав зайти к ней утром, заслужил её вечную благодарность. Или, по крайней мере, обещание оной.
– Ну куда ты пропал, солнце? – Андерс вздрогнул и, развернувшись в упавших ему на плечи руках, обнаружил незаметно подкравшегося Хоука. Допьяна братья не напивались никогда, но блаженно улыбавшийся ему Дар уже пребывал в том состоянии, когда обычная сдержанная мягкость их манер отчасти сменялась мальчишеской хулиганской порывистостью. И губы у него чуть припухли от соли, которой были обсыпаны принесенные к пиву орешки.
– Все в порядке, просто Норе нужно было со мной поговорить. – Андерс, сглотнув, усилием воли отвел в сторону ласкавший губы Дара взгляд и аккуратно, но решительно развернул его к лестнице: – Пойдем обратно, нас там уже заждались.
Хоук послушно кивнул и снова улыбнулся, но выбраться из его объятий Андерсу все равно не удалось. Не то чтобы он сильно старался. Он, наверное, не стал бы сопротивляться, даже если бы дарова ладонь лежала у него не на плече, а на заднице.
Вонзившийся ему в спину взгляд Андерс почувствовал только у подножия лестницы. Он обернулся и, чуть сощурившись, оглядел зал, вовсе не желая, чтобы вслед за взглядом под лопатку воткнулся чей-нибудь грязный нож, однако никаких недоброжелателей в пределах досягаемости не увидел. Только давешний белобрысый, нервно растопырив по-эльфийски лопухастые уши, кончики которых теперь торчали из взъерошенной копны его волос, таращился на них с Даром злобно, тоскливо и почти виновато. В вороте его куртки что-то тускло поблескивало – слишком высоко для кулона на цепочке и слишком низко для штучек вроде той, что красовалась под нижней губой Изабеллы.
– Все дороги ведут в «Висельник», – проследив взгляд друга, философски заметил Хоук и снова ласково подтолкнул его к лестнице, как будто откровенная неприязнь в глазах какого-то угрюмого эльфа значила не больше, чем жужжание вьющейся над ухом мошки. Андерс, слишком хорошо знавший едва прикрытую показным смирением злопамятность эльфинажников, чуть заметно покачал головой, но все же подчинился.
Остальные, как выяснилось, уже веселились вовсю. Совершенно голая Авелин сидела, напряженно выпрямив спину, и сжимала свои карты так, что сразу становилось ясно, чего ей стоило сдержать желание прикрыться хотя бы руками. Взгляд Карвера, лишившегося пока только сапог и пояса, метался из стороны в сторону, но все равно то и дело надолго задерживался на обнаженном бюсте капитана стражи. Более непосредственная Мерриль, старательно прикрыв одной ладошкой свои карты, с ясной детской улыбкой поглаживала её по левой груди и восторженно щебетала что-то про то, какие шемские женщины красивые. Авелин стоически терпела и прожигала взглядом блаженно жмурившуюся Изабеллу. Риан, проигравший лишь пару амулетов, с укором посматривал на неё, но пиратка делала вид, что она тут совсем ни при чем. Похоже, поймать её за руку пока не удавалось.
Попытавшегося усесться рядом с братом Дара с шумом и радостными воплями прогнали на другой конец стола, дабы пресечь возможный сговор. Мерриль чуть не расплакалась, заметив робкую попытку Авелин накинуть на грудь хотя бы проигранную за пять минут до того рубашку. Карвер обреченно зажмурился, когда эльфийка с обиженным видом бросила скомканную ткань обратно, в возвышавшуюся в центре стола кучу вещей. Варрик, взиравший на всю эту суматоху с усталым смирением владельца сумасшедшего дома, сочувственно похлопал Андерса, замершего у незанятого места рядом с Рианом, по боку и снова начал сдавать карты.
Андерсу, как всегда, не везло. И дело было даже не в том, что он сел играть в компании, в которой было два матерых шулера, два парня, которые, скорее всего, врали, утверждая, что не умеют читать мысли друг друга, и одна наивная долийка, до сих пор игравшая в Алмазный Ромб согласно правилам Порочной Добродетели и наоборот. Просто карта ему шла настолько хреновая, что на неё даже смотреть смысла не было – сделать что-то с таким раскладом не сумел бы даже матерый картежник.
Он все равно смотрел. Внимательно, пристально, как будто и впрямь надеялся вдруг обрести какую-то возвышенную мудрость и избежать потери очередной детали туалета. Только это не помогало: Изабелла, убедившись, что взять с Авелин больше нечего, переключилась на близнецов и моментально раздела до штанов вначале Риана, а затем и Дара. И если не коситься на теплого, пышущего звериной силой и азартом Риана – который, зараза такая, то и дело задевал его голую ногу своей босой ступней, горячей и шершавой – Андерсу ещё кое-как удавалось, то сидевший прямо напротив него Дар, широкоплечий, с мускулистой, поросшей мягкой черной шерсткой грудью, притягивал его взгляд, как магнитом. И сам смотрел так, словно Андерс, уже скорее тощий, чем жилистый, бледный, с выцветшими волосами и недолеченными шрамами, на которые вечно не оставалось сил, действительно ему нравился.
Подштанники Андерсу Изабелла все-таки оставила. Причем изобразила это великим милосердием, вначале чуть не облизав гербового грифончика, которого он наколол на левом плече уже в Башне Бдения, а потом великодушно отказавшись от намерения узнать о старом знакомом ещё что-нибудь интересное. В то, что как раз у него в подштанниках ничего нового не завелось, она, само собой, не верила. Вздыхать с облегчением Андерс не торопился: во-первых, ветхая ткань мало что скрывала и более чем выразительно топорщилась в паху, только чудом не привлекая чужого внимания, а во-вторых, пиратка в любой момент могла передумать.
Авелин смотрела на него с такой завистью, что Андерсу становилось неловко, и в конце концов он, не выдержав, пихнул Риана локтем и указал взглядом на совсем разошедшуюся Изабеллу. Тот задумчиво посмотрел на неё и, чуть заметно кивнув, переглянулся с Даром.
Следующую партию пиратка покладисто проиграла и, не размениваясь на мелочи вроде косынки или украшений, сразу сдернула с себя корсет и тунику, после чего почти демонстративно выложила свою роскошную грудь на стол. Авелин её выходка почему-то совсем не утешила, а вот заглядевшийся Карвер продул три партии подряд и, обнаружив, что остался без рубашки и штанов, помрачнел ещё сильнее и даже как-то съежился. В развороте его плеч, в крепости телосложения опытному взгляду целителя уже был виден тот могучий мужчина, которым он однажды станет, но пока Карвер отчаянно стеснялся того, что по сравнению с братьями казался почти по-девчачьи изящным. И, разумеется, злился из-за своего смущения.
– Итак… – задумчиво протянула Изабелла, окинув недораздетых товарищей не по-хорошему томным взглядом. Андерс, бездумно наблюдавший за тем, как летали карты в её ловких пальцах, содрогнулся и мысленно попрощался с подштанниками, однако пиратка, заметив устремленный на неё очень неодобрительный взгляд Варрика, скорчила преувеличенно разочарованную рожицу и торжественно объявила: – Теперь будем играть на желание!
Должно быть, совсем уж записной стервой Изабелла все-таки не была, поскольку первую партию выиграла Авелин – и Андерсу совсем не верилось в то, что прямодушная и честная воительница могла совершить подобное самостоятельно. Несколькими мгновениями спустя в комнате стало на одну голую женщину меньше, и Карвер, вздохнув с таким облегчением, будто с его плеч свалилась целая Расколотая Гора, с чистой совестью уставился на грудь пиратки. Изабелла хохотнула и, коварно колыхнув бюстом, принялась сдавать карты снова.
И, разумеется, выиграла.
– А теперь… – драматически понизив голос, начала пиратка и почти сразу умолкла. Остальные молчали: Мерриль – в восторженном предвкушении, прочие – мучаясь недобрыми предчувствиями. И не зря, подумал Андерс, когда Изабелла все-таки договорила: – Пусть Половинки поцелуются! По-настоящему, без всяких штучек вроде «в носик», «в лобик» и прочей ереси!
– Иза… – страдальчески протянул Риан, уронив лицо в ладони. – В трехтысячный раз тебе говорю: не трахаемся мы друг с другом!
– Но почему? – возмущенно возопила она тем же самым тоном, которым близнецы давеча спрашивали у Андерса, почему он прогуливал арканум.
– А нафига?.. – воззрившись на неё с искренним недоумением, растерянно переспросил Дар.
Ответа на вопрос настолько нелепый у Изабеллы не нашлось, так что она только экспрессивно всплеснула руками и, убедившись в том, что все осознали степень её негодования, по очереди повелительно ткнула в старших Хоуков пальцем:
– Карточный долг – это святое! Живо целуйтесь!
Близнецы обменялись коротким, устало-выразительным взглядом, и Риан, обреченно вздохнув, поднялся на ноги. Андерс невольно повернулся к нему и горько восхитился своей идиотской мудростью, благодаря которой до сих пор ни разу на него не взглянул. Потому что выбиравшийся из-за стола Хоук был не мечтой, не плодом воображения – он был живой, настоящий, дышащий; под теплой, светло-золотистой кожей перекатывались крепкие мускулы, а на пояснице, над широким кожаным ремнем, придерживавшим старые, вечно сползавшие штаны, при каждом движении прорисовывались две округлые ложбинки, которые, должно быть, так сладко было бы ласкать дрожащими в предвкушении губами. Или, скорее, наоборот – упираться в них пятками, впиваться ногтями, притягивая его ближе, к себе, в себя, подгоняя и требуя ещё, больше…
Дыхание тут же сбилось, воздуха не хватало, словно суматошно колотившееся где-то под челюстью сердце передавило гортань, и Андерс, торопливо опустив голову, прижал глаза ладонями. Конечно же, не помогло, перед мысленным взором, как наяву, вставал силуэт двигавшегося со скупой звериной грацией Риана, и от возбуждения снова стало трудно дышать.
Он не хотел смотреть на то, как они станут целовать друг друга. Одно дело – догадываться, что человеку, по которому сходишь с ума, на самом деле не нужен никто, кроме его брата-близнеца, ближе которого никого быть не может, и совсем другое – увидеть это своими глазами. Он отчаянно презирал себя за малодушие, но терять последнюю, по-идиотски наивную надежду не хотел.
Андерс действительно не хотел смотреть. И все равно не выдержал, поднял взгляд – и удивился настолько, что даже сумел нормально вдохнуть.
Целовались близнецы очень… ответственно. Глубоко, умело; но выглядели они при этом мальчишками, исполнявшими поручение не то чтобы неприятное, но – абсолютно бессмысленное.
И это почему-то казалось ужасно неправильным, настолько, что Андерс едва усидел на месте: так захотелось вскочить на ноги, кинуться к ним и оторвать друг от друга. А затем показать, как это надо делать, потому что Хоуки, они оба, заслуживали лучшего. Ласки, нежности, страсти, искреннего желания – а не поцелуя, в котором пыла было не больше, чем в мытье рук.
Дыхание у Андерса снова начало сбиваться. У него всегда было хорошее воображение, даже слишком – и так легко было представить, как разомкнулись бы под его языком губы Хоука. Как можно было бы накрыть ладонью его шею, потянуть вверх, приподнимая волосы на затылке, и сильнее прижать его к себе, чтобы целовать ещё глубже и жарче. Как дрогнули бы в намеке на улыбку его губы, когда Андерс, не выдержав, застонал бы ему в рот…
Андерс скрипнул зубами и усилием воли взял себя в руки. По крайней мере, отчасти: он все-таки заставил себя сосредоточиться на настоящем, но внутри продолжало кипеть мучительное вожделение, медленно и неумолимо подтачивая его самообладание. Ему оставалось лишь надеяться на то, что больше ничего подобного не случится, потому что ещё одно искушение стало бы для него последним. Смертные, в конце концов, слабы, и никогда ещё он не испытывал настолько сильного желания оказаться самым обычным смертным.
И все как будто и впрямь пошло на лад. Играть в карты с Изабеллой никому уже не хотелось, слишком предсказуем был результат – и Варрик по праву хозяина дома велел Карверу одеться и не шокировать Нору видом своей голой задницы, а остальным посоветовал последовать его примеру. Каким-то чудом Андерс сумел вовремя прикрыться полой накинутой на плечи мантии и, «стыдливо» отвернувшись, успел натянуть штаны до того, как кто-то заметил слишком уж выразительно топорщившиеся спереди подштанники.
Он даже смог по достоинству оценить гримаску, которую скорчила уже нацелившаяся на шкатулку с фантами пиратка, когда Дар решил, что в этот раз водить будет Мерриль. Уж от неё-то ждать подвоха не приходилось.
– А этот фант пусть поцелует Изабеллу! – объявила долийка, как только Варрик запустил руку в шкатулку. И с лукавой поспешностью, явно подражая пиратке, добавила: – По-настоящему!
Авелин явственно вздрогнула. Близнецы с укором посмотрели на Мерриль, и она тут же принялась оправдываться:
– Ну раз Изабелле так хочется целоваться, пусть её кто-нибудь поцелует! Разве это что-то плохое?
– Ну давай, Блондинчик, – устало вздохнул Варрик, разжав кулак и продемонстрировав всем андерсов защитный амулет. – Правила есть правила.
Изабелла подходила к Андерсу нарочито неторопливо, картинно покачивая бедрами, и в её ленивой усмешке ему привиделась откровенная издевка, отозвавшаяся в его душе вспышкой безудержной ярости – пожалуй, принадлежавшей ему лишь отчасти. Это ведь все из-за неё, из-за её склонности развлекаться за счет других Авелин до сих пор прятала глаза, а Карвер сидел, ссутулившись, словно стыдился самого себя. Из-за неё глупые, но вполне контролируемые желания андерсова тела превратились в жажду, сравнимую с одержимостью.
Ну так пусть отведает того, чего хотела.
Андерс почти грубо дернул Изабеллу на себя и, с привычной лекарской сноровкой зафиксировав её затылок, наклонился к губам. И поцеловал – так, как мечтал целовать Хоука, только куда жестче и злее, не собираясь ласкать или нежить. Всего лишь показать то, чего она никогда не получит. Уж точно не от него.
Все было совсем не так, как нужно. Её губы под его собственными были слишком полными и мягкими, слишком податливыми, тонкая талия под его руками – слишком гибкой, даже жар её тела был совсем иным, обволакивающим и томным, невыносимо жалким по сравнению с испепелявшим его самого пламенем. И все-таки он оторвался от неё лишь тогда, когда желание раздробить ей горло за то, что она – не та, стало почти столь же сильным, как вожделение.
Взгляд у Изабеллы оказался совершенно поплывший, без тени мысли, и ещё совсем недавно Андерс, увидев подобное, непременно преисполнился бы самодовольства. Но сейчас мучительная страсть, схлынув, оставила только давящую пустоту под сердцем, чувство вины и бессильную ненависть к себе, как будто он потехи ради предал что-то непредставимо важное и дорогое. И было безумно страшно, обернувшись, увидеть разочарование в глазах близнецов.
Но медлить, воображая себе вероятности, одна страшнее другой, было много тяжелее.
Дар и Риан смотрели на них с Изабеллой спокойно и задумчиво, но что-то в их невозмутимости – быть может, сдвинувшиеся на волос ближе брови или то, что исчез тот едва заметный изгиб губ, неизменно насмешливый и лукавый – заставило Андерса вспомнить крепкий рианов ремень, ширины которого как раз хватило бы, чтобы в четыре удара разукрасить всю его задницу алым. Вот только о том, что у близнецов было на это право, знал лишь сам Андерс, как и о том, что он, пожалуй, предпочел бы полежать мордой в стол, вздрагивая от свиста рассекающего воздух ремня и обидной резкой боли – лишь бы не гадать, не лишат ли его возможности видеть их улыбки.
И даже просить прощения было вроде как не за что.
– Ну нет, красавчик, мне чужого не надо! И не хмылься так, Варрик, деньги – это исключение! – чуть отстранившись, скандальным тоном заявила Изабелла и, упершись кулаками в бедра, пронзила Андерса осуждающим взглядом. Он вздрогнул от неожиданности и растерянно посмотрел на неё, и успевшая опомниться пиратка, украдкой подмигнув ему, гневно ткнула его пальцем в грудь: – Лучше б ты так целовал того, которого хочется!
– А это кого? – заинтересованно чирикнула регулярно забывавшая человеческие правила приличия Мерриль. Хоуки одобрительно покосились на неё, как будто она озвучила вопрос, задать который они сами были не вправе, и снова изучающе уставились на залившегося краской Андерса.
– А это секрет, Котенок, – обвинительно изрекла Изабелла. – Мужики иногда такие дурные, хуже любой бабы. Или это у тебя Справедливость баба, а, Искорка? Это могло бы многое объяснить.
– Духи Тени бесполы, – обреченно вздохнув, напомнил Андерс и, поймав её сверкавший искренним любопытством взгляд, мстительно осведомился: – Может быть, хочешь уточнить у него лично?
Привычная уже отговорка сработала даже слишком хорошо. Обычно Дару с Рианом вполне хватало безумия искренне интересоваться мнением не только Андерса, но и его духа, но в этот раз и они промолчали. Ему бы обрадоваться тому, что они проявили уважение к его нежеланию обсуждать эту тему – но на краю сознания неотступно вертелись колючие, скользко-ледяные мысли: а вдруг им было попросту все равно? Или его проступок, напротив, задел их слишком сильно, и теперь ему не достанется ничего, кроме отстраненной холодноватой вежливости, не подразумевающей слишком нахальных с точки зрения этикета дружеских расспросов…
Как выяснилось, Андерс знал о жизни чудовищно мало. Потому что на следующее утро близнецы явились к нему в клинику как ни в чем не бывало, более того, притащили с собой одну из своих драгоценных книг, ту самую, про становление андрастианской церкви – и их великодушная снисходительность показалась ему чуть ли не хуже любого гнева.
Однако через несколько дней мерещившаяся ему едва заметная неловкость рассеялась без следа. Так что когда в пальцах одного из Хоуков, того, который собирался отправляться «по делам», мелькнул слишком маленький для объявления с Доски Проповедника клочок бумаги, Андерс, не задумавшись ни на секунду, выхватил у него листок и пробежался взглядом по аккуратным, ровно выписанным строчкам. И замер.
– Хоук, – самым нехорошим своим тоном проговорил он и, удостоверившись, что братья смотрят на него с подобающим вниманием, не без язвительности осведомился: – Помнишь, что ты сказал мне, когда мы ещё только познакомились? Насчет авантюры по спасению Карла?
Хоуки настороженно кивнули, и Андерс резким от злости жестом сунул записку им под нос:
– Моя хотя бы была подписана знакомым именем! А ты вознамерился в одиночку сунуться в какую-то демонову дыру к какому-то треклятому, мать его, «неизвестному другу»!
– Не в одиночку, – спокойно поправил смотревший на него с неподдельным удивлением Дар. – Я собирался Варрика взять и мелкого. И Изу, если она уже проспалась со вчерашнего. – Он примирительно улыбнулся и успокаивающе погладил Андерса по плечу – так ласково, что одержимый, наверное, разомлел бы и растекся мурлычущей лужицей, если бы в этот самый момент его не одолевало желание постучать дурной хоуковой головой об стену. – Просто сходим и посмотрим, ну что там такого может случиться?
– Где-то я это все уже слышал, – задув зажженную было лампу, мрачно пробормотал Андерс. – Не напомнишь, случаем, где? Ах да, как я мог забыть – как раз перед драконом…
Варрик с Карвером уже дожидались их возле «Висельника», а вот Изабеллу – и её пару кинжалов, что огорчало Андерса куда больше – пришлось оставить. Чем бы ни было пресловутое «вчерашнее», проспаться пиратка не успела. Время было уже отнюдь не раннее, но она все ещё дремала на груди у какого-то огромного волосатого мужика, собственнически стиснув его шею в удушающем захвате, и на попытку потрясти её за плечо отреагировала лишь тем, что сильнее сжала руки. Её вчерашний любовник тихо захрипел и проснулся, но, встретившись взглядом со скептически наблюдавшими за этой картиной близнецами, предпочел сделать вид, что он всего лишь тряпичный мишка для прекрасной леди. На вторую попытку её разбудить «леди» ответила нацеленным на самое дорогое пинком, от которого Риан едва сумел увернуться, и третьей они решили не предпринимать. Все равно с бойца со слипающимися глазами и похмельем проку было бы мало.
Андерс пытался утешать себя тем, что их отряд и в таком составе способен был справиться с большинством противников, которые могли попасться им на пути, но тревога все равно не отступала. Даже когда он, сунув руку в набитую склянками сумку, перебирал запечатанные горлышки и обводил кончиками пальцев процарапанные на воске руны: «лириум», «исцеление», «выносливость», «огонь», «лед», «дух», «яд». Список возможных опасностей был куда обширнее его набора снадобий и с каждым проведенным в раздумьях мгновением становился все длиннее.
Впрочем, одинокого, явно нервничавшего храмовника не принял за угрозу даже Справедливость. Тем более что рыцарь, заметив приближающийся отряд, вначале отступил на шаг, а затем, узнав кого-то из них, почти бегом кинулся навстречу.
– Вы все-таки пришли! – Андерс чуть заметно нахмурился. Густые рыжие усы и слишком честные для храмовника голубые глаза определенно казались ему знакомыми, но он готов был поклясться, что видел этого человека впервые в жизни.
– Сэр Траск, – опустив вскинутый для боя посох, констатировал Дар. – Могли бы и где-нибудь поближе свидание назначить, тут нынче жарковато.
Андерс, однако, расслабляться не спешил. Отец Оливии вряд ли принадлежал к тем оголтелым магоненавистникам, которые превратили местный Круг из обычной тюрьмы в форменную душегубку – и все же они ничего о нем не знали. Быть может, его снисходительность распространялась лишь на его дочь. Или же кто-то из подручных Мередит поймал его на чем-то предосудительном и теперь мог вертеть им, как марионеткой.
Печально было сознавать, что он когда-то напрочь разучился верить в просто хороших людей, но живые Дар с Рианом были Андерсу гораздо дороже собственных радужных иллюзий.
Траску, конечно же, не к кому было обратиться; Хоуки, конечно же, зарекомендовали себя как достойные люди, и вообще он вполне полагался на суждения своей дочери; и, конечно же, магам-отступникам будет намного проще договориться со своими собратьями по дару, которые воспользовались удобным случаем и сбежали по дороге из Старкхэвена в Киркволл.
Соваться под нос растерянным и напуганным до предела беглецам в полированной кирасе с пламенеющим мечом и впрямь было бы до невозможности глупо, но план Траска все равно Андерсу не нравился. Начиная с темневшего в дюжине шагов от них холодного зева пещеры и заканчивая десятком нервных магов, которые прятались где-то в глубине природного лабиринта.
– О чем задумался? – вполголоса поинтересовался Хоук, когда они уже спустились вниз и, запалив пару факелов, отправились разыскивать незадачливых «отступников».
– О том, что несправедливо злиться на Траска только из-за того, что он храмовник. Он, в конце концов, всего лишь следует примеру половины населения Киркволла, – честно ответил Андерс и, услышав вопросительное хмыканье второго близнеца, который, приотстав, поравнялся с ними, пояснил: – Радостно переваливает все свои проблемы на ваши плечи.
Братья безразлично пожали теми самыми плечами и чуть заметно улыбнулись, как будто говоря ему: «Все будет в порядке». Андерс невольно придвинулся к ним поближе: своды очередной пещеры, усыпанные друзами мелких блестящих кристаллов, кому-то другому напомнили бы звездное небо, но сам он мог думать только о том, что над ними нависает огромная масса камня – так низко, что он, возникни у него такое желание, мог бы коснуться этой чудовищной тяжести рукой.
– Что будем делать, когда их найдём? – сглотнув, с трудом выдавил из себя Андерс. Неумолимо подкрадывавшаяся к границам разума паника чуть поутихла, уступив нетерпению жаждавшего ответа Справедливости, но одержимый все равно избегал смотреть вверх. Забыть о неощутимой, но исправно давившей на хребет тяжести не выходило, но все-таки так ему становилось немного легче.
– Не знаем, – произнес Дар, когда он уже почти перестал ждать ответа более содержательного, чем ободряющее прикосновение к плечу. – Верить на слово храмовнику, несмотря на все заверения Лив, хоть убей – не получается, но сразу исходить из обратного тоже было бы… неразумно.
– Но мы же должны им помочь! – усилием воли сдержав всколыхнувшееся в глубине души негодование, запальчиво проговорил одержимый. – Они ведь действительно заслужили свободу – хотя бы тем, что сделали хоть что-то, чтобы её обрести! Пускай неумело и не слишком удачно… Не записывать же в малефикары любого, кто хочет жить по-человечески!
Риан покосился на него и чуть заметно улыбнулся, и Андерс осекся. Не было никакой необходимости доказывать близнецам очевидные вещи, а незнакомые пещеры действительно были не лучшим местом для пылких дебатов. Точнее, монологов – спорить с ним Хоуки явно не собирались.
– Малефикары бывают разные, – задумчиво начал Дар и тут же умолк. Следущий шаг он сделал очень медленно и осторожно, и Андерс услышал, как под ногой у него что-то хрустнуло – слишком громко для обычного природного мусора. Может быть, старые, хрупкие от времени кости, в этих каменных норах наверняка обитало множество плотоядных тварей. Он был почти уверен, что пару поворотов назад чуял отчетливый запах лисьего логова.
– Не нравится мне все это, – заметил Риан, подняв с пола обломок паучьей лапы. Напрягшийся было Андерс вздохнул с облегчением: дохлые пауки, по правде сказать, казались ему куда симпатичнее живых. Они, по крайней мере, не пытались употребить его в пищу.
– Свежая, – констатировал подошедший с факелом Варрик. – Мы, похоже, на верном пути – наши дорогие отступнички тут уже побывали. Вряд ли тут так часто прогуливаются всякие… люди.
– Сумасшедшие, ты хотел сказать, – буркнул Карвер и осторожно, самым кончиком меча пошевелил валявшиеся на полу хитиновые обломки. Оттуда, к явному его разочарованию, никто не выпрыгнул, зато братья посмотрели на него, как на вздумавшего подурачиться невовремя ребенка.
– Что именно тебе не нравится? – перебив снова начавшего ворчать воина, уточнил Андерс. Перестраховщиками Хоуки-старшие никогда не были, скорее уж наоборот, и ему совсем не хотелось столкнуться с тем, что вызвало у них подобную тревогу. Наверное.
– Она погрызена, – мрачно объяснил Дар. – Когда этих тварей убиваешь магией или мечом, остатки выглядят совсем по-другому.
– Думаешь, среди них есть маг-оборотень? – пораженно переспросил Андерс, от изумления почти забыв о том, что они застряли глубоко под землей со всего-то двумя факелами и несчитанными тоннами камня, только и ждавшими момента, чтобы обрушиться им на головы. – Я думал, это искусство было утрачено, Сурана утверждал, что знал только одну ведьму, владевшую этой школой, да и она вечно сетовала на то, что людей с нужным талантом не найти, так что и учить некого…
– Лучше бы это был оборотень, – невесело усмехнулся Риан. – Отпечатки зубов человеческие. По крайней мере, большая их часть – над этой лапой потрудилась ещё какая-то ящерообразная зверушка, но мы её, похоже, спугнули.
– Поднятые мертвецы, – заключил Андерс. Из глубин сознания полыхнуло разочарованием и гневом, и он, скрипнув зубами, с тоской признал: – Похоже, и впрямь малефикары. Чтоб их…
– Не торопись с выводам, вдруг все ещё не так плохо. – Риан выкинул лапу и, тщательно вытерев руку о мантию, сочувственно похлопал его по плечу. – Вначале поговорить с ними надо, мало ли что у них тут случилось.
– Ты сам-то в это веришь? – полюбопытствовал Андерс, вслед за Даром нырнув в следующий тоннель, и ничуть не удивился, так и не получив ответа.
Разговоры стихли: в извивающихся, перекрученных каменных коридорах полагаться на зрение было бессмысленно, зато звуки были слышны издалека – если, конечно, их не заглушал производимый ими самими шум. Вездесущее эхо добавляло неразберихи, но слух все-таки давал хоть какое-то представление о том, что ждало их впереди.
Тихое хлюпанье Андерс услышал первым, но предупредить остальных не успел: через мгновение раздался пронзительный визг, топот, а потом Карвер, не успев задуматься, врезал вылетевшему на него существу в зубы. Визг немедленно оборвался, опрокинувшееся на спину существо схватилось за лицо и тоненько, виновато заскулило, а потом Андерсу, не успевшему ещё осознать тот факт, что оно оказалось молоденьким, чуть старше Фейнриэля, парнишкой, пришлось вспоминать все, что он знал о бродячих немертвых.
Тварей было много, не меньше двух десятков, и списать появление подобного их количества на истончение Завесы или иное природное явление было уже невозможно. Впрочем, создавший их чародей либо очень торопился, либо не обладал нужными навыками – Сурана когда-то любил запугивать Андерса байками о неуязвимых скелетах, готовых разорвать любого врага по первому слову своего хозяина, однако первая же огненная волна, которая сорвалась с пальцев ударившего на звук Дара, превратила их нынешних противников в обугленные груды костей, для окончательного уничтожения которых не потребовалось никаких особых хитростей. И подниматься снова мертвецы явно не собирались, даже тот, который успел укусить Карвера и нализаться пресловутой «живой крови».
– Я не хотел! – честно сказал паренек, забившийся в щель между двумя валунами, когда осознал, что отсидеться в укрытии ему не удастся. – Я правда не хотел, я же думал, мы просто сбежим и будем жить по-настоящему! А Децимус почти сразу взялся вены резать и требовал, чтобы мы тоже принимались за дело, а то ничего не выйдет. А я испугался и сбежал… – траурно закончил он, уныло следя за приближавшимся Карвером, который прямо на ходу счищал с клинка копоть и остатки подгнивших, а затем ещё и прожаренных мышц.
– Тебя как зовут? – поинтересовался Андерс, присев перед ним на корточки. Привычная целительская улыбка, призванная ободрять и успокаивать, не оказала на юнца заметного эффекта, и Андерс, оглянувшись, жестом шуганул любопытствующих близнецов. Это ему было понятно, что на их лицах была написана искренняя радость успешно нахулиганивших мальчишек, а вот на незнакомых с ними людей подобные гримасы производили неизгладимое впечатление. Особенно в подобной почти театрально драматичной обстановке: зловещий полумрак колыхался вокруг горевших как будто из последних сил факелов мутными волнами, а запах паленой мертвечины даже много чего нюхавшему целителю казался совершенно невыносимым.
И валерьянки с эльфийским корнем Андерс, рассчитывавший встретить ещё одного дракона, а не очередного малолетнего мажонка, в этот раз, как назло, не прихватил.
– Ален, – проводив послушно отошедших подальше Хоуков настороженным взглядом, отозвался мажонок и, нервно пожевав губу, робко попросил: – А можно я лучше в Круг вернусь? Я не хочу так, со скелетами… И я Децимуса боюсь.
Андерс выдохнул сквозь стиснутые зубы, чудом сохранив на лице ту самую успокаивающую улыбку. Орать на Алена, и без того замершего в полушаге от полноценной истерики, было бессмысленно, достучаться до чьего бы то ни было разума таким способом ещё никогда и никому не удавалось. Да и навязывать свободу человеку, который её не хотел и не умел с ней обращаться, было бы попросту жестоко. Действовать нужно было совсем по-другому, мягче и аккуратнее – убеждать, доказывать, учить мальчишку самостоятельности. А не требовать, чтобы он разом осознал ценность права на выбор.
Раздраженный Справедливость неохотно отступил в глубину сознания, оставив одержимому с полдюжины настырных едких мыслишек о не понимающих собственного блага смертных. Андерс вздохнул снова и, убедившись, что не ляпнет ничего лишнего, мягко согласился:
– Конечно, как захочешь, Ален. Не бойся, тебя больше никто не обидит. Там, снаружи, ждет сэр Траск. Он храмовник, но не из строгих, так что наверняка согласится исполнить твою просьбу. – Ален неуверенно улыбнулся, и Андерс, подавив всплеск отвращения, тем же ласковым тоном попросил: – Расскажи нам об остальных, пожалуйста. Мы не хотим причинять им вреда, но вдруг они поймут нас неправильно? Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал по ошибке.
Ничего по-настоящему полезного, однако, Ален так и не сказал. Предводительствовали у беглецов тот самый Децимус и его подруга и, должно быть, любовница Грейс, остальные же слишком растерялись, столкнувшись с жизнью внешнего мира, и во всем следовали их указаниям. Зато рассказ Траска о сгоревшем филактериуме старкхэвенского Круга и последовавших за этим событиях подтвердился полностью, и Андерсу пришлось признать, что даже среди храмовников порой встречались честные люди. Этот вывод, впрочем, особой радости ему не принес: горькое облегчение от того, что все было не так плохо, как могло бы быть, оказалось изрядно отравлено разочарованием Справедливости, который никак не желал смириться с тем, что Орден не был прибежищем исключительно садистов, сумасшедших и прирожденных угнетателей.
– Малефикары бывают разные, значит? – негромко переспросил Андерс, когда они отправили немного пришедшего в себя Алена назад, к выходу из пещер. Варрик, как выяснилось, по дороге отмечал нужные повороты куском светящегося мела, немногих уцелевших пауков они уже добили, так что юнец должен был добраться благополучно.
– Бывают, – великодушно проигнорировав прорвавшуюся в его голос горечь, отозвался Дар. Помолчал немного и, пожав плечами, неискренне-безразличным тоном добавил: – Впрочем, мы необъективны, так что ты вправе нам не верить.
– Ты о своем отце? – ощутив укол вины, тихо уточнил Андерс. Малькольм Хоук для него, никогда с ним не встречавшегося, был в первую очередь человеком, воспитавшим сыновей, которыми – и Карвером, вообще говоря, тоже – он искренне восхищался, мужчиной, при воспоминании о котором на лице монны Леандры появлялась солнечная, совершенно чудесная улыбка, и лишь после этого – малефикаром. Вот только большинство людей вряд ли стало бы вникать в подобные тонкости, зачастую хватало одного лишь подозрения в применении запретной магии. Андерс ускорил шаг и, нагнав близнецов, ласково коснулся напряженных пальцев на древках посохов, а затем осторожно уточнил: – Но вы говорили, что он не пользовался магей крови без необходимости…
Риан кивнул и, удостоверившись, что за поворотом их не поджидала засада, вполголоса пояснил:
– Одинокому отступнику жить гораздо проще. Если нельзя отстоять свою свободу силой, можно просто бросить все и удрать. Или сдаться, усыпить бдительность и все-таки сбежать. Но когда нужно заботиться ещё и о семье – о жене, не особенно умеющей постоять за себя, о маленьких детях… – Он хмыкнул и, небрежно передернув плечами, признался: – Мы уже гораздо позже поняли, что это означало – когда папа, завидев на горизонте отряд храмовников, ласково улыбался и просил нас, пятилетних, уже совсем взрослых мужчин, проводить беременную маму до текущего в соседней рощице ручейка, чтобы она могла умыться и отдохнуть. А сам нагонял нас через час-полтора и застенчиво просил у мамы платок – перевязать «ссадину» на ладони.
Андерс молча кивнул, лишь пару минут спустя сообразив, что близнецы, выискивавшие впереди признаки грядущих опасностей, не могли увидеть его жеста – однако проступившие на тыльных сторонах их кистей жилы слегка расслабились под его пальцами, и Дар, чуть слышно фыркнув, тихо добавил:
– Мы вообще-то ещё одного довольно вменяемого малефикара встречали. Правда, это было давно, и мы с ним разговаривали всего минуты три… История, вообще говоря, вышла смешная до ужаса. – Он умолк на мгновение, прислушиваясь, и снова двинулся вперед. – Нам лет восемь было, жили мы тогда где-то под Хайевером, возле самого города. Ну и забрели с братом однажды в какие-то совсем уж нехорошие кварталы. Испугаться не догадались, потому как все ещё неколебимо верили в собственное всемогущество…
– Магия у нас ещё только пару лет как проявилась, а базовые стихийные мы уже освоили, папа хвалил, – присовокупил Риан и ехидно ухмыльнулся: – Конечно же, такие могучие чародеи с любой бедой сладили бы!
– В общем, повернули мы за угол – а там как раз маг крови от храмовничьего патруля отбивался, – продолжил Дар. – Чем-то простеньким, но эффективным – те явно ничего подобного не ждали, а если бы и ждали, все равно ничего бы сделать не смогли. Малефикар с ними закончил, ножик в ножны спрятал, обернулся – и нас заметил. Он нестарый ещё был, лет, может, тридцати или чуть постарше, по нему сразу видно было, что удивился сильно.
Риан предостерегающе поднял руку, и он умолк, осторожно задвинув Андерса себе за спину. Однако через несколько секунд осторожно выглядывавший за угол Риан чуть расслабился и, опустив вскинутую ладонь, с коротким смешком пояснил:
– Шутник он был. Вместо того, чтобы прямо на месте от лишних свидетелей избавиться, скорчил рожу, руки растопырил и с такой прямо зловещей ухмылочкой провыл: «Я страшный, жуткий малефикар!» Разве что «БУ!» не добавил.
– А мы на него посмотрели, подумали, и честно сказали, что если это все, что он умеет, то нихрена он не страшный, – ностальгически ухмыльнулся Дар. – Папа-то… он нас уже начинал учить, так что разобрать, было ли там что-то действительно серьезное или так, баловство ученическое, мы уже кое-как могли.
– «Страшный малефикар» охренел, – заключил Риан. – Нам, видимо, полагалось с визгом унестись в дымные дали, а мы там стояли и выжидательно на него таращились. Сам уж не помню, чего ждали – то ли того, что он нам что-нибудь поинтереснее покажет, то ли что он сам мантию подберет да в бега пустится…
– Это же было опасно, – ошалело сказал Андерс. Нет, пугаться – пятнадцать, если не больше, лет спустя после произошедшего – было явно поздно, но у него все равно засосало под ложечкой нелепым бессмысленным страхом. Он крепко зажмурился, пытаясь изгнать возникавшую в воображении снова и снова жутковатую картинку, и, сглотнув, спросил: – И что было дальше?
– А ничего, – пожал плечами Дар. – Посмотрели друг на друга ещё немножко и разошлись миром. – Он внезапно остановился и, поспешно зажав рот собиравшемуся ещё что-то спросить Андерсу, почти неслышно прошипел на ухо: – Тшш, тихо!
Андерс послушно замер и через несколько секунд и сам смог разобрать доносившиеся издалека голоса. Эхо искажало звуки, не позволяя разобрать ни слова, и все же это определенно была человеческая речь, а не журчание подземного ручейка или стрекот копошащихся в своем логове пауков. Одержимый осторожно кивнул, и Дар тут же убрал руку.
– Главная проблема, – скорее угадал, чем услышал, Андерс, – в том, что в Киркволле и среди обычных-то людей найти вменяемого трудно, что уж говорить о малефикарах…
Двумя поворотами спустя перед ними открылась просторная пещера, которая, судя по всему, некогда была частью знаменитых киркволльских каменоломен: вдоль стен ещё стоял потемневший от времени деревянный крепеж, от расположенных на разной высоте штреков к полу спускались широкие пандусы с провалившимися кое-где досками, а потолок был проскоблен чуть не насквозь, и из заросших какой-то зеленью проемов падали широкие лучи света. Здесь голоса были слышны лучше, Андерс даже уловил отдельные слова, которые, однако, пока не складывались во что-нибудь осмысленное. Его насторожил сам звук чужой речи: она была слишком напористой, слишком напряженной, словно говоривший, сам находясь на грани срыва, пытался при отсутствии разумных аргументов задавить слушателя одним своим авторитетом.
Дар глубоко вздохнул, перехватил посох так, чтобы его поза не выглядела откровенно угрожающей и, переглянувшись с остальными членами их небольшого отряда, решительно вышел из-за деревянных опор, за которыми скрывались беглецы.
– Господа, нам надо с вами поговорить, – уверенным, в меру дружелюбным тоном сообщил он. – Не тревожьтесь, мы пришли с миром.
– Они нас нашли! – гневно взревели в ответ. – Храмовники явились сюда, чтобы снова засадить нас в Круг!
Скрываться больше не было смысла, и Андерс, торопливо собирая в ладони руну паралича, бросился вперед. Быть может, если удастся утихомирить заводилу, то и с остальными получится договориться…
Изящная темноволосая женщина, лепеча что-то умиротворяющее, цеплялась за рукав высокого мужчины со светлой всклокоченной бородой, однако тот грубо отшвырнул её в сторону и рявкнул:
– Какое мне дело, что на них надето! Пускай повоюют с мертвыми!!!
Его немедленно сбил с ног ударивший в живот каменный кулак, но было поздно. Лезвие маленького дорожного ножа уже вспороло кожу, на пол упало несколько капель крови, и вокруг малефикара взвихрилось мутное серо-багровое облако. Руна паралича соскользнула с него, словно капля воды с горячего металла, Децимус – похоже, это был именно он – торжествующе ухмыльнулся, и Андерс, проследив его взгляд, торопливо обернулся.
Из покрывавшего пол пещеры лиственного перегноя деловито выбирались ожившие скелеты.
Описывать дальнейшее цензурными словами потом не брался даже Варрик. Андерсу и вовсе удавалось вспомнить только любимую присказку Стража-Командора: «Пожар в моровом борделе».
Пещеру почти мгновенно заволокло дымом и пылью, грохот взрывающихся файерболов, треск молний и приглушенный лязг ржавых клинков переплетались, удваивались эхом и оглушали не хуже воплей визжащего на ухо крикуна. Старкхэвенцы перепуганными курицами метались между опорных балок, швыряясь заклинаниями наугад и мешая своим и чужим. Скелеты своих и чужих не различали вовсе и кидались на всех, кто подавал хоть какие-то признаки жизни. Карвер, уже опробовавший на себе остроту зубов нежити и не горевший желанием повторять этот опыт, с энтузиазмом бил увлекшимся тварям в спину, и второго удара ему обычно не требовалось. Андерс, почти сразу потеряв близнецов в поднявшемся мареве, принялся рыскать среди скелетов в надежде наткнуться на Децимуса и прикончить этого безумца, оборвав тем самым подпитку кровавого заклятия.
– Остановитесь! Прошу вас, прекратите! – Пронзительный женский голос перекрыл даже шум битвы, и Андерс, навершием посоха сбив череп с плеч наседавшего на него скелета, ехидно фыркнул и развернулся к следующему. С их отрядом это ещё могло бы сработать – однако ни ошалевшие от страха беглецы, ни движимые одним лишь голодом немертвые подобному призыву, конечно же, не вняли. – Остановитесь же! Умоляю, Децимус, перестань! – В полудесятке шагов от Андерса снова грохнуло, знакомо зашипела цепная молния, и женщина страдальчески взвыла: – О-ох, Децимус!.. – Голос у неё сорвался, но через несколько мгновений, как раз когда Андерс наконец добил рвавшуюся к его горлу тварь, зазвучал снова, ещё решительней и резче: – Довольно! Пощады, мессиры, умоляю! Мы сдаемся!
И на этот раз ей как будто вняли, даже нацелившийся на Андерса мертвец словно растерялся и, лишившись былого проворства, заковылял к нему медленно и неуклюже, как древний старик. Незнакомая девушка, вылетевшая из-за крепежной балки, при виде него взвизгнула и не по-хорошему знакомым движением рухнула на колени, молитвенно протянув руки вперед. Скелету с лихвой хватило обычной ледяной хватки, он мгновенно рассыпался кучкой промороженных костей, а девушку Андерс вздернул на ноги и, убедившись, что ножа, который можно было бы воткнуть ему в спину, у неё попросту не было, потащил её за собой.
Поднявшаяся во время схватки пыль постепенно оседала. Оставшихся без поддержки своего создателя скелетов добили быстро, и уже через несколько минут Варрик с Карвером принялись сгонять бестолково суетившихся вокруг старкхэвенцев в одно место. Близнецы сосредоточенно рыскали по пещере, разыскивая что-то, но, увидев Андерса, радостно заулыбались, торопливо ощупали его на предмет серьезных повреждений и потащили к темноволосой женщине, стоявшей без движения чуть в стороне от остальных.
– Мы сдаемся, мессиры, – заметив их приближение, безразлично повторила она. – Меня зовут Грейс, я… должно быть, теперь я старшая.
В её туманно-голубых глазах горела такая боль, что даже вопреки осознанию собственной правоты Андерса кольнуло чувство вины. Она, как видно, и впрямь любила своего Децимуса, а теперь ей приходилось договариваться с его убийцами. Целитель вдруг подумал, что заклятие воскрешения, которое недавно все-таки стало у него получаться, работает в течение часа после смерти. И, быть может, даже озлобившегося от отчаяния малефикара ещё не поздно было бы направить на верный путь… Андерс прикусил язык прежде, чем успел ляпнуть заезженное лекарское «Все будет хорошо»: в этом своем умении он был уверен куда меньше, чем следовало.
Целитель мазнул пальцами по ладони Риана, поймал его взгляд и, убедившись, что его отсутствие не вызовет тревоги, отправился на поиски. И вскоре обрадовался, что не успел надавать невыполнимых обещаний, потому что спасти Децимуса не смогла бы никакая магия. Его тело было практически разорвано на несколько частей, мантию покрывали прожженные дыры от молний, а разбитая голова с медленно оттаивавшей левой щекой лежала почти в полушаге от плеч, укоризненно топорщась в его сторону обугленным краем гортани. И от осознания того, чем же оборачивалась завораживающая мощь близнецов для их противников, Андерсу вдруг сделалось неуютно.
– …пожалуйста, ещё не поздно все исправить! – заламывая руки, умоляла Грейс. Рядом с Хоуками она казалась изящной и трогательно беспомощной, но сцена, при виде которой Андерсу полагалось бы преисполниться чувством вины и состраданием, неожиданно его отрезвила. Беглецы вправе были защищать свою свободу, но Дару с Рианом пришлось сражаться за собственную жизнь. – Выход сторожит всего один храмовник – убейте его, и мы будем свободны!
Андерс, опешив от подобной наглости, споткнулся о чью-то грудную клетку и чуть не упал, едва успев ухватиться за протянутую ему руку. Дар глянул на него с легким укором и, сочувственно улыбнувшись, подставил плечо.
– Так что ж вы его сами-то не грохнули? – не скрывая ехидства, полюбопытствовал Риан. – Всего один храмовник против целой дюжины магов! Тут-то вы вон какой переполох устроили.
– Мы… не решились, – замявшись на мгновение, призналась Грейс, но через пару секунд к ней вернулась уверенность: – Но вы же знаете, что нас ждет в Круге! Тем более здесь, в Казематах – Рыцарь-Командор Станнард наверняка не ограничится положенным по закону наказанием! Неужели вы отдадите нас ей на расправу? – Она позволила паре слезинок скатиться по щекам и драматическим жестом указала на столпившихся чуть поодаль магов: – Это же просто дети! Некоторые из них даже не успели пройти Истязания, да и остальные в чуждом нам мире беспомощнее младенцев! Неужели вы настолько жестоки, что сможете отдать их на Усмирение?..
Сидевший неподалеку Варрик беззвучно хлопнул в ладоши пару раз и, насмешливо скривив губы, снова принялся торопливо строчить в своем дорожном блокноте. Андерс втянул воздух сквозь сжатые зубы и резко тряхнул головой: отец Лив был хорошим человеком и хорошим храмовником – таким, какими они должны были быть – но часть его все равно пребывала в уверенности, что жизнь одного рыцаря – ничтожная цена за свободу десяти магов. Кем бы ни был этот рыцарь и какое бы отвращение ни внушали ему эти маги.
– Мы не собираемся сдавать вас в Круг, – холодно сказал Дар и, жестом остановив собравшуюся заговорить снова Грейс, в глазах которой вспыхнуло торжество, твердо продолжил: – Но убивать человека, который позвал нас для того, чтобы вам же помочь, мы не будем. И я не рекомендую тебе проверять, насколько метко стреляет наш друг гном. Его искусство в испытаниях не нуждается.
На обратный путь ушло куда меньше времени. Дорога была им уже знакома, на запах рваной паучьей требухи пока не набежало никаких по-настоящему опасных тварей, и даже Грейс, трижды получив отказ, как будто забыла о желании уничтожить своего по-дурацки благородного преследователя. В её внезапное смирение Андерсу совсем не верилось, однако причин принимать какие-то радикальные меры он пока тоже не видел. Тем более, что он уже объяснил степенно шагавшему в хвосте отряда Варрику, когда именно следовало стрелять на поражение.
– Не успели, – тихо сказал Дар, когда они наконец добрались до выхода. Сверху, из казавшегося ослепительным пятна света, доносились голоса: напряженно-ровный Траска и ещё один, незнакомый, в котором слышались ехидство и злобное торжество. Андерс напряг слух и несколькими мгновениями спустя различил среди шелеста ветра и шуршания мелкой живности негромкий металлический лязг, неизбежно сопутствующий движению человека в тяжелом доспехе. Или, скорее, нескольких людей.
– Из пещеры нет другого выхода, – виновато проговорила чуть заметно побледневшая Грейс. – Мы так и не сумели его найти…
– Значит, придется уходить через вход, – переглянувшись с близнецами, невесело ухмыльнулся Варрик. Ссора снаружи набирала обороты; разобрать слова мешало эхо, но интонации говорили сами за себя. Риан, старательно огибая падавшие наискось солнечные лучи, тихо подошел к выходу из пещеры, выждал, пока глаза привыкнут к свету, и, осторожно выглянув наружу, вернулся:
– Сэр Каррас. С подручными, как и предупреждал Траск. На виду – десяток, но рядом наверняка крутится ещё парочка храмовников-охотников. Будем считать, что там полный ловчий отряд, значит, пятнадцать человек и сам командир. Траск… в лучшем случае отойдет в сторону, но, быть может, попытается изобразить, что атакует нас вместе с остальными – ему же там ещё работать.
– Четырнадцать приказов об Усмирении, – вдруг сказал Андерс, едва узнав собственный голос – гулкий и холодный, словно сама его плоть в мгновение ока обратилась в насквозь промороженную сталь. В пещере как будто стало светлее, вот только это был совсем не тот свет, от которого ему, измученному подземным сумраком, могло бы стать легче. Грейс с возгласом отвращения отшатнулась от него, и от этого её жеста синеватые трещины на его руках вспыхнули ещё ярче.
– О чем ты? – настороженно нахмурившись, посмотрели на него близнецы.
– Мередит оставила подобные «мелочи» на откуп своим заместителям, – тем же безжизненным тоном пояснил Андерс, смутно сознавая, что нужно было загнать Справедливость обратно. Вероятность избежать стычки и без того была крайне мала, а его выходка окончательно уничтожала даже эту малость. – Сэр Каррас с удовольствием пользуется предоставленной возможностью.
– Я так понимаю, тихонечко отовраться уже не получится, – вздохнул Варрик, привычно перещелкивая какие-то рычажки на прикладе Бьянки. Его поясная сумка после пары непонятных манипуляций вдруг превратилась в шедшую поперек груди широкую перевязь с двумя рядами глиняных фляг, на горлышках которых были пропечатаны руны-обозначения.
– Да уже как-то и не хочется, – задумчиво проговорил Дар и, ласково и крепко сжав андерсово плечо прямо поверх трещин, обвел старкхэвенцев изучающим взглядом: – Грейс, есть у твоих подопечных хоть какие-то боевые навыки помимо заклинания «сокрушающий визг»?
Сейчас мы вместе с ними будем убивать Карраса, с неожиданным удовлетворением подумал Андерс, и окутывавшее его сияние внезапно померкло. Он осторожно согнул и разогнул чуть нывшие от сладкого предвкушения пальцы – и они подчинились, оставив его недоумевать о том, почему Справедливость вдруг отступился.
Наверху их появления явно не ждали: Траск, из последних сил продолжавший доказывать необходимость мирного решения конфликта, сбился с мысли и посмотрел на них почти с недоумением, а вот на лице коренастого мужчины с пышными бакенбардами вспыхнула какая-то неприятная радость. Он опомнился первым, и узнавший его голос Андерс до хруста стиснул зубы, пытаясь сдержать опять рванувшегося наружу духа:
– Ага, а вот и маги! – Сэр Каррас снова повернулся к собеседнику и кивнул ему с какой-то издевательской вежливостью: – Сэр Траск, о вашем поведении будет доложено Рыцарю-Командору. А с малефикарами мы, пожалуй, прямо тут и разберемся…
– За малефикара ответишь, – перехватив посох, типично бандитским тоном предупредил его Риан, однако сэр Траск успел раньше: под его латной перчаткой челюсть Карраса отчетливо хрустнула, и тот рухнул на одно колено.
– Давно мечтал это сделать, – невозмутимо пожал плечами рыжий храмовник и, плюнув в лицо пытавшемуся подняться соратнику, потянул меч из ножен.
Пришедшим с Каррасом лучникам другого сигнала не понадобилось. За спиной у Андерса тоненько вскрикнула Грейс: у неё в плече торчала стрела, а под ногами, наполовину зарывшись в песок, валялся маленький, не длиннее ладони, ножик. Одна из старкхэвенских девушек завизжала и, зажмурившись, принялась осыпать небольшими, с апельсин размером файерболами обрыв, на котором засели стрелки, а через полминуты к ней присоединились ещё две, ничуть не уступавшие ей в силе голоса. Замерший слева от Варрика паренек в мантии младшего ученика рухнул в обморок и стал осторожно отползать в кусты, пока сам Варрик, хищно сощурясь, отстреливал уцелевших после магической атаки лучников.
Арьергард храмовничьего отряда уже горел в огненном шторме. Замерший чуть поодаль от схватки Дар чуть качнул вскинутым над головой посохом: широкий язык пламени, выметнувшись в сторону, слизнул притаившегося за валуном храмовника-охотника, и к какофонии боя присоединился ещё один мучительный вопль. Риан вертелся между закованными в металл телами, оплетая их паутиной цепных молний, и клинок его посоха влажно блестел алым. У Андерса саднили пальцы, ободранные об искореженную сталь чьего-то горжета, к рукаву прилип кусок горлового хряща, а в висках надрывно пульсировала вся мощь духа Тени, рассыпаясь вокруг полуоформленными, но все равно прекрасно работавшими заклятиями. Карвер, с надсадным хеканьем рубивший латников вместе со щитами, вдруг бросил недобитого противника и, рванувшись к снова поднявшемуся на ноги Каррасу, сбил его плечом; разрушенная «святая кара» рассыпалась вокруг них бесполезными огоньками, и Карвер с откровенным облегчением всадил зарукавный нож ему под челюсть. Откуда-то сзади тоже слышался лязг мечной схватки и отрывистые, на выдохе, увещевания Траска, пытавшегося на ходу объяснить кому-то, в чем же на самом деле заключлся долг храмовника.
– И опять все как всегда, – философски заключил Дар, оглядев поле боя, и, убедившись, что живых противников не осталось, развернулся к остальным. – Совершенно безумный город.
– Вы с ним друг другу подходите, Хоук, – хмыкнул Варрик, отмахнувшись от Андерса и взамен указав ему на дышавшего слишком аккуратно и неглубоко Риана, и принялся заматывать распоротое предплечье бурой полосой целебной припарки. – Хотя, строго говоря, тут уже не город.
Этот бой дался им куда тяжелее предыдущего. Невредимых среди них не было, даже тот молодой маг, который догадался в самом начале схватки схорониться в кустах, тихонько хныкал, зажимая располосованный случайной стрелой бок. Тактика старкхэвенских магесс, с визгом удиравших от одного лишь намека на направленный в их сторону клинок, оказалась самой выигрышной: у них дело ограничилось синяками, десятком мелких порезов, едва ли заслуживавших внимания, и одной растянутой лодыжкой. Грейс держалась лучше, несмотря на то, что из-за потери крови её и без того бледное лицо уже стало фарфорово-белым.
– Это был не единственный отряд, – хмуро проговорил прихрамывавший Траск. Назад он старался не смотреть: там, у обрыва, лежал совсем ещё молодой парень с навеки застывшей на лице детской обидой. – Каррас выбрал себе наиболее перспективный участок, но в любом случае все значимые дороги были перекрыты. Да и туда, где дорог как таковых нет, тоже были отправлены патрули.
– Значит, выхода все равно нет? – почти враждебно поинтересовалась Грейс. Андерс уже извлек стрелу и исцелил её рану, но её последствия все ещё давали о себе знать. Женщина выглядела так, будто её мог опрокинуть порыв ветра. – И вы…
– Полагаю, есть, иначе сэр Траск был бы расстроен намного сильнее, – равнодушно перебил её Риан. – И он, должно быть, как раз хотел о нем рассказать.
Грейс Траску не верила. Её не убеждало ни то, что благодаря ему они остались живы и почти невредимы там, где должны были лечь кучей трупов, ни то, что он открыто выступил на их стороне против своих же товарищей по Ордену. Андерс отправился приводить в порядок остальную часть их отряда, оставив дипломатию и стратегию близнецам, но голос Грейс, от раздражения ставший ещё пронзительней, преследовал его даже на самом дальнем краю занятой ими поляны. Молчание подавленного Справедливости тяжелым комом болталось на краю сознания: старкхэвенская магесса духу не нравилась, что чудовищно противоречило его представлениям об их общем долге перед магами Тедаса.
– Побереги силы, – неслышно подойдя к целителю, посоветовал Дар. – Ничего им от пары царапин не сделается, а тебе, может статься, ещё пригодится мана. – Андерс вопросительно посмотрел на него, и Дар пояснил: – Траск показал, где можно пройти мимо патрулей, но стопроцентной гарантии он дать не может. Маршруты могли изменить уже после того, как он ушел, или командир патруля может проявить инициативу или оказаться слишком внимателен.
– Возможно, придется пробиваться с боем, а рассчитывать на этих детишек бессмысленно, – заключил Андерс. Раненых, которые могли замедлить их продвижение, он исцелил, а остальное и впрямь могло подождать, тем более что он уже начинал чувствовать упадок сил. – И… Дар, присматривал бы ты за Грейс.
– Я знаю, – хмыкнул Хоук, бросив на магессу короткий, не по-хорошему усмешливый взгляд. Та, как будто ощутив его внимание, приняла вид кроткий и покорный, но её ножа, оброненного в самом начале боя с отрядом Карраса, Андерс на прежнем месте так и не нашел. Возможно, его занесло песком…
Однако Грейс оказалась куда практичней, чем он ожидал. Что бы она ни задумала, приводить свой план в исполнение до того, как Хоуки выведут её из постепенно смыкавшегося храмовничьего кольца, она не собиралась. Да и остальные беглецы, как видно, уже успели уяснить первое правило отступника: когда удираешь от храмовников, не стоит шуметь и тратить время на споры, жалобы и выяснение, кто же главный. Нужно просто бежать.
19.02-04.03.13Кажется, Справедливость начинал осваивать концепцию воздаяния.
Костяную Яму, попавшую в руки к Хоукам, постепенно приводили в порядок, но старая, ещё тевинтерских времен, шахта была слишком запущена. Некоторые тоннели обрушились прежде, чем их успели укрепить, и теперь приходилось медленно и осторожно, чтобы не спровоцировать новый обвал, разбирать заполнившие их камни. Другие пока держались, но опытные шахтеры, глядя на них, только качали головами и мрачно сплевывали.
Близнецы делали, что могли: в очередной раз придушенный Хьюберт пополнил их словарный запас десятком новых орлейских ругательств, но вмешиваться в ход работ перестал, и восстановление шахты пошло совсем медленно. Зато и риска было куда меньше, поскольку теперь тоннели вначале укрепляли как следует и только потом прокладывали в них рельсы для вагонеток. За ремонт следующего участка и вовсе принимались лишь после того, как трое старейших рудокопов осматривали тоннель и признавали его безопасным.
Вот только понятия абсолютной безопасности в горном деле не существовало в принципе.
Андерс уже успел поверить в то, что больше никогда такого не увидит. Ни раздробленных упавшими валунами конечностей, ни раздавленных в кашу внутренностей, ни иных печальных свидетельств того, что в Костяной Яме опять случился обвал. Последним внесли Дара: он, как выяснилось позже, полез вытаскивать попавшего в ловушку молодого шахтера и в результате сам получил по голове обломком породы.
Впрочем, завершилось все настолько благополучно, насколько это вообще было возможно. В жертвы несчастного случая в конечном счете был вписан только вымотавшийся до обморока целитель, а прочие пострадавшие вечером того же дня разбрелись по домам к женам и детям.
А сутки спустя Андерс обнаружил, что не чувствует осуждения Справедливости, хотя ситуация была самая что ни на есть располагающая: Варрик не в первый уже раз отмахнулся от попытки заговорить с ним о правах магов и вместо ответа сунул одержимому кружку пива, от которой тот и не подумал отказываться. И более того: оглядев собравшихся, решил не лезть к ним с серьезными беседами хотя бы в этот вечер.
Им и без того нашлось о чем поговорить: вдруг ударившаяся в воспоминания Изабелла принялась повествовать о своих постельных приключениях, и Андерс, поняв, к чему она клонит, испытал острое желание сбежать. Сам он вспомнил её уже после третьей встречи, даром что пиратка успела сменить прическу, доспех и макияж и обзавелась весьма богатой коллекцией украшений. Вот только делиться подробностями их первого знакомства с остальными Андерсу совсем не хотелось. Почему-то было совестно, хотя, строго говоря, стыдиться ему было нечего. Разве что собственного легкомыслия, вполне естественного для юноши, которым он тогда был.
Но когда обнаружилось, что пиво в стоявшем в центре стола большом кувшине уже закончилось, а заглядывавшая к ним время от времени Нора отчего-то задержалась, Андерс воспользовался удобным предлогом и удрал вниз, надеясь переждать минуты своего позора в общем зале.
На первом этаже «Висельника» было, как всегда, темно и дымно, и Андерс остановился на третьей снизу ступеньке, разглядывая посетителей. На самом почетном месте в центре зала, как и два часа назад, сидел плешивый главарь Клинков, который пару дней назад приходил к нему лечиться от дурной болезни, да так и ушел, не сказав ни слова, когда увидел отмывавшего пустые склянки Риана. Возле двери пили трое гномов из Хартии, вздрагивавшие от каждого скрипа; у стойки тосковал влюбленный в Изабеллу бездарный поэт, за неимением предмета своей страсти надоедавший декламацией стихов флегматичному, как полудохлый бронто, Корфу. В самом дальнем углу маячила чья-то белобрысая макушка, чуть не светившаяся в темноте – Андерс, привыкший к тому, что в «Висельнике» даже благородная старческая седина мигом приобретала цвет протухшего рыбьего брюха, невольно заинтересовался, но белобрысый, не опуская поднесенной к губам кружки, зыркнул в ответ так злобно, что одержимый предпочел отвести взгляд. Удовлетворение праздного любопытства драки не стоило.
Нора, которую Андерс обнаружил в кладовке за барной стойкой, обрадовалась его появлению едва ли не больше, чем он – тому, что наконец её нашел. У неё, как оказалось, заболела мать, и целитель, пообещав зайти к ней утром, заслужил её вечную благодарность. Или, по крайней мере, обещание оной.
– Ну куда ты пропал, солнце? – Андерс вздрогнул и, развернувшись в упавших ему на плечи руках, обнаружил незаметно подкравшегося Хоука. Допьяна братья не напивались никогда, но блаженно улыбавшийся ему Дар уже пребывал в том состоянии, когда обычная сдержанная мягкость их манер отчасти сменялась мальчишеской хулиганской порывистостью. И губы у него чуть припухли от соли, которой были обсыпаны принесенные к пиву орешки.
– Все в порядке, просто Норе нужно было со мной поговорить. – Андерс, сглотнув, усилием воли отвел в сторону ласкавший губы Дара взгляд и аккуратно, но решительно развернул его к лестнице: – Пойдем обратно, нас там уже заждались.
Хоук послушно кивнул и снова улыбнулся, но выбраться из его объятий Андерсу все равно не удалось. Не то чтобы он сильно старался. Он, наверное, не стал бы сопротивляться, даже если бы дарова ладонь лежала у него не на плече, а на заднице.
Вонзившийся ему в спину взгляд Андерс почувствовал только у подножия лестницы. Он обернулся и, чуть сощурившись, оглядел зал, вовсе не желая, чтобы вслед за взглядом под лопатку воткнулся чей-нибудь грязный нож, однако никаких недоброжелателей в пределах досягаемости не увидел. Только давешний белобрысый, нервно растопырив по-эльфийски лопухастые уши, кончики которых теперь торчали из взъерошенной копны его волос, таращился на них с Даром злобно, тоскливо и почти виновато. В вороте его куртки что-то тускло поблескивало – слишком высоко для кулона на цепочке и слишком низко для штучек вроде той, что красовалась под нижней губой Изабеллы.
– Все дороги ведут в «Висельник», – проследив взгляд друга, философски заметил Хоук и снова ласково подтолкнул его к лестнице, как будто откровенная неприязнь в глазах какого-то угрюмого эльфа значила не больше, чем жужжание вьющейся над ухом мошки. Андерс, слишком хорошо знавший едва прикрытую показным смирением злопамятность эльфинажников, чуть заметно покачал головой, но все же подчинился.
Остальные, как выяснилось, уже веселились вовсю. Совершенно голая Авелин сидела, напряженно выпрямив спину, и сжимала свои карты так, что сразу становилось ясно, чего ей стоило сдержать желание прикрыться хотя бы руками. Взгляд Карвера, лишившегося пока только сапог и пояса, метался из стороны в сторону, но все равно то и дело надолго задерживался на обнаженном бюсте капитана стражи. Более непосредственная Мерриль, старательно прикрыв одной ладошкой свои карты, с ясной детской улыбкой поглаживала её по левой груди и восторженно щебетала что-то про то, какие шемские женщины красивые. Авелин стоически терпела и прожигала взглядом блаженно жмурившуюся Изабеллу. Риан, проигравший лишь пару амулетов, с укором посматривал на неё, но пиратка делала вид, что она тут совсем ни при чем. Похоже, поймать её за руку пока не удавалось.
Попытавшегося усесться рядом с братом Дара с шумом и радостными воплями прогнали на другой конец стола, дабы пресечь возможный сговор. Мерриль чуть не расплакалась, заметив робкую попытку Авелин накинуть на грудь хотя бы проигранную за пять минут до того рубашку. Карвер обреченно зажмурился, когда эльфийка с обиженным видом бросила скомканную ткань обратно, в возвышавшуюся в центре стола кучу вещей. Варрик, взиравший на всю эту суматоху с усталым смирением владельца сумасшедшего дома, сочувственно похлопал Андерса, замершего у незанятого места рядом с Рианом, по боку и снова начал сдавать карты.
Андерсу, как всегда, не везло. И дело было даже не в том, что он сел играть в компании, в которой было два матерых шулера, два парня, которые, скорее всего, врали, утверждая, что не умеют читать мысли друг друга, и одна наивная долийка, до сих пор игравшая в Алмазный Ромб согласно правилам Порочной Добродетели и наоборот. Просто карта ему шла настолько хреновая, что на неё даже смотреть смысла не было – сделать что-то с таким раскладом не сумел бы даже матерый картежник.
Он все равно смотрел. Внимательно, пристально, как будто и впрямь надеялся вдруг обрести какую-то возвышенную мудрость и избежать потери очередной детали туалета. Только это не помогало: Изабелла, убедившись, что взять с Авелин больше нечего, переключилась на близнецов и моментально раздела до штанов вначале Риана, а затем и Дара. И если не коситься на теплого, пышущего звериной силой и азартом Риана – который, зараза такая, то и дело задевал его голую ногу своей босой ступней, горячей и шершавой – Андерсу ещё кое-как удавалось, то сидевший прямо напротив него Дар, широкоплечий, с мускулистой, поросшей мягкой черной шерсткой грудью, притягивал его взгляд, как магнитом. И сам смотрел так, словно Андерс, уже скорее тощий, чем жилистый, бледный, с выцветшими волосами и недолеченными шрамами, на которые вечно не оставалось сил, действительно ему нравился.
Подштанники Андерсу Изабелла все-таки оставила. Причем изобразила это великим милосердием, вначале чуть не облизав гербового грифончика, которого он наколол на левом плече уже в Башне Бдения, а потом великодушно отказавшись от намерения узнать о старом знакомом ещё что-нибудь интересное. В то, что как раз у него в подштанниках ничего нового не завелось, она, само собой, не верила. Вздыхать с облегчением Андерс не торопился: во-первых, ветхая ткань мало что скрывала и более чем выразительно топорщилась в паху, только чудом не привлекая чужого внимания, а во-вторых, пиратка в любой момент могла передумать.
Авелин смотрела на него с такой завистью, что Андерсу становилось неловко, и в конце концов он, не выдержав, пихнул Риана локтем и указал взглядом на совсем разошедшуюся Изабеллу. Тот задумчиво посмотрел на неё и, чуть заметно кивнув, переглянулся с Даром.
Следующую партию пиратка покладисто проиграла и, не размениваясь на мелочи вроде косынки или украшений, сразу сдернула с себя корсет и тунику, после чего почти демонстративно выложила свою роскошную грудь на стол. Авелин её выходка почему-то совсем не утешила, а вот заглядевшийся Карвер продул три партии подряд и, обнаружив, что остался без рубашки и штанов, помрачнел ещё сильнее и даже как-то съежился. В развороте его плеч, в крепости телосложения опытному взгляду целителя уже был виден тот могучий мужчина, которым он однажды станет, но пока Карвер отчаянно стеснялся того, что по сравнению с братьями казался почти по-девчачьи изящным. И, разумеется, злился из-за своего смущения.
– Итак… – задумчиво протянула Изабелла, окинув недораздетых товарищей не по-хорошему томным взглядом. Андерс, бездумно наблюдавший за тем, как летали карты в её ловких пальцах, содрогнулся и мысленно попрощался с подштанниками, однако пиратка, заметив устремленный на неё очень неодобрительный взгляд Варрика, скорчила преувеличенно разочарованную рожицу и торжественно объявила: – Теперь будем играть на желание!
Должно быть, совсем уж записной стервой Изабелла все-таки не была, поскольку первую партию выиграла Авелин – и Андерсу совсем не верилось в то, что прямодушная и честная воительница могла совершить подобное самостоятельно. Несколькими мгновениями спустя в комнате стало на одну голую женщину меньше, и Карвер, вздохнув с таким облегчением, будто с его плеч свалилась целая Расколотая Гора, с чистой совестью уставился на грудь пиратки. Изабелла хохотнула и, коварно колыхнув бюстом, принялась сдавать карты снова.
И, разумеется, выиграла.
– А теперь… – драматически понизив голос, начала пиратка и почти сразу умолкла. Остальные молчали: Мерриль – в восторженном предвкушении, прочие – мучаясь недобрыми предчувствиями. И не зря, подумал Андерс, когда Изабелла все-таки договорила: – Пусть Половинки поцелуются! По-настоящему, без всяких штучек вроде «в носик», «в лобик» и прочей ереси!
– Иза… – страдальчески протянул Риан, уронив лицо в ладони. – В трехтысячный раз тебе говорю: не трахаемся мы друг с другом!
– Но почему? – возмущенно возопила она тем же самым тоном, которым близнецы давеча спрашивали у Андерса, почему он прогуливал арканум.
– А нафига?.. – воззрившись на неё с искренним недоумением, растерянно переспросил Дар.
Ответа на вопрос настолько нелепый у Изабеллы не нашлось, так что она только экспрессивно всплеснула руками и, убедившись в том, что все осознали степень её негодования, по очереди повелительно ткнула в старших Хоуков пальцем:
– Карточный долг – это святое! Живо целуйтесь!
Близнецы обменялись коротким, устало-выразительным взглядом, и Риан, обреченно вздохнув, поднялся на ноги. Андерс невольно повернулся к нему и горько восхитился своей идиотской мудростью, благодаря которой до сих пор ни разу на него не взглянул. Потому что выбиравшийся из-за стола Хоук был не мечтой, не плодом воображения – он был живой, настоящий, дышащий; под теплой, светло-золотистой кожей перекатывались крепкие мускулы, а на пояснице, над широким кожаным ремнем, придерживавшим старые, вечно сползавшие штаны, при каждом движении прорисовывались две округлые ложбинки, которые, должно быть, так сладко было бы ласкать дрожащими в предвкушении губами. Или, скорее, наоборот – упираться в них пятками, впиваться ногтями, притягивая его ближе, к себе, в себя, подгоняя и требуя ещё, больше…
Дыхание тут же сбилось, воздуха не хватало, словно суматошно колотившееся где-то под челюстью сердце передавило гортань, и Андерс, торопливо опустив голову, прижал глаза ладонями. Конечно же, не помогло, перед мысленным взором, как наяву, вставал силуэт двигавшегося со скупой звериной грацией Риана, и от возбуждения снова стало трудно дышать.
Он не хотел смотреть на то, как они станут целовать друг друга. Одно дело – догадываться, что человеку, по которому сходишь с ума, на самом деле не нужен никто, кроме его брата-близнеца, ближе которого никого быть не может, и совсем другое – увидеть это своими глазами. Он отчаянно презирал себя за малодушие, но терять последнюю, по-идиотски наивную надежду не хотел.
Андерс действительно не хотел смотреть. И все равно не выдержал, поднял взгляд – и удивился настолько, что даже сумел нормально вдохнуть.
Целовались близнецы очень… ответственно. Глубоко, умело; но выглядели они при этом мальчишками, исполнявшими поручение не то чтобы неприятное, но – абсолютно бессмысленное.
И это почему-то казалось ужасно неправильным, настолько, что Андерс едва усидел на месте: так захотелось вскочить на ноги, кинуться к ним и оторвать друг от друга. А затем показать, как это надо делать, потому что Хоуки, они оба, заслуживали лучшего. Ласки, нежности, страсти, искреннего желания – а не поцелуя, в котором пыла было не больше, чем в мытье рук.
Дыхание у Андерса снова начало сбиваться. У него всегда было хорошее воображение, даже слишком – и так легко было представить, как разомкнулись бы под его языком губы Хоука. Как можно было бы накрыть ладонью его шею, потянуть вверх, приподнимая волосы на затылке, и сильнее прижать его к себе, чтобы целовать ещё глубже и жарче. Как дрогнули бы в намеке на улыбку его губы, когда Андерс, не выдержав, застонал бы ему в рот…
Андерс скрипнул зубами и усилием воли взял себя в руки. По крайней мере, отчасти: он все-таки заставил себя сосредоточиться на настоящем, но внутри продолжало кипеть мучительное вожделение, медленно и неумолимо подтачивая его самообладание. Ему оставалось лишь надеяться на то, что больше ничего подобного не случится, потому что ещё одно искушение стало бы для него последним. Смертные, в конце концов, слабы, и никогда ещё он не испытывал настолько сильного желания оказаться самым обычным смертным.
И все как будто и впрямь пошло на лад. Играть в карты с Изабеллой никому уже не хотелось, слишком предсказуем был результат – и Варрик по праву хозяина дома велел Карверу одеться и не шокировать Нору видом своей голой задницы, а остальным посоветовал последовать его примеру. Каким-то чудом Андерс сумел вовремя прикрыться полой накинутой на плечи мантии и, «стыдливо» отвернувшись, успел натянуть штаны до того, как кто-то заметил слишком уж выразительно топорщившиеся спереди подштанники.
Он даже смог по достоинству оценить гримаску, которую скорчила уже нацелившаяся на шкатулку с фантами пиратка, когда Дар решил, что в этот раз водить будет Мерриль. Уж от неё-то ждать подвоха не приходилось.
– А этот фант пусть поцелует Изабеллу! – объявила долийка, как только Варрик запустил руку в шкатулку. И с лукавой поспешностью, явно подражая пиратке, добавила: – По-настоящему!
Авелин явственно вздрогнула. Близнецы с укором посмотрели на Мерриль, и она тут же принялась оправдываться:
– Ну раз Изабелле так хочется целоваться, пусть её кто-нибудь поцелует! Разве это что-то плохое?
– Ну давай, Блондинчик, – устало вздохнул Варрик, разжав кулак и продемонстрировав всем андерсов защитный амулет. – Правила есть правила.
Изабелла подходила к Андерсу нарочито неторопливо, картинно покачивая бедрами, и в её ленивой усмешке ему привиделась откровенная издевка, отозвавшаяся в его душе вспышкой безудержной ярости – пожалуй, принадлежавшей ему лишь отчасти. Это ведь все из-за неё, из-за её склонности развлекаться за счет других Авелин до сих пор прятала глаза, а Карвер сидел, ссутулившись, словно стыдился самого себя. Из-за неё глупые, но вполне контролируемые желания андерсова тела превратились в жажду, сравнимую с одержимостью.
Ну так пусть отведает того, чего хотела.
Андерс почти грубо дернул Изабеллу на себя и, с привычной лекарской сноровкой зафиксировав её затылок, наклонился к губам. И поцеловал – так, как мечтал целовать Хоука, только куда жестче и злее, не собираясь ласкать или нежить. Всего лишь показать то, чего она никогда не получит. Уж точно не от него.
Все было совсем не так, как нужно. Её губы под его собственными были слишком полными и мягкими, слишком податливыми, тонкая талия под его руками – слишком гибкой, даже жар её тела был совсем иным, обволакивающим и томным, невыносимо жалким по сравнению с испепелявшим его самого пламенем. И все-таки он оторвался от неё лишь тогда, когда желание раздробить ей горло за то, что она – не та, стало почти столь же сильным, как вожделение.
Взгляд у Изабеллы оказался совершенно поплывший, без тени мысли, и ещё совсем недавно Андерс, увидев подобное, непременно преисполнился бы самодовольства. Но сейчас мучительная страсть, схлынув, оставила только давящую пустоту под сердцем, чувство вины и бессильную ненависть к себе, как будто он потехи ради предал что-то непредставимо важное и дорогое. И было безумно страшно, обернувшись, увидеть разочарование в глазах близнецов.
Но медлить, воображая себе вероятности, одна страшнее другой, было много тяжелее.
Дар и Риан смотрели на них с Изабеллой спокойно и задумчиво, но что-то в их невозмутимости – быть может, сдвинувшиеся на волос ближе брови или то, что исчез тот едва заметный изгиб губ, неизменно насмешливый и лукавый – заставило Андерса вспомнить крепкий рианов ремень, ширины которого как раз хватило бы, чтобы в четыре удара разукрасить всю его задницу алым. Вот только о том, что у близнецов было на это право, знал лишь сам Андерс, как и о том, что он, пожалуй, предпочел бы полежать мордой в стол, вздрагивая от свиста рассекающего воздух ремня и обидной резкой боли – лишь бы не гадать, не лишат ли его возможности видеть их улыбки.
И даже просить прощения было вроде как не за что.
– Ну нет, красавчик, мне чужого не надо! И не хмылься так, Варрик, деньги – это исключение! – чуть отстранившись, скандальным тоном заявила Изабелла и, упершись кулаками в бедра, пронзила Андерса осуждающим взглядом. Он вздрогнул от неожиданности и растерянно посмотрел на неё, и успевшая опомниться пиратка, украдкой подмигнув ему, гневно ткнула его пальцем в грудь: – Лучше б ты так целовал того, которого хочется!
– А это кого? – заинтересованно чирикнула регулярно забывавшая человеческие правила приличия Мерриль. Хоуки одобрительно покосились на неё, как будто она озвучила вопрос, задать который они сами были не вправе, и снова изучающе уставились на залившегося краской Андерса.
– А это секрет, Котенок, – обвинительно изрекла Изабелла. – Мужики иногда такие дурные, хуже любой бабы. Или это у тебя Справедливость баба, а, Искорка? Это могло бы многое объяснить.
– Духи Тени бесполы, – обреченно вздохнув, напомнил Андерс и, поймав её сверкавший искренним любопытством взгляд, мстительно осведомился: – Может быть, хочешь уточнить у него лично?
Привычная уже отговорка сработала даже слишком хорошо. Обычно Дару с Рианом вполне хватало безумия искренне интересоваться мнением не только Андерса, но и его духа, но в этот раз и они промолчали. Ему бы обрадоваться тому, что они проявили уважение к его нежеланию обсуждать эту тему – но на краю сознания неотступно вертелись колючие, скользко-ледяные мысли: а вдруг им было попросту все равно? Или его проступок, напротив, задел их слишком сильно, и теперь ему не достанется ничего, кроме отстраненной холодноватой вежливости, не подразумевающей слишком нахальных с точки зрения этикета дружеских расспросов…
Как выяснилось, Андерс знал о жизни чудовищно мало. Потому что на следующее утро близнецы явились к нему в клинику как ни в чем не бывало, более того, притащили с собой одну из своих драгоценных книг, ту самую, про становление андрастианской церкви – и их великодушная снисходительность показалась ему чуть ли не хуже любого гнева.
Однако через несколько дней мерещившаяся ему едва заметная неловкость рассеялась без следа. Так что когда в пальцах одного из Хоуков, того, который собирался отправляться «по делам», мелькнул слишком маленький для объявления с Доски Проповедника клочок бумаги, Андерс, не задумавшись ни на секунду, выхватил у него листок и пробежался взглядом по аккуратным, ровно выписанным строчкам. И замер.
– Хоук, – самым нехорошим своим тоном проговорил он и, удостоверившись, что братья смотрят на него с подобающим вниманием, не без язвительности осведомился: – Помнишь, что ты сказал мне, когда мы ещё только познакомились? Насчет авантюры по спасению Карла?
Хоуки настороженно кивнули, и Андерс резким от злости жестом сунул записку им под нос:
– Моя хотя бы была подписана знакомым именем! А ты вознамерился в одиночку сунуться в какую-то демонову дыру к какому-то треклятому, мать его, «неизвестному другу»!
– Не в одиночку, – спокойно поправил смотревший на него с неподдельным удивлением Дар. – Я собирался Варрика взять и мелкого. И Изу, если она уже проспалась со вчерашнего. – Он примирительно улыбнулся и успокаивающе погладил Андерса по плечу – так ласково, что одержимый, наверное, разомлел бы и растекся мурлычущей лужицей, если бы в этот самый момент его не одолевало желание постучать дурной хоуковой головой об стену. – Просто сходим и посмотрим, ну что там такого может случиться?
– Где-то я это все уже слышал, – задув зажженную было лампу, мрачно пробормотал Андерс. – Не напомнишь, случаем, где? Ах да, как я мог забыть – как раз перед драконом…
Варрик с Карвером уже дожидались их возле «Висельника», а вот Изабеллу – и её пару кинжалов, что огорчало Андерса куда больше – пришлось оставить. Чем бы ни было пресловутое «вчерашнее», проспаться пиратка не успела. Время было уже отнюдь не раннее, но она все ещё дремала на груди у какого-то огромного волосатого мужика, собственнически стиснув его шею в удушающем захвате, и на попытку потрясти её за плечо отреагировала лишь тем, что сильнее сжала руки. Её вчерашний любовник тихо захрипел и проснулся, но, встретившись взглядом со скептически наблюдавшими за этой картиной близнецами, предпочел сделать вид, что он всего лишь тряпичный мишка для прекрасной леди. На вторую попытку её разбудить «леди» ответила нацеленным на самое дорогое пинком, от которого Риан едва сумел увернуться, и третьей они решили не предпринимать. Все равно с бойца со слипающимися глазами и похмельем проку было бы мало.
Андерс пытался утешать себя тем, что их отряд и в таком составе способен был справиться с большинством противников, которые могли попасться им на пути, но тревога все равно не отступала. Даже когда он, сунув руку в набитую склянками сумку, перебирал запечатанные горлышки и обводил кончиками пальцев процарапанные на воске руны: «лириум», «исцеление», «выносливость», «огонь», «лед», «дух», «яд». Список возможных опасностей был куда обширнее его набора снадобий и с каждым проведенным в раздумьях мгновением становился все длиннее.
Впрочем, одинокого, явно нервничавшего храмовника не принял за угрозу даже Справедливость. Тем более что рыцарь, заметив приближающийся отряд, вначале отступил на шаг, а затем, узнав кого-то из них, почти бегом кинулся навстречу.
– Вы все-таки пришли! – Андерс чуть заметно нахмурился. Густые рыжие усы и слишком честные для храмовника голубые глаза определенно казались ему знакомыми, но он готов был поклясться, что видел этого человека впервые в жизни.
– Сэр Траск, – опустив вскинутый для боя посох, констатировал Дар. – Могли бы и где-нибудь поближе свидание назначить, тут нынче жарковато.
Андерс, однако, расслабляться не спешил. Отец Оливии вряд ли принадлежал к тем оголтелым магоненавистникам, которые превратили местный Круг из обычной тюрьмы в форменную душегубку – и все же они ничего о нем не знали. Быть может, его снисходительность распространялась лишь на его дочь. Или же кто-то из подручных Мередит поймал его на чем-то предосудительном и теперь мог вертеть им, как марионеткой.
Печально было сознавать, что он когда-то напрочь разучился верить в просто хороших людей, но живые Дар с Рианом были Андерсу гораздо дороже собственных радужных иллюзий.
Траску, конечно же, не к кому было обратиться; Хоуки, конечно же, зарекомендовали себя как достойные люди, и вообще он вполне полагался на суждения своей дочери; и, конечно же, магам-отступникам будет намного проще договориться со своими собратьями по дару, которые воспользовались удобным случаем и сбежали по дороге из Старкхэвена в Киркволл.
Соваться под нос растерянным и напуганным до предела беглецам в полированной кирасе с пламенеющим мечом и впрямь было бы до невозможности глупо, но план Траска все равно Андерсу не нравился. Начиная с темневшего в дюжине шагов от них холодного зева пещеры и заканчивая десятком нервных магов, которые прятались где-то в глубине природного лабиринта.
– О чем задумался? – вполголоса поинтересовался Хоук, когда они уже спустились вниз и, запалив пару факелов, отправились разыскивать незадачливых «отступников».
– О том, что несправедливо злиться на Траска только из-за того, что он храмовник. Он, в конце концов, всего лишь следует примеру половины населения Киркволла, – честно ответил Андерс и, услышав вопросительное хмыканье второго близнеца, который, приотстав, поравнялся с ними, пояснил: – Радостно переваливает все свои проблемы на ваши плечи.
Братья безразлично пожали теми самыми плечами и чуть заметно улыбнулись, как будто говоря ему: «Все будет в порядке». Андерс невольно придвинулся к ним поближе: своды очередной пещеры, усыпанные друзами мелких блестящих кристаллов, кому-то другому напомнили бы звездное небо, но сам он мог думать только о том, что над ними нависает огромная масса камня – так низко, что он, возникни у него такое желание, мог бы коснуться этой чудовищной тяжести рукой.
– Что будем делать, когда их найдём? – сглотнув, с трудом выдавил из себя Андерс. Неумолимо подкрадывавшаяся к границам разума паника чуть поутихла, уступив нетерпению жаждавшего ответа Справедливости, но одержимый все равно избегал смотреть вверх. Забыть о неощутимой, но исправно давившей на хребет тяжести не выходило, но все-таки так ему становилось немного легче.
– Не знаем, – произнес Дар, когда он уже почти перестал ждать ответа более содержательного, чем ободряющее прикосновение к плечу. – Верить на слово храмовнику, несмотря на все заверения Лив, хоть убей – не получается, но сразу исходить из обратного тоже было бы… неразумно.
– Но мы же должны им помочь! – усилием воли сдержав всколыхнувшееся в глубине души негодование, запальчиво проговорил одержимый. – Они ведь действительно заслужили свободу – хотя бы тем, что сделали хоть что-то, чтобы её обрести! Пускай неумело и не слишком удачно… Не записывать же в малефикары любого, кто хочет жить по-человечески!
Риан покосился на него и чуть заметно улыбнулся, и Андерс осекся. Не было никакой необходимости доказывать близнецам очевидные вещи, а незнакомые пещеры действительно были не лучшим местом для пылких дебатов. Точнее, монологов – спорить с ним Хоуки явно не собирались.
– Малефикары бывают разные, – задумчиво начал Дар и тут же умолк. Следущий шаг он сделал очень медленно и осторожно, и Андерс услышал, как под ногой у него что-то хрустнуло – слишком громко для обычного природного мусора. Может быть, старые, хрупкие от времени кости, в этих каменных норах наверняка обитало множество плотоядных тварей. Он был почти уверен, что пару поворотов назад чуял отчетливый запах лисьего логова.
– Не нравится мне все это, – заметил Риан, подняв с пола обломок паучьей лапы. Напрягшийся было Андерс вздохнул с облегчением: дохлые пауки, по правде сказать, казались ему куда симпатичнее живых. Они, по крайней мере, не пытались употребить его в пищу.
– Свежая, – констатировал подошедший с факелом Варрик. – Мы, похоже, на верном пути – наши дорогие отступнички тут уже побывали. Вряд ли тут так часто прогуливаются всякие… люди.
– Сумасшедшие, ты хотел сказать, – буркнул Карвер и осторожно, самым кончиком меча пошевелил валявшиеся на полу хитиновые обломки. Оттуда, к явному его разочарованию, никто не выпрыгнул, зато братья посмотрели на него, как на вздумавшего подурачиться невовремя ребенка.
– Что именно тебе не нравится? – перебив снова начавшего ворчать воина, уточнил Андерс. Перестраховщиками Хоуки-старшие никогда не были, скорее уж наоборот, и ему совсем не хотелось столкнуться с тем, что вызвало у них подобную тревогу. Наверное.
– Она погрызена, – мрачно объяснил Дар. – Когда этих тварей убиваешь магией или мечом, остатки выглядят совсем по-другому.
– Думаешь, среди них есть маг-оборотень? – пораженно переспросил Андерс, от изумления почти забыв о том, что они застряли глубоко под землей со всего-то двумя факелами и несчитанными тоннами камня, только и ждавшими момента, чтобы обрушиться им на головы. – Я думал, это искусство было утрачено, Сурана утверждал, что знал только одну ведьму, владевшую этой школой, да и она вечно сетовала на то, что людей с нужным талантом не найти, так что и учить некого…
– Лучше бы это был оборотень, – невесело усмехнулся Риан. – Отпечатки зубов человеческие. По крайней мере, большая их часть – над этой лапой потрудилась ещё какая-то ящерообразная зверушка, но мы её, похоже, спугнули.
– Поднятые мертвецы, – заключил Андерс. Из глубин сознания полыхнуло разочарованием и гневом, и он, скрипнув зубами, с тоской признал: – Похоже, и впрямь малефикары. Чтоб их…
– Не торопись с выводам, вдруг все ещё не так плохо. – Риан выкинул лапу и, тщательно вытерев руку о мантию, сочувственно похлопал его по плечу. – Вначале поговорить с ними надо, мало ли что у них тут случилось.
– Ты сам-то в это веришь? – полюбопытствовал Андерс, вслед за Даром нырнув в следующий тоннель, и ничуть не удивился, так и не получив ответа.
Разговоры стихли: в извивающихся, перекрученных каменных коридорах полагаться на зрение было бессмысленно, зато звуки были слышны издалека – если, конечно, их не заглушал производимый ими самими шум. Вездесущее эхо добавляло неразберихи, но слух все-таки давал хоть какое-то представление о том, что ждало их впереди.
Тихое хлюпанье Андерс услышал первым, но предупредить остальных не успел: через мгновение раздался пронзительный визг, топот, а потом Карвер, не успев задуматься, врезал вылетевшему на него существу в зубы. Визг немедленно оборвался, опрокинувшееся на спину существо схватилось за лицо и тоненько, виновато заскулило, а потом Андерсу, не успевшему ещё осознать тот факт, что оно оказалось молоденьким, чуть старше Фейнриэля, парнишкой, пришлось вспоминать все, что он знал о бродячих немертвых.
Тварей было много, не меньше двух десятков, и списать появление подобного их количества на истончение Завесы или иное природное явление было уже невозможно. Впрочем, создавший их чародей либо очень торопился, либо не обладал нужными навыками – Сурана когда-то любил запугивать Андерса байками о неуязвимых скелетах, готовых разорвать любого врага по первому слову своего хозяина, однако первая же огненная волна, которая сорвалась с пальцев ударившего на звук Дара, превратила их нынешних противников в обугленные груды костей, для окончательного уничтожения которых не потребовалось никаких особых хитростей. И подниматься снова мертвецы явно не собирались, даже тот, который успел укусить Карвера и нализаться пресловутой «живой крови».
– Я не хотел! – честно сказал паренек, забившийся в щель между двумя валунами, когда осознал, что отсидеться в укрытии ему не удастся. – Я правда не хотел, я же думал, мы просто сбежим и будем жить по-настоящему! А Децимус почти сразу взялся вены резать и требовал, чтобы мы тоже принимались за дело, а то ничего не выйдет. А я испугался и сбежал… – траурно закончил он, уныло следя за приближавшимся Карвером, который прямо на ходу счищал с клинка копоть и остатки подгнивших, а затем ещё и прожаренных мышц.
– Тебя как зовут? – поинтересовался Андерс, присев перед ним на корточки. Привычная целительская улыбка, призванная ободрять и успокаивать, не оказала на юнца заметного эффекта, и Андерс, оглянувшись, жестом шуганул любопытствующих близнецов. Это ему было понятно, что на их лицах была написана искренняя радость успешно нахулиганивших мальчишек, а вот на незнакомых с ними людей подобные гримасы производили неизгладимое впечатление. Особенно в подобной почти театрально драматичной обстановке: зловещий полумрак колыхался вокруг горевших как будто из последних сил факелов мутными волнами, а запах паленой мертвечины даже много чего нюхавшему целителю казался совершенно невыносимым.
И валерьянки с эльфийским корнем Андерс, рассчитывавший встретить ещё одного дракона, а не очередного малолетнего мажонка, в этот раз, как назло, не прихватил.
– Ален, – проводив послушно отошедших подальше Хоуков настороженным взглядом, отозвался мажонок и, нервно пожевав губу, робко попросил: – А можно я лучше в Круг вернусь? Я не хочу так, со скелетами… И я Децимуса боюсь.
Андерс выдохнул сквозь стиснутые зубы, чудом сохранив на лице ту самую успокаивающую улыбку. Орать на Алена, и без того замершего в полушаге от полноценной истерики, было бессмысленно, достучаться до чьего бы то ни было разума таким способом ещё никогда и никому не удавалось. Да и навязывать свободу человеку, который её не хотел и не умел с ней обращаться, было бы попросту жестоко. Действовать нужно было совсем по-другому, мягче и аккуратнее – убеждать, доказывать, учить мальчишку самостоятельности. А не требовать, чтобы он разом осознал ценность права на выбор.
Раздраженный Справедливость неохотно отступил в глубину сознания, оставив одержимому с полдюжины настырных едких мыслишек о не понимающих собственного блага смертных. Андерс вздохнул снова и, убедившись, что не ляпнет ничего лишнего, мягко согласился:
– Конечно, как захочешь, Ален. Не бойся, тебя больше никто не обидит. Там, снаружи, ждет сэр Траск. Он храмовник, но не из строгих, так что наверняка согласится исполнить твою просьбу. – Ален неуверенно улыбнулся, и Андерс, подавив всплеск отвращения, тем же ласковым тоном попросил: – Расскажи нам об остальных, пожалуйста. Мы не хотим причинять им вреда, но вдруг они поймут нас неправильно? Не хотелось бы, чтобы кто-то пострадал по ошибке.
Ничего по-настоящему полезного, однако, Ален так и не сказал. Предводительствовали у беглецов тот самый Децимус и его подруга и, должно быть, любовница Грейс, остальные же слишком растерялись, столкнувшись с жизнью внешнего мира, и во всем следовали их указаниям. Зато рассказ Траска о сгоревшем филактериуме старкхэвенского Круга и последовавших за этим событиях подтвердился полностью, и Андерсу пришлось признать, что даже среди храмовников порой встречались честные люди. Этот вывод, впрочем, особой радости ему не принес: горькое облегчение от того, что все было не так плохо, как могло бы быть, оказалось изрядно отравлено разочарованием Справедливости, который никак не желал смириться с тем, что Орден не был прибежищем исключительно садистов, сумасшедших и прирожденных угнетателей.
– Малефикары бывают разные, значит? – негромко переспросил Андерс, когда они отправили немного пришедшего в себя Алена назад, к выходу из пещер. Варрик, как выяснилось, по дороге отмечал нужные повороты куском светящегося мела, немногих уцелевших пауков они уже добили, так что юнец должен был добраться благополучно.
– Бывают, – великодушно проигнорировав прорвавшуюся в его голос горечь, отозвался Дар. Помолчал немного и, пожав плечами, неискренне-безразличным тоном добавил: – Впрочем, мы необъективны, так что ты вправе нам не верить.
– Ты о своем отце? – ощутив укол вины, тихо уточнил Андерс. Малькольм Хоук для него, никогда с ним не встречавшегося, был в первую очередь человеком, воспитавшим сыновей, которыми – и Карвером, вообще говоря, тоже – он искренне восхищался, мужчиной, при воспоминании о котором на лице монны Леандры появлялась солнечная, совершенно чудесная улыбка, и лишь после этого – малефикаром. Вот только большинство людей вряд ли стало бы вникать в подобные тонкости, зачастую хватало одного лишь подозрения в применении запретной магии. Андерс ускорил шаг и, нагнав близнецов, ласково коснулся напряженных пальцев на древках посохов, а затем осторожно уточнил: – Но вы говорили, что он не пользовался магей крови без необходимости…
Риан кивнул и, удостоверившись, что за поворотом их не поджидала засада, вполголоса пояснил:
– Одинокому отступнику жить гораздо проще. Если нельзя отстоять свою свободу силой, можно просто бросить все и удрать. Или сдаться, усыпить бдительность и все-таки сбежать. Но когда нужно заботиться ещё и о семье – о жене, не особенно умеющей постоять за себя, о маленьких детях… – Он хмыкнул и, небрежно передернув плечами, признался: – Мы уже гораздо позже поняли, что это означало – когда папа, завидев на горизонте отряд храмовников, ласково улыбался и просил нас, пятилетних, уже совсем взрослых мужчин, проводить беременную маму до текущего в соседней рощице ручейка, чтобы она могла умыться и отдохнуть. А сам нагонял нас через час-полтора и застенчиво просил у мамы платок – перевязать «ссадину» на ладони.
Андерс молча кивнул, лишь пару минут спустя сообразив, что близнецы, выискивавшие впереди признаки грядущих опасностей, не могли увидеть его жеста – однако проступившие на тыльных сторонах их кистей жилы слегка расслабились под его пальцами, и Дар, чуть слышно фыркнув, тихо добавил:
– Мы вообще-то ещё одного довольно вменяемого малефикара встречали. Правда, это было давно, и мы с ним разговаривали всего минуты три… История, вообще говоря, вышла смешная до ужаса. – Он умолк на мгновение, прислушиваясь, и снова двинулся вперед. – Нам лет восемь было, жили мы тогда где-то под Хайевером, возле самого города. Ну и забрели с братом однажды в какие-то совсем уж нехорошие кварталы. Испугаться не догадались, потому как все ещё неколебимо верили в собственное всемогущество…
– Магия у нас ещё только пару лет как проявилась, а базовые стихийные мы уже освоили, папа хвалил, – присовокупил Риан и ехидно ухмыльнулся: – Конечно же, такие могучие чародеи с любой бедой сладили бы!
– В общем, повернули мы за угол – а там как раз маг крови от храмовничьего патруля отбивался, – продолжил Дар. – Чем-то простеньким, но эффективным – те явно ничего подобного не ждали, а если бы и ждали, все равно ничего бы сделать не смогли. Малефикар с ними закончил, ножик в ножны спрятал, обернулся – и нас заметил. Он нестарый ещё был, лет, может, тридцати или чуть постарше, по нему сразу видно было, что удивился сильно.
Риан предостерегающе поднял руку, и он умолк, осторожно задвинув Андерса себе за спину. Однако через несколько секунд осторожно выглядывавший за угол Риан чуть расслабился и, опустив вскинутую ладонь, с коротким смешком пояснил:
– Шутник он был. Вместо того, чтобы прямо на месте от лишних свидетелей избавиться, скорчил рожу, руки растопырил и с такой прямо зловещей ухмылочкой провыл: «Я страшный, жуткий малефикар!» Разве что «БУ!» не добавил.
– А мы на него посмотрели, подумали, и честно сказали, что если это все, что он умеет, то нихрена он не страшный, – ностальгически ухмыльнулся Дар. – Папа-то… он нас уже начинал учить, так что разобрать, было ли там что-то действительно серьезное или так, баловство ученическое, мы уже кое-как могли.
– «Страшный малефикар» охренел, – заключил Риан. – Нам, видимо, полагалось с визгом унестись в дымные дали, а мы там стояли и выжидательно на него таращились. Сам уж не помню, чего ждали – то ли того, что он нам что-нибудь поинтереснее покажет, то ли что он сам мантию подберет да в бега пустится…
– Это же было опасно, – ошалело сказал Андерс. Нет, пугаться – пятнадцать, если не больше, лет спустя после произошедшего – было явно поздно, но у него все равно засосало под ложечкой нелепым бессмысленным страхом. Он крепко зажмурился, пытаясь изгнать возникавшую в воображении снова и снова жутковатую картинку, и, сглотнув, спросил: – И что было дальше?
– А ничего, – пожал плечами Дар. – Посмотрели друг на друга ещё немножко и разошлись миром. – Он внезапно остановился и, поспешно зажав рот собиравшемуся ещё что-то спросить Андерсу, почти неслышно прошипел на ухо: – Тшш, тихо!
Андерс послушно замер и через несколько секунд и сам смог разобрать доносившиеся издалека голоса. Эхо искажало звуки, не позволяя разобрать ни слова, и все же это определенно была человеческая речь, а не журчание подземного ручейка или стрекот копошащихся в своем логове пауков. Одержимый осторожно кивнул, и Дар тут же убрал руку.
– Главная проблема, – скорее угадал, чем услышал, Андерс, – в том, что в Киркволле и среди обычных-то людей найти вменяемого трудно, что уж говорить о малефикарах…
Двумя поворотами спустя перед ними открылась просторная пещера, которая, судя по всему, некогда была частью знаменитых киркволльских каменоломен: вдоль стен ещё стоял потемневший от времени деревянный крепеж, от расположенных на разной высоте штреков к полу спускались широкие пандусы с провалившимися кое-где досками, а потолок был проскоблен чуть не насквозь, и из заросших какой-то зеленью проемов падали широкие лучи света. Здесь голоса были слышны лучше, Андерс даже уловил отдельные слова, которые, однако, пока не складывались во что-нибудь осмысленное. Его насторожил сам звук чужой речи: она была слишком напористой, слишком напряженной, словно говоривший, сам находясь на грани срыва, пытался при отсутствии разумных аргументов задавить слушателя одним своим авторитетом.
Дар глубоко вздохнул, перехватил посох так, чтобы его поза не выглядела откровенно угрожающей и, переглянувшись с остальными членами их небольшого отряда, решительно вышел из-за деревянных опор, за которыми скрывались беглецы.
– Господа, нам надо с вами поговорить, – уверенным, в меру дружелюбным тоном сообщил он. – Не тревожьтесь, мы пришли с миром.
– Они нас нашли! – гневно взревели в ответ. – Храмовники явились сюда, чтобы снова засадить нас в Круг!
Скрываться больше не было смысла, и Андерс, торопливо собирая в ладони руну паралича, бросился вперед. Быть может, если удастся утихомирить заводилу, то и с остальными получится договориться…
Изящная темноволосая женщина, лепеча что-то умиротворяющее, цеплялась за рукав высокого мужчины со светлой всклокоченной бородой, однако тот грубо отшвырнул её в сторону и рявкнул:
– Какое мне дело, что на них надето! Пускай повоюют с мертвыми!!!
Его немедленно сбил с ног ударивший в живот каменный кулак, но было поздно. Лезвие маленького дорожного ножа уже вспороло кожу, на пол упало несколько капель крови, и вокруг малефикара взвихрилось мутное серо-багровое облако. Руна паралича соскользнула с него, словно капля воды с горячего металла, Децимус – похоже, это был именно он – торжествующе ухмыльнулся, и Андерс, проследив его взгляд, торопливо обернулся.
Из покрывавшего пол пещеры лиственного перегноя деловито выбирались ожившие скелеты.
Описывать дальнейшее цензурными словами потом не брался даже Варрик. Андерсу и вовсе удавалось вспомнить только любимую присказку Стража-Командора: «Пожар в моровом борделе».
Пещеру почти мгновенно заволокло дымом и пылью, грохот взрывающихся файерболов, треск молний и приглушенный лязг ржавых клинков переплетались, удваивались эхом и оглушали не хуже воплей визжащего на ухо крикуна. Старкхэвенцы перепуганными курицами метались между опорных балок, швыряясь заклинаниями наугад и мешая своим и чужим. Скелеты своих и чужих не различали вовсе и кидались на всех, кто подавал хоть какие-то признаки жизни. Карвер, уже опробовавший на себе остроту зубов нежити и не горевший желанием повторять этот опыт, с энтузиазмом бил увлекшимся тварям в спину, и второго удара ему обычно не требовалось. Андерс, почти сразу потеряв близнецов в поднявшемся мареве, принялся рыскать среди скелетов в надежде наткнуться на Децимуса и прикончить этого безумца, оборвав тем самым подпитку кровавого заклятия.
– Остановитесь! Прошу вас, прекратите! – Пронзительный женский голос перекрыл даже шум битвы, и Андерс, навершием посоха сбив череп с плеч наседавшего на него скелета, ехидно фыркнул и развернулся к следующему. С их отрядом это ещё могло бы сработать – однако ни ошалевшие от страха беглецы, ни движимые одним лишь голодом немертвые подобному призыву, конечно же, не вняли. – Остановитесь же! Умоляю, Децимус, перестань! – В полудесятке шагов от Андерса снова грохнуло, знакомо зашипела цепная молния, и женщина страдальчески взвыла: – О-ох, Децимус!.. – Голос у неё сорвался, но через несколько мгновений, как раз когда Андерс наконец добил рвавшуюся к его горлу тварь, зазвучал снова, ещё решительней и резче: – Довольно! Пощады, мессиры, умоляю! Мы сдаемся!
И на этот раз ей как будто вняли, даже нацелившийся на Андерса мертвец словно растерялся и, лишившись былого проворства, заковылял к нему медленно и неуклюже, как древний старик. Незнакомая девушка, вылетевшая из-за крепежной балки, при виде него взвизгнула и не по-хорошему знакомым движением рухнула на колени, молитвенно протянув руки вперед. Скелету с лихвой хватило обычной ледяной хватки, он мгновенно рассыпался кучкой промороженных костей, а девушку Андерс вздернул на ноги и, убедившись, что ножа, который можно было бы воткнуть ему в спину, у неё попросту не было, потащил её за собой.
Поднявшаяся во время схватки пыль постепенно оседала. Оставшихся без поддержки своего создателя скелетов добили быстро, и уже через несколько минут Варрик с Карвером принялись сгонять бестолково суетившихся вокруг старкхэвенцев в одно место. Близнецы сосредоточенно рыскали по пещере, разыскивая что-то, но, увидев Андерса, радостно заулыбались, торопливо ощупали его на предмет серьезных повреждений и потащили к темноволосой женщине, стоявшей без движения чуть в стороне от остальных.
– Мы сдаемся, мессиры, – заметив их приближение, безразлично повторила она. – Меня зовут Грейс, я… должно быть, теперь я старшая.
В её туманно-голубых глазах горела такая боль, что даже вопреки осознанию собственной правоты Андерса кольнуло чувство вины. Она, как видно, и впрямь любила своего Децимуса, а теперь ей приходилось договариваться с его убийцами. Целитель вдруг подумал, что заклятие воскрешения, которое недавно все-таки стало у него получаться, работает в течение часа после смерти. И, быть может, даже озлобившегося от отчаяния малефикара ещё не поздно было бы направить на верный путь… Андерс прикусил язык прежде, чем успел ляпнуть заезженное лекарское «Все будет хорошо»: в этом своем умении он был уверен куда меньше, чем следовало.
Целитель мазнул пальцами по ладони Риана, поймал его взгляд и, убедившись, что его отсутствие не вызовет тревоги, отправился на поиски. И вскоре обрадовался, что не успел надавать невыполнимых обещаний, потому что спасти Децимуса не смогла бы никакая магия. Его тело было практически разорвано на несколько частей, мантию покрывали прожженные дыры от молний, а разбитая голова с медленно оттаивавшей левой щекой лежала почти в полушаге от плеч, укоризненно топорщась в его сторону обугленным краем гортани. И от осознания того, чем же оборачивалась завораживающая мощь близнецов для их противников, Андерсу вдруг сделалось неуютно.
– …пожалуйста, ещё не поздно все исправить! – заламывая руки, умоляла Грейс. Рядом с Хоуками она казалась изящной и трогательно беспомощной, но сцена, при виде которой Андерсу полагалось бы преисполниться чувством вины и состраданием, неожиданно его отрезвила. Беглецы вправе были защищать свою свободу, но Дару с Рианом пришлось сражаться за собственную жизнь. – Выход сторожит всего один храмовник – убейте его, и мы будем свободны!
Андерс, опешив от подобной наглости, споткнулся о чью-то грудную клетку и чуть не упал, едва успев ухватиться за протянутую ему руку. Дар глянул на него с легким укором и, сочувственно улыбнувшись, подставил плечо.
– Так что ж вы его сами-то не грохнули? – не скрывая ехидства, полюбопытствовал Риан. – Всего один храмовник против целой дюжины магов! Тут-то вы вон какой переполох устроили.
– Мы… не решились, – замявшись на мгновение, призналась Грейс, но через пару секунд к ней вернулась уверенность: – Но вы же знаете, что нас ждет в Круге! Тем более здесь, в Казематах – Рыцарь-Командор Станнард наверняка не ограничится положенным по закону наказанием! Неужели вы отдадите нас ей на расправу? – Она позволила паре слезинок скатиться по щекам и драматическим жестом указала на столпившихся чуть поодаль магов: – Это же просто дети! Некоторые из них даже не успели пройти Истязания, да и остальные в чуждом нам мире беспомощнее младенцев! Неужели вы настолько жестоки, что сможете отдать их на Усмирение?..
Сидевший неподалеку Варрик беззвучно хлопнул в ладоши пару раз и, насмешливо скривив губы, снова принялся торопливо строчить в своем дорожном блокноте. Андерс втянул воздух сквозь сжатые зубы и резко тряхнул головой: отец Лив был хорошим человеком и хорошим храмовником – таким, какими они должны были быть – но часть его все равно пребывала в уверенности, что жизнь одного рыцаря – ничтожная цена за свободу десяти магов. Кем бы ни был этот рыцарь и какое бы отвращение ни внушали ему эти маги.
– Мы не собираемся сдавать вас в Круг, – холодно сказал Дар и, жестом остановив собравшуюся заговорить снова Грейс, в глазах которой вспыхнуло торжество, твердо продолжил: – Но убивать человека, который позвал нас для того, чтобы вам же помочь, мы не будем. И я не рекомендую тебе проверять, насколько метко стреляет наш друг гном. Его искусство в испытаниях не нуждается.
На обратный путь ушло куда меньше времени. Дорога была им уже знакома, на запах рваной паучьей требухи пока не набежало никаких по-настоящему опасных тварей, и даже Грейс, трижды получив отказ, как будто забыла о желании уничтожить своего по-дурацки благородного преследователя. В её внезапное смирение Андерсу совсем не верилось, однако причин принимать какие-то радикальные меры он пока тоже не видел. Тем более, что он уже объяснил степенно шагавшему в хвосте отряда Варрику, когда именно следовало стрелять на поражение.
– Не успели, – тихо сказал Дар, когда они наконец добрались до выхода. Сверху, из казавшегося ослепительным пятна света, доносились голоса: напряженно-ровный Траска и ещё один, незнакомый, в котором слышались ехидство и злобное торжество. Андерс напряг слух и несколькими мгновениями спустя различил среди шелеста ветра и шуршания мелкой живности негромкий металлический лязг, неизбежно сопутствующий движению человека в тяжелом доспехе. Или, скорее, нескольких людей.
– Из пещеры нет другого выхода, – виновато проговорила чуть заметно побледневшая Грейс. – Мы так и не сумели его найти…
– Значит, придется уходить через вход, – переглянувшись с близнецами, невесело ухмыльнулся Варрик. Ссора снаружи набирала обороты; разобрать слова мешало эхо, но интонации говорили сами за себя. Риан, старательно огибая падавшие наискось солнечные лучи, тихо подошел к выходу из пещеры, выждал, пока глаза привыкнут к свету, и, осторожно выглянув наружу, вернулся:
– Сэр Каррас. С подручными, как и предупреждал Траск. На виду – десяток, но рядом наверняка крутится ещё парочка храмовников-охотников. Будем считать, что там полный ловчий отряд, значит, пятнадцать человек и сам командир. Траск… в лучшем случае отойдет в сторону, но, быть может, попытается изобразить, что атакует нас вместе с остальными – ему же там ещё работать.
– Четырнадцать приказов об Усмирении, – вдруг сказал Андерс, едва узнав собственный голос – гулкий и холодный, словно сама его плоть в мгновение ока обратилась в насквозь промороженную сталь. В пещере как будто стало светлее, вот только это был совсем не тот свет, от которого ему, измученному подземным сумраком, могло бы стать легче. Грейс с возгласом отвращения отшатнулась от него, и от этого её жеста синеватые трещины на его руках вспыхнули ещё ярче.
– О чем ты? – настороженно нахмурившись, посмотрели на него близнецы.
– Мередит оставила подобные «мелочи» на откуп своим заместителям, – тем же безжизненным тоном пояснил Андерс, смутно сознавая, что нужно было загнать Справедливость обратно. Вероятность избежать стычки и без того была крайне мала, а его выходка окончательно уничтожала даже эту малость. – Сэр Каррас с удовольствием пользуется предоставленной возможностью.
– Я так понимаю, тихонечко отовраться уже не получится, – вздохнул Варрик, привычно перещелкивая какие-то рычажки на прикладе Бьянки. Его поясная сумка после пары непонятных манипуляций вдруг превратилась в шедшую поперек груди широкую перевязь с двумя рядами глиняных фляг, на горлышках которых были пропечатаны руны-обозначения.
– Да уже как-то и не хочется, – задумчиво проговорил Дар и, ласково и крепко сжав андерсово плечо прямо поверх трещин, обвел старкхэвенцев изучающим взглядом: – Грейс, есть у твоих подопечных хоть какие-то боевые навыки помимо заклинания «сокрушающий визг»?
Сейчас мы вместе с ними будем убивать Карраса, с неожиданным удовлетворением подумал Андерс, и окутывавшее его сияние внезапно померкло. Он осторожно согнул и разогнул чуть нывшие от сладкого предвкушения пальцы – и они подчинились, оставив его недоумевать о том, почему Справедливость вдруг отступился.
Наверху их появления явно не ждали: Траск, из последних сил продолжавший доказывать необходимость мирного решения конфликта, сбился с мысли и посмотрел на них почти с недоумением, а вот на лице коренастого мужчины с пышными бакенбардами вспыхнула какая-то неприятная радость. Он опомнился первым, и узнавший его голос Андерс до хруста стиснул зубы, пытаясь сдержать опять рванувшегося наружу духа:
– Ага, а вот и маги! – Сэр Каррас снова повернулся к собеседнику и кивнул ему с какой-то издевательской вежливостью: – Сэр Траск, о вашем поведении будет доложено Рыцарю-Командору. А с малефикарами мы, пожалуй, прямо тут и разберемся…
– За малефикара ответишь, – перехватив посох, типично бандитским тоном предупредил его Риан, однако сэр Траск успел раньше: под его латной перчаткой челюсть Карраса отчетливо хрустнула, и тот рухнул на одно колено.
– Давно мечтал это сделать, – невозмутимо пожал плечами рыжий храмовник и, плюнув в лицо пытавшемуся подняться соратнику, потянул меч из ножен.
Пришедшим с Каррасом лучникам другого сигнала не понадобилось. За спиной у Андерса тоненько вскрикнула Грейс: у неё в плече торчала стрела, а под ногами, наполовину зарывшись в песок, валялся маленький, не длиннее ладони, ножик. Одна из старкхэвенских девушек завизжала и, зажмурившись, принялась осыпать небольшими, с апельсин размером файерболами обрыв, на котором засели стрелки, а через полминуты к ней присоединились ещё две, ничуть не уступавшие ей в силе голоса. Замерший слева от Варрика паренек в мантии младшего ученика рухнул в обморок и стал осторожно отползать в кусты, пока сам Варрик, хищно сощурясь, отстреливал уцелевших после магической атаки лучников.
Арьергард храмовничьего отряда уже горел в огненном шторме. Замерший чуть поодаль от схватки Дар чуть качнул вскинутым над головой посохом: широкий язык пламени, выметнувшись в сторону, слизнул притаившегося за валуном храмовника-охотника, и к какофонии боя присоединился ещё один мучительный вопль. Риан вертелся между закованными в металл телами, оплетая их паутиной цепных молний, и клинок его посоха влажно блестел алым. У Андерса саднили пальцы, ободранные об искореженную сталь чьего-то горжета, к рукаву прилип кусок горлового хряща, а в висках надрывно пульсировала вся мощь духа Тени, рассыпаясь вокруг полуоформленными, но все равно прекрасно работавшими заклятиями. Карвер, с надсадным хеканьем рубивший латников вместе со щитами, вдруг бросил недобитого противника и, рванувшись к снова поднявшемуся на ноги Каррасу, сбил его плечом; разрушенная «святая кара» рассыпалась вокруг них бесполезными огоньками, и Карвер с откровенным облегчением всадил зарукавный нож ему под челюсть. Откуда-то сзади тоже слышался лязг мечной схватки и отрывистые, на выдохе, увещевания Траска, пытавшегося на ходу объяснить кому-то, в чем же на самом деле заключлся долг храмовника.
– И опять все как всегда, – философски заключил Дар, оглядев поле боя, и, убедившись, что живых противников не осталось, развернулся к остальным. – Совершенно безумный город.
– Вы с ним друг другу подходите, Хоук, – хмыкнул Варрик, отмахнувшись от Андерса и взамен указав ему на дышавшего слишком аккуратно и неглубоко Риана, и принялся заматывать распоротое предплечье бурой полосой целебной припарки. – Хотя, строго говоря, тут уже не город.
Этот бой дался им куда тяжелее предыдущего. Невредимых среди них не было, даже тот молодой маг, который догадался в самом начале схватки схорониться в кустах, тихонько хныкал, зажимая располосованный случайной стрелой бок. Тактика старкхэвенских магесс, с визгом удиравших от одного лишь намека на направленный в их сторону клинок, оказалась самой выигрышной: у них дело ограничилось синяками, десятком мелких порезов, едва ли заслуживавших внимания, и одной растянутой лодыжкой. Грейс держалась лучше, несмотря на то, что из-за потери крови её и без того бледное лицо уже стало фарфорово-белым.
– Это был не единственный отряд, – хмуро проговорил прихрамывавший Траск. Назад он старался не смотреть: там, у обрыва, лежал совсем ещё молодой парень с навеки застывшей на лице детской обидой. – Каррас выбрал себе наиболее перспективный участок, но в любом случае все значимые дороги были перекрыты. Да и туда, где дорог как таковых нет, тоже были отправлены патрули.
– Значит, выхода все равно нет? – почти враждебно поинтересовалась Грейс. Андерс уже извлек стрелу и исцелил её рану, но её последствия все ещё давали о себе знать. Женщина выглядела так, будто её мог опрокинуть порыв ветра. – И вы…
– Полагаю, есть, иначе сэр Траск был бы расстроен намного сильнее, – равнодушно перебил её Риан. – И он, должно быть, как раз хотел о нем рассказать.
Грейс Траску не верила. Её не убеждало ни то, что благодаря ему они остались живы и почти невредимы там, где должны были лечь кучей трупов, ни то, что он открыто выступил на их стороне против своих же товарищей по Ордену. Андерс отправился приводить в порядок остальную часть их отряда, оставив дипломатию и стратегию близнецам, но голос Грейс, от раздражения ставший ещё пронзительней, преследовал его даже на самом дальнем краю занятой ими поляны. Молчание подавленного Справедливости тяжелым комом болталось на краю сознания: старкхэвенская магесса духу не нравилась, что чудовищно противоречило его представлениям об их общем долге перед магами Тедаса.
– Побереги силы, – неслышно подойдя к целителю, посоветовал Дар. – Ничего им от пары царапин не сделается, а тебе, может статься, ещё пригодится мана. – Андерс вопросительно посмотрел на него, и Дар пояснил: – Траск показал, где можно пройти мимо патрулей, но стопроцентной гарантии он дать не может. Маршруты могли изменить уже после того, как он ушел, или командир патруля может проявить инициативу или оказаться слишком внимателен.
– Возможно, придется пробиваться с боем, а рассчитывать на этих детишек бессмысленно, – заключил Андерс. Раненых, которые могли замедлить их продвижение, он исцелил, а остальное и впрямь могло подождать, тем более что он уже начинал чувствовать упадок сил. – И… Дар, присматривал бы ты за Грейс.
– Я знаю, – хмыкнул Хоук, бросив на магессу короткий, не по-хорошему усмешливый взгляд. Та, как будто ощутив его внимание, приняла вид кроткий и покорный, но её ножа, оброненного в самом начале боя с отрядом Карраса, Андерс на прежнем месте так и не нашел. Возможно, его занесло песком…
Однако Грейс оказалась куда практичней, чем он ожидал. Что бы она ни задумала, приводить свой план в исполнение до того, как Хоуки выведут её из постепенно смыкавшегося храмовничьего кольца, она не собиралась. Да и остальные беглецы, как видно, уже успели уяснить первое правило отступника: когда удираешь от храмовников, не стоит шуметь и тратить время на споры, жалобы и выяснение, кто же главный. Нужно просто бежать.
@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Следы в пыли, Dragon Age
-
-
19.02.2013 в 21:15Как все-таки хорошо, что Андерс есть. А то быть бы Хоуку ударенным на голову... )
И легкий налет грусти присутствует, кажется, в кусочке - как сожаление о прошлом. Это же Справедливость?
А вот обнимашки с Хоуками - очень хорошо)) тепло) а-ня-ня!))
-
-
19.02.2013 в 22:26Налет грусти, честно говоря, получился нечаянно... Но он тут к месту, мне кажется.
Обнимашки - это только начало!
-
-
19.02.2013 в 22:46Фенрис? Это был Фенрис? ыыы, пасхалка
Они поцелуются или нет? Поцелуются? сколько можно уже мурыжить читателя, пусть они поцелуются! Требую поцелуев! Любви! Нежности!
-
-
19.02.2013 в 22:50Поцелуи будут, а любовь с нежностью чутка потом. Пока в плане аццкий юст и немножко малозаметного ангста.
Оффтоп: а ты про Дайлена в прошлой главе видела?..
-
-
19.02.2013 в 22:53-
-
19.02.2013 в 22:56-
-
19.02.2013 в 23:00-
-
19.02.2013 в 23:03А поцелуи будут только завтра, и они, боюсь, тебя разочаруют.
-
-
19.02.2013 в 23:05-
-
19.02.2013 в 23:10Но будет опять не шибко весело. Любофь и няшность были в конце прошлой главы, такшо щас не будет.
-
-
19.02.2013 в 23:12-
-
19.02.2013 в 23:19*взгрустнул о не замеченных, похоже, намеках и няшностях, но забил. Новая глава - новые сомнения*
-
-
20.02.2013 в 07:37-
-
20.02.2013 в 09:04-
-
20.02.2013 в 17:17*обнял КошА и чешет за ушками* мррр!
-
-
20.02.2013 в 17:18Ну хоть Андерса-то жалко?)
Мыр.
-
-
20.02.2013 в 17:25Про Тевинтер может быть спорно, конечно, но я верю в Дайлена!)
-
-
20.02.2013 в 18:37-
-
21.02.2013 в 18:24*представил Авелин и Мерриль, порозовел*
Кошик, а фем будет?)) Там же есть Изабелла... )))
А вообще что-то подозрительное с тегами море)
Такой, спокойный и относительно мирный момент) Карты, Варрик. Все под присмотром, все хорошо)
-
-
21.02.2013 в 18:27Чорд его знает, что там будет с фемом. Андерс этого не увидит, а значит, и мы сможем только предположить)
Это не мир, это трэш, угар и разврат, тока я его ещё не дописал.
А с морем - это я просто пришел домой, сел отредактировал весь написанный кусок главы и перевыложил одной частью.
-
-
21.02.2013 в 18:41-
-
21.02.2013 в 18:46-
-
21.02.2013 в 18:55почему Фенечка смотрел виновато?
Предлагаю пожалеть Фенечку
-
-
21.02.2013 в 18:59А Фенечка решил, что не угодил новым знакомым магистрам, вот и виноватится. Он, конечно, стал бы все отрицать, а то и сердечки дергать лапками, но от старых привычек так просто не избавишься.
-
-
21.02.2013 в 19:22Блин, Андерсу что-нибудь когда-нибудь перепадёт вообще?
-
-
21.02.2013 в 19:25Андерсу перепадет. Но не то, чего бы ему хотелось, и уже завтра по времени нашего с вами материального мира.
-
-
21.02.2013 в 19:35-
-
21.02.2013 в 20:27-
-
21.02.2013 в 21:18Они смотрят) Смотрят же! Это клево, круто и вообще ня! А Варрик не играет, или я просмотрел, как обычно?
И да, будем чуть-чуть насторожившись ждать завтра.
Мр-мр-мррр!
-
-
21.02.2013 в 22:30ferngi, нешто Карвер такая няшка вышел?
Варрик играет, но поскольку он мухлюет не хуже Изабеллы, он сидит одетый и непримечательный и тихонько строчит в своем блокнотике)))
Мурр)