Кто-то дал этой Вселенной плохую кислоту
Глава 2Наутро Андерс с ужасом обнаружил, что уже не может вспомнить лица Карла.
Утро, к слову, было действительно утром. Накануне они с Хоуком сумели добраться до клиники лишь к полудню, Андерс отдал ему обещанные карты и даже попытался зажечь лампу у двери, оповещая жителей Клоаки о том, что клиника готова принимать пациентов… Именно попытался. Ему не удалось даже поднять руку с горящей спичкой к фитилю – на полпути плечо и пальцы начинало скручивать судорогой, и приходилось торопливо затаптывать упавший на пол уголек. Озадаченно наблюдавший за этим процессом Хоук, услышав, в чем было дело, посмотрел на него с той снисходительной сочувственной нежностью, которая обычно бывает обращена к больным детям, и наотрез отказался зажигать свой огонек на пальцах. А потом подоспела Лирен с корзиной свежих бинтов, ахнула при виде натужной улыбки Андерса и, наспех отчитав покорно внимавшего её упрекам Дарриана, чуть не силой затолкала целителя в его каморку за клиникой. Он рухнул на свою шаткую койку и проспал почти целые сутки.
Сон нередко называли лучшим лекарством, и не без оснований – но сейчас Андерс, наверное, предпочел бы остаться больным. Плескавшаяся в теле волна адреналина, заволакивавшего сознание злым боевым весельем, иссякла, оставив его наедине с неприглядной реальностью. Нет, грудь не рвало сердечной болью и не хотелось выть от тоски. Просто ему все время казалось, что не хватает чего-то незаметного и жизненно важного. Вроде воздуха.
Андерс сидел на своей койке, поджав ноги к груди, бездумно следил за ползущим по неровному, толком не выметенному полу пятнышком света и никак не мог отделаться от ощущения, что что-то в мире сломалось. Воспоминания расползались клочьями, ускользая из рук, словно давно издохшие медузы, рассыпались прахом – он пытался вспомнить, как Карл смеялся, как хмурился, когда ловил его за разрисовыванием очередного занудного тома… Как приподнимал бровь, услышав об очередной запланированной или уже сотворенной шалости – это выражение Андерс видел на его лице едва ли не чаще всего, именно оно так отчетливо представлялось ему в тот момент, когда он торопился обогнать шагавшего к церкви Карвера.
Только теперь все его попытки оканчивались ничем. Андерс зажмуривался так крепко, что от напряжения из глаз начинали течь слезы, по черточке воссоздавал знакомый прищур глаз и абрис скул – вот только образ тут же расплывался мутным пятном, как будто Печать Усмирения выжгла душу Карла не только из Тени, но и из памяти всех, кто его знал.
И даже последнее, самое страшное воспоминание, алое андрастианское солнце на лбу старого друга, не жгло душу раскаленным углем, пробуждая неудержимый гнев Справедливости, а вспыхивало мимолетно и безвредно, будто сорвавшаяся в пустое темное небо искра. Словно и не было ничего.
Совсем.
– Прости, – зачем-то сказал Андерс вслух. Прозвучало глупо и как-то до постыдного нелепо. Карл и не подумал бы в чем-то его винить – это он знал точно, безжизненным абстрактным знанием обученного основам логического мышления мага. Да и не было бы смысла просить прощения – словами.
Вообще не было смысла – просить.
Андерс заставил себя вздохнуть полной грудью и выпрямился, прижавшись затылком к шершавой занозистой стене. Глубоко в душе, даже глубже той ненависти, которую он всю жизнь старательно прятал от себя самого и от которой не сумел уберечь попавшего в ловушку его тела Справедливость, крепла холодная безгневная решимость.
Вот только в материальном мире одного лишь этого было недостаточно.
Мало было сказать себе «Я не позволю, чтобы такое произошло с кем-то ещё». Мало было спасать бедняков, которым никто больше не хотел помочь, и выводить из города чудом избежавших внимания местной церкви магов. Даже сумей он вырвать всех обитателей киркволльского Круга из рук неумолимо звереющей Рыцаря-Командора – этого все равно оказалось бы мало. Дело ведь было вовсе не в Мередит.
Андерс закупорил очередную склянку и, отодвинув жаровню подальше от стены, отправился открывать ставни – запахи наваренных за последние несколько часов зелий, смешавшись, породили вонь, не уступавшую естественным ароматам Клоаки. Руки делали знакомое с юности дело, не требуя участия разума, и монотонность привычных действий постепенно возвращала ему способность мыслить ясно.
И вместе с ней – предельно четкое осознание того, что он понятия не имел о том, как именно можно осуществить задуманное. Да и на самом деле и не знал толком, как же оно, задуманное, должно было выглядеть воплощенным – потому что любое отрицание, любое «не должно быть так» отсекает лишь одну возможность из бесконечного множества. А реальной должна стать тоже – лишь одна.
Вот обреченно вздыхать в ещё не проветренной клинике явно не следовало. Андерс закашлялся, схватился за грудь, пытаясь вытолкнуть из легких оказавшиеся поразительно жгучими при близком контакте пары, и торопливо сжал в кулак уже растопыренные синеватой паутинкой машинально сотворенного заклятия пальцы, сберегая ману. Пригодится ещё, причем скоро – пытаться решать глобальные проблемы общественного устройства вот так, с наскоку, не понимая толком, почему же это общество до сих пор не развалилось, было бы глупо и самонадеянно. Тем более что пошедшие на десятый круг мысли раз за разом спотыкались об одни и те же пробелы в его отнюдь не всеобъемлющих знаниях.
Но кое-что он мог сделать уже сейчас. Пациенты в его клинике не переводились никогда, стоит зажечь лампу – и через полчаса набежит десятка два, а то и три. Им ведь тоже нужна помощь, ничуть не меньше, чем магам в Казематах и во всем остальном Тедасе.
И это вовсе не означало того, что Андерс вознамерился опять забыть о своих собратьях. И пусть даже он ещё не знал, что именно нужно будет сделать – но он уже понял, что ему понадобится, чтобы узнать. Материальный мир сложный и медленный, и пока этого было достаточно.
Справедливость явно не верил – Андерса продолжала мучить мысль о том, что он мог бы сделать и больше. Целитель поморщился и поторопился зажечь лампу: при виде больных и отчаявшихся беженцев даже его дух не решался спорить с тем, что он был им нужен здесь и сейчас.
Пришедшая вечером Лирен, посмотрев на него, осуждающе поджала губы, но все-таки промолчала. Андерс улыбнулся ей почти виновато и неловко сунул в руки склянку с зельем от сухого кашля – дым литейных Нижнего Города затягивал иногда не один десяток кварталов, оседая в легких черной липкой копотью, а немолодая уже Лирен и без того не могла похвастаться крепким здоровьем. Задерживаться женщина не стала – возившийся с очередным бронхитом целитель, по правде сказать, попросту пропустил её объяснения мимо ушей, отметив только ровный, без напряжения, голос: значит, ничего тревожного, просто дела.
Как и у него – в принесенной корзине на самом дне, под охапкой сушеного эмбриума, обнаружилась записка. Лаконичная, как всегда: место и время. Андерс тихонько вздохнул, с некоторым трудом подсчитав, что встреча была назначена как раз на нынешний вечер – восстановиться толком он не успел, а лириум… Лириума было целых три склянки, спасибо подозрительному знакомству, но зелье было всего лишь костылями для истощенного магического дара.
Впрочем, на этот раз дело обернулось просто легкой прогулкой. Ждавшую его возле складов в порту девушку уже успели вытащить из ученической мантии и переодеть в обычное простенькое платье, её посох замотали кожаной лентой, превратив его в обычную палку, и подучили её выразительно хромать, чтобы к «палке» не приглядывались дважды. Да и на улицах оказалось тихо: Андерс опасался, что придется столкнуться с опять повылезшими из нор бандитами, но судьба миловала – они только раз услышали шум схватки и вовремя обошли её стороной. Ему ещё, помнится, послышался голос Хоука, но он только отмахнулся от глупой мысли. Чего только не померещится от переутомления.
Гном-торговец, поджидавший их возле поворота на Оствик, казался типом хмурым, но без двойного дна, и Андерс, для порядка одарив его умеренно двусмысленной фразой, которую в случае наличия нечистой совести можно было истолковать как предостережение и угрозу, направился обратно.
Следующее утро началось, как обычно, с уборки. День – обещавший быть тихим и спокойным – шел своим чередом, и Андерс даже нашел пару свободных минут на размышления о том, как же ему уничтожить существующую ныне чудовищно несправедливую систему Кругов. Додуматься до чего-то толкового ему, впрочем, так и не удалось – не считать же за разумную идею мальчишеское желание взорвать к ебаным демонам статую Андрасте вместе с церковью.
Рассеянно перешучивавшийся с очередным храбрящимся пациентом Андерс далеко не сразу осознал, что звучавший в клинике ровный гул, складывавшийся из негромких разговоров ожидавших его людей, детского хныканья и шаркающих старческих шагов, едва заметно изменился. Целитель торопливо замотал уже начавшую подживать язву пропитанным зельями бинтом и поднялся на ноги, разворачиваясь к источнику тревожного, как и любая неожиданная перемена, шума.
– Здравствуй, – непринужденно кивнул ему пробиравшийся между койками Дарриан и, окинув клинику примеривающимся взглядом, как ни в чем не бывало поинтересовался: – Чем тебе помочь?
– Что? – опешив, переспросил Андерс. Хоук, с его уверенной осанкой и сквозившей в каждом движении радостью жизни, в его клинике – да, пожалуй, и во всей Клоаке, прибежище обездоленных и отчаявшихся – был совершенно не к месту. Рядом с оборванными больными ферелденцами он бросался в глаза, словно тощий, но свободный дикий зверь среди заморенных пленников разорившегося зверинца. Да и вообще, что могло понадобиться человеку, умевшему – и любившему, в этом одержимый ошибиться не мог – воевать с людьми и судьбой, в том месте, которое Андерс гордо и порой даже небезосновательно именовал «обителью исцеления и спасения»?
– Я пришел тебе помочь, – терпеливо повторил Хоук, чьего великодушия хватило даже на то, чтобы не смотреть на него как на идиота. – Но я хочу именно помочь, а не путаться у тебя под ногами с пафосной физиономией, поэтому прошу у тебя инструкций.
– Слушай, зачем тебе это? – поколебавшись, все-таки поинтересовался Андерс. Спрашивать было как-то стыдно – Справедливость, до сих пор не очень понимавший концепцию лжи, никак не мог уяснить, отчего же достойный поступок другого человека заставлял его соседа по телу подозревать неладное. Нет чтобы порадоваться тому, что встретил единомышленника.
– Мы решили, что это было бы правильно, – пожал плечами Хоук. Андерс озадаченно сдвинул брови, и он, хмыкнув, добавил: – Ну, если не слишком вдаваться в подробности – нам изрядно надоело заниматься всякой дрянью исключительно ради денег. Которые, конечно, всегда нужны – но после вынужденного продолжительного общения с Клинками страшно хочется чего-то более… осмысленного, что ли.
Андерс неуверенно улыбнулся, и Дарриан, негромко рассмеявшись, наклонился к нему и заговорщицки прошептал:
– Я же говорил – я сам по себе хороший, помнишь?
– Помню, – смущенно фыркнул Андерс, гадая, что это на него нашло. Здоровое недоверие к незнакомцам – это, конечно, правильно, но подозревать в чем-то человека, который уже блестяще упустил не одну возможность сдать его храмовникам или просто по-тихому свернуть шею… И ведь тогда, на берегу, он ни на миг ни о чем подобном не задумался, без тени колебаний вывалив Хоуку все то, что так старательно скрывал от всех остальных.
Нет, ему точно нужно больше отдыхать. Если уж даже у искаженного его человеческой сущностью духа Тени здравого смысла осталось больше, чем у него – значит, с головой у него точно что-то не в порядке.
Андерс устало потер глаза и снова посмотрел на невозмутимо ожидавшего его ответа Хоука:
– Извини, совсем отвык от того, что в мире есть и другие категории людей помимо пациентов, храмовников и бандитов… – Он тряхнул головой, заставляя себя сосредоточиться, и сменил тему: – Заклинаниями исцеления владеешь?
– Нет, – чуть виновато отозвался Дарриан. – Школа Созидания мне вообще не давалась, так что в этом смысле проку с меня не больше, чем с любого обычного человека. Но перевязки делать умею и накладывать шины тоже.
Андерс кивнул и, задумчиво почесав подбородок, принялся внимательно рассматривать заполонивших клинику людей. Ещё одна пара рук ему в любом случае пригодится, нужно было только решить, где именно эти самые руки принесут больше всего пользы. Пожалуй, некоторых его старых знакомых вроде дедушки Анле с его ревматизмом или Тарики, вечно прибегавшей с наставленными мужем синяками, все-таки можно было перепоручить Хоуку. Заодно и выяснится, насколько крепка его решимость.
– Пошли, – скомандовал он и, сунув в руки Дарриану свой ящичек с зельями и бинтами, принялся осматривать своих постоянных пациентов.
Первую перевязку Хоук делал под его наблюдением. Справился он неплохо, отсутствие специфической лекарской сноровки компенсировалось старанием и аккуратностью, и результат выглядел хоть и не особо эстетичным, но вполне надежным. Андерс на всякий случай заставил пожилого старьевщика как следует подвигать рукой и, убедившись, что сваливаться повязка не собирается, одобрительно кивнул. В общем-то, ничего удивительного – навыками первой помощи Дарриан наверняка обзаводился прямо посреди очередного боя, а там как-то не до красот, лишь бы кровь опять не хлынула.
Доверять своих подопечных кому-то ещё было, по правде сказать, страшновато. Снова вернувшись к больным, Андерс все равно продолжал поглядывать, как там идут дела у его неожиданного помощника. Конечно, целитель вначале осмотрел своих постоянных пациентов и убедился в том, что Хоук понял и запомнил его распоряжения правильно, но мало ли что могло случиться. Жизнь – ужасно непредсказуемая штука.
Впрочем, все его опасения оказались напрасны. В постоянном присмотре Дарриан явно не нуждался: действовал он неторопливо, но старательно, и переделывать работу по два раза ему не приходилось. Да и с измученными тяжелой жизнью беженцами, скорыми на зависть и обиду, он поладил на изумление быстро. Совершенно очарованная его обходительностью старушка Марика, торговка рыбой из Скелетного Тупичка, кокетливо хихикала, пока не выказывавший ни малейшей брезгливости Хоук, по-рыцарски подставив колено под её грязную пятку, аккуратно заматывал покрытую язвами голень чистой тканью, а склочный ревматик Анле в ответ на какую-то его шутку вдруг разразился скрипучим, напоминавшим визг точильного камня хохотом, который заставил отвлекшегося было целителя вздрогнуть от испуга.
Собственное беспокойство уже начинало казаться ему на редкость нелепым, но его взгляд все равно то и дело возвращался к Дарриану. Таращиться на него подолгу было как-то совестно: тот уже доказал, что вполне достоин доверия, да и отвлекаться от собственных пациентов не стоило, и Андерс украдкой скашивал на него глаза, выхватывая то точное до изысканности движение державшей бинт руки, то широкую ладонь, в которой сухая старушечья лапка Марики выглядела ещё более хрупкой и трогательной, то ободряющую усмешку, словно говорившую: «А вот мы эту болячку возьмем да и одолеем!»
До этого момента Андерс даже не отдавал себе отчета в том, насколько же его угнетало общество хворых и увечных. Нет, он был безумно рад, что мог хоть что-то изменить к лучшему – но болезни и раны все равно оставались искажением естественного порядка вещей, которое ложилось ему на плечи зловещей давящей тяжестью. И теперь он никак не мог насмотреться на Хоука – здорового, сильного, пожалуй, даже красивого мужчину, невзначай напомнившего ему о том, что бывает и по-другому.
Андерс невесело хмыкнул и, снова опустив взгляд, принялся прочищать загноившуюся язву на ноге с трудом доковылявшей до его клиники женщины. Помощь больным и калекам была куда важнее его собственных мелочных удовольствий, так что нечего было отвлекаться.
Клиника опустела намного раньше, чем обычно. В общем-то, в этом не было ничего удивительного – в четыре руки работа, само собой, делалась куда быстрее – и все равно Андерс растерялся, вдруг обнаружив, что все пациенты уже разошлись, а Дарриан, тихонько насвистывая, размашисто возюкает шваброй по неровному щелястому полу.
– Кстати, хотел сразу сказать, но при людях не рискнул, мало ли, – как будто почувствовав его взгляд, негромко проговорил Хоук. – Из железных мальчиков бронзовой госпожи получились очень хреновые гончие, так что можешь не беспокоиться о том, что Доска Проповедника будет украшена твоим прекрасным ликом. Ну или моим.
– Что? – недоуменно заморгал Андерс. Похоже, он слишком рано обрадовался тому, что у него остались силы – тело в кои-то веки не норовило упасть на втором шагу, но мысли в голове все равно шевелились медленно и неохотно. На расшифровку хоуковых метафор ушло чуть ли не полторы секунды. – Ты уверен?
– Почти, – поморщившись, честно признался Дарриан и, критически посмотрев на колыхавшуюся в ведре воду, выплеснул её за окно. Снизу послышался возмущенный вопль: обрыв не был абсолютно отвесным, и под клиникой располагались ещё две или три узкие террасы с нижних уровней Клоаки, которые, само собой, тоже были обитаемы. Хоук смущенно почесал нос и сделал вид, что он тут совсем ни при чем. – Мы кое-кого порасспрашивали, собрали информацию, да и Варрик подергал за свои ниточки – но никто не скажет, что творится в головах у этих жестянок на самом деле.
– Ничего хорошего, – мрачно сказал Андерс. Обтрепавшийся бинт с треском лопнул в его руках, и он, опомнившись, постарался подавить неожиданно вспыхнувший гнев. Край сколоченной из полугнилых досок койки тоже хрустел под пальцами, но пока держался. Он прикрыл глаза и, опередив встревоженно глянувшего на него Дарриана лишь на долю секунды, раздраженно добавил: – Я в порядке.
Лгать было плохо. А иногда ещё и совершенно бессмысленно – Хоук сочувственно посмотрел на него и послушно промолчал, но Андерс нисколько не сомневался в том, что ему не поверили ни на мгновение.
– Ладно, я совсем не в порядке, – через полтора вдоха уже почти зло проговорил он. – Карл… мы были очень близки. Да, именно в этом смысле! Едва ли не единственный способ сделать жизнь в Круге хоть сколько-нибудь терпимой. – Андерс безрадостно рассмеялся и тряхнул головой: – Карл был у меня первым. Это уже давно в прошлом, но все равно… Это все равно… неправильно. – Он резко втянул воздух в грудь, но из горла вырвался только задушенный всхлип, словно даже собственное тело до сих пор отказывало ему в праве оплакать друга. Хоук все ёще молчал, и Андерс спохватился: – Тебя не беспокоит то, что я… был с мужчинами?
– Нисколько, – отозвался Дарриан. Без малейшего промедления, но и без ненужной, лучше любого вранья выдававшей фальшь поспешности. Он пожал плечами и, поймав взгляд собеседника, чуть заметно улыбнулся: – Я рад, что сразу это выяснил. Не пришлось задавать всякие невежливые вопросы.
Андерс неопределенно хмыкнул и отвел глаза. Улыбку Хоука, вполне уместную и безупречно подходившую к скорбной теме, можно было интерпретировать как угодно: при желании в ней удалось бы разглядеть и ободрение, и лукавую подначку, и вопрос, и обещание…
Только вот его глупые желания не имели никакого значения. На свете было множество вещей куда более важных, чем его прихоти, и если он хотел добиться своей цели, нечего было бы отвлекаться на заигрывания. Которые он, вполне возможно, просто выдумал.
– Если тебе хочется кого-нибудь убить, предлагаю прогуляться с нами, – негромко проговорил Хоук. – Не то чтобы мы нарывались нарочно, но почему-то даже самое безобидное дело неизбежно заканчивается дракой не на жизнь, а насмерть.
– Как будто на свидание приглашаешь, – хмыкнул Андерс. Попытка сменить тему вышла на редкость неудачной, как бы не хуже этой самой темы. Он через силу растянул губы в извиняющейся улыбке и, так и не дождавшись ни насмешливого фырканья, ни такой же поспешной, как и его реплика, шутки, настороженно посмотрел на Дарриана.
– Пока нет, – как следует обдумав его предположение, наконец решил Хоук. – Пока нам просто хочется познакомиться с тобой получше.
Убить кого-нибудь и правда хотелось, но в тот раз Андерс все-таки отказался. Настаивать Дарриан не стал, кивнул понимающе и, с нескрываемым интересом понаблюдав за окутавшим койки и смотровой стол дезинфицирующим заклинанием, ушел. Андерс, привыкший отключаться едва ли не за миг до того, как его голова касалась жалкого подобия подушки, с полчаса поворочался на койке, пытаясь устроить слабо нывшее тело поудобнее, но в конце концов все-таки сумел заснуть.
И почти сразу обнаружил, что у постоянного переутомления были свои положительные стороны. Отсутствие сновидений, к примеру. Андерс, тяжело дыша, распахнул глаза и с облегчением уставился в темноту: непроглядный мрак, обычно вызывавший опасливое напряжение, сейчас казался куда предпочтительней суетившихся вокруг расплывчатых силуэтов, на мордах которых в свечении подземных грибов взблескивали щербатые гарлочьи ухмылки.
Да ещё и Справедливости вздумалось взгрустнуть о вынужденном пренебрежении долгом Серого Стража, и смешение тоски, стыда, страха и отвращения заколотилось в висках предчувствием мигрени. Андерс стиснул зубы и, перевернувшись на другой бок, упрямо уткнулся лицом в подушку: даже несмотря на то, что сегодня ему и было легче, чем обычно, его телу все равно нужен был отдых.
На следующее утро первым в его клинику вошел Хоук. Не ожидавший увидеть его снова Андерс в изумлении воззрился на него, пытаясь отделаться от глупого чувства, что перед ним стоит совсем другой человек, и только через пару секунд догадался поздороваться. Дарриан, как будто не заметив его оплошности, улыбнулся в ответ и безропотно взялся мыть замоченные в ведре ещё с вечера склянки.
День вышел куда более суматошным, чем предыдущий. С обычными пациентами они с Хоуком разобрались быстро, но вскоре после полудня в двери влетел Сверчок, щеголявший рассаженными коленками и свежим синяком под глазом, и сообщил, что в старой литейной опять сорвался с креплений большой чан. Дарриан удивленно моргнул, явно не поняв, какое отношение это имеет к андерсовой клинике, но буквально через полчаса в двери внесли первого из пострадавших, закопченного до черноты работягу с раздробленными коленями.
Вот тогда-то и выяснилось, что в лекарском деле может пригодиться все, даже такая, казалось бы, не приспособленная к принесению пользы вещь, как школа энтропии. Поначалу Андерс просто порадовался тому, что теперь у него есть крепкий помощник, способный удержать бьющегося в судорогах боли пациента, пока он сам на ощупь собирает осколки кости, однако Хоук поступил куда проще. Спросил, не добьет ли бедолагу усыпляющее заклинание второго уровня, и, получив от озадаченного неуместным вопросом целителя отрицательный ответ, наложил на рабочего это самое заклинание. С пару секунд Андерс оцепенело смотрел на мирно похрапывавшего человека, который ещё секунду назад исступленно бился в руках Дарриана, пытаясь ускользнуть от касавшихся раненой ноги пальцев, а потом спохватился и взялся наконец за дело.
Подобный трюк они провернули ещё раза четыре. Усыпленные пациенты вызывали у целителя какое-то острое умиление: они лежали тихо, не дергались, усугубляя собственное и без того нерадостное положение, и сил на них уходило куда меньше – не требовалось тратить ману на фиксацию норовящих разъехаться осколков, она шла лишь на сращивание костей и мышц.
Зато Хоуку все это далось куда тяжелее: когда стало окончательно ясно, что пострадавших больше не будет, он улыбнулся смущенно и чуть виновато, а потом аккуратно, по стеночке двинулся к стоявшей возле андерсова рабочего стола табуретке. Андерс даже забеспокоился, но Дарриан, в последний момент почуяв его приближение, все-таки успел нацепить на лицо характерную геройскую усмешку и без зазрения совести принялся уверять его в том, что с ним все в порядке. Покупаться на такое дешевое вранье Андерс не собирался, и Хоук, устало вздохнув, объяснил по-честному: что от природы он был все-таки стихийщиком, а из всей школы энтропии освоил толком только заклинание усыпления, да и то сил оно у него высасывало едва ли не больше, чем любая «буря».
К счастью, авария в литейной оказалась единственным серьезным происшествием, и остаток дня прошел почти спокойно. Кажется, в клинику опять пытался сунуться кто-то из «ночных хозяев», но наглые бандитские рожи исчезли прежде, чем Андерс закончил с очередным своим пациентом, и он так и не понял, были ли они на самом деле.
Хоук приходил каждый день. Поначалу Андерс просто радовался помощи и возможности в кои-то веки поговорить не о болезнях, потом начал недоумевать, а к концу недели все-таки осмелился осторожно поинтересоваться, не слишком ли тот забросил собственные дела. Однако Дарриан требовать ответной услуги не стал – только отмахнулся и, сверкнув короткой ободряющей улыбкой, заверил, что семейными делами пока занимается его брат. Карвер, несмотря на неплохие навыки фехтовальщика, отнюдь не казался Андерсу человеком, которому можно доверить что-то более серьезное, чем уход за его мечом, но спорить он не стал. В конце концов, Хоуку лучше знать, на что его младший родич способен, а на что нет.
И все равно с чистой совестью радоваться обществу приятного собеседника уже не получалось: Справедливость явно считал, что вечерний чай и легкомысленная болтовня обо всем на свете, лишь иногда сползавшая на обсуждение различий в жизни отступников и магов Круга – несоразмерное вознаграждение за бескорыстную помощь и немалое количество потраченного времени. Так что когда Хоук, в очередной раз окатив жителей нижних террас грязной после мытья пола водой, с почти виноватым видом сообщил, что завтра у него дела и он не сможет прийти, Андерс, не задумавшись ни на мгновение, заявил, что отправится с ним.
И пойди разбери, чего в этом решении было больше – намерения восстановить справедливость или эгоистичного желания ещё немного побыть рядом с симпатичным ему человеком.
Как можно было догадаться из названия, «Висельник», в котором был назначен сбор отряда, был самой подозрительной забегаловкой Нижнего Города. Место почему-то показалось Андерсу знакомым; поломав голову с полчаса, он заметил в трех домах от трактира кривоватый значок, который местные магосочувствующие беззастенчиво сперли у старотевинтерских теоретиков, и наконец вспомнил, что и впрямь бывал в этих местах. Правда, раньше ему было не до любования окрестностями, вот он и не обращал внимания ни на потертую, с едва различимой надписью вывеску, ни на куда более выразительное тряпичное чучелко, болтавшееся у двери.
Соваться в этот вертеп, вообще-то говоря, совсем не хотелось. К подозрительным забегаловкам обычно прилагались не менее подозрительные завсегдатаи, всегда готовые продать за пару серебрушек хоть мать родную – что уж говорить о попавшемся на глаза отступнике. Если, разумеется, сочтут, что результат стоит сопутствующего риска.
Андерс негромко фыркнул и, расправив плечи, решительно толкнул дверь.
Внутри, само собой, оказалось темно и дымно, а волна кисловатой пивной вони человека чуть менее стойкого, наверно, могла и вовсе сбить с ног. Целитель, нанюхавшийся в своей клинике и не такого, только потер засвербевший нос и, перешагнув порог, принялся осматриваться.
Выглядел «Висельник» и впрямь непрезентабельно, даже несмотря на то, что тусклый свет сальных свечей и нескольких масляных ламп едва рассеивал мрак, милосердно скрывая большую часть неприглядных подробностей. Светлее всего было возле барной стойки, и Андерс сумел разглядеть даже то, что физиономия у бармена куда более приличная, чем можно было ожидать от такого притона. Все остальное в точности соответствовало его предположениям: и неподъемные, уже начинавшие поддаваться неумолимой силе времени столы, и сидевшие за ними бандитские рожи, и даже декольте проскользнувшей мимо разносчицы, которое казалось результатом скорее общей ветхости её платья, чем намерений швеи.
Со второго раза он все-таки сумел поймать разносчицу за рукав и, пропустив мимо ушей устало-раздраженное «Отвали, пьянь!», поинтересовался, где ему найти Варрика Тетраса. Нахмурившаяся было девушка немедленно заулыбалась и, радушно махнув рукой куда-то в темноту, немедленно исчезла снова. Андерс, несколько растерявшись, моргнул и все-таки двинулся в указанном направлении, и через несколько шагов даже сумел различить темневший на фоне закопченной стены проем, в котором виднелась лестница на второй этаж. Дальше оказалось куда легче: когда он поднялся на десяток ступеней, выяснилось, что прямо напротив лестницы имеется распахнутая настежь дверь, за которой располагалась просторная комната с длинным столом и знакомым безбородым гномом во главе этого стола.
– Присаживайся, Блондинчик, – гостеприимно кивнул Варрик, подняв взгляд от лежавшего перед ним объемистого тома, воткнул перо в чернильницу и с дружелюбной улыбкой, от которой Андерсу почему-то стало слегка не по себе, пояснил: – Хоук с Авелин скоро придут – если, конечно, не ввяжутся во что-нибудь прямо по дороге. Пива хочешь? Пить корфово виски я тебе все-таки не советую, оно и огра свалит, а ты, не в обиду тебе будь сказано, куда как хлипче.
Андерс хотел было согласиться – по крайней мере, было бы чем занять руки – но почти сразу сообразил, что здешнее пиво вряд ли намного лучше упомянутого виски. Да и вообще травить и без того измученный организм алкоголем было бы просто глупо – ни пользы, ни радости, одна лишь потеря контроля над сознанием и телом, а потом ещё и похмелье.
Да понял я, что ты против, мысленно огрызнулся Андерс, чувствуя себя уже совсем сумасшедшим.
– Спасибо, не надо, – как вежливый мальчик, добавил он вслух, и Варрик выразительно развел руками: мол, хозяин барин.
Долго ждать не пришлось – Андерс ещё только-только начал осознавать, во что же он вляпался, оставшись наедине с гномом-писателем, когда на лестнице раздался знакомый лязг доспехов. Маг крупно вздрогнул и потянулся к отставленному было в сторону посоху, но прежде, чем он успел хоть что-то сделать, из-за спины послышалось радостное:
– А, ты уже здесь! Привет.
Андерс рвано выдохнул и повернулся, усилием воли заставив себя согнать с лица напряженную, почти агрессивную гримасу:
– Здравствуй, Дар.
Улыбка у Хоука была на редкость заразительная, особенно когда он начинал ещё и чуть заметно щурить глаза, словно готовый блаженно зажмуриться кот. Андерс невольно улыбнулся в ответ, чувствуя, как сами собой расслабились судорожно стиснувшие древко посоха пальцы.
Варрик пораженно присвистнул, но в ответ на вопросительный взгляд Андерса только добродушно, чуть лукаво усмехнулся и небрежно махнул рукой, предлагая им рассаживаться вокруг стола.
Пресловутая Авелин, воительница, странствовавшая с Хоуками аж от самых Диких Земель Коркари и сумевшая пробиться в городскую стражу даже вопреки предрассудкам коренных киркволльцев, оказалась рыжеволосой статной женщиной с усыпанным веснушками носом и ясным, твердым взглядом строгой старшей сестры. Небритый отступник в старой выцветшей мантии ей явно не понравился – должно быть, с точно таким же неодобрением она посмотрела бы на притащенного с помойки блохастого котенка. Андерс поежился под её взглядом, борясь с инстинктивным желанием сжаться в комочек, чтобы занимать как можно меньше места, и тоже нагло уставился на неё.
Авелин была из тех женщин, которых доспех нисколько не портит, напротив, придает им какое-то своеобразное очарование. Большинство наверняка сочли бы её слишком ширококостной и, быть может, даже мужеподобной, но на самом деле она была почти красива – не чахоточно-утонченной прелестью орлейских аристократок, а упрямой, жизнелюбивой крестьянской красотой. Перехваченные плетеной кожаной лентой волосы блестели в свете свечей полированной медью, взгляд прозрачных зеленых глаз был прямым и уверенным, пусть и порой жестковатым, и от самой её фигуры, привлекательности которой не скрывала даже безликая форменная броня, веяло обещанием надежной опоры.
Андерс зло подумал, что не хватает только надписи «Хорошая жена будет!», и сам удивился своему раздражению.
– Итак, дорогие товарищи, – торжественно начал Варрик, убедившись, что ничего интересного все-таки не произойдет: Андерс молчал и упрямо, очень вежливо улыбался стражнице, а та, проникшись укором в глазах Хоука, решила оставить свое мнение – каким бы оно ни было – при себе. – Мы собрались здесь, чтобы отправиться на поиски приключений вслед за сим достойным юношей…
– Не передергивай! – немедленно возмутился Хоук. – Во-первых, не такой уж я юноша, во-вторых, мы собрались не за приключениями, а потому, что Авелин попросила помочь.
Стражница смущенно улыбнулась, на несколько мгновений став ещё красивее, и Андерс чуть слышно вздохнул. А с чего он вообще решил, что у жизнерадостного, всегда готового прийти на выручку Дарриана будет только один друг – в его лице? И ревновать так по-детски у него никакого права не было. Вот бы Варрик посмеялся, если бы он вдруг решил огреть Авелин первой попавшейся книжищей, как когда-то Йована…
– Не волнуйся, приключения сами тебя найдут, – хохотнув, «утешил» Хоука гном, отодвинул свой журнал в сторону и принялся поглаживать Бьянку, на ощупь проверяя правильность расположения каких-то загадочных деталек.
– А что все-таки случилось? – заставив себя сосредоточиться на деле, сдержанно поинтересовался Андерс. Авелин чуть приподняла бровь, как будто не ожидала от него разумного поведения, и после секундного промедления ответила:
– До меня дошли слухи о том, что разбойники собираются устроить засаду на Рваном Берегу – на перекрестке двух торговых путей. Очень неудобное для обороны место. Однако капитан Дживен… – Она на мгновение запнулась, как будто стараясь сдержать рвущуюся с языка брань, и решительно договорила: – Капитан отнесся к моему предупреждению с пренебрежением и велел не лезть не в свое дело.
Андерс негромко хмыкнул. У капитана, похоже, рыльце было в пушку, и судя по тому, как слегка сдвинулись соболиные брови стражницы, она это отлично понимала. На лице Хоука и вовсе было написано, что промолчал он только из вежливости.
– В общем, мы сходим на тот перекресток и проверим, – закончил Дарриан, поняв, что продолжать Авелин не собирается. – Если банда будет не слишком большая – уберем, если увидим, что нам не по силам – настучим кому-нибудь…
– Хоук! – возмущенно воскликнула стражница, и Дарриан, весело ухмыльнувшись, примирительно поднял руки:
– Ну раз ты настаиваешь, попробуем вначале настучать людям сенешаля. Хотя я все равно считаю, что старик Мииран тут был бы куда полезнее.
В глазах Авелин читалось глубокое потрясение, и Андерс решил, что сейчас ему предстоит стать свидетелем попытки повоспитывать некоего черноволосого мага. То, что попытка окажется абсолютно безуспешной, было очевидно – как и то, что рыжую воительницу это соображение не остановит.
Впрочем, прогнозы его оказались чересчур пессимистичны. Воспитательная речь отличалась завидным лаконизмом и в кратком пересказе сводилась к паре тезисов: «Закон надо уважать» и «Ох и доиграешься ты однажды, Хоук». Сам Дарриан внимал ей с откровенно скучающим видом и смущенно улыбался Андерсу, как будто извиняясь за то, что ему приходится тоже все это выслушивать. Поначалу чувствовавший себя несколько неловко Андерс к пятой или шестой фразе уже освоился и с трудом сдерживал смех: настолько очевидным было вопиющее, неискоренимое противоречие между описываемым Авелин идеалом и сидевшим перед ним неаккуратно выбритым мужчиной.
На Рваном берегу было свежо и солнечно. Даже дувший с моря ветер пах совсем иначе: не гниющей водой и разлагающейся рыбой с неистребимым привкусом лириума, а водорослями и свободой. И само солнце, казалось, было раза в три ярче, чем в Киркволле – из окна своей клиники Андерс мог смотреть на него, не жмурясь, а здесь от света уже через секунду начинали болеть глаза.
Порядок передвижения у отряда Хоука, похоже, был отработан давно. Впереди, заранее скинув щит на руку, шагала Авелин, и солнечные лучи плясали на её волосах то прозрачным золотом, то зловещей краснотой охватившего крепость пожара. Она, кстати, оказалась далеко не так сурова, как поначалу решил Андерс – беспокоило её, судя по всему, вовсе не то, что он был магом вне закона, а то, что он мог втянуть Дарриана в какие-то очередные неприятности. Однако вскоре леди-рыцарь вспомнила, что с поиском неприятностей тот прекрасно справлялся и сам, и наличие всего-то одержимого отступника под боком вряд ли могло сильно испортить ситуацию.
Баюкавший в объятиях Бьянку Варрик обманчиво-неспешно топотал в арьергарде, не отставая от более длинноногих товарищей, а они с Хоуком шагали плечом к плечу в середине этой маленькой процессии. Андерсу почему-то хотелось верить, что это не совсем случайность, но задумываться всерьез он побаивался. Тем более что и простых объяснений было более чем достаточно: что так их, магов, прикрывают с обеих сторон, давая им шанс действовать в полную силу; что Дарриан просто не хотел упускать возможность поговорить по дороге; что… да мало ли что ещё. И нечего было придумывать лишнего.
На Рваном Берегу все равно было хорошо. И даже совесть почти не грызла, потому что он, вообще говоря, и сейчас продолжал делать нужное дело. Пусть и в несколько иной форме.
Похоже, его духу тоже хотелось для разнообразия увидеть результат действий по искоренению несправедливости своими глазами, а для этого устранение обнаглевших разбойников, увы, подходило куда лучше, чем бесконечный изматывающий труд в лечебнице.
– Ты тоже это чувствуешь, да? – негромко поинтересовался Хоук, и Андерс, вздрогнув от неожиданности, вопросительно посмотрел на него.
– Здесь дышится легче, – пояснил Дарриан. – И я даже не про литейные и прочие свойства городской атмосферы. – Он отвел взгляд и, поморщившись, чуть заметно пожал плечами: – Да сам не знаю.
Андерс в задумчивости сдвинул брови, и Хоук, помолчав ещё немного, все-таки попытался объяснить:
– Киркволл вообще очень странный. Ну, про Завесу, тевинтерский рабский порт, каменоломни и сопутствующую хрень ты и сам знаешь, но к выкрутасам Завесы приспособиться не так сложно. Поначалу неприятно, конечно, а потом не замечаешь даже… от чего и страдаешь, поставив «бурю» в хрупком месте и заполучив полдюжины призраков в комплекте. – Дарриан поморщился, как будто умудрился сотворить подобную глупость совсем недавно и ему все ещё было стыдно за собственное неразумие.
– Но ты ведь сейчас что-то другое имеешь в виду, насколько я понял, – кивнув, проговорил Андерс. В словах «потомственного отступника», как любил называть себя Хоук, действительно что-то было – дышалось на Рваном Берегу и впрямь куда легче. Андерс только не мог понять: то ли это и впрямь было связано со «странностями», то ли ему просто нужно было хоть ненадолго сбросить с плеч груз ответственности за жизни всего населения Клоаки.
– «Что-то другое» – это самое точное на данный момент определение, – неохотно, с откровенным неудовольствием признался Дарриан. Андерс мысленно усмехнулся: похоже, появившуюся в его жизни загадку Хоук воспринимал как вызов, если не личное оскорбление. Ну что ж, бедная загадка…
Увы, для полноценного магического диспута Рваный Берег совсем не подходил. Они с Хоуком только-только доуточнялись до понятия «неустойчивость» – не успев, впрочем, определить, к чему именно оно могло бы относиться – когда из-за груды скальных обломков вдруг послышались крики и какой-то грохот. Дарриан мигом сорвал посох со спины и кинулся вперед, обогнав насторожившуюся Авелин. Воительница, позабыв о привычке блюсти достоинство городской стражи, устало выматерилась и бросилась догонять.
Далеко бежать не пришлось, уже за поворотом тропы навстречу Андерсу вывалился обожженный труп гигантского паука, а секундой спустя он увидел, как Дарриан азартно полосует ещё одного лезвием посоха. Что-то в этой картине показалось целителю до жути знакомым, но задумываться было некогда: он торопливо залечил Хоуку распоротую голень – просто царапина, тот её, похоже, даже не замечал, но кровотечение все равно нужно было остановить – и отошел в сторону, пропуская вперед Варрика.
Бьянка оказалась оружием сокрушительной мощи. Во время побега из Церкви Андерс умудрился этого не заметить. Впрочем, он тогда много чего не замечал, ему, к примеру, показалось, что Хоук в бою предпочитает молнии и лед, а не огонь и землю, которыми он пользовался сейчас. В любом случае у пауков не было ни единого шанса, причем Авелин с Андерсом даже не поучаствовали в битве по-настоящему – на их счету оказалась разве что парочка тварей, которых маг успел заморозить, а воительница – разбить.
Зато самодовольно щурившийся Дарриан после схватки выглядел на редкость живописно. Андерс, конечно, сноровки не потерял, и на коже Хоука не осталось даже шрамов, но в подранных шипастыми лапами штанах и мантии с парой весьма красноречивых дыр тот выглядел скорее бандитом с большой дороги, чем уважаемым (в некоторых кругах) жителем Нижнего Города. Цепкий внимательный взгляд, которым он окинул своих товарищей после гибели последнего противника, вполне этому образу соответствовал – но после успокаивающего жеста целителя ему на смену вновь пришла привычная жизнерадостная улыбка.
– Он всегда так? – вполголоса поинтересовался Андерс, пока Хоук, великодушно давая спасенным от агрессивной живности гномам прийти в себя, потрошил добычу в поисках чего-нибудь стоящего. Делал он это весьма своеобразно – подкопченные паучьи кишки, разлетаясь во все стороны, непостижимым образом приземлялись куда угодно, но только не на хоукову мантию. А вот подошедшей слишком близко Авелин пришлось соскребать со щита какую-то вонючую дрянь.
– Ага, – кивнул Варрик, присев на плоский камень рядом с ним, и ухмыльнулся: – Понимаешь теперь, за что я его так люблю? Да из одной этой драчки три эпических баллады сделать можно!
– А я-то думал, он тебе просто так нравится, – фыркнув, поддел его Андерс.
– Ну да, – и не подумав отпираться, отозвался гном. – Но я же не могу вот так просто в этом признаться!
Андерс, невольно рассмеявшись, едва не упустил момент, когда недоеденные жертвы пауков окончательно оправились от потрясения и стройным клином двинулись к Хоуку. Варрик недобро ухмыльнулся и, подбородком указав собеседнику на эту почти зловеще выглядевшую делегацию, направился вниз.
Предводитель спасенных, в отличие от их красноречивого друга, был классическим гномом. С окладистой бородой, пышными вислыми усами, перехваченными парой золотых застежек, и пренебрежительным взглядом, в котором жирными рунами в гномский рост было написано: «Ты не был рожден в Орзаммаре». Однако какие-то правила приличия надменный сын Камня усвоить все-таки успел, и потому вполне любезно представился и поблагодарил за спасение. И тут же попытался заиметь с удачного знакомства ещё какую-нибудь выгоду.
– Давай-ка уточним, Джаварис, – выслушав его, флегматично проговорил Хоук. – Ты хочешь, чтобы мы уничтожили отряд кунарийских бандитов-отщепенцев вместо тебя, рискуя собственными жизнями – а ты дашь нам за это три золотых?
– Четыре, – неохотно уступил гном. Дарриан продолжал терпеливо улыбаться, поглаживая древко посоха, и тот, скрипнув зубами, с явным трудом выдавил: – Пять.
– Девять, – безмятежно сказал Хоук. – По два на каждого и ещё один на благотворительность.
– Какую нахуй благотворительность?! – пронзительно взвыл Джаварис.
– Обыкновенную, – невинно пояснил Андерс. – Вы, сударь, наверняка знаете, в каком бедственном положении оказались прибывшие в город ферелденские беженцы? Им нужна любая помощь, которую вы можете оказать.
– Но золотой! – слегка сорванным голосом возмутился гном.
– Можете дать больше, – с нарочитым ферелденским акцентом проговорил Дарриан и поудобнее перехватил посох, почти ткнув лезвием в голень Джавариса. Андерс, не удержавшись, улыбнулся – и немедленно почувствовал себя последней сволочью из-за того, что позволил себе развлекаться за счет другого разумного существа вместо того, чтобы объяснить оному всю глубину его заблуждений. Ну и что, что Джаварис все равно не стал бы его слушать? Он должен был попытаться.
Стоявшая за правым плечом Хоука Авелин обреченно вздохнула и закрыла глаза ладонью, как будто не желая быть свидетельницей этого беспредела.
Сошлись в итоге на семи золотых, к которым, судя по гримасе Джавариса, прилагалось ещё с полсотни совершенно бесплатных гномских проклятий. Если бы не давно известная неспособность подземных жителей к магии, Андерс мог бы даже забеспокоиться.
– Обязательно было обдирать этого бедолагу? – Где-то через час после расставания с гномами все-таки не выдержала Авелин. – Нам следовало самим поблагодарить его за известие о появившейся на побережье банде!
– «Бедолага» – немного не то слово, – хмыкнул Варрик. – Этот тип богаче нас всех вместе взятых, так что с него не убудет. Да и тебе, глядишь, попроще будет – коли где рванет, будет сразу понятно, кого искать.
– Ну да, – согласился Хоук. – А ещё нам всем нужно кушать и чинить одежду. И лекарства Андерсу в клинику. Так что этих тал-васготов нам в любом случае надо убрать – вследствие чего на Рваном Берегу настанет столь любимый тобою порядок – а Джаварис пусть все-таки нам за риск доплатит.
– А ты этот риск не увеличивай без нужды, – попросил его Андерс. – Не лезь в самую гущу схватки. Кунари – это тебе не пауки все-таки, у них сил куда как больше и оружие острое.
– Вначале, – не дав Дарриану даже рта раскрыть, отчеканила Авелин таким тоном, что остальные почли за лучшее не спорить, – мы выясним правдивость слухов о засаде на торговом тракте!
Слухи оказались более чем правдивы. Засевшая на скалах банда была невелика, но для одинокого патрульного – раньше этот маршрут считался безопасным, и стражников отправляли на него поодиночке – столкновение с ними неизбежно окончилось бы гибелью. Да и купеческому каравану пришлось бы нелегко: скалы в этом месте подступали к самой дороге, и охранников перестреляли бы в полминуты.
А вот на пару магов и гнома с мощным арбалетом разбойники явно не рассчитывали, за что и поплатились. Авелин, напряженно пытавшаяся вспомнить, кого из стражников должны были отправить по этому маршруту в следующий раз, даже не удосужилась отчитать Дарриана за мародерство. А тот, собрав небогатую добычу на подвернувшемся плоском камушке, поделил её на пять частей и, отмахнувшись от недоумевающего Варрика, придвинул Андерсу сразу две:
– Тебе и твоей клинике.
– Не надо, – несколько смутившись, возразил целитель. – Дели поровну. Остальным ведь тоже что-то есть надо.
– Тебе нужнее, Блондинчик, – хмыкнул гном. – Есть, в смысле. Дели на четверых, Половинка, а я в качестве благотворительности этот скелет носатый бесплатно подкармливать буду. А то есть у меня подозрение, что живые деньги он на что-нибудь «более нужное» спустит, а потом в голодные обмороки будет брякаться.
Хоук посмотрел на Андерса так, будто готов был поверить в варрикову правоту. Целитель хотел было возмутиться, но невовремя вспомнил, что именно так обычно и поступал. До обмороков обычно не доходило – собственная магическая сила худо-бедно поддерживала измотанный организм – но зерно истины в словах гнома все-таки было. Андерс кивнул, и Дарриан, пожав плечами, поделил побрякушки на четыре кучки.
Возвращаться в Киркволл было уже поздно – тени от косо стоящих скал тянулись, казалось, до самого горизонта, а золотой солнечный свет все больше отдавал красной медью. Да и с упомянутыми Джаварисом тал-васготами следовало разобраться как можно быстрее, пока на них не наткнулся кто-то не столь сведущий в искусстве защиты собственной жизни.
Но отправляться на поиски кунарийских разбойников на ночь глядя было бы откровенной глупостью, поэтому отряд Хоука отошел на милю от поля боя и принялся устраиваться на ночлег. Запасливый Варрик, как выяснилось, прихватил с собой сухари, сушеное мясо и даже котелок, а целитель по дороге надергал пучок ароматных трав, так что на ужин у них была горячая, распространявшая совершенно одуряющий запах похлебка.
Варрик и Авелин уже улеглись, оставив первую вахту Дарриану, а вот Андерсу, как назло, спать совсем не хотелось. Нет, устал он, пожалуй, не меньше остальных, но привыкший довольствоваться всего несколькими часами сна организм никак не мог понять, что уже можно заснуть. В этот раз они со Справедливостью были едины в своем недовольстве собой: время, которого всегда бывало мало, утекало прочь безо всякой пользы. Телу не доставалось столь необходимого ему отдыха, а размышлять о способах достижения Цели не получалось тоже – мысли путались и сбивались на совершенно посторонние вещи, а то и вовсе растворялись в мерном мелькании язычков пламени, когда Хоук подкидывал хворост в прогорающий костер.
Вздохнув, Андерс сдался и, накинув одеяло на плечи, уселся рядом с Даррианом. Тот, не поворачивая головы, покосился на него и чуть заметно, тепло улыбнулся, а потом негромко спросил:
– Все в порядке?
– Справедливость ворчит, – небрежно, как будто это действительно не имело значения, отозвался Андерс. – Он мне не верил, что не стоит сбивать режим дня, а теперь недоволен. Ничего страшного. – Похоже, сохранить безмятежное выражение лица ему так и не удалось – слишком хорошо он знал, во что может вылиться недовольство заключенного в его теле духа.
– Вы обязательно договоритесь, – убежденно проговорил Хоук и, снова улыбнувшись, ободряюще сжал его плечо. От короткого дружеского прикосновения одержимого вдруг обдало жаром, словно в живот плеснули кипятком.
Адекватность реакций нарушена, печально констатировал Андерс. А я тебе говорил, что это не прихоть смертного тела, а одно из условий его должного функционирования. И пускай на бордель у нас действительно нету денег, а позволить себе какие-либо отношения мы и подавно не можем, но мог бы хотя бы не портить мне удовольствие задушевного общения с собственной рукой. А то ведь дождешься, что я начну кидаться на все, что шевелится. И на Хоука в первую очередь, потому что он уверенный, привлекательный мужчина и вообще нравится нам как личность. А он, может, только женщин любит. И к тому же набрасываться на друзей с поцелуями – это неправильно, не без злорадства додумал одержимый.
Справедливость хмуро промолчал. Андерс почти встревожился, ощутив внутри глухую пустоту вместо почти привычного уже недовольства духа, но через несколько мгновений опасная тишина схлынула, сменившись чувством обреченного смирения. Одержимый с облегчением вздохнул.
Главное не представлять себе Хоука. Даже несмотря на то, что именно он оказался… последней каплей. А то ведь действительно некрасиво получится, даже если Дарриан никогда об этом не узнает. Особенно если не узнает – тогда к андерсовой вине прибавится ещё и немногим отличающееся от лжи умолчание.
– Сложно быть одержимым, – вслух заключил Андерс, и Хоук понимающе усмехнулся. – Давай поменяемся вахтами. Мне все равно сейчас не заснуть, а когда наступит моя очередь дежурить, я тебя разбужу.
Дарриан кивнул и, снова хлопнув его по плечу, поднялся на ноги, а всего через полминуты он уже размеренно посапывал, завернувшись в тонкое походное одеяло словно гусеница. Андерс, не удержавшись, накинул на него ещё и собственное – ему у костра и так было не холодно – и опять уставился в огонь.
Решить задачку с тал-васготами оказалось куда труднее, чем разобраться с просьбой Авелин. Интендантский отряд подозрительно хорошо организованной банды они нашли и уничтожили быстро, но следы привели их ко входу в узкую темную пещеру, в которой они и проплутали часов шесть, отбиваясь от выскакивающих чуть ли не из-за каждого угла серокожих великанов. Андерс, несмотря на скептическое отношение к андрастианской религии и отсутствие пылкой веры в Создателя, не один раз вознес благодарственную молитву за то, что ему хватило ума настоять на своем участии в этом походе. Думать о том, что могло бы случиться с Хоуком – да и с остальными тоже – не будь с ними целителя, было попросту страшно. Инстинкта самосохранения у Дарриана, похоже, не было в принципе.
Ну или он просто красовался перед Авелин.
– Завершение такого дела надо отметить! – провозгласил Варрик, когда они наконец ступили на щербатую мостовую Нижнего города. На улицах начинало темнеть, крыши ещё алели под лучами заходящего солнца, но вдоль фундаментов зданий уже крался коварный сумрак. – Всех угощаю. Особенно тебя, Блондинчик, я же обещал за компанию благотворительностью заняться.
– Пойдем, – поддержал его Хоук. – Мы будем рады, если ты составишь нам компанию.
– Справедливость больше не разрешает мне напиваться, – задумчиво отозвался Андерс. На немедленном возвращении в клинику дух почему-то не настаивал – должно быть, его не на шутку смущала перспектива удовлетворения определенных нужд этого странного смертного тела, и ради отсрочки он готов был перетерпеть даже какой-то бессмысленный праздник.
Одержимый подумал, что праздник вовсе не бессмысленный и что в Башне Бдения, разгуливая в теле Кристофа, тот так не капризничал, но ввязываться в спор Справедливость не захотел. Ну и к лучшему.
– И не надо, – пожал плечами Дарриан. – Просто посиди с нами, может, в Алмазный Ромб сыграем. Варрик байки будет рассказывать.
– Но-но, это не байки! – с фальшиво-оскорбленной гримасой одернул его гном и толкнул дверь «Висельника».
Андерс решил, что надо пользоваться возможностью и кивнул, почувствовав себя почти неловко, когда напряженно следивший за выражением его лица Хоук улыбнулся с таким облегчением, будто с его плеч свалилась целая Расколотая Гора.
В организации «отмечаний» Варрик толк знал. К тому моменту, как они с Хоуком поднялись в его номер, там уже горело десятка два свечей, а на столе дымились миски с каким-то кошмарного вида рагу. Запах у него, впрочем, был вполне обнадеживающий, и вскоре они все дружно застучали ложками.
– Половинка, ты маме записку послал? – старательно выскоблив ложкой дно миски, с деланной строгостью осведомился Варрик. Хоук кивнул и, дожевав, отозвался:
– Послал. И велел им передать, чтобы Мелкий тоже двигал сюда. Праздновать так праздновать.
– Умница, – солидно покивал гном и потянулся к кружке с пивом.
Андерс, опустошивший уже две миски оказавшегося довольно вкусным варева, удовлетворенно вздохнул и задал наконец давно мучивший его вопрос, на который он, кажется, так и не получил ответа:
– Варрик, так все-таки, почему ты зовешь Дара «Половинкой»?
Хоук покосился на него с недоумением, как будто он ляпнул глупость. Гном хитро прищурился, словно в предвкушении какой-то забавы, и с отчетливо слышавшейся в голосе подначкой протянул:
– Тебе ли спрашивать, Блондинчик? Это ж ты у нас их с первого взгляда различаешь. А я что, я простой гном, выкручиваюсь как могу.
– Их? – окончательно растерявшись, пробормотал Андерс. Спросить что-то ещё он попросту не успел: на лестнице послышались шаги, а через несколько секунд в комнату Варрика шагнул хмурый, как всегда, Карвер.
А потом Андерс подумал, что когда-то успел сойти с ума, потому что вслед за мечником в комнату ввалился Дарриан. Сделал пару шагов и, плюхнувшись на стоявшую у стола длинную скамью, нахально спер полупустую миску с рагу у… Дарриана. А мгновением спустя одинаковые Хоуки, поймав ошалелый взгляд одержимого, обеспокоенно нахмурились и в один голос спросили:
– Андерс, ты в порядке?
– Наверно, не очень, – честно сказал Андерс и нервно заржал.
Утро, к слову, было действительно утром. Накануне они с Хоуком сумели добраться до клиники лишь к полудню, Андерс отдал ему обещанные карты и даже попытался зажечь лампу у двери, оповещая жителей Клоаки о том, что клиника готова принимать пациентов… Именно попытался. Ему не удалось даже поднять руку с горящей спичкой к фитилю – на полпути плечо и пальцы начинало скручивать судорогой, и приходилось торопливо затаптывать упавший на пол уголек. Озадаченно наблюдавший за этим процессом Хоук, услышав, в чем было дело, посмотрел на него с той снисходительной сочувственной нежностью, которая обычно бывает обращена к больным детям, и наотрез отказался зажигать свой огонек на пальцах. А потом подоспела Лирен с корзиной свежих бинтов, ахнула при виде натужной улыбки Андерса и, наспех отчитав покорно внимавшего её упрекам Дарриана, чуть не силой затолкала целителя в его каморку за клиникой. Он рухнул на свою шаткую койку и проспал почти целые сутки.
Сон нередко называли лучшим лекарством, и не без оснований – но сейчас Андерс, наверное, предпочел бы остаться больным. Плескавшаяся в теле волна адреналина, заволакивавшего сознание злым боевым весельем, иссякла, оставив его наедине с неприглядной реальностью. Нет, грудь не рвало сердечной болью и не хотелось выть от тоски. Просто ему все время казалось, что не хватает чего-то незаметного и жизненно важного. Вроде воздуха.
Андерс сидел на своей койке, поджав ноги к груди, бездумно следил за ползущим по неровному, толком не выметенному полу пятнышком света и никак не мог отделаться от ощущения, что что-то в мире сломалось. Воспоминания расползались клочьями, ускользая из рук, словно давно издохшие медузы, рассыпались прахом – он пытался вспомнить, как Карл смеялся, как хмурился, когда ловил его за разрисовыванием очередного занудного тома… Как приподнимал бровь, услышав об очередной запланированной или уже сотворенной шалости – это выражение Андерс видел на его лице едва ли не чаще всего, именно оно так отчетливо представлялось ему в тот момент, когда он торопился обогнать шагавшего к церкви Карвера.
Только теперь все его попытки оканчивались ничем. Андерс зажмуривался так крепко, что от напряжения из глаз начинали течь слезы, по черточке воссоздавал знакомый прищур глаз и абрис скул – вот только образ тут же расплывался мутным пятном, как будто Печать Усмирения выжгла душу Карла не только из Тени, но и из памяти всех, кто его знал.
И даже последнее, самое страшное воспоминание, алое андрастианское солнце на лбу старого друга, не жгло душу раскаленным углем, пробуждая неудержимый гнев Справедливости, а вспыхивало мимолетно и безвредно, будто сорвавшаяся в пустое темное небо искра. Словно и не было ничего.
Совсем.
– Прости, – зачем-то сказал Андерс вслух. Прозвучало глупо и как-то до постыдного нелепо. Карл и не подумал бы в чем-то его винить – это он знал точно, безжизненным абстрактным знанием обученного основам логического мышления мага. Да и не было бы смысла просить прощения – словами.
Вообще не было смысла – просить.
Андерс заставил себя вздохнуть полной грудью и выпрямился, прижавшись затылком к шершавой занозистой стене. Глубоко в душе, даже глубже той ненависти, которую он всю жизнь старательно прятал от себя самого и от которой не сумел уберечь попавшего в ловушку его тела Справедливость, крепла холодная безгневная решимость.
Вот только в материальном мире одного лишь этого было недостаточно.
Мало было сказать себе «Я не позволю, чтобы такое произошло с кем-то ещё». Мало было спасать бедняков, которым никто больше не хотел помочь, и выводить из города чудом избежавших внимания местной церкви магов. Даже сумей он вырвать всех обитателей киркволльского Круга из рук неумолимо звереющей Рыцаря-Командора – этого все равно оказалось бы мало. Дело ведь было вовсе не в Мередит.
Андерс закупорил очередную склянку и, отодвинув жаровню подальше от стены, отправился открывать ставни – запахи наваренных за последние несколько часов зелий, смешавшись, породили вонь, не уступавшую естественным ароматам Клоаки. Руки делали знакомое с юности дело, не требуя участия разума, и монотонность привычных действий постепенно возвращала ему способность мыслить ясно.
И вместе с ней – предельно четкое осознание того, что он понятия не имел о том, как именно можно осуществить задуманное. Да и на самом деле и не знал толком, как же оно, задуманное, должно было выглядеть воплощенным – потому что любое отрицание, любое «не должно быть так» отсекает лишь одну возможность из бесконечного множества. А реальной должна стать тоже – лишь одна.
Вот обреченно вздыхать в ещё не проветренной клинике явно не следовало. Андерс закашлялся, схватился за грудь, пытаясь вытолкнуть из легких оказавшиеся поразительно жгучими при близком контакте пары, и торопливо сжал в кулак уже растопыренные синеватой паутинкой машинально сотворенного заклятия пальцы, сберегая ману. Пригодится ещё, причем скоро – пытаться решать глобальные проблемы общественного устройства вот так, с наскоку, не понимая толком, почему же это общество до сих пор не развалилось, было бы глупо и самонадеянно. Тем более что пошедшие на десятый круг мысли раз за разом спотыкались об одни и те же пробелы в его отнюдь не всеобъемлющих знаниях.
Но кое-что он мог сделать уже сейчас. Пациенты в его клинике не переводились никогда, стоит зажечь лампу – и через полчаса набежит десятка два, а то и три. Им ведь тоже нужна помощь, ничуть не меньше, чем магам в Казематах и во всем остальном Тедасе.
И это вовсе не означало того, что Андерс вознамерился опять забыть о своих собратьях. И пусть даже он ещё не знал, что именно нужно будет сделать – но он уже понял, что ему понадобится, чтобы узнать. Материальный мир сложный и медленный, и пока этого было достаточно.
Справедливость явно не верил – Андерса продолжала мучить мысль о том, что он мог бы сделать и больше. Целитель поморщился и поторопился зажечь лампу: при виде больных и отчаявшихся беженцев даже его дух не решался спорить с тем, что он был им нужен здесь и сейчас.
Пришедшая вечером Лирен, посмотрев на него, осуждающе поджала губы, но все-таки промолчала. Андерс улыбнулся ей почти виновато и неловко сунул в руки склянку с зельем от сухого кашля – дым литейных Нижнего Города затягивал иногда не один десяток кварталов, оседая в легких черной липкой копотью, а немолодая уже Лирен и без того не могла похвастаться крепким здоровьем. Задерживаться женщина не стала – возившийся с очередным бронхитом целитель, по правде сказать, попросту пропустил её объяснения мимо ушей, отметив только ровный, без напряжения, голос: значит, ничего тревожного, просто дела.
Как и у него – в принесенной корзине на самом дне, под охапкой сушеного эмбриума, обнаружилась записка. Лаконичная, как всегда: место и время. Андерс тихонько вздохнул, с некоторым трудом подсчитав, что встреча была назначена как раз на нынешний вечер – восстановиться толком он не успел, а лириум… Лириума было целых три склянки, спасибо подозрительному знакомству, но зелье было всего лишь костылями для истощенного магического дара.
Впрочем, на этот раз дело обернулось просто легкой прогулкой. Ждавшую его возле складов в порту девушку уже успели вытащить из ученической мантии и переодеть в обычное простенькое платье, её посох замотали кожаной лентой, превратив его в обычную палку, и подучили её выразительно хромать, чтобы к «палке» не приглядывались дважды. Да и на улицах оказалось тихо: Андерс опасался, что придется столкнуться с опять повылезшими из нор бандитами, но судьба миловала – они только раз услышали шум схватки и вовремя обошли её стороной. Ему ещё, помнится, послышался голос Хоука, но он только отмахнулся от глупой мысли. Чего только не померещится от переутомления.
Гном-торговец, поджидавший их возле поворота на Оствик, казался типом хмурым, но без двойного дна, и Андерс, для порядка одарив его умеренно двусмысленной фразой, которую в случае наличия нечистой совести можно было истолковать как предостережение и угрозу, направился обратно.
Следующее утро началось, как обычно, с уборки. День – обещавший быть тихим и спокойным – шел своим чередом, и Андерс даже нашел пару свободных минут на размышления о том, как же ему уничтожить существующую ныне чудовищно несправедливую систему Кругов. Додуматься до чего-то толкового ему, впрочем, так и не удалось – не считать же за разумную идею мальчишеское желание взорвать к ебаным демонам статую Андрасте вместе с церковью.
Рассеянно перешучивавшийся с очередным храбрящимся пациентом Андерс далеко не сразу осознал, что звучавший в клинике ровный гул, складывавшийся из негромких разговоров ожидавших его людей, детского хныканья и шаркающих старческих шагов, едва заметно изменился. Целитель торопливо замотал уже начавшую подживать язву пропитанным зельями бинтом и поднялся на ноги, разворачиваясь к источнику тревожного, как и любая неожиданная перемена, шума.
– Здравствуй, – непринужденно кивнул ему пробиравшийся между койками Дарриан и, окинув клинику примеривающимся взглядом, как ни в чем не бывало поинтересовался: – Чем тебе помочь?
– Что? – опешив, переспросил Андерс. Хоук, с его уверенной осанкой и сквозившей в каждом движении радостью жизни, в его клинике – да, пожалуй, и во всей Клоаке, прибежище обездоленных и отчаявшихся – был совершенно не к месту. Рядом с оборванными больными ферелденцами он бросался в глаза, словно тощий, но свободный дикий зверь среди заморенных пленников разорившегося зверинца. Да и вообще, что могло понадобиться человеку, умевшему – и любившему, в этом одержимый ошибиться не мог – воевать с людьми и судьбой, в том месте, которое Андерс гордо и порой даже небезосновательно именовал «обителью исцеления и спасения»?
– Я пришел тебе помочь, – терпеливо повторил Хоук, чьего великодушия хватило даже на то, чтобы не смотреть на него как на идиота. – Но я хочу именно помочь, а не путаться у тебя под ногами с пафосной физиономией, поэтому прошу у тебя инструкций.
– Слушай, зачем тебе это? – поколебавшись, все-таки поинтересовался Андерс. Спрашивать было как-то стыдно – Справедливость, до сих пор не очень понимавший концепцию лжи, никак не мог уяснить, отчего же достойный поступок другого человека заставлял его соседа по телу подозревать неладное. Нет чтобы порадоваться тому, что встретил единомышленника.
– Мы решили, что это было бы правильно, – пожал плечами Хоук. Андерс озадаченно сдвинул брови, и он, хмыкнув, добавил: – Ну, если не слишком вдаваться в подробности – нам изрядно надоело заниматься всякой дрянью исключительно ради денег. Которые, конечно, всегда нужны – но после вынужденного продолжительного общения с Клинками страшно хочется чего-то более… осмысленного, что ли.
Андерс неуверенно улыбнулся, и Дарриан, негромко рассмеявшись, наклонился к нему и заговорщицки прошептал:
– Я же говорил – я сам по себе хороший, помнишь?
– Помню, – смущенно фыркнул Андерс, гадая, что это на него нашло. Здоровое недоверие к незнакомцам – это, конечно, правильно, но подозревать в чем-то человека, который уже блестяще упустил не одну возможность сдать его храмовникам или просто по-тихому свернуть шею… И ведь тогда, на берегу, он ни на миг ни о чем подобном не задумался, без тени колебаний вывалив Хоуку все то, что так старательно скрывал от всех остальных.
Нет, ему точно нужно больше отдыхать. Если уж даже у искаженного его человеческой сущностью духа Тени здравого смысла осталось больше, чем у него – значит, с головой у него точно что-то не в порядке.
Андерс устало потер глаза и снова посмотрел на невозмутимо ожидавшего его ответа Хоука:
– Извини, совсем отвык от того, что в мире есть и другие категории людей помимо пациентов, храмовников и бандитов… – Он тряхнул головой, заставляя себя сосредоточиться, и сменил тему: – Заклинаниями исцеления владеешь?
– Нет, – чуть виновато отозвался Дарриан. – Школа Созидания мне вообще не давалась, так что в этом смысле проку с меня не больше, чем с любого обычного человека. Но перевязки делать умею и накладывать шины тоже.
Андерс кивнул и, задумчиво почесав подбородок, принялся внимательно рассматривать заполонивших клинику людей. Ещё одна пара рук ему в любом случае пригодится, нужно было только решить, где именно эти самые руки принесут больше всего пользы. Пожалуй, некоторых его старых знакомых вроде дедушки Анле с его ревматизмом или Тарики, вечно прибегавшей с наставленными мужем синяками, все-таки можно было перепоручить Хоуку. Заодно и выяснится, насколько крепка его решимость.
– Пошли, – скомандовал он и, сунув в руки Дарриану свой ящичек с зельями и бинтами, принялся осматривать своих постоянных пациентов.
Первую перевязку Хоук делал под его наблюдением. Справился он неплохо, отсутствие специфической лекарской сноровки компенсировалось старанием и аккуратностью, и результат выглядел хоть и не особо эстетичным, но вполне надежным. Андерс на всякий случай заставил пожилого старьевщика как следует подвигать рукой и, убедившись, что сваливаться повязка не собирается, одобрительно кивнул. В общем-то, ничего удивительного – навыками первой помощи Дарриан наверняка обзаводился прямо посреди очередного боя, а там как-то не до красот, лишь бы кровь опять не хлынула.
Доверять своих подопечных кому-то ещё было, по правде сказать, страшновато. Снова вернувшись к больным, Андерс все равно продолжал поглядывать, как там идут дела у его неожиданного помощника. Конечно, целитель вначале осмотрел своих постоянных пациентов и убедился в том, что Хоук понял и запомнил его распоряжения правильно, но мало ли что могло случиться. Жизнь – ужасно непредсказуемая штука.
Впрочем, все его опасения оказались напрасны. В постоянном присмотре Дарриан явно не нуждался: действовал он неторопливо, но старательно, и переделывать работу по два раза ему не приходилось. Да и с измученными тяжелой жизнью беженцами, скорыми на зависть и обиду, он поладил на изумление быстро. Совершенно очарованная его обходительностью старушка Марика, торговка рыбой из Скелетного Тупичка, кокетливо хихикала, пока не выказывавший ни малейшей брезгливости Хоук, по-рыцарски подставив колено под её грязную пятку, аккуратно заматывал покрытую язвами голень чистой тканью, а склочный ревматик Анле в ответ на какую-то его шутку вдруг разразился скрипучим, напоминавшим визг точильного камня хохотом, который заставил отвлекшегося было целителя вздрогнуть от испуга.
Собственное беспокойство уже начинало казаться ему на редкость нелепым, но его взгляд все равно то и дело возвращался к Дарриану. Таращиться на него подолгу было как-то совестно: тот уже доказал, что вполне достоин доверия, да и отвлекаться от собственных пациентов не стоило, и Андерс украдкой скашивал на него глаза, выхватывая то точное до изысканности движение державшей бинт руки, то широкую ладонь, в которой сухая старушечья лапка Марики выглядела ещё более хрупкой и трогательной, то ободряющую усмешку, словно говорившую: «А вот мы эту болячку возьмем да и одолеем!»
До этого момента Андерс даже не отдавал себе отчета в том, насколько же его угнетало общество хворых и увечных. Нет, он был безумно рад, что мог хоть что-то изменить к лучшему – но болезни и раны все равно оставались искажением естественного порядка вещей, которое ложилось ему на плечи зловещей давящей тяжестью. И теперь он никак не мог насмотреться на Хоука – здорового, сильного, пожалуй, даже красивого мужчину, невзначай напомнившего ему о том, что бывает и по-другому.
Андерс невесело хмыкнул и, снова опустив взгляд, принялся прочищать загноившуюся язву на ноге с трудом доковылявшей до его клиники женщины. Помощь больным и калекам была куда важнее его собственных мелочных удовольствий, так что нечего было отвлекаться.
Клиника опустела намного раньше, чем обычно. В общем-то, в этом не было ничего удивительного – в четыре руки работа, само собой, делалась куда быстрее – и все равно Андерс растерялся, вдруг обнаружив, что все пациенты уже разошлись, а Дарриан, тихонько насвистывая, размашисто возюкает шваброй по неровному щелястому полу.
– Кстати, хотел сразу сказать, но при людях не рискнул, мало ли, – как будто почувствовав его взгляд, негромко проговорил Хоук. – Из железных мальчиков бронзовой госпожи получились очень хреновые гончие, так что можешь не беспокоиться о том, что Доска Проповедника будет украшена твоим прекрасным ликом. Ну или моим.
– Что? – недоуменно заморгал Андерс. Похоже, он слишком рано обрадовался тому, что у него остались силы – тело в кои-то веки не норовило упасть на втором шагу, но мысли в голове все равно шевелились медленно и неохотно. На расшифровку хоуковых метафор ушло чуть ли не полторы секунды. – Ты уверен?
– Почти, – поморщившись, честно признался Дарриан и, критически посмотрев на колыхавшуюся в ведре воду, выплеснул её за окно. Снизу послышался возмущенный вопль: обрыв не был абсолютно отвесным, и под клиникой располагались ещё две или три узкие террасы с нижних уровней Клоаки, которые, само собой, тоже были обитаемы. Хоук смущенно почесал нос и сделал вид, что он тут совсем ни при чем. – Мы кое-кого порасспрашивали, собрали информацию, да и Варрик подергал за свои ниточки – но никто не скажет, что творится в головах у этих жестянок на самом деле.
– Ничего хорошего, – мрачно сказал Андерс. Обтрепавшийся бинт с треском лопнул в его руках, и он, опомнившись, постарался подавить неожиданно вспыхнувший гнев. Край сколоченной из полугнилых досок койки тоже хрустел под пальцами, но пока держался. Он прикрыл глаза и, опередив встревоженно глянувшего на него Дарриана лишь на долю секунды, раздраженно добавил: – Я в порядке.
Лгать было плохо. А иногда ещё и совершенно бессмысленно – Хоук сочувственно посмотрел на него и послушно промолчал, но Андерс нисколько не сомневался в том, что ему не поверили ни на мгновение.
– Ладно, я совсем не в порядке, – через полтора вдоха уже почти зло проговорил он. – Карл… мы были очень близки. Да, именно в этом смысле! Едва ли не единственный способ сделать жизнь в Круге хоть сколько-нибудь терпимой. – Андерс безрадостно рассмеялся и тряхнул головой: – Карл был у меня первым. Это уже давно в прошлом, но все равно… Это все равно… неправильно. – Он резко втянул воздух в грудь, но из горла вырвался только задушенный всхлип, словно даже собственное тело до сих пор отказывало ему в праве оплакать друга. Хоук все ёще молчал, и Андерс спохватился: – Тебя не беспокоит то, что я… был с мужчинами?
– Нисколько, – отозвался Дарриан. Без малейшего промедления, но и без ненужной, лучше любого вранья выдававшей фальшь поспешности. Он пожал плечами и, поймав взгляд собеседника, чуть заметно улыбнулся: – Я рад, что сразу это выяснил. Не пришлось задавать всякие невежливые вопросы.
Андерс неопределенно хмыкнул и отвел глаза. Улыбку Хоука, вполне уместную и безупречно подходившую к скорбной теме, можно было интерпретировать как угодно: при желании в ней удалось бы разглядеть и ободрение, и лукавую подначку, и вопрос, и обещание…
Только вот его глупые желания не имели никакого значения. На свете было множество вещей куда более важных, чем его прихоти, и если он хотел добиться своей цели, нечего было бы отвлекаться на заигрывания. Которые он, вполне возможно, просто выдумал.
– Если тебе хочется кого-нибудь убить, предлагаю прогуляться с нами, – негромко проговорил Хоук. – Не то чтобы мы нарывались нарочно, но почему-то даже самое безобидное дело неизбежно заканчивается дракой не на жизнь, а насмерть.
– Как будто на свидание приглашаешь, – хмыкнул Андерс. Попытка сменить тему вышла на редкость неудачной, как бы не хуже этой самой темы. Он через силу растянул губы в извиняющейся улыбке и, так и не дождавшись ни насмешливого фырканья, ни такой же поспешной, как и его реплика, шутки, настороженно посмотрел на Дарриана.
– Пока нет, – как следует обдумав его предположение, наконец решил Хоук. – Пока нам просто хочется познакомиться с тобой получше.
Убить кого-нибудь и правда хотелось, но в тот раз Андерс все-таки отказался. Настаивать Дарриан не стал, кивнул понимающе и, с нескрываемым интересом понаблюдав за окутавшим койки и смотровой стол дезинфицирующим заклинанием, ушел. Андерс, привыкший отключаться едва ли не за миг до того, как его голова касалась жалкого подобия подушки, с полчаса поворочался на койке, пытаясь устроить слабо нывшее тело поудобнее, но в конце концов все-таки сумел заснуть.
И почти сразу обнаружил, что у постоянного переутомления были свои положительные стороны. Отсутствие сновидений, к примеру. Андерс, тяжело дыша, распахнул глаза и с облегчением уставился в темноту: непроглядный мрак, обычно вызывавший опасливое напряжение, сейчас казался куда предпочтительней суетившихся вокруг расплывчатых силуэтов, на мордах которых в свечении подземных грибов взблескивали щербатые гарлочьи ухмылки.
Да ещё и Справедливости вздумалось взгрустнуть о вынужденном пренебрежении долгом Серого Стража, и смешение тоски, стыда, страха и отвращения заколотилось в висках предчувствием мигрени. Андерс стиснул зубы и, перевернувшись на другой бок, упрямо уткнулся лицом в подушку: даже несмотря на то, что сегодня ему и было легче, чем обычно, его телу все равно нужен был отдых.
На следующее утро первым в его клинику вошел Хоук. Не ожидавший увидеть его снова Андерс в изумлении воззрился на него, пытаясь отделаться от глупого чувства, что перед ним стоит совсем другой человек, и только через пару секунд догадался поздороваться. Дарриан, как будто не заметив его оплошности, улыбнулся в ответ и безропотно взялся мыть замоченные в ведре ещё с вечера склянки.
День вышел куда более суматошным, чем предыдущий. С обычными пациентами они с Хоуком разобрались быстро, но вскоре после полудня в двери влетел Сверчок, щеголявший рассаженными коленками и свежим синяком под глазом, и сообщил, что в старой литейной опять сорвался с креплений большой чан. Дарриан удивленно моргнул, явно не поняв, какое отношение это имеет к андерсовой клинике, но буквально через полчаса в двери внесли первого из пострадавших, закопченного до черноты работягу с раздробленными коленями.
Вот тогда-то и выяснилось, что в лекарском деле может пригодиться все, даже такая, казалось бы, не приспособленная к принесению пользы вещь, как школа энтропии. Поначалу Андерс просто порадовался тому, что теперь у него есть крепкий помощник, способный удержать бьющегося в судорогах боли пациента, пока он сам на ощупь собирает осколки кости, однако Хоук поступил куда проще. Спросил, не добьет ли бедолагу усыпляющее заклинание второго уровня, и, получив от озадаченного неуместным вопросом целителя отрицательный ответ, наложил на рабочего это самое заклинание. С пару секунд Андерс оцепенело смотрел на мирно похрапывавшего человека, который ещё секунду назад исступленно бился в руках Дарриана, пытаясь ускользнуть от касавшихся раненой ноги пальцев, а потом спохватился и взялся наконец за дело.
Подобный трюк они провернули ещё раза четыре. Усыпленные пациенты вызывали у целителя какое-то острое умиление: они лежали тихо, не дергались, усугубляя собственное и без того нерадостное положение, и сил на них уходило куда меньше – не требовалось тратить ману на фиксацию норовящих разъехаться осколков, она шла лишь на сращивание костей и мышц.
Зато Хоуку все это далось куда тяжелее: когда стало окончательно ясно, что пострадавших больше не будет, он улыбнулся смущенно и чуть виновато, а потом аккуратно, по стеночке двинулся к стоявшей возле андерсова рабочего стола табуретке. Андерс даже забеспокоился, но Дарриан, в последний момент почуяв его приближение, все-таки успел нацепить на лицо характерную геройскую усмешку и без зазрения совести принялся уверять его в том, что с ним все в порядке. Покупаться на такое дешевое вранье Андерс не собирался, и Хоук, устало вздохнув, объяснил по-честному: что от природы он был все-таки стихийщиком, а из всей школы энтропии освоил толком только заклинание усыпления, да и то сил оно у него высасывало едва ли не больше, чем любая «буря».
К счастью, авария в литейной оказалась единственным серьезным происшествием, и остаток дня прошел почти спокойно. Кажется, в клинику опять пытался сунуться кто-то из «ночных хозяев», но наглые бандитские рожи исчезли прежде, чем Андерс закончил с очередным своим пациентом, и он так и не понял, были ли они на самом деле.
Хоук приходил каждый день. Поначалу Андерс просто радовался помощи и возможности в кои-то веки поговорить не о болезнях, потом начал недоумевать, а к концу недели все-таки осмелился осторожно поинтересоваться, не слишком ли тот забросил собственные дела. Однако Дарриан требовать ответной услуги не стал – только отмахнулся и, сверкнув короткой ободряющей улыбкой, заверил, что семейными делами пока занимается его брат. Карвер, несмотря на неплохие навыки фехтовальщика, отнюдь не казался Андерсу человеком, которому можно доверить что-то более серьезное, чем уход за его мечом, но спорить он не стал. В конце концов, Хоуку лучше знать, на что его младший родич способен, а на что нет.
И все равно с чистой совестью радоваться обществу приятного собеседника уже не получалось: Справедливость явно считал, что вечерний чай и легкомысленная болтовня обо всем на свете, лишь иногда сползавшая на обсуждение различий в жизни отступников и магов Круга – несоразмерное вознаграждение за бескорыстную помощь и немалое количество потраченного времени. Так что когда Хоук, в очередной раз окатив жителей нижних террас грязной после мытья пола водой, с почти виноватым видом сообщил, что завтра у него дела и он не сможет прийти, Андерс, не задумавшись ни на мгновение, заявил, что отправится с ним.
И пойди разбери, чего в этом решении было больше – намерения восстановить справедливость или эгоистичного желания ещё немного побыть рядом с симпатичным ему человеком.
Как можно было догадаться из названия, «Висельник», в котором был назначен сбор отряда, был самой подозрительной забегаловкой Нижнего Города. Место почему-то показалось Андерсу знакомым; поломав голову с полчаса, он заметил в трех домах от трактира кривоватый значок, который местные магосочувствующие беззастенчиво сперли у старотевинтерских теоретиков, и наконец вспомнил, что и впрямь бывал в этих местах. Правда, раньше ему было не до любования окрестностями, вот он и не обращал внимания ни на потертую, с едва различимой надписью вывеску, ни на куда более выразительное тряпичное чучелко, болтавшееся у двери.
Соваться в этот вертеп, вообще-то говоря, совсем не хотелось. К подозрительным забегаловкам обычно прилагались не менее подозрительные завсегдатаи, всегда готовые продать за пару серебрушек хоть мать родную – что уж говорить о попавшемся на глаза отступнике. Если, разумеется, сочтут, что результат стоит сопутствующего риска.
Андерс негромко фыркнул и, расправив плечи, решительно толкнул дверь.
Внутри, само собой, оказалось темно и дымно, а волна кисловатой пивной вони человека чуть менее стойкого, наверно, могла и вовсе сбить с ног. Целитель, нанюхавшийся в своей клинике и не такого, только потер засвербевший нос и, перешагнув порог, принялся осматриваться.
Выглядел «Висельник» и впрямь непрезентабельно, даже несмотря на то, что тусклый свет сальных свечей и нескольких масляных ламп едва рассеивал мрак, милосердно скрывая большую часть неприглядных подробностей. Светлее всего было возле барной стойки, и Андерс сумел разглядеть даже то, что физиономия у бармена куда более приличная, чем можно было ожидать от такого притона. Все остальное в точности соответствовало его предположениям: и неподъемные, уже начинавшие поддаваться неумолимой силе времени столы, и сидевшие за ними бандитские рожи, и даже декольте проскользнувшей мимо разносчицы, которое казалось результатом скорее общей ветхости её платья, чем намерений швеи.
Со второго раза он все-таки сумел поймать разносчицу за рукав и, пропустив мимо ушей устало-раздраженное «Отвали, пьянь!», поинтересовался, где ему найти Варрика Тетраса. Нахмурившаяся было девушка немедленно заулыбалась и, радушно махнув рукой куда-то в темноту, немедленно исчезла снова. Андерс, несколько растерявшись, моргнул и все-таки двинулся в указанном направлении, и через несколько шагов даже сумел различить темневший на фоне закопченной стены проем, в котором виднелась лестница на второй этаж. Дальше оказалось куда легче: когда он поднялся на десяток ступеней, выяснилось, что прямо напротив лестницы имеется распахнутая настежь дверь, за которой располагалась просторная комната с длинным столом и знакомым безбородым гномом во главе этого стола.
– Присаживайся, Блондинчик, – гостеприимно кивнул Варрик, подняв взгляд от лежавшего перед ним объемистого тома, воткнул перо в чернильницу и с дружелюбной улыбкой, от которой Андерсу почему-то стало слегка не по себе, пояснил: – Хоук с Авелин скоро придут – если, конечно, не ввяжутся во что-нибудь прямо по дороге. Пива хочешь? Пить корфово виски я тебе все-таки не советую, оно и огра свалит, а ты, не в обиду тебе будь сказано, куда как хлипче.
Андерс хотел было согласиться – по крайней мере, было бы чем занять руки – но почти сразу сообразил, что здешнее пиво вряд ли намного лучше упомянутого виски. Да и вообще травить и без того измученный организм алкоголем было бы просто глупо – ни пользы, ни радости, одна лишь потеря контроля над сознанием и телом, а потом ещё и похмелье.
Да понял я, что ты против, мысленно огрызнулся Андерс, чувствуя себя уже совсем сумасшедшим.
– Спасибо, не надо, – как вежливый мальчик, добавил он вслух, и Варрик выразительно развел руками: мол, хозяин барин.
Долго ждать не пришлось – Андерс ещё только-только начал осознавать, во что же он вляпался, оставшись наедине с гномом-писателем, когда на лестнице раздался знакомый лязг доспехов. Маг крупно вздрогнул и потянулся к отставленному было в сторону посоху, но прежде, чем он успел хоть что-то сделать, из-за спины послышалось радостное:
– А, ты уже здесь! Привет.
Андерс рвано выдохнул и повернулся, усилием воли заставив себя согнать с лица напряженную, почти агрессивную гримасу:
– Здравствуй, Дар.
Улыбка у Хоука была на редкость заразительная, особенно когда он начинал ещё и чуть заметно щурить глаза, словно готовый блаженно зажмуриться кот. Андерс невольно улыбнулся в ответ, чувствуя, как сами собой расслабились судорожно стиснувшие древко посоха пальцы.
Варрик пораженно присвистнул, но в ответ на вопросительный взгляд Андерса только добродушно, чуть лукаво усмехнулся и небрежно махнул рукой, предлагая им рассаживаться вокруг стола.
Пресловутая Авелин, воительница, странствовавшая с Хоуками аж от самых Диких Земель Коркари и сумевшая пробиться в городскую стражу даже вопреки предрассудкам коренных киркволльцев, оказалась рыжеволосой статной женщиной с усыпанным веснушками носом и ясным, твердым взглядом строгой старшей сестры. Небритый отступник в старой выцветшей мантии ей явно не понравился – должно быть, с точно таким же неодобрением она посмотрела бы на притащенного с помойки блохастого котенка. Андерс поежился под её взглядом, борясь с инстинктивным желанием сжаться в комочек, чтобы занимать как можно меньше места, и тоже нагло уставился на неё.
Авелин была из тех женщин, которых доспех нисколько не портит, напротив, придает им какое-то своеобразное очарование. Большинство наверняка сочли бы её слишком ширококостной и, быть может, даже мужеподобной, но на самом деле она была почти красива – не чахоточно-утонченной прелестью орлейских аристократок, а упрямой, жизнелюбивой крестьянской красотой. Перехваченные плетеной кожаной лентой волосы блестели в свете свечей полированной медью, взгляд прозрачных зеленых глаз был прямым и уверенным, пусть и порой жестковатым, и от самой её фигуры, привлекательности которой не скрывала даже безликая форменная броня, веяло обещанием надежной опоры.
Андерс зло подумал, что не хватает только надписи «Хорошая жена будет!», и сам удивился своему раздражению.
– Итак, дорогие товарищи, – торжественно начал Варрик, убедившись, что ничего интересного все-таки не произойдет: Андерс молчал и упрямо, очень вежливо улыбался стражнице, а та, проникшись укором в глазах Хоука, решила оставить свое мнение – каким бы оно ни было – при себе. – Мы собрались здесь, чтобы отправиться на поиски приключений вслед за сим достойным юношей…
– Не передергивай! – немедленно возмутился Хоук. – Во-первых, не такой уж я юноша, во-вторых, мы собрались не за приключениями, а потому, что Авелин попросила помочь.
Стражница смущенно улыбнулась, на несколько мгновений став ещё красивее, и Андерс чуть слышно вздохнул. А с чего он вообще решил, что у жизнерадостного, всегда готового прийти на выручку Дарриана будет только один друг – в его лице? И ревновать так по-детски у него никакого права не было. Вот бы Варрик посмеялся, если бы он вдруг решил огреть Авелин первой попавшейся книжищей, как когда-то Йована…
– Не волнуйся, приключения сами тебя найдут, – хохотнув, «утешил» Хоука гном, отодвинул свой журнал в сторону и принялся поглаживать Бьянку, на ощупь проверяя правильность расположения каких-то загадочных деталек.
– А что все-таки случилось? – заставив себя сосредоточиться на деле, сдержанно поинтересовался Андерс. Авелин чуть приподняла бровь, как будто не ожидала от него разумного поведения, и после секундного промедления ответила:
– До меня дошли слухи о том, что разбойники собираются устроить засаду на Рваном Берегу – на перекрестке двух торговых путей. Очень неудобное для обороны место. Однако капитан Дживен… – Она на мгновение запнулась, как будто стараясь сдержать рвущуюся с языка брань, и решительно договорила: – Капитан отнесся к моему предупреждению с пренебрежением и велел не лезть не в свое дело.
Андерс негромко хмыкнул. У капитана, похоже, рыльце было в пушку, и судя по тому, как слегка сдвинулись соболиные брови стражницы, она это отлично понимала. На лице Хоука и вовсе было написано, что промолчал он только из вежливости.
– В общем, мы сходим на тот перекресток и проверим, – закончил Дарриан, поняв, что продолжать Авелин не собирается. – Если банда будет не слишком большая – уберем, если увидим, что нам не по силам – настучим кому-нибудь…
– Хоук! – возмущенно воскликнула стражница, и Дарриан, весело ухмыльнувшись, примирительно поднял руки:
– Ну раз ты настаиваешь, попробуем вначале настучать людям сенешаля. Хотя я все равно считаю, что старик Мииран тут был бы куда полезнее.
В глазах Авелин читалось глубокое потрясение, и Андерс решил, что сейчас ему предстоит стать свидетелем попытки повоспитывать некоего черноволосого мага. То, что попытка окажется абсолютно безуспешной, было очевидно – как и то, что рыжую воительницу это соображение не остановит.
Впрочем, прогнозы его оказались чересчур пессимистичны. Воспитательная речь отличалась завидным лаконизмом и в кратком пересказе сводилась к паре тезисов: «Закон надо уважать» и «Ох и доиграешься ты однажды, Хоук». Сам Дарриан внимал ей с откровенно скучающим видом и смущенно улыбался Андерсу, как будто извиняясь за то, что ему приходится тоже все это выслушивать. Поначалу чувствовавший себя несколько неловко Андерс к пятой или шестой фразе уже освоился и с трудом сдерживал смех: настолько очевидным было вопиющее, неискоренимое противоречие между описываемым Авелин идеалом и сидевшим перед ним неаккуратно выбритым мужчиной.
На Рваном берегу было свежо и солнечно. Даже дувший с моря ветер пах совсем иначе: не гниющей водой и разлагающейся рыбой с неистребимым привкусом лириума, а водорослями и свободой. И само солнце, казалось, было раза в три ярче, чем в Киркволле – из окна своей клиники Андерс мог смотреть на него, не жмурясь, а здесь от света уже через секунду начинали болеть глаза.
Порядок передвижения у отряда Хоука, похоже, был отработан давно. Впереди, заранее скинув щит на руку, шагала Авелин, и солнечные лучи плясали на её волосах то прозрачным золотом, то зловещей краснотой охватившего крепость пожара. Она, кстати, оказалась далеко не так сурова, как поначалу решил Андерс – беспокоило её, судя по всему, вовсе не то, что он был магом вне закона, а то, что он мог втянуть Дарриана в какие-то очередные неприятности. Однако вскоре леди-рыцарь вспомнила, что с поиском неприятностей тот прекрасно справлялся и сам, и наличие всего-то одержимого отступника под боком вряд ли могло сильно испортить ситуацию.
Баюкавший в объятиях Бьянку Варрик обманчиво-неспешно топотал в арьергарде, не отставая от более длинноногих товарищей, а они с Хоуком шагали плечом к плечу в середине этой маленькой процессии. Андерсу почему-то хотелось верить, что это не совсем случайность, но задумываться всерьез он побаивался. Тем более что и простых объяснений было более чем достаточно: что так их, магов, прикрывают с обеих сторон, давая им шанс действовать в полную силу; что Дарриан просто не хотел упускать возможность поговорить по дороге; что… да мало ли что ещё. И нечего было придумывать лишнего.
На Рваном Берегу все равно было хорошо. И даже совесть почти не грызла, потому что он, вообще говоря, и сейчас продолжал делать нужное дело. Пусть и в несколько иной форме.
Похоже, его духу тоже хотелось для разнообразия увидеть результат действий по искоренению несправедливости своими глазами, а для этого устранение обнаглевших разбойников, увы, подходило куда лучше, чем бесконечный изматывающий труд в лечебнице.
– Ты тоже это чувствуешь, да? – негромко поинтересовался Хоук, и Андерс, вздрогнув от неожиданности, вопросительно посмотрел на него.
– Здесь дышится легче, – пояснил Дарриан. – И я даже не про литейные и прочие свойства городской атмосферы. – Он отвел взгляд и, поморщившись, чуть заметно пожал плечами: – Да сам не знаю.
Андерс в задумчивости сдвинул брови, и Хоук, помолчав ещё немного, все-таки попытался объяснить:
– Киркволл вообще очень странный. Ну, про Завесу, тевинтерский рабский порт, каменоломни и сопутствующую хрень ты и сам знаешь, но к выкрутасам Завесы приспособиться не так сложно. Поначалу неприятно, конечно, а потом не замечаешь даже… от чего и страдаешь, поставив «бурю» в хрупком месте и заполучив полдюжины призраков в комплекте. – Дарриан поморщился, как будто умудрился сотворить подобную глупость совсем недавно и ему все ещё было стыдно за собственное неразумие.
– Но ты ведь сейчас что-то другое имеешь в виду, насколько я понял, – кивнув, проговорил Андерс. В словах «потомственного отступника», как любил называть себя Хоук, действительно что-то было – дышалось на Рваном Берегу и впрямь куда легче. Андерс только не мог понять: то ли это и впрямь было связано со «странностями», то ли ему просто нужно было хоть ненадолго сбросить с плеч груз ответственности за жизни всего населения Клоаки.
– «Что-то другое» – это самое точное на данный момент определение, – неохотно, с откровенным неудовольствием признался Дарриан. Андерс мысленно усмехнулся: похоже, появившуюся в его жизни загадку Хоук воспринимал как вызов, если не личное оскорбление. Ну что ж, бедная загадка…
Увы, для полноценного магического диспута Рваный Берег совсем не подходил. Они с Хоуком только-только доуточнялись до понятия «неустойчивость» – не успев, впрочем, определить, к чему именно оно могло бы относиться – когда из-за груды скальных обломков вдруг послышались крики и какой-то грохот. Дарриан мигом сорвал посох со спины и кинулся вперед, обогнав насторожившуюся Авелин. Воительница, позабыв о привычке блюсти достоинство городской стражи, устало выматерилась и бросилась догонять.
Далеко бежать не пришлось, уже за поворотом тропы навстречу Андерсу вывалился обожженный труп гигантского паука, а секундой спустя он увидел, как Дарриан азартно полосует ещё одного лезвием посоха. Что-то в этой картине показалось целителю до жути знакомым, но задумываться было некогда: он торопливо залечил Хоуку распоротую голень – просто царапина, тот её, похоже, даже не замечал, но кровотечение все равно нужно было остановить – и отошел в сторону, пропуская вперед Варрика.
Бьянка оказалась оружием сокрушительной мощи. Во время побега из Церкви Андерс умудрился этого не заметить. Впрочем, он тогда много чего не замечал, ему, к примеру, показалось, что Хоук в бою предпочитает молнии и лед, а не огонь и землю, которыми он пользовался сейчас. В любом случае у пауков не было ни единого шанса, причем Авелин с Андерсом даже не поучаствовали в битве по-настоящему – на их счету оказалась разве что парочка тварей, которых маг успел заморозить, а воительница – разбить.
Зато самодовольно щурившийся Дарриан после схватки выглядел на редкость живописно. Андерс, конечно, сноровки не потерял, и на коже Хоука не осталось даже шрамов, но в подранных шипастыми лапами штанах и мантии с парой весьма красноречивых дыр тот выглядел скорее бандитом с большой дороги, чем уважаемым (в некоторых кругах) жителем Нижнего Города. Цепкий внимательный взгляд, которым он окинул своих товарищей после гибели последнего противника, вполне этому образу соответствовал – но после успокаивающего жеста целителя ему на смену вновь пришла привычная жизнерадостная улыбка.
– Он всегда так? – вполголоса поинтересовался Андерс, пока Хоук, великодушно давая спасенным от агрессивной живности гномам прийти в себя, потрошил добычу в поисках чего-нибудь стоящего. Делал он это весьма своеобразно – подкопченные паучьи кишки, разлетаясь во все стороны, непостижимым образом приземлялись куда угодно, но только не на хоукову мантию. А вот подошедшей слишком близко Авелин пришлось соскребать со щита какую-то вонючую дрянь.
– Ага, – кивнул Варрик, присев на плоский камень рядом с ним, и ухмыльнулся: – Понимаешь теперь, за что я его так люблю? Да из одной этой драчки три эпических баллады сделать можно!
– А я-то думал, он тебе просто так нравится, – фыркнув, поддел его Андерс.
– Ну да, – и не подумав отпираться, отозвался гном. – Но я же не могу вот так просто в этом признаться!
Андерс, невольно рассмеявшись, едва не упустил момент, когда недоеденные жертвы пауков окончательно оправились от потрясения и стройным клином двинулись к Хоуку. Варрик недобро ухмыльнулся и, подбородком указав собеседнику на эту почти зловеще выглядевшую делегацию, направился вниз.
Предводитель спасенных, в отличие от их красноречивого друга, был классическим гномом. С окладистой бородой, пышными вислыми усами, перехваченными парой золотых застежек, и пренебрежительным взглядом, в котором жирными рунами в гномский рост было написано: «Ты не был рожден в Орзаммаре». Однако какие-то правила приличия надменный сын Камня усвоить все-таки успел, и потому вполне любезно представился и поблагодарил за спасение. И тут же попытался заиметь с удачного знакомства ещё какую-нибудь выгоду.
– Давай-ка уточним, Джаварис, – выслушав его, флегматично проговорил Хоук. – Ты хочешь, чтобы мы уничтожили отряд кунарийских бандитов-отщепенцев вместо тебя, рискуя собственными жизнями – а ты дашь нам за это три золотых?
– Четыре, – неохотно уступил гном. Дарриан продолжал терпеливо улыбаться, поглаживая древко посоха, и тот, скрипнув зубами, с явным трудом выдавил: – Пять.
– Девять, – безмятежно сказал Хоук. – По два на каждого и ещё один на благотворительность.
– Какую нахуй благотворительность?! – пронзительно взвыл Джаварис.
– Обыкновенную, – невинно пояснил Андерс. – Вы, сударь, наверняка знаете, в каком бедственном положении оказались прибывшие в город ферелденские беженцы? Им нужна любая помощь, которую вы можете оказать.
– Но золотой! – слегка сорванным голосом возмутился гном.
– Можете дать больше, – с нарочитым ферелденским акцентом проговорил Дарриан и поудобнее перехватил посох, почти ткнув лезвием в голень Джавариса. Андерс, не удержавшись, улыбнулся – и немедленно почувствовал себя последней сволочью из-за того, что позволил себе развлекаться за счет другого разумного существа вместо того, чтобы объяснить оному всю глубину его заблуждений. Ну и что, что Джаварис все равно не стал бы его слушать? Он должен был попытаться.
Стоявшая за правым плечом Хоука Авелин обреченно вздохнула и закрыла глаза ладонью, как будто не желая быть свидетельницей этого беспредела.
Сошлись в итоге на семи золотых, к которым, судя по гримасе Джавариса, прилагалось ещё с полсотни совершенно бесплатных гномских проклятий. Если бы не давно известная неспособность подземных жителей к магии, Андерс мог бы даже забеспокоиться.
– Обязательно было обдирать этого бедолагу? – Где-то через час после расставания с гномами все-таки не выдержала Авелин. – Нам следовало самим поблагодарить его за известие о появившейся на побережье банде!
– «Бедолага» – немного не то слово, – хмыкнул Варрик. – Этот тип богаче нас всех вместе взятых, так что с него не убудет. Да и тебе, глядишь, попроще будет – коли где рванет, будет сразу понятно, кого искать.
– Ну да, – согласился Хоук. – А ещё нам всем нужно кушать и чинить одежду. И лекарства Андерсу в клинику. Так что этих тал-васготов нам в любом случае надо убрать – вследствие чего на Рваном Берегу настанет столь любимый тобою порядок – а Джаварис пусть все-таки нам за риск доплатит.
– А ты этот риск не увеличивай без нужды, – попросил его Андерс. – Не лезь в самую гущу схватки. Кунари – это тебе не пауки все-таки, у них сил куда как больше и оружие острое.
– Вначале, – не дав Дарриану даже рта раскрыть, отчеканила Авелин таким тоном, что остальные почли за лучшее не спорить, – мы выясним правдивость слухов о засаде на торговом тракте!
Слухи оказались более чем правдивы. Засевшая на скалах банда была невелика, но для одинокого патрульного – раньше этот маршрут считался безопасным, и стражников отправляли на него поодиночке – столкновение с ними неизбежно окончилось бы гибелью. Да и купеческому каравану пришлось бы нелегко: скалы в этом месте подступали к самой дороге, и охранников перестреляли бы в полминуты.
А вот на пару магов и гнома с мощным арбалетом разбойники явно не рассчитывали, за что и поплатились. Авелин, напряженно пытавшаяся вспомнить, кого из стражников должны были отправить по этому маршруту в следующий раз, даже не удосужилась отчитать Дарриана за мародерство. А тот, собрав небогатую добычу на подвернувшемся плоском камушке, поделил её на пять частей и, отмахнувшись от недоумевающего Варрика, придвинул Андерсу сразу две:
– Тебе и твоей клинике.
– Не надо, – несколько смутившись, возразил целитель. – Дели поровну. Остальным ведь тоже что-то есть надо.
– Тебе нужнее, Блондинчик, – хмыкнул гном. – Есть, в смысле. Дели на четверых, Половинка, а я в качестве благотворительности этот скелет носатый бесплатно подкармливать буду. А то есть у меня подозрение, что живые деньги он на что-нибудь «более нужное» спустит, а потом в голодные обмороки будет брякаться.
Хоук посмотрел на Андерса так, будто готов был поверить в варрикову правоту. Целитель хотел было возмутиться, но невовремя вспомнил, что именно так обычно и поступал. До обмороков обычно не доходило – собственная магическая сила худо-бедно поддерживала измотанный организм – но зерно истины в словах гнома все-таки было. Андерс кивнул, и Дарриан, пожав плечами, поделил побрякушки на четыре кучки.
Возвращаться в Киркволл было уже поздно – тени от косо стоящих скал тянулись, казалось, до самого горизонта, а золотой солнечный свет все больше отдавал красной медью. Да и с упомянутыми Джаварисом тал-васготами следовало разобраться как можно быстрее, пока на них не наткнулся кто-то не столь сведущий в искусстве защиты собственной жизни.
Но отправляться на поиски кунарийских разбойников на ночь глядя было бы откровенной глупостью, поэтому отряд Хоука отошел на милю от поля боя и принялся устраиваться на ночлег. Запасливый Варрик, как выяснилось, прихватил с собой сухари, сушеное мясо и даже котелок, а целитель по дороге надергал пучок ароматных трав, так что на ужин у них была горячая, распространявшая совершенно одуряющий запах похлебка.
Варрик и Авелин уже улеглись, оставив первую вахту Дарриану, а вот Андерсу, как назло, спать совсем не хотелось. Нет, устал он, пожалуй, не меньше остальных, но привыкший довольствоваться всего несколькими часами сна организм никак не мог понять, что уже можно заснуть. В этот раз они со Справедливостью были едины в своем недовольстве собой: время, которого всегда бывало мало, утекало прочь безо всякой пользы. Телу не доставалось столь необходимого ему отдыха, а размышлять о способах достижения Цели не получалось тоже – мысли путались и сбивались на совершенно посторонние вещи, а то и вовсе растворялись в мерном мелькании язычков пламени, когда Хоук подкидывал хворост в прогорающий костер.
Вздохнув, Андерс сдался и, накинув одеяло на плечи, уселся рядом с Даррианом. Тот, не поворачивая головы, покосился на него и чуть заметно, тепло улыбнулся, а потом негромко спросил:
– Все в порядке?
– Справедливость ворчит, – небрежно, как будто это действительно не имело значения, отозвался Андерс. – Он мне не верил, что не стоит сбивать режим дня, а теперь недоволен. Ничего страшного. – Похоже, сохранить безмятежное выражение лица ему так и не удалось – слишком хорошо он знал, во что может вылиться недовольство заключенного в его теле духа.
– Вы обязательно договоритесь, – убежденно проговорил Хоук и, снова улыбнувшись, ободряюще сжал его плечо. От короткого дружеского прикосновения одержимого вдруг обдало жаром, словно в живот плеснули кипятком.
Адекватность реакций нарушена, печально констатировал Андерс. А я тебе говорил, что это не прихоть смертного тела, а одно из условий его должного функционирования. И пускай на бордель у нас действительно нету денег, а позволить себе какие-либо отношения мы и подавно не можем, но мог бы хотя бы не портить мне удовольствие задушевного общения с собственной рукой. А то ведь дождешься, что я начну кидаться на все, что шевелится. И на Хоука в первую очередь, потому что он уверенный, привлекательный мужчина и вообще нравится нам как личность. А он, может, только женщин любит. И к тому же набрасываться на друзей с поцелуями – это неправильно, не без злорадства додумал одержимый.
Справедливость хмуро промолчал. Андерс почти встревожился, ощутив внутри глухую пустоту вместо почти привычного уже недовольства духа, но через несколько мгновений опасная тишина схлынула, сменившись чувством обреченного смирения. Одержимый с облегчением вздохнул.
Главное не представлять себе Хоука. Даже несмотря на то, что именно он оказался… последней каплей. А то ведь действительно некрасиво получится, даже если Дарриан никогда об этом не узнает. Особенно если не узнает – тогда к андерсовой вине прибавится ещё и немногим отличающееся от лжи умолчание.
– Сложно быть одержимым, – вслух заключил Андерс, и Хоук понимающе усмехнулся. – Давай поменяемся вахтами. Мне все равно сейчас не заснуть, а когда наступит моя очередь дежурить, я тебя разбужу.
Дарриан кивнул и, снова хлопнув его по плечу, поднялся на ноги, а всего через полминуты он уже размеренно посапывал, завернувшись в тонкое походное одеяло словно гусеница. Андерс, не удержавшись, накинул на него ещё и собственное – ему у костра и так было не холодно – и опять уставился в огонь.
Решить задачку с тал-васготами оказалось куда труднее, чем разобраться с просьбой Авелин. Интендантский отряд подозрительно хорошо организованной банды они нашли и уничтожили быстро, но следы привели их ко входу в узкую темную пещеру, в которой они и проплутали часов шесть, отбиваясь от выскакивающих чуть ли не из-за каждого угла серокожих великанов. Андерс, несмотря на скептическое отношение к андрастианской религии и отсутствие пылкой веры в Создателя, не один раз вознес благодарственную молитву за то, что ему хватило ума настоять на своем участии в этом походе. Думать о том, что могло бы случиться с Хоуком – да и с остальными тоже – не будь с ними целителя, было попросту страшно. Инстинкта самосохранения у Дарриана, похоже, не было в принципе.
Ну или он просто красовался перед Авелин.
– Завершение такого дела надо отметить! – провозгласил Варрик, когда они наконец ступили на щербатую мостовую Нижнего города. На улицах начинало темнеть, крыши ещё алели под лучами заходящего солнца, но вдоль фундаментов зданий уже крался коварный сумрак. – Всех угощаю. Особенно тебя, Блондинчик, я же обещал за компанию благотворительностью заняться.
– Пойдем, – поддержал его Хоук. – Мы будем рады, если ты составишь нам компанию.
– Справедливость больше не разрешает мне напиваться, – задумчиво отозвался Андерс. На немедленном возвращении в клинику дух почему-то не настаивал – должно быть, его не на шутку смущала перспектива удовлетворения определенных нужд этого странного смертного тела, и ради отсрочки он готов был перетерпеть даже какой-то бессмысленный праздник.
Одержимый подумал, что праздник вовсе не бессмысленный и что в Башне Бдения, разгуливая в теле Кристофа, тот так не капризничал, но ввязываться в спор Справедливость не захотел. Ну и к лучшему.
– И не надо, – пожал плечами Дарриан. – Просто посиди с нами, может, в Алмазный Ромб сыграем. Варрик байки будет рассказывать.
– Но-но, это не байки! – с фальшиво-оскорбленной гримасой одернул его гном и толкнул дверь «Висельника».
Андерс решил, что надо пользоваться возможностью и кивнул, почувствовав себя почти неловко, когда напряженно следивший за выражением его лица Хоук улыбнулся с таким облегчением, будто с его плеч свалилась целая Расколотая Гора.
В организации «отмечаний» Варрик толк знал. К тому моменту, как они с Хоуком поднялись в его номер, там уже горело десятка два свечей, а на столе дымились миски с каким-то кошмарного вида рагу. Запах у него, впрочем, был вполне обнадеживающий, и вскоре они все дружно застучали ложками.
– Половинка, ты маме записку послал? – старательно выскоблив ложкой дно миски, с деланной строгостью осведомился Варрик. Хоук кивнул и, дожевав, отозвался:
– Послал. И велел им передать, чтобы Мелкий тоже двигал сюда. Праздновать так праздновать.
– Умница, – солидно покивал гном и потянулся к кружке с пивом.
Андерс, опустошивший уже две миски оказавшегося довольно вкусным варева, удовлетворенно вздохнул и задал наконец давно мучивший его вопрос, на который он, кажется, так и не получил ответа:
– Варрик, так все-таки, почему ты зовешь Дара «Половинкой»?
Хоук покосился на него с недоумением, как будто он ляпнул глупость. Гном хитро прищурился, словно в предвкушении какой-то забавы, и с отчетливо слышавшейся в голосе подначкой протянул:
– Тебе ли спрашивать, Блондинчик? Это ж ты у нас их с первого взгляда различаешь. А я что, я простой гном, выкручиваюсь как могу.
– Их? – окончательно растерявшись, пробормотал Андерс. Спросить что-то ещё он попросту не успел: на лестнице послышались шаги, а через несколько секунд в комнату Варрика шагнул хмурый, как всегда, Карвер.
А потом Андерс подумал, что когда-то успел сойти с ума, потому что вслед за мечником в комнату ввалился Дарриан. Сделал пару шагов и, плюхнувшись на стоявшую у стола длинную скамью, нахально спер полупустую миску с рагу у… Дарриана. А мгновением спустя одинаковые Хоуки, поймав ошалелый взгляд одержимого, обеспокоенно нахмурились и в один голос спросили:
– Андерс, ты в порядке?
– Наверно, не очень, – честно сказал Андерс и нервно заржал.
@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Следы в пыли, Dragon Age
-
-
06.11.2012 в 20:29А "Висельник" очень красочным получился, дым этот везде и все такое))
-
-
06.11.2012 в 20:39Йожык в кумаре...
-
-
06.11.2012 в 20:44Мня))
Астальто, именно)
-
-
06.11.2012 в 21:18После церкви получилось почти и неангстово - скорее, ровно так. Это из-за Хоука?
Немножко грустно, что Хоук(и) так и верти(я)тся в лечебнице. Мне нравится, как Андерс чует разницу в них, но очень стремно, что они все время там. У тебя-то и не обидят, и защитят, а подсознательно все равно страшно.
Быт Клоаки классный.
-
-
06.11.2012 в 21:23А что страшно-то? Они ж от чистого сердца - весь коварный план в том, чтобы с собратом-отступником пообщаться, а то без папы скучно.
-
-
06.11.2012 в 21:43Вот с одной стороны - это понятно. А с другой - жутковато, что они вот так берут и лезут в чужую жизнь и чужие дела; опять же лечебницу лишний раз светят...
Но я Андерса слишком люблю и в первую очередь переживаю всегда за него, это да)
-
-
06.11.2012 в 21:48-
-
07.11.2012 в 16:51Это так по-семейному, эти разборки и воспитание) И очень понравилось описание Авелин - вот да, именно такая она. И нравится как Хоук переглядывается с Андерсом)
А Варрик присвистнул - Андерс угадал "половинку" имени?))
-
-
07.11.2012 в 16:54-
-
07.11.2012 в 16:57-
-
07.11.2012 в 16:59-
-
10.11.2012 в 23:03-
-
10.11.2012 в 23:05Справедливость убедить в чем-то трудно... Андерс это ещё поймет))
-
-
10.11.2012 в 23:16-
-
10.11.2012 в 23:31Мы уверены - втроём они справятся (твины и Андерс). И Справедливость будет купаться в тепле и заботе на пару с рыжим)))))
-
-
10.11.2012 в 23:33-
-
10.11.2012 в 23:40-
-
11.11.2012 в 11:23-
-
11.11.2012 в 17:41И Авелин у вас потрясающая вышла С:
-
-
11.11.2012 в 20:27