Совсем кошЪ сдохлый. Написал чуть меньше начальной дневной нормы текста (правда, была работа и её приходилось работать, но это все равно не отмазка), пришёл домой и сдох. Вернее, я бы тут ещё посидел и добил бы до привычных двух с половиной тыщ, благо у меня следующая сценка придумана - но пришла матрона и заявила, что комп нужен ей. А у меня совсем нет сил с ней сейчас ругаться, особенно учитывая то, что даже в случае победы надо мной будут ходить и всячески отвлекать, не давая сосредоточиться...
Короче, хны. КошЪ хотеть свой любимый работающий как следует мозг обратно.

@темы: Я, аффтар!, за жизнь

---

Блин, пичаль. Вчера, помню, лежал вечером в диване и думал вкусные сценки на начало последней главы. Сегодня пришёл на работу, сел, пошевелил мерзнущими пальцами над клавиатурой... и понял, что все их забыл. Хны, короче.

@темы: Я, аффтар!

---

На дачу опять не поехали. Матрона теперь лежит, страдает, что упустили ещё один хороший день - после случившегося во время запланированной "проверки погоды" шел ливень, потому, собственно, и не поехали, зато парой часов спустя распогодилось в переменную облачность, причем скорее переменную, чем облачность. Особо умиляет коша то, что пока кошЪ варил еду, домывал окна и гладил белье, матрона страдала на диване. Ну в общем ничего такого, на самом деле.

Зато кошЪ хоть выспался. Спал, как простуженный, до полудня - похоже, и впрямь продуло во время вчерашнего этапа помывки окон.

Все влом. Пойду доделаю домашние дела, коих ещё дофигища, на самом-то деле, а потом залягу тоже на диван. А следующую главку завтра, у меня ведь к ней и план уже есть, и вообще.

@темы: ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

Подарок судьбы (посвящается gerty_me)

Бессвязненький флафф

Драббл из цикла "Поселение", по таймлайну располагается между "Под дубом" и "Во всем виноват Андерс". М!Хоук/Андерс, Агату и Кайла я взял поиграть у  gerty_me

АУ, постканон, ужасы бытовой жизни.

как это случается

По всему выходило, что свадьба у Хоука с Андерсом получится куда более пышной, чем у Агаты с Кайлом. Упомянутое «всё» состояло из: маниакального блеска в глазах магички, которая явно решила, что выдавать замуж… то есть, женить… то есть… короче, бракосочетать кого-то другого даже веселее, чем выходить замуж самой; полуразборчивого бурчания Кайла, который в подробностях вспоминал все некогда виденные им свадьбы, включая собственную; а также того факта, что гостей на празднике должно было быть ровно в полтора раза больше, чем на первом, поскольку малышка в агатином животе уже пиналась вовсю и вообще всячески намекала на то, что её уже пора считать вполне самостоятельной личностью.
Пир тоже должен был получиться на славу. Агата непреклонно заявила, что на свадьбу положено заготавливать столько еды, чтобы хватило всем гостям на трое-четверо суток, потому что на следующий день все будут либо с похмелья, либо усталые после брачной ночи (Хоук ухмыльнулся и пообещал, что будут обязательно) и готовить будет некому, да и вообще, на праздниках положено немножко бездельничать.
Андерс страстно мечтал об этом самом безделье уже пятый час. Единственная на всю деревню из четырех человек женщина по причине своего положения была отстранена от тяжелой физической работы вроде замеса теста и вовсю командовала, восседая на удобном мягком кресле возле печи, а они с Кайлом, мокрые как мыши, пытались превратить смесь из муки, яиц, молока и сахара в нечто, способное удовлетворить взыскательную повариху. Будь на то воля целителя, он уже час назад ставил бы пироги в печь, но Агата, потыкав пальчиком в колыхавшееся в бадейке тесто, только морщила носик и говорила, что оно ещё недостаточно хорошо вымешено.
Зараза Хоук, как будто зная, к чему все идет, ещё с утра, сразу после традиционного поцелуя в нос, ушел куда-то в леса – удостовериться, что на его свадьбу не явится без предупреждения ещё десяток гостей в доспехах с пылающим мечом. По расписанию очередной дозорный обход приходился как раз на выбранный для праздника день, но ради такого события расписание можно было и подвинуть немного.
Утром гарретовы аргументы показались Андерсу вполне логичными. К полудню, чуть не откромсав себе палец при попытке запихать в чугунок чересчур упитанного гуся, он начал находить в этой логике изъяны. К обеду – состоявшему из тайком утащенного из все того же чугунка куска тушеной гусятины, который он успел сжевать между чисткой картошки и вымешиванием теста – целитель уже начал попросту злиться из-за того, что его бросили разбираться со всеми приготовлениями в одиночку. Может, на пару с Хоуком он все-таки сумел бы как-то придержать буйную фантазию сговорившихся супругов…
К вечеру он забеспокоился не на шутку. Гаррет должен был явиться часа за два до заката – маршрут патруля Андерс знал не хуже него, даже с задержками возле лощинок с эльфийским корнем его обход занимал не больше девяти часов. Однако вплавленная в мутноватое стекло окна мушка уже купалась в алых лучах заходящего солнца, а о Хоуке не было ни слуху, ни духу.
Сбежать, как какая-нибудь пугливая невеста, тот точно не мог, а вот вляпаться в неприятности – запросто.
«Только бы живой вернулся», – уже забыв о своей глупой злости, думал целитель, зажигая масляную лампу и привычно задергивая занавески. Оба их дома стояли в глухом лесу, даже птичник и скотный двор, в котором жила однорогая коза, лепились к высоким старым деревьям, которые Хоук велел оставить для маскировки, но тот все равно настаивал на том, что нечего светиться окнами на всю округу.
Стук в дверь раздался как раз в тот момент, когда он уже почти решился отправиться на поиски, подсвечивая себе дорогу сиянием Справедливости.
– Родной, это я, не надо в меня ничем швырять, – послышался снаружи виновато-жалобный голос, и Андерс одним тигриным прыжком подскочил к двери.
– Я хороший! – закончил грязный, заляпанный невесть чем и, несомненно, кровью Хоук, глядя на него честными и ясными глазами. Целитель с шипением выдохнул сквозь зубы и, чуть не за шкирку втащив его в дом, принялся старательно ощупывать окутанными диагностическим заклинанием руками.
– Я почти целый, только тихо! – непонятно сообщил Гаррет и, устало вздохнув, протянул ему какой-то объемистый сверток. Внутри, судя по тому, с какой осторожностью тот его держал, было что-то хрупкое или опасное, а зная Хоука – скорее всего, и то, и другое.
– Это что, подарок на свадьбу? – смерив любимого обреченным взглядом, не без язвительности осведомился Андерс, и тот смущенно пожал плечами. Целитель в сомнении поглядел на «подарок», размышляя о том, чем заняться в первую очередь – им или треснувшими гарретовыми ребрами, которые, в принципе, могли подождать ещё полчаса.
Сверток задумчиво вякнул и разразился истошным младенческим воем.
– Он опять чего-то хочет! – в ужасе воскликнул Хоук и, подхватив Андерса чуть не рухнувшего с табуретки от изумления, откинул прикрывавшую верхнюю часть свертка тряпку.
Под ней оказалась ещё одна, чуть более чистая; целитель оттолкнул трясшуюся то ли от усталости, то ли от волнения лапищу Гаррета и отодвинул её сам, обнаружив в центре свертка аккуратно спеленатого ребенка месяцев четырех от роду. Малыш и впрямь чего-то хотел: в сверкавших на уже раскрасневшейся от крика мордашке глазах мелькала отчетливая обида на непонятливых взрослых.
– Откуда ты его взял, радость моя? – несколько придя в себя, поинтересовался Андерс и, не дожидаясь ответа, направился к столу.
– Ну… так получилось, – почти вызывающим тоном сказал Гаррет и упрямо замолчал, настороженно наблюдая за распаковывающим ребенка возлюбленным. Малыш был замотан на зависть любой капусте: под первой тряпкой оказалась вторая, под второй – третья, под третьей – какая-то гнутая железяка, под отброшенной в сторону железякой – ещё три ветхих куска ткани, сложенных в мягкую подушечку, под ними – длинный шерстяной шарф, намотанный наподобие бинта, и только под шарфом – мягкая чистая пеленка.
Когда-то чистая.
– Он просто описался, солнце мое, – со вздохом сказал Андерс и, достав из шкафа большое чистое полотенце, переложил мальчика на него. Тот хныкнул ещё пару раз и затих, а целитель, засунув грязные тряпки в предназначенную специально для этого корзину, скрестил руки на груди и развернулся к Хоуку.
– Итак, Гаррет, расскажи мне все с самого начала, – сурово проговорил он. – Во-первых, где его мать?
Брюнет разом промрачнел и отвел взгляд, но затем сделал глубокий вдох и, собравшись с силами, ответил:
– Умерла. Я… я в неё влил все заживляющие зелья, которые у меня с собой были, но оказалось мало. Я её хотел до тебя донести, как Агату, но шагов через десять сообразил, что она уже… того. А до дома было ещё далеко…
Андерс подошел к Гаррету и, опустившись перед ним на корточки, бережно взял за руки:
– Ты сделал все, что мог, радость моя. Ты её так и нашел?
– Ну… нет, – несколько расслабившись под его пальцами, отозвался тот. – Вначале я нашел труп храмовника. Такой, подкопченный, как от молнии. А потом и шум услышал, кинулся на звук, а там тройка ублюдков на магессу наседает. Ну, я их немножко убил, а потом к ней – а она упала. Оказалось, её кто-то успел в живот пырнуть, ну и так ещё, по мелочи – пара дырок от стрел на мантии была, ещё что-то… Я ей в рот все твои снадобья влил, она на минуту в себя пришла, ткнула рукой куда-то в кусты, и снова отключилась. Я посмотрел, а там вот он. – Хоук с опаской покосился на успевшего задремать в тепле младенца и продолжил: – Ну я и понял, почему рыцарей так мало было. Остальных она, наверное, раньше уложила – страшное это дело, разъяренная мать. – Он помолчал с полминуты, сжимая руки целителя, и закончил: – Ну вот так и вышло. Я все боялся, что кого-нибудь из них уроню, а потом понял, что она уже…
– Подогрей воды, солнце мое, – сочувственно погладив его по щеке, попросил Андерс. – Я проверю, здоров ли малыш, а потом нам нужно будет его помыть. И тебя тоже.
После внимательного осмотра целитель решил, что мальчику, пожалуй, не четыре месяца, а все пять. Младенец оказался на удивление здоровым и крепким, а только-только начинавшуюся простуду Андерс исцелил за несколько секунд. Маленький пациент проснулся и немедленно ухватил его за палец, уставившись на него ясными, совсем как у Гаррета, глазами, и маг невольно улыбнулся в ответ.
– А что это за металлический хлам? – взяв ребенка на руки и усевшись на кровать, негромко поинтересовался Андерс. Возившийся с печью Хоук попытался ногой задвинуть давешнюю гнутую железяку под стол, но затем расправил плечи и, развернувшись к нему, объяснил:
– Он ещё в лесу пытался плакать, а я не знал, нету ли там ещё храмовников… Я его пеленки пощупал, вроде сухо было, и я вспомнил, что маленьких детей надо укачивать в люльке, чтобы они спали, только там ничего подходящего не было, вот мне и пришлось выкручиваться… – Целитель выразительно приподнял бровь, и его бедовый жених, вздохнув, наклонился и поднял с пола храмовничью кирасу.
– Хороша люлька, – без выражения проговорил Андерс, осторожно положил уснувшего мальчика на кровать и, зажав себе рот рукой, согнулся в приступе истерического хохота.
Ребенка они в конце концов вымыли, вытерли ещё одним полотенцем и, запеленав снова, даже сумели накормить подогретым козьим молоком, а потом Гаррет, виновато похлопав на любимого ресницами, прилег на кровать и мгновенно отключился. Андерс бережно погладил его по вечно взъерошенным волосам, подумав, что за один короткий бой такие круги под глазами не заработаешь, и устроился рядом, мысленно благословив смешную гарретову гигантоманию, благодаря которой на их кровати смог бы поместиться полудесяток стражи в полном доспехе, не то что двое мужчин и младенец.
Когда Хоук не проснулся даже после пронзительного вопля описавшегося снова ребенка, Андерс окончательно уверился в том, что сложность боя с убийцами той магессы тот изрядно преуменьшил. Малыша он перепеленал сам, истратив последнее чистое полотенце, и на всякий случай замочил все испачканные в тазике – утром придется стирать, сушить, скорее всего магией, а потом придумывать, как составить для крохи подходящий рацион…
– Ой, а свадьбу, наверное, перенести придется? – отвлекшись наконец от задумчиво гукавшего младенца, расстроилась Агата.
– Как это перенести? – возмутился Хоук, следивший за державшей ребенка женщиной взглядом охраняющей потомства кошки. – Никуда мы ничего переносить не будем! Мне же уже… тридцать один, нет, тридцать два… или двадцать девять?.. короче, туева хуча лет, а я до сих пор холостой! Это непорядок! Мы все равно сегодня поженимся! – Он свирепо посопел и уточнил: – Мы тихонько, чтобы его не разбудить.
– Ну а потом-то что с малышом будет? – озабоченно поинтересовалась магесса. Осторожно трогавший кончиком пальца крохотную детскую ладошку Кайл, которому та предложила подержать ребенка, шарахнулся от неё и на всякий случай спрятал руки за спину, жалобно пробормотав: «Он же маленький такой, вдруг я его сломаю?»
– А малыша мы оставим себе, – воинственно заявил Гаррет и торопливо покосился на любимого. Андерс, с самого утра дожидавшийся чего-то подобного, ободряюще улыбнулся и кивнул, и Хоук уверенно добавил, старательно скрывая нервную дрожь в голосе: – Воспитаем хорошего парня, будут с твоей дочкой вместе играть. Вдвоем им всяко повеселее будет.
Агата внимательно посмотрела на него и вдруг захихикала, а потом спросила:
– А как вы его назовете?
Гаррет растерянно посмотрел на целителя, и тот, ласково погладив его по плечу, с улыбкой напомнил:
– Это ведь ты его спас, так что тебе и выбирать имя. Но мне почему-то кажется, что мы назовем его Малькольмом.

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age

---

Профессиональная деформация: вижу по френдленте слова "рецепт пирога", читаю - "рецептор пирога"... Полчаса думал - это как?

@темы: так, подумалось, втупляя на себя любимого

---

На дачу сегодня таки не поехали. Вначале долго смотрели за окно - за которым облачно с прояснениями, но яндекс обещал дожди, погодная прога на моем телефоне вообще сулила дожди проливные, а какой-то из телевизионных дядек пригрозил штормовым предупреждением. Пока думали да гадали, время ушло, да и сил у нас с матроной как-то не ахти сколько. Я так вообще физически чувствую себя зомби, которого поднимал некромант-недоучка с чужим конспектом, написанным врачебным почерком.

Зато взялись помыть недомытые окна и вообще доделать домашние дела. Матрона, правда, уже стонет по поводу того, что прошляпили хороший день... Я тихо радуюсь, что этот хороший день мне не угробили поездкой.

Ладно, пойду записывать придумавшийся драбблик.

@темы: чёрный юмор мироздания, за жизнь

---

Собрался избавляться от древнего компа, нашел какую-то контору, надо будет как-нибудь позвонить. Как-нибудь - это когда не накануне дачи. Пока пошёл списал примерные параметры компа; заодно решил перекинуть с него всякую инфу на переносной жесткий диск, мало ли там что полезное. Фотки, к примеру.
Всякой фигни там дохрена; переносится она наверно уже часа два, я скучаю. Со скуки почистил свои папки на ноуте, поудалял файлы с рабочими черновиками переводов, ненужные книги и картинки... Столько, оказывается, фигни. Заодно сменил картинку на рабочем столе, а то у меня, оказывается, папка с офигенскими обойками была. Часть, конечно, там была фиговая, вот я и там лишнее удалил тоже...

И планчик последней главы написал, так что в выходные с абсолютно чистой совестью буду придумывать какой-нибудь драбблик. А потом подумаем, делать ли эпилог и если делать, то какой, с ангстом формата рояль-в-кустах (поскольку исходя из конца последней главы - ничто не предвещало) либо логично-няшный.

@темы: техническое, Я, аффтар!, за жизнь

---

Урря, я таки успел дописать главку! И даже не ночью!
Пойду поделаю дела, а потом сяду думать план на последнюю. Ещё пара недель - и я таки закончу с этим долгостроем! Сегодня кошЪ собой доволен.

А ещё опять прорезался мой долбаный остеохондроз. Может, из-за него я и утерял способность как следует работать за рабочим компом, не знаю. А может, просто совпало. Достану массажер оттуда, куда я его заховал, чтобы его не погрыз всесгрызающий мелкий кот, и буду избавляться потихоньку.

Перспектива ехать на дачу не внушает ни малейшего энтузиазма. Как вспомню, какая там холодрыга, аж вчуже зябко становится. И учитывая то, что электричество там отключают по выходным чуть ли не на целый день, а дрова на даче закончились и новых не купили - греться там нечем. Короче, хны.

@темы: на данный момент в душе погода..., черновластелинское, про всё и сразу, кошковое шипение, Я, аффтар!, тушковое, нытное, за жизнь

---

Кошки Башни Бдения, глава 8 (окончание)

Глава 8. Дайлен Амелл

Дайлен Амелл
Страж-Командор Ферелдена, эрл Амарантайна Дайлен Амелл как раз размышлял о том, кому бы продать душу за порядок в эрлинге, когда в его кабинет с сияющей улыбкой влетел Андерс. Энтропийщик устало потер лицо ладонью, пытаясь избавиться от который день одолевавшей его сонливости – а вот нечего засиживаться до ночи с документами, но кто ж виноват, что Амарантайн достался ему в таком удручающем состоянии? – и выжидательно посмотрел на друга детства, надеясь, что ему сейчас сообщат какую-нибудь хорошую новость и тогда он тоже хоть немного порадуется.
– Нет, Дай, ну ты представляешь!.. – начал было Андерс. Амелл вопросительно улыбнулся, уже готовясь представлять, но целитель, и так с явным трудом сдерживавший смех, от души расхохотался и только махнул рукой, как будто пытаясь объяснить всё без слов.
Может, не будь Командор настолько вымотан, он и сумел бы что-нибудь понять, но сейчас он мог только в недоумении таращиться на бурно жестикулировавшего мага и ждать, пока тот наконец сможет выговорить хоть что-то членораздельное.
– Солнце мое, а давай всё-таки словами? – вздохнув, наконец попросил Дайлен. – Ты прости, я сегодня тупой на редкость, у меня мозги всей этой бухгалтерией пожеваны до неупотребимости…
Андерс сочувственно поглядел на него, фыркнул снова и всё-таки выдавил сквозь рвавшийся из груди смех, вытащив из-за пазухи какой-то небольшой предмет и сунув его в руки Амеллу:
– Вот!
Командор оцепенел. Эта склянка – из закалённого «свинцового» стекла, в оплетке из проплавленного с лириумом золота – ему уже в кошмарах мерещилась, наравне с ордами порождений тьмы. Алое содержимое чуть заметно мерцало, реагируя на близость своего источника, и пальцы энтропийщика слабо, зябко пульсировали от окутавшей их гнилостной ауры.
– Охренеть! – выдохнул он, и Андерс, плюхнувшись в стоявшее напротив кресло, с готовностью подтвердил:
– Ага! – Он сложил ладони на коленях, как примерный ученик, словно надеясь, будто попытка изобразить хорошего мальчика как-то поможет ему взять себя в руки, и с воодушевлением продолжил: – Мой Тайный Поклонник сам себя переплюнул. И ещё в корзиночку с цветами её положил, как будто самого факта было мало.
А, ну да. И как он сразу не догадался. Дайлен вздохнул, сам не понимая – с завистью или с осуждением, и слегка нахмурился: вряд ли Гаррет мог снисходительно отнестись к тем, кто намеревался причинить вред его возлюбленному – каковым намерением, строго говоря, и являлся амулет крови – а значит…
Ему до боли отчетливо представилось то, как его бедовый кузен прямо у порога церкви испепеляет отряд храмовников во главе с сэром Райлок, а затем, подняв андерсову филактерию, гордо уходит в закат; а по другую сторону Морозных Гор, за Долами, в гребаном зажравшемся Орлее по их душу начинают собирать Священный Поход. Магу стало несколько дурно.
– Что-то не так? – мгновенно насторожившись, поинтересовался Андерс, и Дайлен, подняв взгляд, тепло улыбнулся:
– Я очень за тебя рад, солнце моё. – Тот немедленно рассиялся снова, и амеллова улыбка разом перестала быть натужной. Он ведь именно этого и хотел: чтобы Церковь больше не могла угрожать его самому лучшему другу. А то, что сделано это было совсем не по правилам… С этим он как-нибудь разберётся.
Заморочить Андерсу голову, пусть и кружившуюся от нежданного счастья, было далеко не так просто, и Амелл, поколебавшись, все-таки сказал, что просто собирался добиться того же результата немного другим способом. По правде сказать, представлявшаяся ему чудесная картина в пересказе выглядела довольно бредово и малоосуществимо, поскольку вообразить сэра Райлок приносящей извинения ему вдруг стало затруднительно, но целитель его понял. Мечтательно улыбнулся, крепко сжимая филактерию, а затем мотнул головой и заявил, что и так сойдет и вообще результат важнее.
Вообще говоря, он был прав, но оставить гарретову выходку без последствий Командор все-таки не мог. Нужно было хотя бы выяснить, чего ему ждать – подозрительных взглядов преподобной матери из амарантайнской церкви, обвинений в некометентности или же в ереси и посягательстве на власть Белой Жрицы. Дайлен ещё раз мысленно проклял всех этих дурных баб от последней послушницы до Андрасте лично и, проводив до ближайшего поворота решившего поделиться радостью с кем-нибудь ещё Андерса, направился к кабинету Хоука.
Гаррет, как ни в чем не бывало, возился с рунными камнями, и Амелл мельком подумал, что надо бы спросить ещё и о том, когда же тот собирается во всем признаться любовнику.
– Ты здесь, – своим самым зловещим тоном изрек Командор и на всякий случай задвинул засов на двери. Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь вломился в комнату в самый интересный момент и услышал то, что для чужих ушей предназначено не было. Признание в убийстве полудюжины храмовников, например.
Кузен смотрел на него с таким невинным изумлением, что Дайлен чуть было не поверил, что тот и впрямь ни при чём. Только вот он пока ещё очень отчетливо помнил, как безупречно гладкая поверхность оплетавших стеклянный флакон филактерии золотых лент, зачарованных на полную невосприимчивость к физическим и энергетическим воздействиям, под его пальцем прервалась легкой рябью оплавленного и застывшего снова металла. Даже веками проверенные заклятия оказались бессильны перед чудовищной мощью огненной магии Хоука.
Амелл глубоко вздохнул, пытаясь взять под контроль полыхнувшую внутри злость, и язвительно поинтересовался:
– Брат мой, помнишь ли ты о том, что я просил тебя не трогать некую храмовницу и её прихвостней? И, кажется, даже объяснил, почему.
О чем забыл он сам – так это о том, что сэру Райлок вполне хватило бы дурости действительно дать Гаррету повод. И пускай тактика превентивного удара в мирное время не особенно одобрялась, продолжать упрекать своего старшего у него просто язык не повернулся – тем более что тот, похоже, не потерял головы и сделал всё, чтобы на гибели храмовницы эта история и завершилась. Дайлен вздохнул снова и, усевшись напротив Хоука, потребовал:
– Рассказывай.
Ситуация и впрямь сложилась неприглядная. Сэр Райлок хоть и соблюдала строгую секретность, но явно действовала с попустительства амарантайнской преподобной матери. К тому же не скрывавшая недовольства священница определённо не собиралась останавливаться на достигнутом, и зарвавшаяся храмовница была лишь незначительным элементом в её планах. Возможность крестьянского бунта нравилась Командору ничуть не больше мысли о Священном Походе.
– А я-то так надеялся спихнуть всё это на госпожу Анору, которой пришлось бы в переписке с Белой Жрицей доказывать той, что я вполне достоин доверия, – пробормотал себе под нос Амелл. Гаррет невесело хмыкнул и пожал плечами:
– Возможно, госпоже Аноре тоже придётся потрудиться. Не думаю, что преподобная мать могла упустить из виду столь очевидный способ.
Дайлен молча кивнул. В висках уже начинало ныть от напряженных попыток просчитать все возможные выходы из той паутины, в которой он умудрился завязнуть. Явиться к преподобной с угрозами, пускай и предельно вежливыми – может статься, это лишь ускорит развязку. Промолчать и затаиться – та сочтет, что он слаб, и примется за свое с удвоенным пылом. Аппелировать к Аноре – но королева почти не имеет влияния на внутренние дела Церкви и тем более неспособна одернуть конкретную служительницу Андрасте, пока та не преступит законы Ферелдена.
Не устраивать же вторую за год гражданскую войну, в самом деле.
– Нам следует нанести визит в церковь, – в конце концов проговорил он. Хоук вопросительно приподнял бровь, и Амелл уточнил: – Просто поговорить. Попробуем намекнуть преподобной матери, что так себя вести нехорошо. Тогда в дальнейшем можно будет говорить, что мы пытались решить дело миром. Возможно, нам даже будут верить.
Гаррет задумчиво промолчал, и Дайлен, поморщившись, сменил тему:
– Ты бессовестно разбалуешь Андерса, братик.
Ничего у него, разумеется, не вышло. При одном только упоминании их носатого солнышка рассудительный, сдержанный мужчина мигом превратился во влюбленного мальчишку, в принципе неспособного прислушаться к голосу разума. Амелла раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, он был безумно счастлив, что у его друга детства появился ещё один человек, готовый любить его вопреки всему и принимать целиком, вместе со всеми недостатками; а с другой – его не на шутку злило то, что Гаррет даже не задумывался последствиях, к которым могли привести эти самые недостатки. При всей своей любви к Андерсу Дайлен вовсе не собирался закрывать глаза на то, что тот отнюдь не идеален.
Часом спустя он почти сумел смириться с тем, что переубедить упершегося старшего ему не под силу. Тот скорее уничтожит весь мир, защищая любимого, чем признает его несовершенство – и заставить его изменить мнение не смог бы, наверное, даже сам Создатель.
Значит, воспитывать Андерса в случае нужды по-прежнему придётся именно Амеллу.
Финальный скорбный взгляд наткнулся на почти виноватую физиономию Хоука, и Дайлен махнул рукой на явно не имевшую никакого смысла затею. По правде сказать, он в свое время вел себя ничуть не лучше, за исключением разве что того, что в нужный момент все-таки поступил достаточно разумно.
Смотреть на учетные книги после всего этого было ещё противней. Страшно хотелось сбежать к Андерсу, вытащить его из лазарета и устроить маленькое уютное празднество по поводу обретения его филактерии. Хоть на один вечер выкинуть из головы все проблемы и просто порадоваться вместе с другом тому, что тот наконец избавился от нависшей над его головой угрозы.
Амелл представил убийственный взор, которым пронзил бы его Логэйн, доведись бывшему регенту увидеть, как он отлынивает от жизненно важных для вверенной ему земли дел, и с обреченным вздохом подтащил очередной здоровенный фолиант поближе.
Однако долго мучиться магу не пришлось. Знал бы он, что сегодня у него будет день визитов – наверно, и вовсе не брался бы за бухгалтерию. Только-только все эти приходы-расходы, кредиты, дебеты и ящики брюквы начинали обретать хоть какой-то смысл, как его прерывали, и потом приходилось делать все заново.
– Простите, что помешал, Страж-Командор, – окинув понимающе-тоскливым взглядом разложенные перед ним книги, вежливо проговорил Натаниэль. – Вероятно, мне следует зайти позже.
– Стой! – торопливо окликнул уже развернувшегося к двери лучника Амелл. Тот вопросительно глянул на него, и маг ткнул на стоявшее с другой стороны кресла: – Все равно уже пришёл и отвлек, так что выкладывай.
– Это… личное дело, – поколебавшись, сообщил Хоу. Последовавшая за этим заявлением пауза оказалась настолько долгой, что Дайлен уже собрался поторопить собеседника, но тот все же продолжил сам: – Я намерен посвататься к монне Бетани Хоук и хотел бы, чтобы вы были моим Голосом.
– Что? – в недоумении переспросил Командор.
– Обычно эта задача ложится на плечи старших родственников, – смущенно пояснил Натаниэль. – Но по обычаю, если таковых не имеется, я вправе попросить кого-либо из уважаемых мною людей исполнить дело моего отца.
– Нэйт, пожалуйста, уточни – что это за «дело» и причем тут Бетани? – Амеллу, конечно, льстило, что он все-таки сумел добиться уважения человека, который некогда ненавидел его за убийство этого самого отца, но все эти недоговорки изрядно его настораживали.
– Попросить у сударя Хоука – старшего, я имею в виду – руку его дочери, – одарив его взглядом, который обычно достается людям, неспособным понять очевидное, отозвался Хоу.
– А ты сам не можешь? – удивился Дайлен. Впрочем, сейчас ему наверняка скажут, что…
– Это не по обычаю, – укоризненно проговорил Натаниэль.
Ну точно.
– Тогда тебе придётся подробно объяснить мне, как это – «по обычаю», – расплывшись в хищной ухмылке, постановил Амелл. Женить своего Стража – тоже очень важное дело, и наверняка намного более интересное, чем эта гребаная бухгалтерия.
Лучник под его взглядом дрогнул, но ему, похоже, и впрямь сильно хотелось жениться на Бетани, потому что он только сглотнул и принялся рассказывать о принятых во внешнем мире повседневных ритуалах. Почти сразу выяснилось, что пресловутый Голос имел право на отряд моральной поддержки, и Дайлен, на полуслове прервав объяснения Натаниэля, отправился за Гарретом. Кто ещё сумеет прикрыть его от возможного, хоть и маловероятного, гнева дяди Малькольма?
Из-за двери хоукова кабинета доносились прерывистые, предельно недвусмысленные стоны. Амелл только хмыкнул: мог бы и раньше догадаться, к кому первым делом помчится охваченный радостью Андерс. Все равно стало завидно и немного грустно: обещавший явиться в самом скором времени Зевран то ли ошибся в расчетах, то ли вляпался в новые неприятности, и согревала дайленову постель только старая чугунная грелка, в которую он каждый вечер засыпал горячие угли.
Командор вздохнул и двинулся обратно. Придется обходиться своими силами.
Подготовка к сватовству оказалась делом сложным и долгим.
Во-первых, нужно было выглядеть «прилично». Дайленову боевую мантию Натаниэль забраковал, заявив, что они не красть невесту собираются, а идут просить её руки, как приличные люди. Парадный камзол эрла ему тоже чем-то не угодил – кажется, излишней парадностью, хотя маг его претензий толком и не понял. При виде его будничной одежды будущий жених издал какой-то неопределимый звук, в котором, тем не менее, явственно звучало страдание, и закрыл лицо руками. Амелл, прежде полагавший, что сдержанному Хоу подобная экспрессивность попросту недоступна, только ошалело хлопал глазами.
К следующему утру подобающий наряд они все-таки подобрали. Натаниэль всё равно морщился и смотрел на Командора с неудовольствием, но молчал, явно понимая, что ничего лучшего у них уже не получится. Дайлен на всякий случай тоже молчал, размышляя о том, какие же во внешнем мире странные брачные ритуалы.
Явившийся к полудню Гаррет, кстати, заявил, что без него выдавать сестричку замуж не положено, и Хоу покорно кивнул. От участия в непосредственно сватовстве отступник, однако, отказался, но зато позвал с собой Андерса, который при виде уткнувшегося в записи о предстоящем событии Амелла в «приличном наряде» и не подумал сдерживать смех.
Во-вторых, сам ритуал оказался довольно запутанным. Натаниэль, правда, размахивал руками и требовал ни в коем случае не называть сие действо ритуалом, но именно этот термин казался Дайлену наиболее подходящим. Выучить порядок реплик и действий за один вечер ему так и не удалось, и даже на пути в Амарантайн он то и дело совался в свои записи, пытаясь выстроить в голове хотя бы примерный сюжет мероприятия.
Шагавшие в арьергарде Гаррет с Андерсом всю дорогу подшучивали над стоически молчавшим Хоу. Командор поглядывал на не отличавшегося долготерпением лучника с изумлением, и тот в конце концов скорбно пояснил:
– Вот как раз это вполне по обычаю.
Дядю Малькольма явившаяся в его дом компания тоже изрядно повеселила. Нервничавший Натаниэль с поразительным проворством спрятался за спину Командору, который, сосредоточенно хмурясь, наизусть зачитывал первые реплики, однако после его указующего жеста Андерс с Гарретом, не сговариваясь, подхватили будущего жениха под руки и поставили его прямо перед отцом невесты. Откуда-то из соседней комнаты раздалось зловредное хихиканье Бетани, а затем строгое шиканье её матери, и в дверях появилась Леандра. Её одобрительная улыбка, кажется, несколько успокоила чуть не трясшегося лучника, и положенные ему по обычаю несколько фраз он произнес достаточно ровным голосом.
– Жениться, значит, хочешь? – выслушав весь этот замысловатый бред, степенно осведомился Малькольм. Натаниэль сглотнул и резко кивнул, а Дайлен на всякий случай добавил вслух:
– Хочет. – Он поразмыслил с полвдоха и пояснил: – Обещал заботиться, кормить, согревать, ну и вообще. И пусть Бет лучше сейчас соглашается, а то потом детей труднее завести будет. – Ему под ребра вонзился чей-то острый локоть, маг машинально отмахнулся, и Хоук-старший, смешливо прищурясь, строго напомнил ему:
– Не порти жениха. Насчет детей – это, я так понимаю, очередная тайна Ордена.
– Ну да, – смутившись, сказал Дайлен. Наверное, родичам Стражей и так полагалось значть чуть больше, чем всем остальным, но вот насколько? Ему очень хотелось сказать обеспокоенно сдвинувшей брови тетушке Леандре что-нибудь ободряющее, но вот были ли у него основания обнадеживать женщину…
– Да не переживайте, если что, с детьми я помогу, – безмятежно заявил Андерс и, поежившись под разом обратившимися на него взглядами, торопливо добавил: – Да зельями, я имею в виду! Такими, для повышения фертильности… Они сложные, но я умею!
Судя по взгляду Натаниэля, тот решил, что на этом его сватовство и закончится. Причем отнюдь не с тем результатом, к которому он стремился. Правда, секундой спустя тоска на лице лучника сменилась какой-то зловещей задумчивостью, и Дайлен мысленно фыркнул, заметив, как тот торопливо зыркнул на окна и ведущую к черному ходу дверь, как будто примериваясь. Ещё через мгновение на его плечо тяжело опустилась гарретова рука, и воровской энтузиазм аристократа несколько угас.
– Без посоха крошка Бет не дастся, а с посохом её через окно красть неудобно будет, – тихо пояснил Хоук-младший. – Так что ты вначале получше подумай.
– Полагаю, мы всё же обойдемся без подобных экстремальных мер, – заметил его отец. – Сударь Хоу, мы с Леандрой вас благословляем, так что идите договаривайтесь с невестой. Если дочка согласится, тогда и станем про свадьбу разговаривать.
Натаниэль сдержанно кивнул и на негнущихся ногах направился к той комнате, в которую засадили рвавшуюся комментировать старинный ритуал сватовства Бетани. Дайлен напряг слух, но различить что-то кроме невнятного шушуканья не сумел.
– Девочка, может, его ещё помурыжит немного, но согласится, – заметив его взгляд, пожал плечами Малькольм. – Так что пойдемте выпьем за семейное счастье малышки Бетани.
Для полноценного, по всем правилам «семейного счастья» необходим был ещё один компонент. Церковный обряд. Амелл представил, как перекосит преподобную мать, когда она услышит просьбу обвенчать магессу и Серого Стража – которым вроде как вообще запрещалось обзаводиться подобными связями – и умоляюще уставился на Гаррета. Тот невесело усмехнулся и, кивнув, погрузился в размышления.
Побеседовать со священницей им следовало в любом случае. Даже если маленькая кузина уговорит вздумавшего строго следовать правилам жениха обойтись без официальной церемонии, избежать общения с главой местной Церкви Командору все равно не удастся. Недооценивать власть, которой обладала совершенно лишняя в государстве структура, Дайлен вовсе не собирался, и меньше всего ему было нужно, чтобы эта власть обратилась против него.
В церковь они с Гарретом отправились вдвоем. Андерс при виде возвышавшихся над городом шпилей передернулся и, помявшись, сказал, что лучше подождет их в трактире, и Амелл молча кивнул. Особой надежды на то, что к двум магам священница отнесется с большей снисходительностью, чем к трем, у него не было, но зная отношение друга к андрастианству и его неспособность удержать язык за зубами, он предпочел оставить его в несколько более спокойном месте. В Амарантайне светловолосого Стража-мага уже хорошо знали и любили – в помощи он никому не отказывал, денег за неё не драл, с равной радостью принимая и пару серебрушек, и корзинку пирогов, и простое «спасибо».
Преподобная мать, как и предполагал Дайлен, их визиту вовсе не обрадовалась. В простой условно-парадной мантии маячивший за его спиной Хоук производил несколько менее угрожающее впечатление, чем в драконьем доспехе, но мирную делегацию их парочка, похоже, все равно напоминала мало.
Попытки вежливо убедить священницу в том, что их ссора только навредит эрлингу, ни к чему не привели. Женщина была твердо уверена, что эрл-маг принесет амарантайнской земле гораздо больше бед, но поминала при этом почему-то не готовность баннов и крестьян повиноваться чародею и даже не политические отношения с соседями, а волю Создателя. Каковая отнюдь не являлась убедительным аргументом для самого Амелла.
Двухчасовой диспут высосал из него все силы. И что куда хуже – сдерживать свой гнев с каждой минутой было все труднее, но срываться на и без того настроенной против него преподобной матери Командор не имел права. Дайлен глубоко вздохнул, пытаясь снова взять себя в руки, и переглянулся с дисциплинированно молчавшим до этого момента Гарретом. Боевой маг кивнул и, вежливо и недобро улыбнувшись, выступил вперёд.
– Ну что? – услышав знакомые шаги, поинтересовался сидевший на ступенях церкви Амелл.
– Договорились, – опустившись рядом с ним, отозвался Хоук. Помолчал с пару секунд и негромко продолжил: – По-хорошему госпожа не понимает. Впрямую я ей не угрожал, просто постарался объяснить понаглядней, что городской или крестьянский бунт ни к чему не приведет – разве что к тому, что королева, возмущенная её вмешательством в дела государства, потребует, чтобы Владычица Церкви Ферелдена призвала свою служительницу к порядку. Но до церковного наказания она не доживет, потому что в случае беспорядков я приду за ней гораздо раньше…
– Это называется «не угрожал впрямую»? – хмыкнул Дайлен, покосившись на сохранявшего идеально невозмутимое выражение лица Гаррета.
– Это я тебе кратко пересказываю, – уточнил тот. – Конечно, сформулировал я это совсем иначе. Но главное она поняла: удерживать меня по праву эрла ты не станешь и, если что, сделаешь вид, что совсем ни при чем; а всяческие моральные соображения меня и подавно не остановят.
– Я не стану делать вид, что ни при чем, – поправил его Командор. – И не надо мне про долг эрла, я сам знаю. Но ты мой брат, это гораздо важнее. – Он помедлил и, усмехнувшись, добавил: – К тому же меня за такое Андерс порвет. Морально. И потом до смерти на меня обидится.
Как раз в это мгновение из-за поворота ведшей к церкви лестницы появился воинственно размахивавший посохом целитель. Увидев сидевших на пороге братьев он замер и, сплюнув, раздраженно осведомился:
– А чего это вы тут торчите? Я там уже три кружки пива выпить успел и извелся весь, думал, куда вы запропали. А вы тут расселись, как ни в чем не бывало!
– Солнышко, война с Церковью у нас по плану в следующем сезоне, – с мягкой насмешкой проговорил Гаррет. – А пока беспокоиться совсем незачем.
Андерс обреченно покачал головой, но больше возмущаться не стал. Сел между ними, пихнув Хоука локтем, чтобы тот подвинулся, и, помолчав с пару минут, сказал:
– Вот же собаки на сене, а? Такое местечко себе отхватили, здесь на солнышке греться – одно удовольствие. Но церковницы не пользуются, а остальным неловко. Прямо жаль упускаемых возможностей.
Опасность скорого бунта под предводительством преподобной матери Амарантайна была устранена, однако Амелл вскоре пришел к выводу, что это оказалось бы наименьшей из свалившихся на его голову проблем проблем. По крайней мере то, как справиться с восстанием, он представлял достаточно четко: выбить руководителей, обезглавив толпу и заодно показав, что не являешься легкой добычей, посулить кары виновным и прощение непричастным, а также какое-нибудь вознаграждение тем, кто проявит здравомыслие первым, затем убедить ошарашенных и потерявших ориентиры людей в том, что все произошедшее – чья-то ошибка и их попросту ввели в заблуждение...
С хозяйством Башни Бдения было куда сложнее. Состояние эрлинга было настолько удручающим, что даже опытные, работавшие в полном согласии люди, не тратившие время на пустые препирательства и выяснение, кто в доме главный, не сумели привести его в порядок до зимы. Когда выяснилось, что запасов зерна – того, что было собрано на фермах и личной земле эрла, и того, что отобрал у скончавшихся в процессе отбора контрабандистов Гаррет – все-таки хватит на зиму и весенний сев, Дайлен едва совладал с искушением на радостях нажраться вусмерть.Он до последнего думал, что хлеба в закромах окажется недостаточно, и ему придется срочно разыскивать недобитых контрабандистов – уже для того, чтобы упросить их привезти ещё продовольствия. Заставлять своих людей голодать он в любом случае не собирался.
В некоторых местах, по отчетам Вэрела, урожай был уничтожен полностью. Госпожа Вулси заверила Командора, что предусмотрела наличие определённого количества зерна именно для подобных случаев, и он распорядился разослать сообщения об этом владельцам пострадавших ферм. После чего впал в уныние вновь, поскольку наличие запасов хлеба было едва ли не единственным светлым пятном в крайне мрачной картине.
Казна была не то чтобы пуста: отдельному человеку хранившаяся в ней сумма могла бы показаться довольно значительной, однако в масштабах всего эрлинга она выглядела весьма невзрачно. На закупку зерна в случае ещё одного неурожая её не хватило бы точно, а уж после того, как Командор окончательно расплатится с гномами за ремонт Башни Бдения, можно будет смело считать себя бедняком.
Скота и птицы после Мора в окрестностях Амарантайна почти не осталось. Приплода тоже было мало, и цены на мясо мигом взлетели до небес. С овощами и фруктами тоже было небогато – яблоки, правда, уродились на славу, но одними яблоками сыт не будешь, к тому же половина плодов из-за сырости осыпалась раньше срока или сгнила прямо на ветвях. О том, чтобы заложить бочки со знаменитым амарантайнским сидром, и речи не шло – не хватило бы ни сырья, ни рабочих рук.
Экономить приходилось даже дрова. На найм дровосеков банально не хватало денег – здоровых мужчин на его земле осталось ничтожно мало, и они, прекрасно это сознавая, просили за свою работу чуть не вдесятеро больше, чем обычно. Это, в общем-то, было вполне справедливо – им всем нужно было в первую очередь позаботиться о своих семьях, и работать на кого-то ещё они соглашались лишь тогда, когда им предлагали достойную цену. Патрулировавшие окрестности Башни Бдения стражники к концу своего дежурства попросту вызвали смех: помимо собственного оружия, каждый из них тащил ешё и изрядную охапку хвороста, а кое-кто даже стволы сломанных ветром или упавших от старости деревьев. Это почти не помогало, и крепость, в которой почти перестали топить, промерзала насквозь. Главная повариха находилась на грани умопомешательства, потому что в кухне вечно толпился всякий посторонний люд, со звериным упорством рвавшийся в самое теплое помещение.
Дайлен, проигнорировав верноподданнические порывы госпожи Вулси, велел выдавать топливо в равных долях. На то, чтобы протопить просторные покои эрла, его трех поленьев явно не хватило бы, но в его положении все-таки были свои преимущества. К примеру, большое трехслойное шерстяное покрывало, под которым он, должно быть, и так не замерз бы даже самой холодной ночью – правда, влезать в выстывшую за день постель было на редкость неприятно. Так что Амелл пережигал свою долю дров на небольшой жаровенке и, засыпав угли в свою верную грелку, на полчаса совал её под одеяло, а потом спешно выскакивал из своей утепленной куртки и нырял в теплую нору.
Пожалуй, оно и к лучшему, что Зевран ещё не приехал – мучить теплолюбивого, непривычного к подобному климату возлюбленного Дайлену совсем не хотелось.
У Ордена Серых Стражей дела тоже обстояли отнюдь не блестяще. Активность порождений тьмы в Кэл Хироле несколько утихла – должно быть, коллективное сознание наконец уяснило, что в некогда заброшенном тейге теперь водится злобный боевой маг, и сочло необходимым увести свои частицы со ставшей опасной территории. Но его несчастных шести Стражей не хватало даже на то, чтобы охватить достаточно плотной сетью патрулей ближайшие окрестности Башни Бдения, а откуда брать новых рекрутов, Амелл и представить не мог. Добровольцы отчего-то не валились на него толпами, а пользоваться Правом Призыва и хватать первых попавшихся крепких крестьян было попросту бессмысленно – отлежатся и тут же сбегут обратно, спасать семьи от голода. Орлейский Страж-Командор предлагал свою помощь, но что-то подсказывало магу, что в этом случае лекарство окажется хуже самой болезни.
В раздавшемся во дворе Башни Бдения шуме слышалось что-то тревожное. Занимавшийся торговыми договорами Дайлен удивленно хмыкнул и, отодвинув бумаги в сторону, подошел к окну. Однако перед его глазами предстали лишь катапультные башни и крыши хозяйственных строений, а внутренний двор закрывала от его взора крыша кузницы. Шум стихать и не думал, и маг отправился выяснять, в чем дело.
Гневные крики он услышал задолго до того, как подошел к выходу из цитадели. Разобрать слова ему пока не удавалось, но о том, что ничего хорошего его не ждет, он уже догадался. Возле дверей уже собрался небольшой отряд: недоумевающий Справедливость, озабоченно хмурившийся Натаниэль и Хоук, который с явным трудом сдерживал жажду крови. Дайлен смерил кузена озадаченным взглядом, но затем осторожно выснулся за дверь и сразу все понял: возле лестницы бушевала толпа разъяренных крестьян, а лазарет находился на другом краю двора. Андерс с озадаченным видом свешивался из окна, но потрясавшие вилами мужчины его, кажется, пока не замечали.
– Требуем эрла! Пусть к нам выйдет эрл! – наконец разобрал Амелл. Сенешалю Вэрелу никак не удавалось угомонить не в меру агрессивную делегацию, и маг счел, что первое, пока ещё находившееся в рамках законности требование народа все же следует удовлетворить.
– Гаррет, жди моей команды и не высовывайся, – вперив в старшего строгий взор, твердо проговорил Дайлен. – Я вначале попробую уладить дело миром, а если они увидят твою зверскую рожу, то до самых тупых мигом дойдет, что живыми им не уйти. И после этого договариваться будет уже бесполезно.
Хоук мрачно кивнул, и Командор, собравшись с духом, решительно распахнул двери крепости.
При его появлении шум пошел на убыль, и через несколько мгновений вопить и размахивать своим импровизированным оружием продолжали лишь те, кто находился дальше всего от лестницы.
– Я слушаю вас, уважаемые, – с вежливой, умеренно теплой улыбкой спокойно сказал Дайлен. – Разъясните, пожалуйста, что именно вызвало ваше недовольство, и мы посмотрим, что с этим можно сделать.
– Открой кладовые крепости, эрл! – растолкав оробевших предводителей и пробившись вперед, потребовал высокий массивный мужчина. – Люди с голоду мрут, неча зерно себе зажиливать!
Толпа поддержала его нестройным гулом, и маг озадаченно нахмурился.
– Боюсь, в этом случае ты будешь сильно разочарован, почтенный, – почувствовав, что пауза затягивается, как можно более ровным тоном проговорил Командор. – Мои кладовые по большей части пусты, и мне хотелось бы узнать, кто убедил тебя в обратном.
– Так все ж говорят, – возмутился здоровяк. – И преподобная мать ни слова против не говорит, а она трепачей не уважает. Раз не одергивает, значит, правду говорят!
Из-за его спины раздалось разъяренное шипение, и Дайлен, не оборачиваясь, тайком показал брату кулак. Шипение немедленно стихло, но взамен изнутри повеяло привычным напряжением готовой к бою магии, и Амелл торопливо шагнул вперед. Нужно было закончить все до того, как Хоук решит, что угроза его сокровищу и его младшему родичу слишком велика и должна быть устранена немедленно.
– Болтуны ввели вас в заблуждение, уважаемые, – чуть заметно повысив голос, так, чтобы его слышали даже в последних рядах, объявил Командор. – Я не собираюсь морить своих подданных голодом. Запасы провианта в Башне Бдения не столь значительны, как мне того хотелось бы, но я готов оказать помощь всем, кто в ней нуждается. Жителям тех ферм, на которых, как мне известно, полностью погиб урожай, уже разосланы предложения явиться к крепость за продовольствием.
Толпа зароптала снова – уже не столько гневно, сколько озадаченно – и Амелл, торопясь закрепить успех, закончил:
– Я не требую, чтобы вы верили мне на слово. Выберите тех, кому доверяете, и я открою перед ними кладовые, чтобы вы могли убедиться в том, что я ничего от вас не скрываю. – Крестьяне посовещались ещё немного, и вперед вытолкнули пятерых мужчин: трех крепких, походивших на бирюков с дальних ферм, земледельцев, седого худощавого старика с ехидным снисходительным взглядом и розовощекого парнишку с лицом деревенского дурачка. Дайлен сдержанно кивнул и, чуть повернувшись к двери, негромко окликнул:
– Гаррет, проводи почтенных к кладовым и покажи им все, что они пожелают.
Под свирепым взглядом боевого мага выборные заметно прижухлись, и только «дурачок» потянулся к нему со свойственной безумцам и блаженным уверенностью в том, что ему не причинят вреда. Хоук настороженно покосился на юнца, но не отреагировал и без лишнего промедления повел их в подвалы.
Крестьяне, собравшиеся у подножия лестницы, продолжали негромко переговариваться, но до Амелла доносился лишь приглушенный ропот. Сам он тоже молчал, хотя на него уже начинали коситься: то ли пользовались возможностью потаращиться на живого мага, то ли ждали каких-то витиеватых речей, призванных задурить головы тем, кто явился требовать справедливости. И ведь почти наверняка, стоит ему заговорить, как гнев толпы вспыхнет снова, и на сей раз удержать его будет уже невозможно.
Дайлен уже начал беспокоиться о том, правильно ли его старший истолковал приказ и не стоило ли отправить с делегатами Натаниэля – тот, по крайней мере, не склонен был впадать в бешенство из-за угроз близким – когда за его спиной вновь послышались шаги. Пятеро выборных как-то даже виновато просочились мимо него, и седой старик объявил:
– Верно мальчик сказал, он тут и сам не зажирается. На посев хватит, на зиму люду крепостному хватит, а вот сверх того запасу маловато будет. Ковась, подтверди.
– Агась, – вынув засунутый в нос палец, степенно кивнул «дурачок». – Как есть зерна мало. Кладовые большие, просторные, а зерна в них мало.
Толпа обеспокоенно зашевелилась, а старик, словно невзначай перехвативший бразды правления, развернулся к Амеллу и с чуть преувеличенной неуклюжестью отвесил церемонный поклон:
– Звиняй за навет, малы… эрл. Провинились мы перед тобой, что противу воли Создателя с владыки нашего ответ требовать вздумали. Со всем почтением тебя молим: пришлем мы к тебе тех, кому совсем уж с голоду помирать впору, так ты им помоги, чем сумеешь. Живые ж люди, не твари безмысленные.
– Так я ж и так собирался, – озадаченно нахмурившись, проговорил Дайлен. Старик смерил его странным взглядом, но затем поклонился ещё раз и, покряхтывая, спустился к остальным.
Недоверчиво переговаривавшиеся крестьяне, тем не менее, тоже вразнобой поклонились эрлу и, смущенно опустив вилы и косы, потянулись к воротам.
– Самый быстротечный крестьянский бунт на моей памяти, – встав за плечом Командора, заметил Натаниэль. С другой стороны по лестнице бегом слетел Хоук, немедленно кинувшись к двери лазарета. По-прежнему торчавший в окне Андерс только закатил глаза, ухмыльнулся и скрылся внутри, явно отправившись успокаивать встревоженного любовника.
Однако на этом проблемы не закончились. Пропавшие из Кэл Хирола порождения тьмы начали появляться в совершенно иных местах: возле леса Вендинг и Черных Болот, у начала Пути Паломника, даже неподалеку от Амарантайна. К городу они, однако, не приближались, и скептики даже заявляли, что гарлоки возле порта кому-то не иначе как по пьяни привиделись. Командор, однако, был настроен не так оптимистично: обнаруженные им следы принадлежали отнюдь не алкогольной галлюцинации.
Нагнать хоть одну из сновавших по эрлингу стай тоже не удавалось. Стражей было слишком мало, и каждый раз выходило так, что на зов о помощи они являлись с большим опозданием. Жертв и разрушений было на удивление мало, как будто твари не приходили за добычей, а просто стращали и без того озабоченных и напуганных недавним Мором крестьян.
Вдобавок слухи о большом количестве порождений тьмы – и как бы не о новой Орде – распространялись со скоростью лесного пожара. Ни одна совершенно бездоказательная байка так быстро разлететься по Амарантайну не могла, и именно это Дайлена и тревожило. Его патрулей твари как будто избегали, и он все чаще вспоминал об Архитекторе и сохранившей разум даже после заражения скверной Серанни.
В лесу Вендинг он, разумеется, побывал снова – на сей раз вместе со всеми своими Стражами и отрядом солдат из гарнизона Башни Бдения. Однако ни Веланны, ни разрушенного долийского лагеря они так и не обнаружили, а вход в сильверитовую шахту оказался перекрыт обвалом. Сигрун и Огрен, с полчаса чуть ли не обнюхивавшие непрочно державшиеся друг на друге камни, в конце концов синхронно пожали плечами и смущенно сказали, что не могут определить – был ли завал естественным, или его причиной стали чьи-то действия. Магии в обломках скальной породы не было, да и Завеса рядом с этим местом была на редкость спокойна, но это ещё ничего не значило. После гарретова взрывного файербола магических следов как таковых тоже не оставалось.
Та нора, через которую они тогда выбрались на поверность, понятное дело, тоже была обрушена.
Оставить все как есть Командор не мог. Разбирать завалы в сильверитовой шахте было слишком трудоемко – мастер Волдрик, и без того замучивший своих провожатых ворчанием, при виде преграды присвистнул и сказал, что его ребята с этим быстрее чем за две недели, а может, и за месяц не управятся, даже если бросят достройку стен – и Дайлен, оставив возле бывших лазов по паре быстроногих парней, надежно укрытых в специально обустроенных наблюдательных «норах», вернулся с отрядом в Башню Бдения.
– Те, кто мог счесть подобную просьбу за признак слабости, были убиты во время того нападения, – выслушав его вопрос, задумчиво проговорил сенешаль Вэрел. – Прочие… в большинстве своем достаточно разумны и понимают, что их долг в первую очередь забота о подданных, а не преумножение богатства и влияния рода. А на сей раз угроза достаточно существенна.
– К тому же они, думаю, предпочтут поделиться своими войсками добровольно, а не ждать, когда Страж-Командор придет за их солдатами с Правом Призыва, – добавил Гаррет. – Полагаю, этот аргумент пригодится на случай, если кто-то из них вздумает заявить, что это дело исключительно Ордена.
– Короче, вы оба за, – потерев переносицу, заключил Дайлен. – Ладно. Донесите до сведения моих благородных подданных, что я созываю их для совета по поводу засилья порождений тьмы на моих землях.
– Это не слишком удачная формулировка… – начал было Вэрел, но Амелл, и без того раздосадованный долгой чередой неудач, только зло огрызнулся:
– Ну так сформулируйте как надо! Но чтобы самое позднее через три дня в тронном зале присутствовали готовые к конструктивному диалогу банны Амарантайна.

Конец восьмой главы.

запись создана: 06.09.2012 в 13:47

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Кошки Башни Бдения, Dragon Age

---

КошЪ мыслит

Отпуск у коша (настоящий отпуск, без матроны и с отдыхом) заканчивается, и коша уже начинает покусывать совесть. Но садиться вот прямо завтра с поезда за окончание седьмой главы мне неохота, потомушто надо вспомнить атмосферу Кошек и ваще настроиться, тянет в поезде достать телефон и потыкать какой-нибудь драбблик (да хоть сайд-стори к тем же Кошкам, порнушную, с легкими бдсмными намеками, и пусть съебутся в Пустоту все те, кто после этого захочет обозвать Андерса девочкой), но пока как-то лениво об этом даже думать. Так что кошЪ решил составить список фанфиков, которые он никогда не напишет, потому что не хочет.

Первые пять

1. Тройничок Хоук-Андерс-Фенрис. Да-да, Герти, тот самый, с аццким ангстом и финалом в духе "все умерли, а Андерс лучше бы умер, потому что его до самого Призыва будет жрать совесть".
Почему именно не буду писать: аццкий ангст. Я его тупо не вытяну. Кроме того, меня самого аццки бесит, когда Фенрис влезает в отношения.
Что изрядно портит мне впечатление от одного оригинального и вообще говоря весьма интересного фанфика на Фикбуке. Пичаль. Но Фенрис там меня действительно сквикает.

2. Тройничок Хоук-Андерс-андерсовы тараканы в недрессируемых количествах. Оно даже в виде потока сознания и вставок варриковых реплик даже где-то записано, но там такие сопли, что мне про них даже вспоминать стыдно. И оба двое идиоты. То есть, даже в большей степени, чем обычно.

3. Про бедного Амелла. Который благополучно захапал себе Логэйна... в качестве заместителя Командора. И не более того, потомушто все его попытки ухаживать сударь Мак-Тир как таковые не идентифицирует. Амелл, ясено пень, не сдается и в отчаяние не впадает, по крайней мере, старается. А потом в Башне Бдения возникает Мэрик. Ну вот выполз из той дыры, где он просидел всё самое интересное, и со своей фирменной ясной улыбочкой к Логэйну - мол, друг мой, я так по тебе скучал, а пошли со мной...
И Логэйн идёт. Ну как же, это же его друг юности, к тому же его король - и плевать, что на троне Ферелдена сейчас сидит его собственная дочка, мелочи какие, право слово. И в челюсть он Мэрику, конечно, врезал за всё хорошее, но это тоже мелочи.
А Дайлен остаётся в Амарантайне с осознанием того, что все правильно, логично и вообще ему, магу, так и надо, а он сам дурак, что влюбился и даже поверил, что нормальный и у него хоть что-то может получиться. Но всё равно хреново и ангст. И надо ещё изображать из себя несгибаемого эрла и Стража-Командора.
В качестве заделки то ли к потенциальному ХЭ, то ли к особо жестокому убийству Амелла Логэйном есть ещё рассерженный Андерс, коий выходит провожать уходящего Мак-Тира и со всей торжественностью плюет ему на латные сапоги за то, что обидел его лучшего друга и вообще чмо слепошарое. Если вписать это в цикл зарисовочек про "трёх Стражей", то возможен ещё правящий Кусланд, который тоже чистит Логэйну мозг репликами в духе "вот так из няшных магов и получаются тевинтерские магистры".
Ну я в любом случае это писать не буду, мне Амелла жалко. Правда ведь грустно пустым местом себя чувствовать.

4. Есть ещё история про Прэкрасного Попаданца, Андерса и революцию, но это я уж точно не буду писать, потомушто приличные люди такое иначе как стебом не пишут. Это девочкам-школьницам ещё простительно, а я уже почти кандидат наук. Там, кстати, по большому счету хорошо только революции, потому что тараканов и у Андерса, и у ПП поровну, то бишь дохуя у каждого.

5. Ещё есть штук пять потенциальных финалов к Кошкам Башни Бдения различной степени ангстовости. Но я так чую, что мне будет лениво выписывать, из чего именно они могут вырасти, так что я скорее всего заявлю, что Андерс изо всех сил взял себя в руки и дался Хоуку корчевать его тараканов, так что потихоньку они себе там сляпают тот хэппи-энд, который я им дам.

А вот драбблик про Логэйна и не умеющего просить Амелла, может, и напишу. Там тоже немножко грустно, но в пределах нормы.
Или попытаться порисовать. Зачем-то же я себе купил блокнотик с хорошей бумагой и даже карандаш, хотя вот теперь думаю, зачем, все равно ж рисовать не умею и некогда.

Кстати, вышеописанное, кроме п.5, можно тырить. Это не заказы, потому что такой ангст я и читать-то не особо хочу, но если кому приглянется - вперед, господа.

UPD По мотивам обсуждения у  Сакура-химэ сочинился ещё один ангстег, который я писать не буду.
6. Про то, как приехал Малькольм-тевинтерский агент, и стали они с Андерсом делать революцию, а Гаррета в свою песочницу не взяли. Отчего у Гаррета сломалась картина мира и вера в то, что его любовь к Андерсу действительно была взаимна. Отчего Гаррету очень захотелось сдохнуть, но просто зарезаться под ближайшим кустом ему гордость не позволяла, поэтому он оставил бабло и дом маме с папой и Андерсу, замел следы и ушел в Вейсхаупт записываться в Стражи.

Продолжение. Там бред, читать на свой страх и риск.

Сдохнуть на Посвящении у него не получилось, а сложиться в бою с обычными порождениями тьмы человеку, который огров бил чуть не в одиночку, как-то тоже стыдно, поэтому Гаррет решил, что надо откопать Архидемона и убиться об него. Общественно полезный способ: минус один Мор для Тедаса, плюс одна пафосная смерть для себя. Все в выигрыше.
Времени это заняло много, некогда ведший переписку с одним наглым юным ферелденцем Архонт изрядно поржал (мысленно, скорее всего, вслух ему статус не позволяет), когда ему представляли нового тевинтерского Стража-Командора. Но до спящего Древнего Бога Хоук таки докопался и таки воткнул в него некое орудие убиения. Только в силу того, что будили Бога не порождения тьмы, а Серый Страж, процесс пошел несколько нестандартно.
Многалетспустя Андерсу довелось столкнуться с тевинтерским Страж-Командором. Андерс изрядно охренел, ибо несмотря на седину в волосах, новые шрамы на морде и общее злобное выражение этой морды, не узнать бывшего любовника (любимого?) он не мог.
Только в ответ на обращение "Гаррет" тот его поправил и сказал, что его зовут Разикейлом.
Пересказывать дальнейшие подробности и что там унаследовавший хоуково тело Древний Бог объяснял Андерсу, мне уже влом. Если кому будет интересно, потом в комментах расскажу.

запись создана: 19.08.2012 в 18:17

@темы: творчество, Я, аффтар!, cat-person^_^, Ангстег, Dragon Age

---

Мда, способ провалился.
Суть в чем: уходя в гости к другу, я забежал таки домой и оставил матроне записку в духе "Если нужен комп - не жди, пока я вернусь, а садись и работай". В кои-то веки она и впрямь так поступила. Мне это, впрочем, не помогло, потому что в комп меня пустили только через полтора часа после того, как я вернулся домой, и я к тому времени уже отчетливо пребывал в том состоянии, когда не хочется нихуя делать... Ладно, главу завтра буду дописывать.
Точно надо ей комп покупать. И загнать куда-нибудь ту старую хрень, которая занимает место и никем не используется по причине своей невыносимой глючности.

@темы: черновластелинское, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

И пришла работа. Бля.
Не, у меня, как обычно, открыто десяток файлов - девять по работе и один с фанфиком, но что-то меня всё равно всё это печалит.

Надо, кстати, ещё убедить себя, что если я могу за два-два с половиной месяца написать двести пятьдесят страниц фанфика, то за полгода накатать шестьдесят страниц кандидатской (материалы-и-методы по-любому пойдут копипастой, ничего нового там нету) - вообще раз плюнуть.

@темы: за жизнь

---

Кошки Башни Бдения, глава 8 (продолжение)

Глава 8. Гаррет Хоук

Гаррет Хоук
Стоило как следует взяться за дело – и оно тут же сдвинулось с мертвой точки. Гаррету становилось почти стыдно: что ему стоило додуматься до этого раньше? Мог бы уже давно избавить свое солнышко от нависшей над его головой угрозы.
Нет, всё это, само собой, было далеко не так просто. В меру придушенные хоуковы информаторы оказались куда осведомленней, чем говорили раньше, однако всеведущими они вовсе не были. Да и сам Гаррет не спешил трепать на каждом углу о том, для чего именно ему нужна сэр Райлок и её бережно хранимое имущество.
Храмовница, как выяснилось, действительно осталась в Амарантайне. Однако посвящать местную преподобную мать в свои планы она не стала и, получив полагающееся благословение, вместе со своим маленьким отрядом растворилась в переплетениях припортовых улиц. Не лучший выбор, на самом деле – за доками и складами пристально следили и старшины местных нищих, и подручные контрабандистов, пока не дослужившиеся до более почётной работы, и даже гарретовы соглядатаи. Последние, однако, искали рыцаря в церковной броне, а не остроглазую женщину в простом тёмном платье, а развеивать их заблуждения собратья по наблюдению не спешили. Ещё чего, забесплатно-то…
Заброшенный товарный склад, который заняла сэр Райлок со своими приспешниками, Гаррет в конце концов обнаружил. Всего-то нужно было сменить драконий доспех на простую вычерненную куртку и, замотав лицо темным шарфом, немного прогуляться по крышам портовых строений. Вот то, возле которого крутилось больше всего народу – ни контрабандистам, ни нищим не нравилось присутствие в их заботливо поделенной вотчине посторонних – и было ему нужно.
Проскользнуть мимо уныло маячившего в «потайном месте» юнца, который явно чувствовал себя до крайности неуютно без тяжелого доспеха, оказалось совсем несложно. Невеликих умений Гаррета вполне хватило, чтобы незамеченным добраться до крыши нужного здания и, распластавшись на скользкой кровле из разбухшей от морской сырости дранки, заглянуть в маленькое чердачное окно.
Вернее, чердака как такового у склада не было. Перед цеплявшимся за рассхошую оконную раму магом открывалось широкое, просторное помещение, небрежно перечеркнутое поддерживавшими крышу балками, и только в дальнем его конце, у самой стены, темнел лежавший на них помост с четырьмя грубыми тюфяками. Один из храмовников – уже немолодой, с усталым лицом мужчина – как раз взбирался на него по приставной лесенке, и Гаррет торопливо отодвинулся, опасаясь, что тот может его заметить. Сама Райлок, на сей раз одетая в свою броню, увлечённо втолковывала что-то ещё одному своему соратнику, стоявшему точно в центре небольшого освещённого пятачка. Судя по выражению лица, рыцарь её энтузиазма не разделял.
– Мы не можем сидеть в этой дыре вечно, – прислушавшись, различил Хоук. Женщина выразительно махнула кулаком и твердо продолжила: – Нужно приводить план в исполнение немедленно. Ловушка для проклятого Создателем мага готова, и надо осуществить всё до того, как захватившие власть в Амарантайне малефикары успеют об этом пронюхать.
Гаррет вздернул губу в беззвучном рыке и, мрачно усмехнувшись, подумал, что всё сложилось на редкость удачно. Ему даже не придётся нарушать приказ Дайлена. Почти.
– Этого мага необходимо уничтожить, – продолжала сэр Райлок. – Он доказал свою ненадёжность, и мы не можем позволить, чтобы Первый Чародей снова заморочил голову Рыцарю-Командору своими речами о редком таланте и снисходительности к молодежи.
Под пальцами боевого мага тихо хрустнуло дерево оконной рамы, и он несколько опомнился. Ни к чему было выдавать себя раньше времени – ему вовсе не хотелось проверять предположения Ирвинга на собственной шкуре. Может, потом, когда ставка не будет так высока.
Уныло молчавший храмовник попытался было напомнить о том, что пресловутый маг – Серый Страж и более неподвластен воле Церкви, но распалившаяся Райлок только злобно зашипела и затянула новую проникновенную речь. В ней упоминались малефикары, зарождение нового Тевинтера в одном побитом послеморовыми набегами порождений тьмы эрлинге, неблагоразумие королевы Аноры и категорическое несогласие храмовницы со всем вышеупомянутым, и Гаррет понял, что ему попросту не оставили выбора.
Бороться с храмовниками было очень просто. Несмотря на заверения Церкви, их умения слишком напоминали заклинания и требовали хотя бы секунды полной сосредоточенности. Когда доспехи мгновенно раскаляются от жара огненной бури, а не прикрытая металлом плоть вскипает и почти сразу осыпается пеплом, добиться нужного состояния очень сложно.
Торчавший на своём секретном посту мальчишка, как будто почуяв неладное, вломился внутрь и тут же оказался в ловушке: прогоревшая с одного края балка рухнула за его спиной, перегородив выход. Бросить наугад «святую кару» вчерашний рекрут ещё успел, но стоявший возле стропил Гаррет только поморщился, ощутив, как от прошедшего мимо цели плетения повеяло неприятным холодком.
Через несколько минут всё было кончено. Внизу слабо потрескивал остывающий земляной пол, теперь напоминавший раскалённое до вязкости стекло, и в падавшем из чердачного оконца лунном свете поблескивала лужа расплавленного металла, в которой никто уже не сумел бы опознать храмовничий доспех. Поясная сумка Райлок, хоть и сделанная из пропитанной чем-то огнеупорным кожи, рассыпалась от первого же прикосновения, и Гаррет осторожно поднял небольшую склянку с алой жидкостью, оплетенную металлическими лентами. Раскалённое золото обожгло пальцы, но стекло под ним оставалось прохладным.
В душе, вопреки его чаяниям, не было ни намека на торжество. Хотя его триумф был неоспорим: вожделенная добыча получена и вскоре будет преподнесена её законному обладателю со всем подобающим изяществом; сам он не получил ни единой царапины и сумел ускользнуть из порта незамеченным, не оставив никаких следов произошедшего. Никто не сможет связать гибель якобы отсутствовавшего в городе отряда храмовников с эрлом Амарантайна или его младшим сенешалем. Гаррет даже заработал на этом десяток серебрушек – местный кузнец уже ко всему привык и не спрашивал, откуда брался застывший лужицами металл. Плуги с него выходили справные, вот и довольно.
Лежавшая на подушечке из зелёного мха филактерия выглядела величественно и настолько окончательно, что у Гаррета заледенело сердце. Вот и всё. Последний шаг. Больше у него ничего не осталось, ни одного резервного плана, ни одного способа поддержать интерес своего возлюбленного… Он исполнил всё, что сумел придумать.
Ощущать собственное бессилие Гаррету не нравилось. Тосковать, слепо глядя в судебные акты и воскрешая в памяти вид изящной плетеной корзинки с амулетом крови, было совершенно бессмысленно, и он, глубоко вздохнув, вытащил из ящика стола предпоследний рунный камень и инструменты резчика. Бегство от реальности и не более того, но всё же требуемая для создания руны сосредоточенность должна была помочь ему взять себя в руки. Может, у него и так всё получится…
Полагаться на судьбу было непривычно и как-то неловко.
– Ты здесь, – утвердительно проговорил Дайлен, сунув голову в дверь, и вошёл, заперев её у себя спиной. Гаррет отложил в сторону завершённую руну – позже можно будет продать её кому-нибудь из торговцев – и вопросительно поглядел на младшего. Тот ответил ему неприкрыто гневным взором и резко осведомился:
– Брат мой, помнишь ли ты о том, что я просил тебя не трогать некую храмовницу и её прихвостней? И, кажется, даже объяснил, почему.
– Не трогать, пока она не нападёт первой, – вздохнув с облегчением, спокойно пояснил Гаррет. – Я, признаться, думал попросту спереть… известный нам предмет, но не сложилось.
– Поясни-ка, – сложив руки на груди, язвительно потребовал Командор. – Ты увидел парочку кирас с пламенеющим мечом и вдруг решил, что устроить очередную бойню – это хорошая идея?
– Не кричи на всю крепость, Дайлен, – сделав ещё один глубокий вдох, ровно проговорил Хоук. – Вначале я немного послушал их разговоры, и мне почему-то показалось, что их намерению заманить Андерса в засаду и убить без суда и приговора следует помешать. После чего сэр Райлок, ныне покойная, продолжила убеждать своих соратников в необходимости осуществления всех её планов, которые включали также подстрекание бунта в эрлинге, смещение «пробравшихся во власть малефикаров» и последующее уничтожение оных.
– Ладно, это сойдет за первый шаг, – помолчав, кивнул Амелл и после секундного колебания уселся напротив него. – Надеюсь, потенциальные свидетели разбежались прежде, чем успели разобрать, кто это крошит рыцарей Церкви?
– Я всё сделал тихо, – заверил его Гаррет, стараясь выглядеть поубедительнее. – Стены в том складе были толстые, гул пламени снаружи не расслышали бы, а закричать никто не успел.
– А следы? – обеспокоенно уточнил Дайлен. – Нам с тобой мало радости будет, если кто-то обнаружит…
– Полусгоревший склад с оплавленным полом, – закончил за него отступник. – Я там был – других стихийных магов такой силы в эрлинге нет – но о том, что в этом складе были именно храмовники, никто сказать не сможет. А если скажут и подтвердят – у нас будет повод прижать их за выступление против законной власти. Никаких следов я не оставил: доспехи расплавились до неузнаваемости, я их загнал тамошнему кузнецу – уже завтра ими землю пахать будут.
– Много получил? – хмыкнув, полюбопытствовал Амелл.
– На пиво хватит, – ухмыльнулся в ответ Хоук. – Всё будет в порядке, клянусь.
– За исключением того, что ты бессовестно разбалуешь Андерса, – со вздохом откинувшись на спинку стула, укоризненно заметил Командор. – Ты, кстати, в курсе, что твой рунный подарочек, оказывается, и впрямь стоит не намного меньше моего несчастного эрлинга?
– Плевать, – пожал плечами Гаррет. – Главное, работает как надо. На его счету уже десятков пять стрел, которые в противном случае пришлось бы вытаскивать из самого Андерса.
– Ну, тут я спорить не стану, – приподнял уголки губ в улыбке Дайлен. Потёр лицо ладонью и, как будто поколебавшись, продолжил: – Ты все же… как-нибудь поумерь пыл, что ли. Хотя не знаю, поможет ли: он уже давно ходит с видом Белой Жрицы, по первому же зову которой на врагов обрушится вся сила Создателя… Смотрится, конечно, впечатляюще, но он же так нарвётся.
– Если что, я помогу, – успокоил его Хоук, но кузен только поморщился и вздохнул:
– Вот об этом я и говорю. Ты его уже избаловал.
Последовавший за этим спор так и окончился ничем. Амеллова воспитательного порыва Гаррет, признаться, так и не понял, поскольку ему самому Андерс казался очаровательно благоразумным и доброжелательным, а сам Командор, услышав в ответ на очередной аргумент лишь упрямое «А мне нравится его баловать!» только застонал вполголоса и махнул рукой. И посмотрел на старшего кузена такими несчастными глазами, что тому почти стало стыдно за безвременно почившую сэра Райлок и за некогда возивших в Амарантайн персики контрабандистов.
Почти. Будь у него выбор, он снова поступил бы так же.
Снова утонуть в мрачных мыслях Гаррет не успел. Через несколько минут после ухода Дайлена, наконец отчаявшегося убедить его в том, что даже самое замечательное солнышко нужно иногда одергивать и придерживать, дверь его кабинета снова скрипнула, и внутрь скользнул опасливо озиравшийся Андерс с пыльной бутылкой наперевес.
Гаррет поплотнее закрыл ящик стола с инструментами рунного резчика и невольно улыбнулся. Целитель словно сиял, искрясь заразительной, солнечной радостью, и отступник смотрел на него, не в силах наглядеться. Мерзлый комок под сердцем от сиявшего в глазах Андерса счастья начал подтаивать, и Гаррета наконец настигло долгожданное смирение. Всё будет так, как будет, но он будет последним дураком, если упустит то, что есть у него сейчас.
Целитель поставил свою добычу на край стола и с кошачьей непринуждённостью оседлал его бедра, и Хоук нежно обнял ладонями его костистые коленки и повел их вверх, лаская ноги. Андерс блаженно прижмурился и, обхватив его шею длинными тёплыми пальцами, осведомился:
– Дайлен тебе уже всё растрепал или просто прибежал и потребовал отловить того, кто отправил сучку Райлок к Создателю?
Гаррет замялся, пытаясь придумать, как ответить, не соврав и не выдав при этом свою причастность к «отправлению», и в конце концов проговорил:
– Скорее первое. Я очень за тебя рад, солнце моё. Такое надо отпраздновать, верно?
Андерс кивнул, покусал губы и вдруг очень серьезно посмотрел ему в глаза:
– Ты на меня сердишься?
– За что? – опешив, переспросил Гаррет и растерянно посмотрел на него. Ему даже в голову не приходило, что на целителя вообще можно рассердиться, он ведь был самым лучшим, добрым и солнечным…
– За Веланну, – помедлив, уточнил Андерс, и Хоук резко выдохнул и с трудом удержал на лице улыбку. Нет, на бессовестный флирт с эльфийкой он тоже не злился, просто… был огорчён. Собственной слепотой и внезапно обнаружившимся эгоизмом, и винить в этом целителя вовсе не собирался.
– Ты дурак, Гаррет, – уверенно сообщил ему на ухо Андерс, чуть не задевая мочку губами. Отступник удивленно посмотрел на него, гадая, что привело его к подобному выводу, и тот терпеливо объяснил, что вовсе не считал эльфийку привлекательной. По крайней мере, за пределами физического аспекта, коий отнюдь не являлся ключевым в отношениях.
Гаррет собрался с духом и уже открыл рот, чтобы поделиться хоть частью своих выводов – о том, что нельзя мешать счастью любимого, и о том, как он боится как раз с этим и не справиться, потому что притаившееся в его душе безумие требует владения, единоличного и полновластного – но к его губам прижалась теплая сухая ладонь, и Андерс, ласково погладив его по щеке, твердо закончил:
– И если ты думаешь, что я вот так возьму и от всего этого откажусь из-за какой-нибудь новой женщины, то ты действительно дурак и я сам на тебя обижусь.
Хоук оцепенел. Раньше ему казалось, что целитель в принципе не умеет обижаться – все его огорчения длились не больше нескольких минут, а затем он просто выбрасывал их из головы и обращал всё своё внимание на что-нибудь более приятное. Гаррет даже завидовал подобному умению не зацикливаться на мелких бедах.
И меньше всего он хотел стать тем, кто действительно Андерса обидит…
Продолжавший теребить его отросшую щетину маг растерянно моргнул и, сглотнув, решительно добавил:
– И вообще прекрати изображать неуверенного в себе юнца, который всерьёз думает, что любая девка по определению лучше него просто потому, что она девка!
Гаррет улыбнулся под его ладонью. Похоже, он и впрямь дурак. Но он даже представить не мог, что Андерс действительно сочтет, что это недоразумение достойно его внимания и решит что-то предпринять… Пальцы целителя ещё раз нежно прошлись по его скулам и снова крепко обхватили шею, и тот требовательно осведомился:
– Ну?
– Что? – не сдержав улыбки облегчения, удивлённо переспросил Гаррет.
– Теперь тебе положено немножко на меня разозлиться, – вздохнул Андерс, поглядев на него так, будто он не понимал очевиднейших вещей. – Схватить под коленки, опрокинуть на стол – видишь, я специально так сел, чтобы тебе поудобнее было, – почти хвастливо уточнил он, и Хоук, повинуясь его короткому жесту, машинально опустил взгляд на обнимавшие его талию колени, – и трахнуть. А потом все эти глупости окончательно выветрятся у тебя из головы, и всё снова станет хорошо.
Андерс умолк и посмотрел на него с такой надеждой, что Гаррет едва сдержал смех. Облегчение накатило на него сокрушительной волной: он всё-таки был дорог своему солнышку. За него волновались, о нем пытались заботиться – пускай неловко и неумело, но так трогательно…
– Я тебя обожаю, счастье мое, – встретившись со встревоженными глазами любимого, доверительно поделился Хоук и всё-таки рассмеялся. Андерс недоуменно нахмурился, и Гаррет, потянувшись к нему, ласково коснулся его губ своими.
– Я тебя тоже, – с явным облегчением пробормотал целитель и, поудобнее устроившись в его объятиях, наклонился за новым поцелуем.
Выпустить свое сокровище из рук оказалось совершенно невозможно, хотя и нужно было – у Андерса наверняка было немало дел, как у него самого. Но Гаррет, едва дыша от острой нежности, только крепче прижал его к себе и продолжил целовать: настойчиво, дразняще, бережно покусывая теплые губы и ловкий шершавый язычок, сводивший его с ума каждым касанием. Маг сладко вздыхал и мял его загривок, словно довольный кот, и Хоук заурчал, принимаясь аккуратно расстегивать его мантию.
– Ты настоящий подарок судьбы, – не выдержав, почти беззвучно прошептал он в ключицы любимому, но тот всё равно услышал, крепче сжал ласкавшие его плечи пальцы и бездыханно потребовал:
– Ну так разверни уже!
Гаррет фыркнул и, проведя языком вдоль изящно изогнутой косточки, впился в тонкую кожу над ней губами. Андерс тихо застонал и плавно повел бедрами, подставляя его ладоням поясницу, и Хоук, крепко подхватив его под ягодицы, пересадил его на стол.
– Сейчас разверну, – поймав затянутый поволокой взгляд целителя, с усмешкой пообещал он, и тот чуть слышно захныкал, выгибая спину и разводя колени. Отступник вздрогнул от возбуждения и медленно провел ладонями вдоль застежек его одеяния, наслаждаясь едва ощутимым трепетом жилистого жаркого тела, а затем наклонился к любовнику и поцеловал его, глубоко и долго. Полы мантии разошлись под пальцами, как будто понимая его нетерпение, и Гаррет с довольным урчанием потерся лицом о часто вздымавшуюся грудь.
В том, чтобы целовать свое солнышко, доверчиво и беспомощно раскинувшееся на его рабочем столе, было что-то восхитительно непристойное и уютное. Хоук никак не мог остановиться – облизывал и прихватывал зубами заалевшие уши, прослеживал губами колотившуюся на шее жилку, пробовал на вкус горячие бусинки сосков и впадинку между бедром и животом, пахшую остро и возбуждающе. Андерс стонал и слепо шарил руками по его плечам и груди, нежно царапая кожу коротко обстриженными ногтями, и Гаррет восторженно мурлыкал, подставляясь его суматошным ласкам.
Выпускать его целитель отказался наотрез. Даже когда голова немного перестала кружиться, и Хоук вспомнил о том, что он вообще-то тяжелый и валяться неподвижным грузом на более изящном и хрупком любовнике попросту невежливо, лениво гладивший его по загривку Андерс только недовольно фыркнул и, подставив влажную от испарины шею под поцелуи, крепче сжал обнимавшие его конечности. Правда, через несколько минут он глубоко вздохнул и, спихнув попавшуюся под локоть склянку из-под смазки в наугад открытый ящик, потянулся за стоявшим на краю стола и чудом не упавшим на пол вином, и им всё-таки пришлось расцепиться, потому что открыть бутылку одной рукой оказалось совершенно невозможно.
Вино на вкус Гаррета оказалось слишком терпким, и он ограничился парой глотков – слизывать чересчур резкий вкус с губ продолжавшего обнимать его ногами Андерса было гораздо приятнее. Разгоряченный, расслабившийся маг льнул к нему доверчиво и послушно, уцепившись одной рукой за шею и положив голову на плечо, и отзывался на каждую неспешную ласку довольным вздохом. Хоук уже поймал себя на том, что его поцелуи стали куда настойчивей и что любимый отвечал на них с не меньшим пылом, когда дверь распахнулась и воздвигшийся на пороге Вэрел оскорбленно вопросил:
– Это что за безобразие на рабочем месте?
Андерс, вздрогнув, торопливо накинул мантию на плечи и скользнул за спину Гаррету, принимаясь все ещё неловкими от недавней неги пальцами затягивать крепления. Хоук расправил плечи, привычно пытаясь прикрыть его своим телом, и вежливо улыбнулся:
– У меня обеденный перерыв, наставник. Насколько я помню, это время я вправе потратить по своему усмотрению.
– В таком случае, – старательно глядя исключительно в лицо собеседнику, почти свирепо отчеканил сенешаль, – вы, вероятно, можете предоставить мне результаты своего труда. Если, разумеется, вы хоть что-то сделали до того, как стали… бездельничать.
Андерс подхватил початую бутылку, мазнул губами по его плечу и, шепнув: «Вечером закончим», выскочил за дверь, и Гаррет скорчил демонстративно виноватую гримасу. Потому что, по правде сказать, большую часть того времени, которую он планировал посвятить работе, отняли невеселые размышления и спор с Дайленом, и требуемые результаты даже с его собственной точки зрения выглядели весьма жалко.
Заслуженный, как ни крути, выговор настроения Гаррету нисколько не испортил. Блаженно лыбиться в лицо отчитывавшему его наставнику явно не стоило, и к концу сего мероприятия у него ныло пол-лица от усилий, которые требовались для поддержания впечатления о том, что он до глубины души проникся осознанием собственной никчемности. Вэрел в конце концов умолк и, смерив его ещё одним подозрительным взглядом, удалился, и Хоук со вздохом облегчения уселся обратно.
Плодотворно поработать у него, само собой, опять не вышло, на сей раз совсем по иным причинам. Разомлевшее от ласки тело норовило задремать, перед глазами, словно наяву, вставали сияющие счастьем и возбуждением глаза Андерса, и Гаррет каждые пять минут косился на стоявшие на полке старинные гномские часы, дожидаясь того часа, когда послеполуденное время наконец можно будет счесть вечером.
Однако в тот самый заветный миг у него вдруг проснулась совесть, и в свою комнату Хоук отправился в обнимку с папкой документов к очередному судебному делу. Андерса на его кровати ещё не было, зато на подушке лежал свернувшийся клубком Сэр Ланцелап, аккуратно прижимая лапой удавленную мышь. Гаррет фыркнул, переложил покойницу на подоконник и, бережно подвинув кота, устроился рядом с ним с бумагами.
– Нет, ну какой же ты зануда, – глянув на него, с нескрываемым удовольствием проговорил переступивший порог Андерс и прицельным щелчком выкинул в окно обглоданную персиковую косточку – судя по каплям на его пальцах, персик был из компота. Хоук отложил папку в сторону и, перехватив его грозившую заляпать половину постели руку за запястье, принялся слизывать с неё ароматный сироп. Целитель чуть смущенно фыркнув и, привалившись к нему боком, потянулся за поцелуем.
– Мы вино не допили, – минут через пять вытащив впивавшуюся Гаррету в живот бутылку, напомнил Андерс, и тот, устроившись на кровати поудобнее, прижал любимого к себе. На сей раз отвертеться от дегустации Хоуку не удалось, но он и не жалел – чуть ли не после каждого глотка ему доставался нежный игривый поцелуй с непременным старательным облизыванием губ.
Совавшийся под руки Ланцелап убедился в том, что его гладить не собираются и, недовольно мяукнув, ушел на подоконник. Минутой спустя оттуда раздался влажный хруст, и Андерс, повернув голову, со смешком сообщил:
– Проголодался. – Он совсем по-кошачьи потянулся и, потершись о Гаррета всем телом, почти удивленно поделился: – Знаешь, я раньше даже представить не мог, что можно вот так. Просто валяться в кровати, целоваться – и не ждать, что в комнату вот-вот вломятся ублюдки в доспехах и все испортят.
– Ко мне может вломиться сенешаль Вэрел, – насмешливо напомнил отступник. – Правда, он законнорожденный и от ношения доспеха, вроде, уже отказался…
– А ещё его можно послать, – чуть погрустнев, уточнил Андерс. Хоук бережно погладил его затылок кончиками пальцев, и он блаженно прикрыл глаза. – А тех было нельзя. Так что надо было всё планировать, чтобы не попасться, готовиться и договариваться заранее… И вообще соблюдать репутацию. Потому что если нарушить правила и трахнуть любовника не в свою очередь – это, во-первых, нечестно, потому что надо поровну, а во-вторых, может оказаться травматично – насухую и без подготовки – да к тому же в условиях жесткого ограничения по времени попросту неприятно. Потом вообще никто не даст. Ну кроме девчонок, они существа совершенно непостижимые… но и с ними тоже шансы станут меньше, они какие-то свои загадочные выводы из любой мелочи делают.
– Что? – не сумел задавить изумленный смешок пытавшийся осмыслить напрашивавшиеся выводы Гаррет. – Вы что там, друг друга строго по очереди?..
– Ну а что такого? – обиженно насупился Андерс. – Все же честно, каждый ведь имеет право получить удовольствие. А с этим сложно, я до тебя вообще думал, что под кем-то кончить – большое везение. – Он лукаво улыбнулся и, запустив пальцы в волосы любовника, подмигнул ему: – Может, докажешь всю глубину моих заблуждений ещё раз?
Хоук послушно наклонился к нему и поцеловал снова, нежно облизав уголки губ, но затем всё же не выдержал и рассмеялся:
– Правила? Нет, правда – правила?..
Андерс почему-то посмотрел на него с беспокойством, и Гаррет, сощурясь, задумчиво протянул:
– Баш на баш, значит?.. – Пришедшая в голову мысль неожиданно оказалась… весьма привлекательной. Он фыркнул и, подмяв любимого под себя, весело осведомился: – Ну и сколько я тебе, выходит, задолжал? Четыре десятка ночей или уже пять?
Тот продолжал недоуменно хмуриться, и Хоук, усмехнувшись, нежно потерся носом о его нос. Где-то внутри опять заерзало неуемное желание – увидеть, узнать его целиком, понять, каково это – доверяться рукам любимого человека, получая наслаждение не заслуженным итогом собственных действий, а драгоценным подарком…
– Тебе стоило раньше мне рассказать. – При виде изумления на лице любимого Гаррету захотелось проказливо высунуть язык, но он только улыбнулся и ещё раз неумело потерся задницей о его бедра. Собственная поза казалась непривычной, но до странности удобной, а от тепла любимого тела, согревавшего самое беззащитное место, вдоль позвоночника пробежала искрящаяся жаркая волна. Отступник прикрыл глаза, привыкая к незнакомому ощущению, и наклонился к Андерсу, дразняще коснувшись его приоткрытых губ своими: – Ты представляешь, сколько времени у нас уйдёт на восстановление справедливости?..
– Ты позволишь? – недоверчиво переспросил тот и, ускользнув от очередного поцелуя, почти с испугом заглянул ему в глаза.
– А почему нет? – искренне удивился Гаррет. Кому попало он, конечно, не дал бы, но ведь это же Андерс, его сокровище, его солнце… И ему уже действительно хотелось, чтобы его солнце как можно наглядней объяснило ему, отчего оно так сладко стонало и вскрикивало под ним самим. – Если ты захочешь…
Мелькнувшую было тень сомнения мгновенно уничтожили требовательные, жадные губы Андерса, впившиеся в его рот, и Хоук с довольным урчанием подался навстречу. От неожиданной напористости целителя внутри что-то сладко напряглось, он так и не понял – протестом или азартом предвкушения, а потом Андерс со стоном рухнул обратно на постель и, посмотрев на него совершенно дикими глазами, гортанно рыкнул:
– Хочу тебя целиком.
Гаррет расплылся в самодовольной ухмылке и как будто невзначай потянулся, вызывающе выгнув спину, и маг, громко сглотнув, с плавным изяществом подкрадывающегося к добыче кота забрался к нему на грудь. Хоук облизнул пересохшие губы: полный неприкрытого, яростного желания взгляд будоражил и сбивал с толку, и его ладони словно сами собой легли на загривок любимого в попытке вернуть себе хоть какую-то долю контроля. Андерс на мгновение прикрыл глаза, с довольным видом подставляясь его прикосновению, но затем упрямо посмотрел на него и попросил убрать руки.
Бездеятельно принимать ласку было до невозможности странно. Гаррет и не сумел: бережно гладил спину мага, увлеченно выцеловывавшего его грудь и плечи, приподнимал бедра, пытаясь крепче прижаться к теплой, приятной тяжести любимого тела и нетерпеливо постанывая… Сладко ноющим губам невыносимо хотелось прикосновения, и он, неловко потянувшись к Андерсу, немедленно получил свой поцелуй, страстный и восхитительно жаркий. Целитель бережно провел ладонью вдоль внутренней стороны его бедра, прося раздвинуть ноги, и Хоук почти вызывающе подмигнул ему:
– Я не хрустальный, солнце мое.
Андерс фыркнул и, игриво куснув его за плечо, ласково и твердо ответил:
– Это вовсе не повод обращаться с тобой грубо.
Слабо пульсировавший след его зубов под нежным касанием влажного языка немедленно утих, и Гаррет тихонько рыкнул, когда маг совсем кошачьим собственническим жестом потерся о его кожу щекой. Ему уже отчаянно хотелось большего, и поднявший на него глаза Андерс, как будто почувствовав, уже без тени сомнения впился в его губы требовательным поцелуем.
Безумие может быть совсем другим, с изумлением осознал Хоук, выгибаясь под жилистым, сильным телом любимого. Безумие не обязательно загонять вглубь разума любой ценой, можно вверить его уверенным осторожным рукам и сдаться сокрушительному жару, беспомощно скуля под крепко и ласково сжавшими загривок пальцами. Можно уступить другому право дарить наслаждение и увидеть в любимых глазах отражение той радости, которую обычно присваивал себе.
Гаррет хрипло вздохнул, скрестил лодыжки на пояснице Андерса, мешая уже пришедшему в себя любовнику отстраниться, и в задумчивости прислушался к собственному телу. Ощущение чужого присутствия внутри совсем не казалось неприятным, и даже живший в глубине его души дикий зверь не скалился свирепо, суля покусившемуся на его главенство страшные кары, а тихо умиротворенно урчал. Хоук усмехнулся и, потершись щекой о взъерошенную макушку мага, негромко проговорил:
– Предупреждая глупые вопросы: мне понравилось.
В дальнейшем, правда, порой получалось неловко – исполнять довольно дурацкое, по меркам внешнего мира, правило дословно Гаррет, конечно, не собирался, но как-то соблюсти справедливость всё-таки следовало. Тем более что ему действительно понравилось, и он ничего не имел против того, чтобы время от времени поваляться пузиком кверху, бесстыдно наслаждаясь вниманием любимого. Играть на это дело в карты или в кости было смешно и как-то по детски, хотя однажды они всё-таки попытались, а в другой раз шутливая борьба привела к тому, что распалившиеся до предела любовники кончили чуть ли не от поцелуя, в очередной раз влепившись друг в друга всем телом. В итоге отступник попросту махнул на всё рукой, и как раз это, похоже, оказалось самым мудрым решением. Они оба и раньше с легкостью угадывали фантазии партнера – теперь же к и без того обширной коллекции вариантов прибавился ещё один, и только.
Довольный Андерс, кажется, наконец начал осознавать свое право и теперь изредка порыкивал на глазевших на отступника девиц. Правда, в его лукавом «мой Гаррет» по-прежнему слышалась изрядная доля недоверчивого изумления, но Хоук надеялся, что со всременем это пройдёт. И возможно, когда-нибудь он сможет промурлыкать на ухо целителю «мой Андерс» и даже не останется после этого один в холодной постели.
К Амарантайну постепенно подкрадывалась зима. Казна уже была не так удручающе пуста, как в первые месяцы дайленова правления, но всё равно назвать эрлинг богатым или состоятельным нельзя было даже с очень сильной натяжкой. Снаряжены как положено были, пожалуй, только андерсов лазарет в Башне Бдения да отряд бойцов в скованной Вэйдом сильверитовой броне – оружие у них, правда, было потрепанное и весьма далекое от идеала, потому что «серебряные рыцари» попросту вытащили его из дедовых ухоронок и более-менее привели в порядок. Броня же у остальной части гарнизона оставляла желать лучшего, хотя пока и не разваливалась от любого удара. Торговцы жаловались на убытки, крестьяне – на неурожай, все остальные – на прошедший Мор, дурную погоду и покинувшую их удачу, и от бессмысленного и бесполезного бунта народ удерживало, пожалуй, лишь то, что Хоук вовремя сделал внушение местной преподобной матери и не позволил ей начать пропаганду против магов во власти. Как будто не-маг за прошедшее время сумел бы сделать больше…
Собрать зерно до дождей они всё-таки успели, и в закромах, по отчетам госпожи Вулси, было достаточно для того, чтобы пережить зиму и засеять поля на следующий год. Хватило бы, наверное, даже для помощи тем, чей урожай погиб полностью. Со всем остальным было куда хуже: скота и домашней птицы после Мора почти не осталось и расплодиться они не успели, корма для них было мало, а дров и угля для кузницы и того меньше. Половина горничных Башни уже перебралась из хоть и собственных, зато промерзавших насквозь комнаток в общую людскую, и собранные вместе доли топлива все-таки прогревали эту спальню как следует. Солдаты в казармах ворчали, но вид уныло волокущего свои три полешка эрла пока ещё внушал им должную твердость духа.
Гаррет, бессовестно пользуясь тем, что холод не мог причинить огненному магу настоящего вреда, неизменно относил свою долю дров в комнату Андерса. Смущенная благодарная улыбка целителя с лихвой оправдывала то неудобство, которое ему приходилось терпеть. Правда, Сэр Ланцелап, который раньше выбирал между двумя своими логовами согласно загадочной кошачьей логике, теперь каждую ночь забивался под мышку Хоуку и прятал длинный хвост под его плечо. Андерс демонстративно дулся, но сделать что-то со столь однозначно выраженными предпочтениями кота не мог и начинал поглядывать на любовника с легкой задумчивостью во взоре.
Ощущение чужого присутствия разбудило Гаррета в самый темный час ночи, и он немедленно насторожился. Андерса он не ждал – у того случились очередные роды, после которых он наверняка отправился отсыпаться к себе, а кому-то другому возле его комнаты делать было нечего. Боевой маг осторожно откинул одеяло и, бесшумно приблизившись к двери, рывком её распахнул.
Андерс стоял, опираясь кулаком на косяк, как будто собирался постучать и забыл об этом сразу же после того, как поднял руку. Гаррет торопливо запалил светлячок и обхватил его плечи ладонями, пытаясь поймать устремленный куда-то в пространство взгляд, и целитель, вздрогнув, очнулся.
– Грета умерла, – размеренно сообщил он, глядя на отступника пустыми беспомощными глазами. Хоук осторожно погладил его по щеке, и Андерс, передернувшись всем телом, повторил: – Грета умерла, а я ничего не сумел сделать.
Гаррет беззвучно охнул и, не придумав слов, способных выразить его сочувствие, попросту притянул любимого к себе. Тот был весь какой-то окоченелый и застывший, ни следа знакомой кошачьей гибкости, и прижимался к нему только углами плеч и локтей, как будто не в силах принять более удобное положение. Хоук бережно коснулся губами его виска и, отпустив на мгновение, обернулся вокруг него сам – притиснулся грудью к спине, обвил руками узкую талию и прислонился лбом к макушке, мерно дыша в затылок. Андерс неслышно всхлипнул и задрожал, судорожно вцепившись в лежавшую на его напряжённом животе кисть.
– Солнце моё… – беспомощно выдохнул ему на ухо Хоук и, ногой закрыв дверь, медленно и аккуратно повел его к кровати. Уселся сам, посадил на колени мага – всё так же, спиной к груди, чтобы прижиматься к нему как можно большей поверхностью тела, и натянул на себя одеяло, сложив края спереди, один на другой. Андерс продолжал дрожать, то ли от холода, то ли от напряжения, и Гаррет принялся бережно гладить его по груди и животу. Озябшее тело одуряюще медленно расслаблялось под его ладонями, и он, будучи уже не в силах молчать, зашептал ему на ухо какие-то глупости, пытаясь успокоить не столько словами, сколько тоном голоса.
– Она уже немолодая была, – вдруг проговорил маг, и Гаррет на мгновение замер, не понимая, стоит ли ему вздохнуть с облегчением или насторожиться ещё больше. – Ей бы вообще рожать не стоило…
Андерс, подобрав колени к груди, вжался в него ещё сильнее и продолжил, захлебываясь словами вперемешку с бесслезным плачем. Хоук ласково гладил его всюду, куда мог дотянуться, и молча слушал, надеясь, что от возможности выговориться его сокровищу станет хоть немного легче. Утешить любимого ему было нечем – он мог бы тысячу раз повторить, что тот не виноват, но это целитель наверняка понимал не хуже него. Только кто сказал, что от этого осознания перестанет быть больно?
Нервная дрожь наконец пошла на убыль, и вскоре Андерс замолчал, обессиленно откинув голову ему на плечо. Гаррет, едва дыша от нежности и сочувствия, осторожно прижался щекой к виску рвано вздохнувшего мага и поудобнее устроил его у себя на коленях. На смену болезненному напряжению пришла усталая расслабленность, и у Хоука возникло ощущение, что у него в руках не человек, а бескостная тряпичная кукла. Он обеспокоенно сдвинул брови и, легонько потершись скулой о волосы Андерса, задумался о том, как же ему помочь любимому.
– А у тебя что-нибудь съедобное есть? – неловко поерзав в его объятиях, почти живым тоном поинтересовался тот, и Гаррет с облегчением улыбнулся. Вот это точно было признаком улучшения, и отступник торопливо потянулся к тумбочке, в которой держал краюху хлеба и кусок копченого мяса как раз на тот случай, если Андерс умудрится пропустить ужин.
Соорудить бутерброд одной рукой – отпустить все ещё не совладавшего с собственным измотанным телом целителя он не рискнул – оказалось куда сложнее, чем он думал, но в конце концов Хоук всё-таки справился. Из ослабевших андерсовых пальцев его кривое творение чуть не выпало, и он, вовремя успев подхватить бутерброд, подставил руку под подрагивавшее запястье. Андерс что-то благодарно мурлыкнул и со вполне естественной для Стража торопливой жадностью вцепился в еду зубами.
Когда противоположный конец бутерброда вдруг перестал подрагивать от резких укусов, Гаррет снова встревожился. Но уткнувшийся носом в хлеб целитель вдруг тихонько всхрапнул и, снова уронив голову ему на плечо, начал мирно посапывать. Хоук вздохнул и, напомнив себе, что сон считается лучшим лекарством, положил бутерброд на тумбочку, а потом бережно прижал любимого к себе и улегся на кровать, обернувшись вокруг него живым одеялом. Размеренное, без всхипов или стонов дыхание Андерса убаюкивало, и Гаррет, потершись носом о его пушистый затылок, тоже закрыл глаза.
Разбудил его поцелуй – жадный, требовательный и пугающе страстный. Оправившись от секундного изумления, Хоук ответил и, когда кончилось дыхание, открыл глаза. Андерс, привычно вцепившись в его шею под волосами, посмотрел на него с какой-то отчаянной мольбой и потянул к себе, и Гаррет, торопливо избавив их обоих от одежды, снова впился в его губы.
Знакомое до мелочей тело любимого послушно выгибалось под его руками. Стонавший хрипло и требовательно маг отдавался ему с какой-то самозабвенной яростью, и Хоук почти не сдерживал силу, позволяя любовнику ощутить её полностью. Ощутить и признать своей.
Окончательно измотанный вспышкой бурной страсти Андерс казался уже почти совсем живым. Сэр Ланцелап, удостоверившись в том, что снова превращать его любимое логово в невесть что они больше не собираются, опять пришёл к Гаррету на подушку, и целитель даже засмеялся, отпихивая от лица мохнатую кошачью попу. И в свою комнату он, разумеется, уже не пошёл – до рассвета оставалось от силы часа полтора, и все это время они провели, разговаривая о чем-то совершенно постороннем и в четыре руки наглаживая довольно урчавшего кота.
После этого Гаррет даже начал задумываться о том, чтобы как-нибудь сказать Андерсу, что вовсе необязательно уходить от него сразу после секса. Ну как сразу – ещё с полчаса маг собирался с силами, шутливо теребил его и дразнил легкими, игривыми поцелуями, но как только к нему возвращалась уверенность в том, что на обратном пути ноги его не подведут, он тут же выскальзывал из постели и отправлялся к себе. Иногда Хоук в шутку пытался ему помешать, но вместо того, чтобы возмутиться или отшутиться в ответ, тот только сдвигал брови и смотрел на него странным, почти виноватым взглядом, от которого отступник начинал чувствовать себя чуть ли не живодером. И, разумеется, отступался: видеть огорчение в глазах любимого и без того было тяжело, а уж зная, что он сам тому причиной – и вовсе невыносимо.
Как выяснилось, мысли Андерса текли примерно в том же направлении. Однажды вечером Гаррет, убедившись в том, что целитель снова застрял в лазарете – на сей раз с котлом жаропонижающего зелья – и потом скорее всего отправится сразу отдыхать, улегся в кровать с трактатом по высшей стихийной магии. После фолиантов Вэрела зубодробительный язык корифеев магической науки казался легким чтивом, и Хоук невольно увлекся. И чуть не пропустил момент, когда на пороге его комнаты с преувеличенно уверенным видом воздвигся Андерс, с плеч которого королевской мантией свисал его плед с кошками. В руках у него был сверток какого-то тряпья, пара книг и ящичек с письменными принадлежностями, а за волочащимися по полу краями пледа с хищным интересом на мордочке следовал Сэр Ланцелап.
– Я тут к тебе… это… греться! – на мгновение замявшись, объявил маг и вопросительно уставился на него.
– Одежду в шкаф, там половина полок свободна, книги и чернила с перьями пока на стол, а там они сами себе место найдут, – опасаясь поверить в собственные догадки, деловито распорядился Гаррет и, поднявшись с кровати, забрал у него книги и ящичек. Андерс послушно кивнул и, поддернув сползший с плеча плед, направился к шкафу.
– А на дрова у меня уже рук не хватило, – не глядя запихав весь сверток с одеждой на одну полку, смущенно признался он. Хоук улыбнулся и, обняв его поверх пледа, нежно потерся носом о нос, а потом лукаво поинтересовался:
– Тебя как греть, активным способом или диффузным?
– Что за хрень ты перед моим приходом читал? – неискренне возмутился Андерс и, обхватив его за талию, поцеловал в губы. – Нет бы как нормальные люди спросить: «Будем трахаться или просто пообнимаемся?»
– Ну так? – приподнял бровь Гаррет, и маг, подумав с полминуты, решил:
– Давай вначале диффузным и целоваться, а там как пойдет.
Из одеяла и пледа получилось на удивление удобное и теплое логово. Хоук, с пару минут поломав голову и полчаса поругавшись с Андерсом над недочитанным трактатом, даже сумел подвесить над чугунной жаровней какое-то бледное подобие файербола, которое было не в состоянии поджечь даже бумагу, но при этом неплохо грело воздух в комнате.
– Я у тебя теперь спать буду, можно? – не глядя на него, неестественно легкомысленным тоном проговорил Андерс, окончательно изгнав Сэра Ланцелапа с утоптанного местечка под мышкой у Гаррета. Обиженно дергавший хвостом кот перебрался к изножью кровати, а на освободившемся пространстве немедленно угнездился сам целитель, и блаженно жмурившийся Хоук, спрятав довольную ухмылку в его взъерошенных волосах, степенно отозвался:
– Конечно, можно, сокровище мое.
Андерс успокоенно выдохнул и, прижавшись к нему ещё крепче, сплел пальцы с лежавшими у него на животе пальцами Гаррета.

Конец гарретовой части.

запись создана: 03.09.2012 в 14:44

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Кошки Башни Бдения, Dragon Age

---

Символ

А вот я тут чего-то подумал... Хоуки у меня по большей части ехидственного толку, и уж во всяком случае умные мужики с умением разговаривать словами, но ведь они и другими бывают.

м!Хоук/Андерс

Андерс Хоука, по правде сказать, побаивался. Нет, тот не сделал ему ничего плохого и даже слова грубого не сказал – ни после церкви и озверевшего при виде Карла Справедливости, ни после того, как Андерс сдуру разболтал ему о том, что погибший маг был его любовником.
Просто когда здоровенный, звероватого вида мужик молча таращится на вас взглядом изгнанного из своего законного малинника медведя – это нервирует. А молчал Хоук почти всегда.
Поначалу Андерс даже думал, что тот несколько скорбен разумом. Трепался за десятерых всегда Варрик, а бородатый предводитель отряда только изредка буркал что-то, о значении чего магу удавалось догадаться лишь по интонации, и то не всегда. Потом, правда, выяснилось, что внешность обманчива, и ума у Хоука было с лихвой, а в случае нужды даже прорезалось какое-то бандитского толка красноречие, действовавшее на жертв примерно тем же образом, что и могучие хоуковы кулаки.
В конце концов к этой странной компании Андерс попривык. Перешучивался с Варриком, подкалывал Изабеллу и даже набрался храбрости в случае нужды командовать Хоуком, который имел привычку полностью игнорировать свои раны. Вот и дошутился.
Он даже вспомнить потом не мог, что именно ляпнул – кажется, проводил взглядом торговца снадобьями, который на рынке Верхнего Города драл за свое барахло втрое дороже, чем оно действительно стоило, и вслух пожалел о том, что некому убедить его поделиться зельями с теми, кто действительно в них нуждается. Маячивший рядом молчаливой мохнатой глыбой Хоук, пропускавший мимо ушей весь их треп, вдруг сдвинулся с места и с грацией набирающей ход лавины двинулся к торговцу. Андерс, насторожившись, проводил его недоуменным взглядом – и попросту уронил челюсть на грудь, когда под носом у враз побледневшего бедолаги возник хоуков пудовый кулак. Спорить с судьбой худосочный житель Верхнего Города не решился, и уже через несколько мгновений Хоук направился обратно. Стоявшие неподалеку стражники проводили его унылыми взглядами, но связываться не решились.
– На, – лаконично проговорил он, протянув ошарашенному целителю отобранный у торговца ящик со склянками.
Андерс растерянно посмотрел на Варрика, надеясь, что тот хоть немного прояснит ситуацию, но гном только ухмыльнулся и, снисходительно похлопав его по плечу, заявил:
– Бери, не выбрасывать же. Так и быть, разок опущусь до благотворительности, всё равно с тебя взять нечего. Эй, Хоуки, давай-ка я тебе кое-что объясню…
Целитель посмотрел вслед Варрику, который уводил Хоука куда-то вдаль и увлеченно ему что-то втолковывал, и, вздохнув, понёс ящик в клинику. Ограбленный торговец давно успел скрыться, так что вернуть ему потерянное имущество всё равно было невозможно.
На следующий день Андерс едва сумел разглядеть за ввалившимся в его лечебницу букетом массивную фигуру Хоука. Тот молча сунул ему в руки охапку цветов и без выражения уставился на ошеломленного целителя.
– Э… спасибо, – заставив себя улыбнуться, проговорил тот, думая, куда ему девать всё это безобразие. И ладно бы цветы были полевые, их хотя бы частично можно было бы пустить на зелья, а вот что ему делать с двумя сотнями чайных роз?
Справедливость заворчал что-то неодобрительное о бесполезных подарках и почти сразу заткнулся, потому что получивший желаемый отклик Хоук удовлетворенно буркнул что-то себе под нос и, сунув руку в карман, на раскрытой ладони протянул Андерсу какую-то красновато-коричневую пакость.
– Это что? – испуганно переспросил Андерс, через пару мгновений опознав в пакости человеческое сердце в потеках запекшейся крови.
– Символ, – буркнул Хоук. Целитель на всякий случай отодвинулся ещё дальше, и на маловыразительной звероватой физиономии его собеседника на редкость отчётливо прорисовалось горькое разочарование в мудрости Варрика.
Хоук шумно, совсем по-звериному вздохнул и, плюхнув сердце на ближайшую койку, принялся раздеваться. Андерс в шоке наблюдал за тем, как из-под очертаний грубой стальной брони появлялись завораживающие изгибы могучих мускулов, и почему-то думал о том, что пару лет назад он из кожи вон вылез бы, но заполучил бы этого мужчину себе в постель. Вот просто так, чтобы можно было потрогать.
Очнулся он только тогда, когда Хоук окинул собственную грудную клетку нехорошим примеривающимся взглядом и поудобнее перехватил длинный широкий кинжал. Андерс почему-то живо представил лежащий у него на полу труп с развороченными ребрами и ещё пульсирующим сердцем в протянутой руке и с изумившей его самого силой вцепился в широкое жилистое запястье:
– Эй, а можно мне всё в комплекте?

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age

---

А вот сегодня начальство таки пришло. И во второй половине дня будет со мной даже разговаривать про текст, коий я в муках думал перед отпуском и через пень-колоду записывал после. Всё закономерно и правильно, но всё равно невыразимо печально.
Ладно, гарреточасть я по-любому сегодня дописать успею, и даже останется два дня на дайленову, только её надо ещё как следует обдумать, потому что там сюжет куда менее очевиден.

Кстати, а я вот подумал - а у меня-то все мои Хоуки, по сути, воры в законе. Даже пробравшись в Верхний Город, они остаются теми же бандитами, которые нагибали конкурентов весь первый акт. И аристократская жизнь им ни разу не жизнь, а так, трепыхание головастиков в луже. Потому и лезут куда угодно в поисках Дела, потому что в жопе шило, а шилу требуется солидное занятие, ибо бандитские разборки уже тоже мелковаты и вообще пройденный этап.
А уж если дело правое - так это вообще кайф и полное умиротворение.

@темы: за жизнь, Dragon Age

---

Посмотрел вчера на то, что начальство так и не пришло, решил сегодня тоже не ходить. Вышло неудачно: матрона, оказывается, тоже дома и тоже жаждет компа, и через какое-то время меня придут сгонять и отнимать орудие труда. Не говоря уже о том, что мечты о том, чтобы спокойно посидеть с фанфиком, подохли в муках, да и вообще её присутствие пугает мне Муза.

Сварил вчера мыла, сфотографировал, надо как-нибудь собраться и выложить сводный пост творений. Ничего запредельно сложного, к тому же у меня опять дрогнула рука, и теперь мыло покрылось капельками выступившего масла, но всё равно, для статистики...

Чего-то меня уже потихоньку беспокоить фиговенькая работоспособность в последние полторы недели. Ладно ещё пару-тройку дней, бывает. Но вот так долго... Я как-то больше привык приходить домой и злиться на то, что опять не пускают в комп, потому что мне надо срочно что-нибудь записать, а не валиться в кровать бессильной тушкой и уговаривать совесть на то, что я и так умница, поэтому можно не рваться. Совесть, к слову, не верит...

На предложение скинуться и купить матроне комп сейчас матрона сморщила нос и тоном "ну ладно, так и быть" пообещала уходить за древний комп, когда ей не надо будет ничего качать. То есть, покупать ей ноут мне придётся исключительно на свои((

@темы: на данный момент в душе погода..., черновластелинское, кошковое шипение, за жизнь

---

Однако пичаль. КошЪ всё ещё страшно дохлый, и фанфик у коша пишется мэ-эдленно и печально. Кошу грустно, кошЪ пошёл варить мыло и страдать в угол.

@темы: черновластелинское, Я, аффтар!

---

Ночью снилась какая-то неаппетитная хрень про каких-то насекомых, прогрызающих ходы в человеческом теле - смачные такие ходы, толщиной в карандаш - из которых мне полночи приходилось выковыривать их яйца (мелкие, заразы, и липнут), дабы они меня потом не съели. Тогда же ночью, проснувшись, подумал было сунуть сию идейку кому-нибудь из участвующих в ФБ на следующий левел, но к утру сия ещё более бредовая идея меня оставила.

Подумал ещё про РСИА, решил, что нафиг. На свете куча людей, которые пишут лучше, чем кошЪ - и ещё больше тех, которые пишут хуже, бгы-гы - так что эта затея в общем того не стоит. Шансов влезть куда-то в топ у коша нет, а принцип "главное - участие" всегда казался кошу весьма странным применительно ко всяким конкурсным делам. В общем, позориться без каких-либо компенсирующих перспектив незачем. К тому же устроить самовычитку за оставшееся время я не успею по вполне объективным причинам типа реал, а найти за это же время бету, которую мне не стрёмно будет подпустить к своим нежно любимым текстикам, и подавно нереально.

Всё чаще думаю о том, что надо купить матроне собственный ноут. Но для этого нужна следующая зарплата, потому что пока не хватает. Но сегодня вечером меня посулили не пускать за комп, ибо "ей надо", а это ж бардак форменный.

Сижу тихонько молюсь о том, чтобы начальство сегодня заленилось являться на работу, а то как-то после выходных я совсем не готов его лицезреть и беседовать о чём-то умном.

@темы: втупляя на себя любимого, на данный момент в душе погода..., черновластелинское, про всё и сразу, Я, аффтар!, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

Непонятливый (для Астальто)

м!Амелл/Натаниэль Хоу, PWP

Натаниэль Хоу был существом редкостно недогадливым.
Тонких намёков он не понимал, на толстые только хмурился неодобрительно и принимался рассказывать о том, что такое хорошие манеры, истинного значения преподносимых ему подарков не сознавал, а взыскующе-ласковые взгляды Стража-Командора Амелла и вовсе игнорировал.
Так что в том, что однажды Натаниэль Хоу проснулся прикованным к кровати, не было ровным счётом ничего удивительного.
Ощутив, что у него связаны запястья, лучник осторожно приподнял ресницы и украдкой огляделся. Во-первых, кровать была не его, а отцовская – вернее, эрловская, ныне принадлежавшая Стражу-Командору. Во-вторых, он был совершенно голым, от чего, впрочем, не испытывал никакого неудобства, поскольку в комнате было жарко натоплено. В-третьих, пошевелить ногами ему тоже не удалось бы, поскольку на них восседал полностью обнажённый Амелл, с сосредоточенным видом изучавший какую-то внушительную книгу в простой кожаной обложке без надписей.
Набора кривых ритуальных ножей на прикроватной тумбочке или иных зловещих предзнаменований Натаниэль не обнаружил и через пару минут бесплодного ожидания всё же рискнул поинтересоваться:
– И как мне всё это понимать, Страж-Командор?
– О, ты проснулся! – оторвавшись от книги, ясно улыбнулся Амелл и, как будто и вовсе не услышав его вопроса, выразительно помахал увесистым томом: – А я тут решил восстановить в памяти кое-что…
– Что именно? – вновь насторожившись, осведомился лучник, но Командор продолжил, как будто его и не перебивали:
– Ну и вообще, проверить, не пропустил ли я чего-нибудь интересного. Конечно, информации очень много, и всё в один раз точно не успеть… Ты что-то спросил?
Натаниэль вздохнул, стараясь взять себя в руки. Орать на Амелла всегда было бесполезно – кто-то пробовал, в лучшем случае тот попросту пропускал всё мимо ушей, а в худшем убивал крикуна на месте – да и вообще не в том он был положении. Вот когда выберется…
– Как я здесь оказался? – Голос, к счастью, прозвучал ровно, только с легкой ноткой сдержанного любопытства. Тягу к знаниям Командор уважал, так что ответ лучник получил немедленно:
– Я тебя немножко усыпил. Иначе ты проснулся бы, когда я до тебя дотронулся, ты очень чутко спишь. А так я спер у Андерса сонное зелье и налил чуть-чуть тебе в вино… Ну а потом всё было просто, ты же знаешь, я сильный.
Натаниэль машинально кивнул. Поначалу это его ещё удивляло – то, что широкоплечий, но худощавый Амелл таскал тяжелую броню, не выказывая признаков усталости и способен был одолеть в рукопашной огра, опровергая тем самым всё, что Хоу когда-то знал о магах – но потом он привык. Чему немало поспособствовало то, что с момента возвращения в Ферелден ему пришлось столкнуться с многими вещами, не укладывавшимися в его картину мира.
– А почему спер-то? – наконец ухватив за хвост покалывавшую слабым удивлением мысль, уточнил лучник и, воспользовавшись тем, что Амелл смотрел прямо ему в глаза – странным, восторженно-удовлетворённым взглядом – попытался аккуратно вывернуться из своих пут. Не вышло: ремни из сыромятной кожи хоть и не пережимали кровоток, но держали его руки надёжно.
– Андерс мне не дал бы, – сморщив нос, пожал плечами Командор. – Он говорит, что я ещё не всё перепробовал… а я замаялся просто. Ты почему-то так упрямишься, я бы до самого Призыва провозился. Поэтому мне пришлось без спросу брать, хорошо ещё, что у него всё подписано и к тому же яды с зельями в разных шкафчиках стоят. Я потом у него прощения попрошу.
Натаниэль кивнул снова и, сочтя улыбку Амелла добрым знаком, очень вежливо попросил:
– Развяжите меня, Командор.
– Давай на ты? – укоризненно глянув на него, предложил тот. – И у меня имя есть.
– Сударь Амелл, – уже понимая, что ни к чему это не приведёт, покорно проговорил Хоу. – Развяжите меня, пожалуйста.
– Это не имя, – чуть заметно сдвинув брови, заметил маг и, отложив книгу в сторону, уперся ладонями в колени. Не в свои – в колени Натаниэля, и вдобавок принялся легонько поглаживать их кончиками пальцев.
– Дайлен, развяжи меня, – скрипнув зубами, прошипел лучник. Попытка вывернуться – уже явная – опять ни к чему не привела: чтобы порвать ремни, ему попросту не хватало сил, да и стряхнуть тяжелого, обманчиво хрупкого Амелла со своих ног тоже не удалось.
– Обязательно, – с теплой улыбкой пообещал Командор. – Только немного попозже, хорошо? Понимаешь, я не уверен, что ты уже готов к конструктивному диалогу и не попытаешься попросту удрать – прости, предпринять спешное отступление, конечно же – к тому же мне хотелось бы проверить некоторые сведения, которыми со мной когда-то поделился один старый друг из Антивы...
Натаниэль мысленно застонал.
Про друга из Антивы он был уже наслышан. Об эльфе из тамошней Гильдии Убийц Амелл отзывался с большой теплотой и неоднократно упоминал о том, что тот оказался для него бесценным источником информации. К примеру, антиванец обучил его искусству жесткого допроса, в просторечии именуемого пыткой, ядоварению и портовому наречию своей родины – из которого маг позаимствовал слово «ебать» и десяток-полтора малопристойных прилагательных, которые в комбинации с привычными ему предельно точными анатомическими терминами старого арканума звучали втрое похабней. Однако основная часть полученных им «сведений» относилась к совсем иной области знания. По крайней мере, именно так это называл сам маг.
Натаниэль малодушно подумал, что предпочёл бы проверить на себе искусство допроса. Наверное. Кто его знает, что стал бы спрашивать у него Амелл…
– Ну не хмурься так, ясный мой, – умильно сложив бровки домиком, ласково попросил Командор. Лучник перетерпел привычный уже приступ когнитивного диссонанса – это ведь бессердечный, жесткий до жестокости боевой маг, в принципе не принимавший понятия «человечность» сейчас почти по-девчачьи хлопал на него ресницами – и мрачно отозвался:
– Развяжи, тогда перестану.
– Я же сказал – не сейчас, Нэйт, – терпеливо, но непреклонно проговорил Амелл и, по-кошачьи потянувшись, светским тоном пояснил: – Видишь ли, я не очень хорошо понимаю тонкости брачных ритуалов внешнего мира, но общий принцип, кажется, уловил: нужно выяснить, что доставляет удовольствие избраннику, и по мере возможности обеспечить ему именно это. – Натаниэль безуспешно трепыхнулся в путах снова, и маг невозмутимо закончил: – Чем я сейчас и займусь. Для начала – выяснением.
Он помолчал и почти смущенно признался:
– Ну и ещё попробую кое-что, что мне очень давно хотелось осуществить… Не волнуйся, ясный мой, я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится.
– Мне не нравится уже то, что я связан! – рявкнул лучник и, не добившись этим ровным счётом никакого результата, попытался воззвать к предположительно существующей (по ничем не подтверждённым заявлениям Андерса) амелловой совести: – Командор, вы ведете себя неподобающим для главы Ордена Серых Стражей и эрла – да и просто достойного человека – образом.
– А я маг, – с легкой ноткой грусти в идеально спокойном голосе напомнил тот и, с текучей хищной грацией наклонившись к нему, провел языком вдоль упиравшихся в спинку кровати пальцев пленника.
Натаниэль вздрогнул – прикосновение неожиданно отозвалось в напряженном теле волной удовольствия – и, настороженно сдвинув брови, повернулся к нависшему над ним Командору. Ноздри тут же щекотнул солоноватый запах здорового мужского тела, густо подкрашенный нотками лириума и каким-то совершенно нечеловеческим ароматом, свойственным, кажется, одному только Амеллу.
– Ты что делаешь? – безнадёжно поинтересовался лучник, прекрасно сознавая не только то, что ответ очевиден, но и то, что попытка донести до мага мысль о недопустимости его действий вновь окончится неудачей.
– Тебе не нравится? – недоверчиво переспросил тот. Обхватил губами подушечки его пальцев, пососал, бережно поглаживая кончиком языка, а потом почти застенчиво признался: – Давно мечтал это сделать. У тебя такие красивые пальцы… Я иногда так завидовал твоему луку. И твоим стрелам. И вообще всему тому неодушевлённому хламу, к которому ты прикасаешься…
– Это не хлам, – возмущённо возразил Натаниэль, ловко увернувшись от необходимости соврать, но Амелл втянул его пальцы в рот и снова принялся посасывать, с урчанием щекоча языком край ладони, и желание протестовать у него куда-то пропало. Почти. Упрямство, свойственное мужчинам рода Хоу, пока ещё никуда не делось, и лучник твердо повторил:
– Командор, прекратите свои… манипуляции и развяжите меня.
– Манипуляции – это то, что делают руками, – со вздохом оторвавшись от его кисти, поправил его маг. Улыбнулся и, мимолётно коснувшись губами мочки уха, добавил: – Кстати, замечательная идея. Мне ведь нужно не предаваться эгоистичным удовольствиям, а узнать, что нравится тебе. Начнём, пожалуй, с пятнадцатой страницы трактата «Сплетение естества» – эти приемы я уже проверял, и они доказали свою эффективность, так что мне осталось только кое-что уточнить…
Натаниэль запоздало решил, что надо было следить за тем, что читает Амелл. И на всякий случай хотя бы пролистывать все те фолианты, которые маг с пылом делающей запасы на зиму белки тащил в свою спальню. Тогда ему не пришлось бы гадать, не был ли упомянутый трактат сочинением о каких-нибудь особо извращённых малефикарских ритуалах или, как он предположил, всего лишь одним из тех творений, при одном упоминании о которых в глазах юных аристократов загорается стыдливо-жадный огонёк, а их невинные сестры на всякий случай падают в обморок, в глубине души надеясь однажды ознакомиться с заветным текстом.
Его шеи – поначалу мягко и осторожно, а затем куда настойчивей и жестче – коснулись горячие, чуть шершавые губы боевого мага, а плечо легонько, игриво царапнула амеллова щетина. Лучник с силой стиснул зубы, поклявшись себе, что не проронит ни звука, и тем более не станет стонать, укрепляя Амелла в его заблуждениях. Клятва оказалась как никогда своевременной: шаривший ртом по его горлу Командор обнаружил какое-то невыносимо чувствительное местечко и с убежденностью читающего мысли малефикара впился в него поцелуем. Натаниэль обреченно закрыл глаза и постарался дышать ровно и размеренно, думая при этом о чем-нибудь абсолютно не возбуждающем, к примеру, о той яме с матками в Кэл Хироле. Только в голову, как назло, упорно лезло воспоминание о том, как урчавший Амелл самозабвенно вылизывал его пальцы, и лучник рассеянно изумился тому, как он мог так страшно ошибиться, приняв довольное ворчание добравшегося до добычи хищника за уютное мурлыканье домашнего кота.
Дайлен нежно прикусил колотившуюся на его шее жилку и, лизнув мочку уха, прошептал, жарко и насмешливо:
– Ты иногда такой дурачок, ясный мой. – Натаниэль сглотнул, безуспешно попытавшись ускользнуть от задевавших ухо губ, и мысленно согласился. Мог бы и раньше понять, что к чему. Уж упорство своего Командора он заметил сразу – но почему-то оказалось так трудно сделать должные выводы из своих наблюдений. – Думаешь, если ты смолчишь, я ничего не пойму? И подумаю, что тебе не нравится? – Маг бархатно рассмеялся и долгим протяжным движением провел языком по кромке ушной раковины, заставив его содрогнуться. – Тебя выдает собственное тело. Дрожь ресниц, сердцебиение, дыхание... – Он положил раскрытую ладонь на грудь лучника и медленно повел вниз, задев кончиками широко растопыренных пальцев отвердевшие соски. – Каждое крохотное движение, какие не приучены замечать те, чья жизнь не зависит от умения распознать фальшивку. Не сдерживайся, ясный мой, это всё равно бессмысленно.
Натаниэль сдвинул брови и, повернув голову, попытался пронзить обнаглевшего мага свирепым взором, но как раз свирепого взора, похоже, и не получилось. Амелл только улыбнулся и, заглянув ему в лицо снизу вверх, нежно потерся шершавой щекой о его плечо. Совсем как подлизывающийся к хозяину домашний кот – только у котов обычно не бывает таких наглых умелых рук, которые умудряются выискать во впадинках между оплетающими ребра мышцами места, от прикосновения к которым хочется сладко хныкать и выгибаться, подставляясь ласке.
– Командор, немедленно прекратите это самоуправство, – прохрипел Хоу. Аккуратно покусывавший его грудь маг только усмехнулся и сполз ещё ниже, бесцеремонно раздвинув его бедра коленом и удобно устроившись между ними.
– Главное – системный подход, – невпопад пробормотал Амелл, и напрягшийся в недобром предчувствии Натаниэль до крови закусил губу, пытаясь сдержать чуть не сорвавшийся с губ стон. Попытку хотя бы сбросить это несносное создание с кровати оное создание интерпретировало совсем неверно и снова одобрительно обласкало его сосок острыми зубами; тело самого лучника тоже поняло всё абсолютно неправильно и уже самостоятельно предприняло попытку потереться пахом о крепкий живот боевого мага, тем самым нанеся смертельный удар в спину не ожидавшему подобной подставы разуму.
Системный подход, как выяснилось, заключался в том, что Натаниэля вдумчиво ощупали с головы до ног – поглаживая, сжимая, царапая и ласково потирая кожу в самых неожиданных местах – а затем принялись целовать, прослеживая губами уже исследованные пути. Мелкие неудачи вроде попытки погладить косые мышцы на талии, окончившейся тем, что боявшийся щекотки лучник заржал и забился в путах, стараясь ускользнуть от прикосновения, Амелла не смущали, как и выражаемое словесно недовольство… в какой-то момент успевшее стать насквозь фальшивым. Сучий маг прекрасно это понял и к минету приступил с настолько самодовольным видом, что Натаниэль с трудом сдержал желание плюнуть в эти наглые желтые глазищи.
Дальше пришлось сдерживать уже совсем другое желание – стонать в голос и просить ещё, толкаясь бедрами вверх, в горячий влажный рот. Стоны и просьбы в конечном итоге превращались в какое-то до крайности жалкое бульканье, а рефлекторные движения тела жестко пресекали руки боевого мага – лучнику даже дёрнуться не удавалось. Амелл как будто издевался, неизменно отстраняясь как раз в тот момент, когда Натаниэль начинал уже почти с облегчением думать, что сейчас эта невыразимо приятная пытка всё-таки закончится. А может, и не «как будто», слишком уж насмешливо сверкали глаза увлеченно облизывавшегося Командора.
Натаниэль подумал о том, что ему до конца жизни придётся повиноваться приказам, которые будут произносить вот эти самые жадные, похабно алеющие губы, и с глухим стоном кончил от первого же их касания.
– Ну теперь-то ты меня развяжешь? – несколько отдышавшись, хрипло осведомился он. Ласково вылизывавший его измазанный живот Амелл что-то вопросительно муркнул, а потом поднял голову и, смерив его неприкрыто хищным взглядом, почти укоризненно отозвался:
– Я с тобой ещё не закончил. – Он улыбнулся и, любовно погладив шершавой ладонью влажную кожу, великодушно утешил пленника: – Не переживай, ты ведь тоже Страж – ты быстро восстановишься.
Натаниэль с обречённым стоном запрокинул голову, в очередной раз удостоверился в том, что треклятый ремень держит его руки всё так же надёжно, и обессиленно вытянулся на сбившемся покрывале. Можно было позлорадствовать, представив, какую обиженную мордочку скорчит отчаявшийся добиться от него реакции Командор… Ох, нет, не скорчит.
Лучник попытался уместить в сознании вывод, идеально объяснявший и его внезапно задранные к груди колени, и влажное шершавое тепло в самом неожиданном месте, и прошившую позвоночник молнию наслаждения, но скудное воображение нормального, без намёков на сумасшествие человека наотрез отказывалось изображать Командора, по своему обыкновению вывернувшего наизнанку похабное пожелание, адресуемое, как правило, низшему в иерархии. Амелла же проблемы нэйтова воображения нисколько не беспокоили: он поудобнее перехватил его под коленями, нежно погладив подушечками больших пальцев тонкую кожу под ними, и снова засунул язык куда-то между ягодиц, заставив любовника задохнуться очередным вдохом.
– Т-ты что делаешь, извращенец? – с наслаждением выгнув спину, ошалело поинтересовался Натаниэль. Маг пробормотал что-то прямо ему в задницу, заставив задрожать от неожиданно острого удовольствия, и всё-таки поднял голову:
– Сам ты извращенец, – с почти детской обидой заявил он. – Это ж надо с таким упорством отказываться, я же вижу, что тебе нравится!
Натаниэль тихонько завыл, не зная, как ещё выразить усталое «ох уж эти маги», не получив при этом молнию в какое-нибудь неудобосказуемое место, и уронил голову на подушку. Гребаный Амелл счёл это за поощрение и продолжил свои, мать их так, исследования, снова заставив его взвыть – на сей раз от невозможности хоть что-то сделать, потому что его бедра Командор держал всё так же крепко, не давая возможности ни вырваться, ни потереться обо что-нибудь особо выдающейся частью организма.
– Собрался трахать – трахай! – наконец сумел рявкнуть лучник, почти ничего не соображая от возбуждения. На неодобрительно хмурящийся на границе сознания призрак Рендона Хоу ему было уже глубоко наплевать, а вот перспектива сойти с ума от амелловых выкрутасов начинала казаться всё более реальной.
– Ну не так сразу же, – тоном человека, оскорблённого в лучших чувствах, отозвался Дайлен и зазвенел какой-то стеклянной посудой. В воздухе запахло сладко-прохладным и почему-то полынью, и в задницу Натаниэля снова ткнулось что-то скользкое, но, хвала Создателю и оттраханной оным Андрасте, не такое гибкое, как гребаный мажий язык.
– Расслабься, ясный мой, – урчащим хрипловатым голосом попросил Командор, размазывая масло по его влажной коже, и, уже не тратя времени на бессмысленные нежности, принялся старательно растягивать разогревшиеся, но всё ещё неподатливые мышцы.
Оказалось ничуть не лучше: неожиданная властность любовника отозвалась в теле лучника волной сумасшедшего жара, бедра сами собой разъехались в стороны, и Натаниэль впервые обрадовался тому, что руки у него связаны, потому что иначе он непременно вцепился бы в нависшего над ним Амелла, как девчонка какая-нибудь. Конечно, в сложившейся ситуации все его попытки сохранить хоть каплю достоинства выглядели на редкость глупо, но всё равно…
Парой мгновений спустя действительно стало всё равно, потому что великодушно давший ему время притерпеться Командор начал двигаться, и первый же толчок вырвал из горла лучника протяжный гортанный стон. А потом он и вовсе плюнул на всю эту хрень и, покрепче упершись пятками в покрывало, дернул бедрами навстречу, потому что потемневшие до черноты, совершенно безумные от страсти глаза Амелла нравились ему однозначно больше, чем насмешка, плескавшаяся в них до этого мгновения.
Потом пришлось выдохнуть, сглотнуть в попытке хоть немного смягчить сорванное в крике горло и наконец признать, что собственную приверженность женскому полу Натаниэль изрядно переоценил. Потому что не приходило ему в голову такой женщины, на которую он смог бы без сожалений променять навалившегося на него сонной кошкой Амелла.
Провалялся тот, впрочем, недолго. Лучник как раз начал примеряться к мысли о том, что спать ему придётся прямо так, привязанным, когда Командор глубоко вздохнул, лизнул его где-то под солнечным сплетением и сел на кровати. Натаниэль поднял на него взгляд, но маг, даже не посмотрев на него, принялся сосредоточенно разматывать врезавшиеся в его запястья ремни. Потом молча наклонился к его рукам, нежно коснулся алевших на коже ссадин губами и, вытянув из-под подушки склянку с заживляющим зельем, начал осторожно смазывать их тягучей жидкостью.
– Если ты и сейчас скажешь мне, что тебе не понравилось и вообще я повел себя, как последний подонок, – не отрывая глаз от медленно выцветавших полос, негромко проговорил Амелл, – я отступлюсь. Оставлю тебя в покое и больше никогда не заговорю о… ни о чём.
Натаниэль задумчиво посмотрел на него. Усомниться в слове Командора ему и в голову не пришло, свои обещания тот выполнял до смешного дотошно. Только… лучнику почему-то совсем не понравилось слово «никогда».
– В следующий раз я сверху, – сказал Натаниэль, перевернулся набок, выдернув покрывало из-под амелловой задницы, завернулся в него и заснул.

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, ДА-драбблы, Dragon Age

---

С дачи вернулись рано, ибо, как выяснилось, все вдомные дела там уже сделаны, красить баню под дождём бессмысленно, а копаться в земле - противно и холодно. И электричество отключают каждые полчаса. Вчера вообще был дохлый, ничерта в драбблик сделать не успел, но хоть сейчас буду навёрстывать...

Придумалась, правда, смешная сценка про Малькольма-тевинтерского магистра. Мол, выдали ему в Империи координаты для связи - мол, Киркволл, Верхний город, дом такой-то. Ну он приезжает, стучится, ему открывает Боудан - а внутри сидит с книжечкой по-домашнему одетый Андерс, спрашивает, мол - вы к хозяину дома? А по какому делу? Малькольм, не снимая конспиративно надвинутого капюшона, начинает чего-то там отвечать, гадая, тот ли это человек, с которым ему надо разговаривать за местную революцию, и тут спускается из своей комнаты Леандра. Малькольм в глубоком шоке, это, естественно, замечают, Андерс кидается к нему, гадая, не сердечный ли приступ у человека, снимает капюшон...
Вначале Малькольму достаётся оплеуха от жены, затем страстный поцелуй, после чего на глазах у опешившего Андерса загадошного гостя уволакивают в спальню хозяйки дома под вопль: "Андерс, милый, скажешь Гаррету, чтобы нас не беспокоили!".
И всё очень мило, но тут приходит домой Гаррет и первым дело замечает, как Боудан тащит в кухню присланный невесть кем букет белых лилий. И Андерс ему ещё говорит, что какой-то мужчина пришёл к его матушке и... Гаррет взлетает на второй этаж, ногой выбивает дверь материнской спальни...
Дальше следует тот неловкий момент, именуемый "Мама, папа... э-э-э... прикройтесь.", после чего Леандра с изумлением отмахивается в духе "Сынок, какие ещё белые лилии? Будь добр, выйди, вдруг у нас всё-таки получится сделать тебе сестричку". Гаррет, всё ещё пребывающий в глубоком шоке, несколько приходит в себя, одалживает у матери какое-нибудь платье и вылетает прочь, на ходу вопя: "Боудан, пошли кого-нибудь в "Висельник" за Изабеллой, будем маньяка на живца ловить!"
Охреневший не меньше сына Малькольм и рад бы поинтересоваться, что это за маньяк, что за Изабелла, откуда у Леандры прежнее поместье и откуда в поместье столько гномов, лупоглазая эльфийка и тот симпатичный рыжий мальчик, но его отвлекают на процесс "делания сестрички".

@темы: шутка юмора, творчество, Я, аффтар!, за жизнь, Dragon Age