Кто-то дал этой Вселенной плохую кислоту
Предупреждения:
Во-первых, у меня реально была очень хорошая кислота. То есть, нитроэмаль, штукатурка и прочие разноплановые вещества.
Во-вторых, это НЕ фанфики. В лучшем случае зародыши. Плотбанни, или как их там.
В-третьих, сегодня в эфире Пьетро и Логан, упоминания секса (неграфические) и секса в мозг (чем они у меня обычно и занимаются), а также прочие издевательства.
читать дальшеИтак, есть у нас тюрьма. Скажем, американская, с апельсиново-рыжими пижамками, правами человека в виде обязательных прогулок и настольного футбола, и прочими радостями жизни. В тюрьме, понятное дело, сидят.
В частности, в тюрьме сидит Логан. Сидеть ему долго, до упора, то бишь пожизненно; где-то там у него есть адвокат, который бегает по судам с аппеляциями, однако Логан в эту байду не особо верит, жить в бегах тоже как-то не хочет, ибо уже пробовал и заебался… так что в тюрьме он окапывается основательно и надежно.
Разумеется, в тюрьме само собой организовалось какое-никакое общество с парочкой стай альфа-самцов, за которыми шатаются кучки самцов помельче и которые периодически начинают выяснять между собой отношения. Логана тоже пытались во все это втянуть, но Логан показал чувакам свои внушительные кулаки и сказал: Ша, пацанчики. Вы не доебываетесь до меня – я не трогаю вас. Нескольких пацанчиков пришлось познакомить с кулаками поближе, но в конце концов общество вняло гласу рассудка.
Так что теперь Логан спокойно и мирно обедает в одиночестве за собственным столиком, с разговорами к нему не лезут, а если все-таки очень надо, то обращаются почтительно и не наезжают особо.
К нему, разумеется, пыталась прибиться собственная стая каких-то мелкотравчатых шакалов, но этих он тоже послал.
Большая часть камер в тюрьме рассчитана на двоих, но Логану свезло: пока что он сидит один. Ну вот сложилось так. С охраной у него тоже отношения неплохие: он их, конечно, материт, но материт он вообще всех, однако при этом не доставляет охране проблем и порой даже утихомиривает остальных, если не в меру разойдутся.
Ну и в целом – на свободе было бы лучше, но тут тоже все в общем-то норм. Жить можно.
Вернее, было можно, пока в тюрьму не привезли очередных новичков.
Логану, разумеется, на все это дело насрать: местные порядки пусть новеньким кто-то другой объясняет; если кому-то хватит дурости к нему приебаться, тогда и будут решать проблему. Обычно дурости не хватает.
Поэтому он изрядно охуевает, когда во время обеда за его столик плюхается какой-то юнец и жизнерадостно говорит:
– Привет! Меня зовут Пьетро. А ты Логан, мне уже рассказали.
Логан озадаченно смотрит на него. Пацанчик совсем молодой, с виду едва совершеннолетний, как его вообще занесло в тюрьму ко всяким рецидивистам? Ну и вообще выглядит пацанчик так, что хоть табличку на него вешай: "Эй, неприятности, я тут!" Смазливый, худой, в рыжем тюремном прикиде вообще сущей глистой смотрится, патлы растрепанные, дурацкого серебристого цвета…
Логан мысленно констатирует: загнобят; и сходу несколько раздражается на очевидное пацанье намерение заиметь его в защитники. Тем более что стая одного из местных заводил уже смотрит на мелкого с характерным нехорошим интересом.
– Съебись, – кратко говорит Логан. – Это мой столик.
– Ой да ладно тебе, у тебя же свободно! – скорчив укоризненную рожицу, заявляет Пьетро и, не дожидаясь ответа, принимается трындеть. Про все, в духе "что вижу, о том пою". При этом каким-то образом, не заткнувшись ни на минуту, он умудряется сожрать свой обед подчистую и даже спиздить булочку у обалдевшего от такой наглости Логана.
Правда, на обмен ему досталась пара тех смешных крохотных сосисочек, которые им в тот раз выдали в довесок к обычной тюремной хавке, но факта непередаваемой наглости пацана это не отменяет.
Когда Логан все-таки потерял терпение, ухватил пацана за шкирку и даже занес кулак, тот вдруг уставился на него такими ясными, неверящими глазами... ну чисто нашкодивший котенок, не понимающий своей вины. Собравшиеся вокруг ублюдки, между тем, уже начали Логана подзуживать и предлагать свои идеи для грядущего развлечения – а ему вдруг стало противно. Тряханул мелкого для острастки, рявкнул на ублюдков и ушел в свою камеру.
То, что на соседней койке появился чей-то шмот, его несколько насторожило.... ладно, это его охуеть как насторожило, однако же он продолжал надеяться на лучшее.
Как оказалось, зря: когда охрана принялась разгонять заключенных по камерам, к нему впихнули того самого пацана. Который, разумеется, брыкался, матерился и вопил, что он невиновен.
– Ну как же, все так говорят, – не удержавшись, пробурчал себе под нос Логан.
– Смеяться будешь, мужик, – неожиданно адекватным, без намека на прежнее шутовство, тоном, отозвался пацан, – но в этот раз они мне шьют дело, к которому я и правда никаким боком не причастен. Вот умора, да? Хотя все равно ничего не докажут, суки.
– Ага, и ты прям совсем невиновный и законопослушный гражданин, – съязвил Логан.
– Не, ну этого я не говорил, – почти с возмущением отозвался Пьетро. – Но в остальном они и подавно ничего не докажут.
– Остальное? – ехидно переспросил Логан.
– Хулиганство, нарушение общественного порядка, непристойное поведение, клептомания, промышленный шпионаж, – бодренько так отрапортовал Пьетро и тут же по-детски обиженно добавил: – Но ту фуру с телевизорами я не угонял!
– Чувак, если ты клептоман, то какого хера ты тут делаешь? – не поверил Логан. – Тебя бы лечить должны.
– Не, – вдруг опечалившись, сказал Пьетро. – Их психиатр сказал, что нет повода. Что я хоть и ебанутый на всю голову, но вменяемый.
– Ну насчет ебанутого я уже понял, – пробормотал себе под нос Логан.
В общем, Логан осознал, что жить ему теперь станет намного печальнее. Потому что пацан хоть и умел вести себя как адекватный, но обычно не хотел. И вообще очень любил потрындеть. И ещё он действительно был магнитом для всяких неприятностей, потому что такие вот жизнерадостные щенки у девяноста процентов здешних обитателей вызывали желание поездить щенячьей мордой по асфальту, чтоб не радовался так, сучонок. Ну и, опять же, хорошенький – не так чтобы прямо как девчонка, но среди местных зверских рож на королеву красоты вполне себе потянет. И Логан, конечно, и близко не собирался обзаводиться прихлебателями, но оставлять щенка на растерзание остальным ублюдкам ему было все-таки совестно.
А щенок, даром что какие-никакие мозги имел, в тюремной жизни так явно не шарил, что хоть плачь. Хорошо ещё все видели, что Логан его терпит и, учитывая логановы манеры, сочли это признаком особого благоволения; но щенку бы при этом ходить за Логаном хвостиком и не рыпаться – так нет, он по всей тюрьме бегал (ну, куда позволено было) и до всех доебывался.
То есть, общался и проявлял дружелюбие... ну да, доебывался.
Логан за него натурально бояться начал, все гадал, когда же тот нарвется на традиционную подъебку с упавшим в душевой мылом... и очень старался не думать, с чего бы это его так заботит. Сам-то он суров и по местным меркам до крайности высокоморален, ибо низших в иерархии не ебал, предпочитая обходиться собственной рукой; да и вообще ему бы только радоваться, если бы кто-то вколотил в голову Пьетро хоть немного здравого смысла, пусть даже через задницу – раз уж у него самого рука не поднимается.
Но вот как-то нет. Мысль о том, что кто-то станет щенка тюремными методами воспитывать, ему все равно не нравилась.
Но щенок, чтоб его, был натурально реактивный, хочешь-не хочешь – не уследишь. И Логан не на шутку обалдел, когда однажды к отбою тот явился в камеру с расквашенным носом и фингалом под глазом. Но бодренький, радостный, тут же принялся трындеть... и Логан запоздало пришел в ужас. Потому как пацана действительно подловили одного в душевой, с очевидными намерениями выбили из рук мыло – дескать, наклонись, касатик – а потом...
– Знаешь, я бы никогда не подумал, что банальный обмылок такая опасная штука, – бодренько делился впечатлениями Пьетро. – То одному чуваку под ноги подвернется, то другому, а там же лейки душевые всюду и стенки жесткие... Я вот ещё легко отделался, хотя тоже смешно, поскользнулся и мордой прямо на его кулак – мужик, понятно, просто помочь хотел, но вышло по-идиотски; а один там вообще с маху об скамейку треснулся, у него четыре ребра сломано...
Трындел, в общем, как полный идиот, будто и впрямь не понимал, что с ним собирались делать и что вообще к чему; а Логану почему-то внезапно стало очень стремно. И вспомнились все эти дурацкие анекдоты про "поскользнулся и упал на нож. Четырнадцать раз"
И глазенки у пацана были ясные-ясные, честные-честные... врет как дышит, выходит.
В общем, в тот раз пацану повезло, но Логан, смирившись с очевидным, перестал пытаться делать вид, что ему насрать, и в следующий раз, когда пацана попытались во дворе подъебнуть, подошел весь такой с видом "ну чо, у кого к моему другу претензии?" Народ внял. Пьетро как-то очень нехорошо ухмыльнулся и, обняв Логана за плечо, увел прочь, с обычными своими расспросами в духе "хочу все знать".
Логан, пытаясь отделаться от недобрых предчувствий, даже рассказал ему местную страшилку про чувака из блока Z – дескать, он террорист, боевик ИРА, Аль-Каиды и Фронта Освобождения Зимбабве разом, к людям его не пускают, потому что боятся, что он за пять минут официально разрешенной ему прогулки сумеет поднять бунт, и вообще неимоверно крутой; поэтому на него нацепили набитый всякой электроникой ошейник, который при малейшем нарушении своей целостности или при попытке удалиться за пределы тюрьмы взорвется, оставив после себя кратер диаметром в полторы мили. И даже показал этого чувака: того выводили гулять на верхних коридорах, так, что едва разглядишь фигуру и то, что на шее у него действительно какая-то хренотень болтается.
Страшилка Пьетро явно понравилась, но вид у него все равно был какой-то нехороший. Логану от этого стало как-то даже нервно, что ему тоже не нравилось до крайности – от подобных ощущений он уже отвык.
Но, в общем-то, оказался морально почти готов к тому, что по возвращении в камеру его толкнули к стенке и с каким-то нехорошим мурчанием в духе "ну держись, ща благодарить буду" полезли в штаны.
Первые минут пять Логан честно пытался строить из себя высокоморального. Правда, это трудно, когда за соскучившийся по стороннему вниманию член хватаются с таким энтузиазмом, а пацан ещё умудрялся попутно втирать ему что-то про психологию толпы и про то, что лучше дать им понятное объяснение, чтобы не принялись вдруг подозревать, что Логан дал слабину и его теперь можно сожрать. В общем, когда Пьетро наконец заткнулся, Логан вначале вздохнул с облегчением и только потом обратил внимание на то, почему.
Никогда раньше он не думал, что минет – такая хорошая штука. Во-первых, само по себе приятно; во-вторых, это несносное трепло наконец-то молчит!..
... и втихую лезет пальцами ему в задницу.
Логан охренел, хотел было возмутиться и оттолкнуть обнаглевшего вконец пацана, но совершил ещё одно открытие: чужие губы вокруг члена – это очень красиво и эротично; а вот чужие зубы – очень стремно, а между тем, они тоже где-то рядом. Ухмылка у пацана оказалась натурально жуткая и почему-то смутно знакомая, а взгляд и вовсе был не по-хорошему выразительный, так, что сразу становилось ясно – действительно откусит, зараза. Логан проявил благоразумие и немного отодвинул зековскую гордость в сторону во имя сохранности своих самых любимых частей тела.
Как выяснилось, при подобающем применении пальцы в заднице – это тоже очень хорошо, но в этом Логан признаваться не собирался. Ни за что.
Где-то после этого до Логана начало наконец доходить, насколько он на самом деле попал.
И что вопрос о том, кто тут на самом деле чей прихлебатель, ещё оставался открытым.
В процессе дальнейшего общения выяснилось, что Логан пацану нравится, пацан молодой и ему, понятное дело, хочется трахаться; раз Логан ему нравится, пацану хочется трахаться с ним; на полушутливый вопрос насчет "кто сверху" пацан отвечает, не задумываясь, тоном "солнце восходит на востоке" – "ну конечно, я!"
Логан в фэйспалме вопрошает: "ну и с какого хрена?"
На что Пьетро невозмутимо отзывается "ну ты ж сам говорил, что с мужиками не спал раньше, ты ж ничего не умеешь! Так что вначале я тебе все покажу, а там разберемся".
Логану хочется дать ему в морду, но пацан оказывается увертливый и явно считает, что Логан просто так шутит. Учитывая то, что Логан его так и не достал, зато сам в процессе получил по физиономии подушкой раз десять и в конце концов сам заржал, разуверять пацана нечем.
Одно хорошо, что хоть днем от него можно чуть-чуть отдохнуть, потому что общительному пацану компании одного только Логана все-таки мало, и днем он ещё бегает доебываться до остальных. Логан в это время тихо сидит в углу и пытается прийти в себя. И ему уже ни до чего нет дела.
Что, как выяснилось, было до крайности непредусмотрительно, потому как начало бунта он чуть не проморгал.
Логан ещё только пытался сообразить, что это на всех вокруг нашло, когда его вдруг уцепили за локоть и потащили куда-то в сторону. Пьетро, понятное дело, и вид у него был какой-то стремный: разом жизнерадостно-безумный и сосредоточенно-уверенный. И он определенно знал, куда шел, запертые двери при помощи какой-то непонятной фигни открывал буквально за пару секунд, и подозрительно ловко прятался от бегущих на шум бунта охранников.
В какой-то момент до Логана дошло, что они залезли в пресловутый блок Z, но было поздно – он уже не был уверен, что сумеет выбраться обратно без посторонней помощи.
А Пьетро тем временем поколдовал над дверью одной из камер, распахнул её и безмятежно заявил сидевшему в ней суровому мужику:
– Здорово, пап! Я соскучился!
Логан охуел.
Мужик слегка охуел тоже, но у него, видать, практики было побольше, потому что всего через секунду он уже требовательно вопросил:
– Пьетро, какого хрена ты тут делаешь и в таком виде?
Пьетро, не обратив на это внимания, зашел себе в камеру, заявил:
– Пап, помнишь, как ты со мной в детстве играл в паровозик, который ехал по кочкам и потом в ямку бух? Вот щас то же самое, только без кочек и буха. – И, плюхнувшись мужику на колени, на всякий случай ещё раз предупредил: – Это в смысле, не тряси. Логан, постой на стреме, чтоб мне не мешали.
А сам достал из кармана маленький фонарик, сунул в рот, достал ещё какой-то мелкий инструмент... Мужик уже все понял, откинул голову назад, подставляя горло с ошейником, и пацана под лопатки приобнял, позволив опереться локтями себе на плечи. Пьетро невнятно муркнул что-то одобрительное и принялся сосредоточенно ковырять ошейник. Поковырялся какое-то время, снял крышечку с электроники и вдруг принялся возмущаться:
– Да они натувально ебанулифь! И еффё гововят, фто это я ебануфый!!
– Ты ебанутый, ребенок, – с неожиданным смирением согласился мужик. – Но тут-то в чем дело?
– Нафуя им фтолько ввывфатки? – по-прежнему не выпуская фонарика изо рта, продолжал негодовать Пьетро. – Пап, не волнуйфя, ефли я лаванусь, ты нифига не пофуффвуефь. Не уфпееф. И Логан тове. Тут натувально на вфю тювьму хватит... Вот ебанавты!
Мужик очень зубасто и очень знакомо ухмыльнулся, и до стоящего на стреме Логана вдруг очень дошло, что все действительно всерьез. И что на шее у мужика действительно висит заряд взрывчатки, который способен испарить все в пределах ближайшей мили. И что мужик, похоже, тоже ебанутый на всю голову, потому что нормальный в таких условиях не смог бы так невозмутимо скалить зубы.
Вдалеке тем временем шумел тюремный бунт.
Пацан, между тем, отключил то, что следовало отключить, мужик с ошейником с откровенной злобной радостью содрал этот самый ошейник – одним рывком, толстый пластик аж ошметками разлетелся (видимо, в край достало), однако же потом кусочек взрывчатки с проводками все же сунул в карман. А Пьетро в ответ на шокированный взгляд Логана только ухмыльнулся: дескать, я тебе говорил, что в угоне фуры с телевизорами я невиновен, а про промышленный шпионаж я такого не говорил! – и повел их куда-то наверх.
Наверху оказался вертолет, который вела рыжая баба, размалеванная синими тенями, как последний панк, в наушниках штурман раздавал указания и стенал насчет того, что какой-то Чарльз его точно освежует за то, что не дождались суда и апелляции и поддались на уговоры одной гиперактивной жопы; гиперактивная жопа тем временем отчитывалась папаше, что контингент был хуевый, сплошь тупое мудачье, и единственный стоящий экземпляр (тут Логана выразительно ухватили за задницу; папаша только вздохнул, явно привычный к выходкам сынули) они уже прихватили с собой.
А зловещий Чарльз оказался тихим интеллигентным парнем с тросточкой, но вся эта толпа ебанавтов под его суровым взором действительно застеснялась и приняла почти приличный вид. Правда, ненадолго: уже вечером из кабинета орали на два голоса – Чарльза и того мужика, которого, оказалось, звали Эриком; Пьетро, каким-то образом опять оказавшийся у Логана под одеялом, только рукой махнул: мол, это они так всегда, не обращай внимания и руку на место верни. Ну да, вот сюда, мне между ног.
Во-первых, у меня реально была очень хорошая кислота. То есть, нитроэмаль, штукатурка и прочие разноплановые вещества.
Во-вторых, это НЕ фанфики. В лучшем случае зародыши. Плотбанни, или как их там.
В-третьих, сегодня в эфире Пьетро и Логан, упоминания секса (неграфические) и секса в мозг (чем они у меня обычно и занимаются), а также прочие издевательства.
читать дальшеИтак, есть у нас тюрьма. Скажем, американская, с апельсиново-рыжими пижамками, правами человека в виде обязательных прогулок и настольного футбола, и прочими радостями жизни. В тюрьме, понятное дело, сидят.
В частности, в тюрьме сидит Логан. Сидеть ему долго, до упора, то бишь пожизненно; где-то там у него есть адвокат, который бегает по судам с аппеляциями, однако Логан в эту байду не особо верит, жить в бегах тоже как-то не хочет, ибо уже пробовал и заебался… так что в тюрьме он окапывается основательно и надежно.
Разумеется, в тюрьме само собой организовалось какое-никакое общество с парочкой стай альфа-самцов, за которыми шатаются кучки самцов помельче и которые периодически начинают выяснять между собой отношения. Логана тоже пытались во все это втянуть, но Логан показал чувакам свои внушительные кулаки и сказал: Ша, пацанчики. Вы не доебываетесь до меня – я не трогаю вас. Нескольких пацанчиков пришлось познакомить с кулаками поближе, но в конце концов общество вняло гласу рассудка.
Так что теперь Логан спокойно и мирно обедает в одиночестве за собственным столиком, с разговорами к нему не лезут, а если все-таки очень надо, то обращаются почтительно и не наезжают особо.
К нему, разумеется, пыталась прибиться собственная стая каких-то мелкотравчатых шакалов, но этих он тоже послал.
Большая часть камер в тюрьме рассчитана на двоих, но Логану свезло: пока что он сидит один. Ну вот сложилось так. С охраной у него тоже отношения неплохие: он их, конечно, материт, но материт он вообще всех, однако при этом не доставляет охране проблем и порой даже утихомиривает остальных, если не в меру разойдутся.
Ну и в целом – на свободе было бы лучше, но тут тоже все в общем-то норм. Жить можно.
Вернее, было можно, пока в тюрьму не привезли очередных новичков.
Логану, разумеется, на все это дело насрать: местные порядки пусть новеньким кто-то другой объясняет; если кому-то хватит дурости к нему приебаться, тогда и будут решать проблему. Обычно дурости не хватает.
Поэтому он изрядно охуевает, когда во время обеда за его столик плюхается какой-то юнец и жизнерадостно говорит:
– Привет! Меня зовут Пьетро. А ты Логан, мне уже рассказали.
Логан озадаченно смотрит на него. Пацанчик совсем молодой, с виду едва совершеннолетний, как его вообще занесло в тюрьму ко всяким рецидивистам? Ну и вообще выглядит пацанчик так, что хоть табличку на него вешай: "Эй, неприятности, я тут!" Смазливый, худой, в рыжем тюремном прикиде вообще сущей глистой смотрится, патлы растрепанные, дурацкого серебристого цвета…
Логан мысленно констатирует: загнобят; и сходу несколько раздражается на очевидное пацанье намерение заиметь его в защитники. Тем более что стая одного из местных заводил уже смотрит на мелкого с характерным нехорошим интересом.
– Съебись, – кратко говорит Логан. – Это мой столик.
– Ой да ладно тебе, у тебя же свободно! – скорчив укоризненную рожицу, заявляет Пьетро и, не дожидаясь ответа, принимается трындеть. Про все, в духе "что вижу, о том пою". При этом каким-то образом, не заткнувшись ни на минуту, он умудряется сожрать свой обед подчистую и даже спиздить булочку у обалдевшего от такой наглости Логана.
Правда, на обмен ему досталась пара тех смешных крохотных сосисочек, которые им в тот раз выдали в довесок к обычной тюремной хавке, но факта непередаваемой наглости пацана это не отменяет.
Когда Логан все-таки потерял терпение, ухватил пацана за шкирку и даже занес кулак, тот вдруг уставился на него такими ясными, неверящими глазами... ну чисто нашкодивший котенок, не понимающий своей вины. Собравшиеся вокруг ублюдки, между тем, уже начали Логана подзуживать и предлагать свои идеи для грядущего развлечения – а ему вдруг стало противно. Тряханул мелкого для острастки, рявкнул на ублюдков и ушел в свою камеру.
То, что на соседней койке появился чей-то шмот, его несколько насторожило.... ладно, это его охуеть как насторожило, однако же он продолжал надеяться на лучшее.
Как оказалось, зря: когда охрана принялась разгонять заключенных по камерам, к нему впихнули того самого пацана. Который, разумеется, брыкался, матерился и вопил, что он невиновен.
– Ну как же, все так говорят, – не удержавшись, пробурчал себе под нос Логан.
– Смеяться будешь, мужик, – неожиданно адекватным, без намека на прежнее шутовство, тоном, отозвался пацан, – но в этот раз они мне шьют дело, к которому я и правда никаким боком не причастен. Вот умора, да? Хотя все равно ничего не докажут, суки.
– Ага, и ты прям совсем невиновный и законопослушный гражданин, – съязвил Логан.
– Не, ну этого я не говорил, – почти с возмущением отозвался Пьетро. – Но в остальном они и подавно ничего не докажут.
– Остальное? – ехидно переспросил Логан.
– Хулиганство, нарушение общественного порядка, непристойное поведение, клептомания, промышленный шпионаж, – бодренько так отрапортовал Пьетро и тут же по-детски обиженно добавил: – Но ту фуру с телевизорами я не угонял!
– Чувак, если ты клептоман, то какого хера ты тут делаешь? – не поверил Логан. – Тебя бы лечить должны.
– Не, – вдруг опечалившись, сказал Пьетро. – Их психиатр сказал, что нет повода. Что я хоть и ебанутый на всю голову, но вменяемый.
– Ну насчет ебанутого я уже понял, – пробормотал себе под нос Логан.
В общем, Логан осознал, что жить ему теперь станет намного печальнее. Потому что пацан хоть и умел вести себя как адекватный, но обычно не хотел. И вообще очень любил потрындеть. И ещё он действительно был магнитом для всяких неприятностей, потому что такие вот жизнерадостные щенки у девяноста процентов здешних обитателей вызывали желание поездить щенячьей мордой по асфальту, чтоб не радовался так, сучонок. Ну и, опять же, хорошенький – не так чтобы прямо как девчонка, но среди местных зверских рож на королеву красоты вполне себе потянет. И Логан, конечно, и близко не собирался обзаводиться прихлебателями, но оставлять щенка на растерзание остальным ублюдкам ему было все-таки совестно.
А щенок, даром что какие-никакие мозги имел, в тюремной жизни так явно не шарил, что хоть плачь. Хорошо ещё все видели, что Логан его терпит и, учитывая логановы манеры, сочли это признаком особого благоволения; но щенку бы при этом ходить за Логаном хвостиком и не рыпаться – так нет, он по всей тюрьме бегал (ну, куда позволено было) и до всех доебывался.
То есть, общался и проявлял дружелюбие... ну да, доебывался.
Логан за него натурально бояться начал, все гадал, когда же тот нарвется на традиционную подъебку с упавшим в душевой мылом... и очень старался не думать, с чего бы это его так заботит. Сам-то он суров и по местным меркам до крайности высокоморален, ибо низших в иерархии не ебал, предпочитая обходиться собственной рукой; да и вообще ему бы только радоваться, если бы кто-то вколотил в голову Пьетро хоть немного здравого смысла, пусть даже через задницу – раз уж у него самого рука не поднимается.
Но вот как-то нет. Мысль о том, что кто-то станет щенка тюремными методами воспитывать, ему все равно не нравилась.
Но щенок, чтоб его, был натурально реактивный, хочешь-не хочешь – не уследишь. И Логан не на шутку обалдел, когда однажды к отбою тот явился в камеру с расквашенным носом и фингалом под глазом. Но бодренький, радостный, тут же принялся трындеть... и Логан запоздало пришел в ужас. Потому как пацана действительно подловили одного в душевой, с очевидными намерениями выбили из рук мыло – дескать, наклонись, касатик – а потом...
– Знаешь, я бы никогда не подумал, что банальный обмылок такая опасная штука, – бодренько делился впечатлениями Пьетро. – То одному чуваку под ноги подвернется, то другому, а там же лейки душевые всюду и стенки жесткие... Я вот ещё легко отделался, хотя тоже смешно, поскользнулся и мордой прямо на его кулак – мужик, понятно, просто помочь хотел, но вышло по-идиотски; а один там вообще с маху об скамейку треснулся, у него четыре ребра сломано...
Трындел, в общем, как полный идиот, будто и впрямь не понимал, что с ним собирались делать и что вообще к чему; а Логану почему-то внезапно стало очень стремно. И вспомнились все эти дурацкие анекдоты про "поскользнулся и упал на нож. Четырнадцать раз"
И глазенки у пацана были ясные-ясные, честные-честные... врет как дышит, выходит.
В общем, в тот раз пацану повезло, но Логан, смирившись с очевидным, перестал пытаться делать вид, что ему насрать, и в следующий раз, когда пацана попытались во дворе подъебнуть, подошел весь такой с видом "ну чо, у кого к моему другу претензии?" Народ внял. Пьетро как-то очень нехорошо ухмыльнулся и, обняв Логана за плечо, увел прочь, с обычными своими расспросами в духе "хочу все знать".
Логан, пытаясь отделаться от недобрых предчувствий, даже рассказал ему местную страшилку про чувака из блока Z – дескать, он террорист, боевик ИРА, Аль-Каиды и Фронта Освобождения Зимбабве разом, к людям его не пускают, потому что боятся, что он за пять минут официально разрешенной ему прогулки сумеет поднять бунт, и вообще неимоверно крутой; поэтому на него нацепили набитый всякой электроникой ошейник, который при малейшем нарушении своей целостности или при попытке удалиться за пределы тюрьмы взорвется, оставив после себя кратер диаметром в полторы мили. И даже показал этого чувака: того выводили гулять на верхних коридорах, так, что едва разглядишь фигуру и то, что на шее у него действительно какая-то хренотень болтается.
Страшилка Пьетро явно понравилась, но вид у него все равно был какой-то нехороший. Логану от этого стало как-то даже нервно, что ему тоже не нравилось до крайности – от подобных ощущений он уже отвык.
Но, в общем-то, оказался морально почти готов к тому, что по возвращении в камеру его толкнули к стенке и с каким-то нехорошим мурчанием в духе "ну держись, ща благодарить буду" полезли в штаны.
Первые минут пять Логан честно пытался строить из себя высокоморального. Правда, это трудно, когда за соскучившийся по стороннему вниманию член хватаются с таким энтузиазмом, а пацан ещё умудрялся попутно втирать ему что-то про психологию толпы и про то, что лучше дать им понятное объяснение, чтобы не принялись вдруг подозревать, что Логан дал слабину и его теперь можно сожрать. В общем, когда Пьетро наконец заткнулся, Логан вначале вздохнул с облегчением и только потом обратил внимание на то, почему.
Никогда раньше он не думал, что минет – такая хорошая штука. Во-первых, само по себе приятно; во-вторых, это несносное трепло наконец-то молчит!..
... и втихую лезет пальцами ему в задницу.
Логан охренел, хотел было возмутиться и оттолкнуть обнаглевшего вконец пацана, но совершил ещё одно открытие: чужие губы вокруг члена – это очень красиво и эротично; а вот чужие зубы – очень стремно, а между тем, они тоже где-то рядом. Ухмылка у пацана оказалась натурально жуткая и почему-то смутно знакомая, а взгляд и вовсе был не по-хорошему выразительный, так, что сразу становилось ясно – действительно откусит, зараза. Логан проявил благоразумие и немного отодвинул зековскую гордость в сторону во имя сохранности своих самых любимых частей тела.
Как выяснилось, при подобающем применении пальцы в заднице – это тоже очень хорошо, но в этом Логан признаваться не собирался. Ни за что.
Где-то после этого до Логана начало наконец доходить, насколько он на самом деле попал.
И что вопрос о том, кто тут на самом деле чей прихлебатель, ещё оставался открытым.
В процессе дальнейшего общения выяснилось, что Логан пацану нравится, пацан молодой и ему, понятное дело, хочется трахаться; раз Логан ему нравится, пацану хочется трахаться с ним; на полушутливый вопрос насчет "кто сверху" пацан отвечает, не задумываясь, тоном "солнце восходит на востоке" – "ну конечно, я!"
Логан в фэйспалме вопрошает: "ну и с какого хрена?"
На что Пьетро невозмутимо отзывается "ну ты ж сам говорил, что с мужиками не спал раньше, ты ж ничего не умеешь! Так что вначале я тебе все покажу, а там разберемся".
Логану хочется дать ему в морду, но пацан оказывается увертливый и явно считает, что Логан просто так шутит. Учитывая то, что Логан его так и не достал, зато сам в процессе получил по физиономии подушкой раз десять и в конце концов сам заржал, разуверять пацана нечем.
Одно хорошо, что хоть днем от него можно чуть-чуть отдохнуть, потому что общительному пацану компании одного только Логана все-таки мало, и днем он ещё бегает доебываться до остальных. Логан в это время тихо сидит в углу и пытается прийти в себя. И ему уже ни до чего нет дела.
Что, как выяснилось, было до крайности непредусмотрительно, потому как начало бунта он чуть не проморгал.
Логан ещё только пытался сообразить, что это на всех вокруг нашло, когда его вдруг уцепили за локоть и потащили куда-то в сторону. Пьетро, понятное дело, и вид у него был какой-то стремный: разом жизнерадостно-безумный и сосредоточенно-уверенный. И он определенно знал, куда шел, запертые двери при помощи какой-то непонятной фигни открывал буквально за пару секунд, и подозрительно ловко прятался от бегущих на шум бунта охранников.
В какой-то момент до Логана дошло, что они залезли в пресловутый блок Z, но было поздно – он уже не был уверен, что сумеет выбраться обратно без посторонней помощи.
А Пьетро тем временем поколдовал над дверью одной из камер, распахнул её и безмятежно заявил сидевшему в ней суровому мужику:
– Здорово, пап! Я соскучился!
Логан охуел.
Мужик слегка охуел тоже, но у него, видать, практики было побольше, потому что всего через секунду он уже требовательно вопросил:
– Пьетро, какого хрена ты тут делаешь и в таком виде?
Пьетро, не обратив на это внимания, зашел себе в камеру, заявил:
– Пап, помнишь, как ты со мной в детстве играл в паровозик, который ехал по кочкам и потом в ямку бух? Вот щас то же самое, только без кочек и буха. – И, плюхнувшись мужику на колени, на всякий случай ещё раз предупредил: – Это в смысле, не тряси. Логан, постой на стреме, чтоб мне не мешали.
А сам достал из кармана маленький фонарик, сунул в рот, достал ещё какой-то мелкий инструмент... Мужик уже все понял, откинул голову назад, подставляя горло с ошейником, и пацана под лопатки приобнял, позволив опереться локтями себе на плечи. Пьетро невнятно муркнул что-то одобрительное и принялся сосредоточенно ковырять ошейник. Поковырялся какое-то время, снял крышечку с электроники и вдруг принялся возмущаться:
– Да они натувально ебанулифь! И еффё гововят, фто это я ебануфый!!
– Ты ебанутый, ребенок, – с неожиданным смирением согласился мужик. – Но тут-то в чем дело?
– Нафуя им фтолько ввывфатки? – по-прежнему не выпуская фонарика изо рта, продолжал негодовать Пьетро. – Пап, не волнуйфя, ефли я лаванусь, ты нифига не пофуффвуефь. Не уфпееф. И Логан тове. Тут натувально на вфю тювьму хватит... Вот ебанавты!
Мужик очень зубасто и очень знакомо ухмыльнулся, и до стоящего на стреме Логана вдруг очень дошло, что все действительно всерьез. И что на шее у мужика действительно висит заряд взрывчатки, который способен испарить все в пределах ближайшей мили. И что мужик, похоже, тоже ебанутый на всю голову, потому что нормальный в таких условиях не смог бы так невозмутимо скалить зубы.
Вдалеке тем временем шумел тюремный бунт.
Пацан, между тем, отключил то, что следовало отключить, мужик с ошейником с откровенной злобной радостью содрал этот самый ошейник – одним рывком, толстый пластик аж ошметками разлетелся (видимо, в край достало), однако же потом кусочек взрывчатки с проводками все же сунул в карман. А Пьетро в ответ на шокированный взгляд Логана только ухмыльнулся: дескать, я тебе говорил, что в угоне фуры с телевизорами я невиновен, а про промышленный шпионаж я такого не говорил! – и повел их куда-то наверх.
Наверху оказался вертолет, который вела рыжая баба, размалеванная синими тенями, как последний панк, в наушниках штурман раздавал указания и стенал насчет того, что какой-то Чарльз его точно освежует за то, что не дождались суда и апелляции и поддались на уговоры одной гиперактивной жопы; гиперактивная жопа тем временем отчитывалась папаше, что контингент был хуевый, сплошь тупое мудачье, и единственный стоящий экземпляр (тут Логана выразительно ухватили за задницу; папаша только вздохнул, явно привычный к выходкам сынули) они уже прихватили с собой.
А зловещий Чарльз оказался тихим интеллигентным парнем с тросточкой, но вся эта толпа ебанавтов под его суровым взором действительно застеснялась и приняла почти приличный вид. Правда, ненадолго: уже вечером из кабинета орали на два голоса – Чарльза и того мужика, которого, оказалось, звали Эриком; Пьетро, каким-то образом опять оказавшийся у Логана под одеялом, только рукой махнул: мол, это они так всегда, не обращай внимания и руку на место верни. Ну да, вот сюда, мне между ног.
-
-
06.04.2015 в 13:06Как я соскучилась по твоей кислоте - словами не передать
Пьетро прекрасный
ебанутый, Логана опять жалко (даже из тюрьмы достали, падлы, жить не дают), из кабинета орали на два голоса – Чарльза и того мужика, которого, оказалось, звали Эриком - семейная жизнь как обычно– Пап, помнишь, как ты со мной в детстве играл в паровозик, который ехал по кочкам и потом в ямку бух? Вот щас то же самое, только без кочек и буха. - вот за это отдельное спасибо, потому что ПАРОВОЗИК.
-
-
06.04.2015 в 13:40А в чем соль паровозика?
-
-
06.04.2015 в 14:17-
-
06.04.2015 в 14:31-
-
11.04.2015 в 09:43Я бы еще с удовольствием про эту банду почитала ))))))))
А зловещий Чарльз оказался тихим интеллигентным парнем с тросточкой, но вся эта толпа ебанавтов под его суровым взором действительно застеснялась и приняла почти приличный вид.
Ыыыы, представляю себе! ))))
-
-
11.04.2015 в 09:43-
-
11.04.2015 в 09:53