– Отстань, – равнодушно сказал Андерс, глядя прямо перед собой.
В дюжине шагов от него каменистая площадка резко обрывалась к воде, и дальше не было ничего – только морщившееся тусклой рябью Недремлющее море и небо, вечно затянутое пеленой облаков. Справа, где ещё истекали дымом жалкие останки того, что ещё накануне было вольным городом Киркволлом, этот полог истончился и внезапно прорвался, и луч заходящего солнца резанул Андерсу глаза, вынудив опустить взгляд. Розоватый свет залил лицо лежавшего у него на коленях Хоука, заставив его ожить – и Андерсу на мгновение показалось, что у Гаррета дрогнули ресницы. Как будто он просто подшутил над ними, притворился – а сам наблюдал украдкой, беззлобно посмеиваясь и поджидая удобный момент для новой проделки.
…он всегда любил лежать так, прижавшись щекой к его бедру. Любил пошутить, подурачиться, поиграть в большого и страшного, но совсем-совсем ручного зверя, и Андерс всякий раз задыхался от смеха и нежности, теребя упавшую ему на колени лохматую голову и ласково перебирая взъерошенные пряди. Гаррет Хоук, Защитник Киркволла, могучий маг и повелитель стихий, достойный наследник древнего рода Амеллов, рядом с ним вновь превращался в проказливого мальчишку, заставляя глупое андерсово сердце трепыхаться и ныть от любви. А потом Гаррет, поймав его взгляд, улыбался так, что не нужно было слов, и доверчиво тянулся навстречу; и Андерс тонул в искрившихся весельем и радостью глазах, игриво мурлыча в поцелуй.
Все осталось позади. Смех, радость, запредельная нежность и сумасшедшая звериная жажда – и безумие Казематов, кровь и вина, опять разделенные на двоих. Победа горьким пеплом оседала на губах, холодила лириумным онемением веки – и затягивала мертвенной бледностью лицо Хоука, в схватке с Мередит вычерпавшего себя до дна. Он ещё сумел удержаться на ногах, когда перед ним оплавленной грудой рухнула та, что была Рыцарем-Командором. Ещё смог улыбнуться так, что замерший в нерешительности Каллен дрогнул и, оглядев своих, позволил им уйти… Но часом спустя, уже у побережья, Гаррет вдруг умолк, на полуслове оборвав очередную натужную шутку, резко обмяк и навалился всем телом на ковылявшего рядом Андерса – и его беззаботная, привычная, как восход солнца, усмешка смазалась и начала оплывать, будто упавшая в кипяток свеча.
Андерс, и сам измотанный до предела, рухнул следом, едва успев подставить руки под его затылок, и из рассеченных о камни кистей тут же закапала кровь. Фенрис, невесть почему следовавший за ними, ругался, пытаясь заставить их подняться, требовал немедленно исцелить Хоука, даже ткнул в зубы Гаррету последнюю склянку лириума… Чуть не терявший сознание Андерс разом пришел в себя и, поспешно вырвав флакон из рук эльфа, лишь через несколько минут сумел дрожащим голосом объяснить, что сейчас лириум убил бы его Гаррета вернее всаженного в сердце клинка. И точно так же его убьет истощение – разве что немного медленней.
За поворотом нашлась небольшая полянка, усыпанная мелким щебнем. Фенрис, шипя сквозь зубы, перетащил туда так и не сумевшего подняться на ноги Андерса и грубо, словно куклу, прислонил его спиной к скале, а затем принес Хоука, дышавшего тяжело и неритмично. Средоточие гарретовой силы потускнело и мелко дрожало, и Андерс стиснул зубы, чтобы не выпустить на волю кореживший глотку отчаянный вой. А потом положил ладонь ему на грудь, прямо над бившимся из последних сил сердцем, и аккуратно уронил с неё слабенькое, едва оформленное исцеляющее заклинание. И – секундой спустя – ещё одно. И ещё. И ещё…
Вместе с силой по каплям уходили страх и надежда, и охваченный смертным онемением Андерс с методичностью Усмиренного накладывал исцеляющие заклинания одно за другим – и часами бесстрастно прислушивался к тому, как они, достигнув магического сердца Гаррета, распадались каплями энергии и впитывались без остатка, без следа, словно вода в раскаленный песок.
– Он… выживет? – еле слышно спросил Фенрис.
Андерс моргнул; пересохшие глаза снова резануло болью, вслед за ними, словно эхом, заныло все тело – занемевшие от долгой неподвижности руки, бедра, закостеневшая спина. Пальцы от усталости свело судорогой, на краю сознания мелькнуло – вот сейчас Хоук взял бы его за руку и, укоризненно фыркнув, принялся бы разминать кисть…
Оказывается, Фенрис успел разжечь костер. От плясавших перед ними языков пламени веяло душным жаром, но Андерса все равно продолжал бить озноб. Не от холода – от мысли о том, что и в него уже вцепилось тусклыми когтями то же самое истощение.
Вот только для него оно не могло стать смертельным – его, связанного со Справедливостью, питала вся сила Тени.
А Гаррет, куда больше него заслуживавший права жить, все ещё балансировал на грани, и маленькое измученное солнышко в его груди замерло в шатком равновесии, не разгораясь – но все же не угасая окончательно.
– Не знаю, – наконец ответил Андерс, не найдя в себе мужества солгать.
@темы: творчество, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age
trickster_ann, нинада плакать! *кошЪ вроде как и польщен, что; а вроде как и неловко, что людям нехорошо сделал*
я люблю драму.
рыдать тоже люблю, не переживай.
а вроде как и неловко, что людям нехорошо сделал
Кошь все правильно сделал) на то оно и ангст! Правда-правда)
KirioSanjouin, так тоже можно))
Мы щетаем, что Хоук выживет
Это же Хоук
И детали, детали, как меняется Гаррет, какой Андерс тут... Оно живое и настоящее. Спасибо)
Gero_Arrowhead, мрр^^ совсем засмущала)