Кто-то дал этой Вселенной плохую кислоту
м!Амелл/Натаниэль Хоу, PWPНатаниэль Хоу был существом редкостно недогадливым.
Тонких намёков он не понимал, на толстые только хмурился неодобрительно и принимался рассказывать о том, что такое хорошие манеры, истинного значения преподносимых ему подарков не сознавал, а взыскующе-ласковые взгляды Стража-Командора Амелла и вовсе игнорировал.
Так что в том, что однажды Натаниэль Хоу проснулся прикованным к кровати, не было ровным счётом ничего удивительного.
Ощутив, что у него связаны запястья, лучник осторожно приподнял ресницы и украдкой огляделся. Во-первых, кровать была не его, а отцовская – вернее, эрловская, ныне принадлежавшая Стражу-Командору. Во-вторых, он был совершенно голым, от чего, впрочем, не испытывал никакого неудобства, поскольку в комнате было жарко натоплено. В-третьих, пошевелить ногами ему тоже не удалось бы, поскольку на них восседал полностью обнажённый Амелл, с сосредоточенным видом изучавший какую-то внушительную книгу в простой кожаной обложке без надписей.
Набора кривых ритуальных ножей на прикроватной тумбочке или иных зловещих предзнаменований Натаниэль не обнаружил и через пару минут бесплодного ожидания всё же рискнул поинтересоваться:
– И как мне всё это понимать, Страж-Командор?
– О, ты проснулся! – оторвавшись от книги, ясно улыбнулся Амелл и, как будто и вовсе не услышав его вопроса, выразительно помахал увесистым томом: – А я тут решил восстановить в памяти кое-что…
– Что именно? – вновь насторожившись, осведомился лучник, но Командор продолжил, как будто его и не перебивали:
– Ну и вообще, проверить, не пропустил ли я чего-нибудь интересного. Конечно, информации очень много, и всё в один раз точно не успеть… Ты что-то спросил?
Натаниэль вздохнул, стараясь взять себя в руки. Орать на Амелла всегда было бесполезно – кто-то пробовал, в лучшем случае тот попросту пропускал всё мимо ушей, а в худшем убивал крикуна на месте – да и вообще не в том он был положении. Вот когда выберется…
– Как я здесь оказался? – Голос, к счастью, прозвучал ровно, только с легкой ноткой сдержанного любопытства. Тягу к знаниям Командор уважал, так что ответ лучник получил немедленно:
– Я тебя немножко усыпил. Иначе ты проснулся бы, когда я до тебя дотронулся, ты очень чутко спишь. А так я спер у Андерса сонное зелье и налил чуть-чуть тебе в вино… Ну а потом всё было просто, ты же знаешь, я сильный.
Натаниэль машинально кивнул. Поначалу это его ещё удивляло – то, что широкоплечий, но худощавый Амелл таскал тяжелую броню, не выказывая признаков усталости и способен был одолеть в рукопашной огра, опровергая тем самым всё, что Хоу когда-то знал о магах – но потом он привык. Чему немало поспособствовало то, что с момента возвращения в Ферелден ему пришлось столкнуться с многими вещами, не укладывавшимися в его картину мира.
– А почему спер-то? – наконец ухватив за хвост покалывавшую слабым удивлением мысль, уточнил лучник и, воспользовавшись тем, что Амелл смотрел прямо ему в глаза – странным, восторженно-удовлетворённым взглядом – попытался аккуратно вывернуться из своих пут. Не вышло: ремни из сыромятной кожи хоть и не пережимали кровоток, но держали его руки надёжно.
– Андерс мне не дал бы, – сморщив нос, пожал плечами Командор. – Он говорит, что я ещё не всё перепробовал… а я замаялся просто. Ты почему-то так упрямишься, я бы до самого Призыва провозился. Поэтому мне пришлось без спросу брать, хорошо ещё, что у него всё подписано и к тому же яды с зельями в разных шкафчиках стоят. Я потом у него прощения попрошу.
Натаниэль кивнул снова и, сочтя улыбку Амелла добрым знаком, очень вежливо попросил:
– Развяжите меня, Командор.
– Давай на ты? – укоризненно глянув на него, предложил тот. – И у меня имя есть.
– Сударь Амелл, – уже понимая, что ни к чему это не приведёт, покорно проговорил Хоу. – Развяжите меня, пожалуйста.
– Это не имя, – чуть заметно сдвинув брови, заметил маг и, отложив книгу в сторону, уперся ладонями в колени. Не в свои – в колени Натаниэля, и вдобавок принялся легонько поглаживать их кончиками пальцев.
– Дайлен, развяжи меня, – скрипнув зубами, прошипел лучник. Попытка вывернуться – уже явная – опять ни к чему не привела: чтобы порвать ремни, ему попросту не хватало сил, да и стряхнуть тяжелого, обманчиво хрупкого Амелла со своих ног тоже не удалось.
– Обязательно, – с теплой улыбкой пообещал Командор. – Только немного попозже, хорошо? Понимаешь, я не уверен, что ты уже готов к конструктивному диалогу и не попытаешься попросту удрать – прости, предпринять спешное отступление, конечно же – к тому же мне хотелось бы проверить некоторые сведения, которыми со мной когда-то поделился один старый друг из Антивы...
Натаниэль мысленно застонал.
Про друга из Антивы он был уже наслышан. Об эльфе из тамошней Гильдии Убийц Амелл отзывался с большой теплотой и неоднократно упоминал о том, что тот оказался для него бесценным источником информации. К примеру, антиванец обучил его искусству жесткого допроса, в просторечии именуемого пыткой, ядоварению и портовому наречию своей родины – из которого маг позаимствовал слово «ебать» и десяток-полтора малопристойных прилагательных, которые в комбинации с привычными ему предельно точными анатомическими терминами старого арканума звучали втрое похабней. Однако основная часть полученных им «сведений» относилась к совсем иной области знания. По крайней мере, именно так это называл сам маг.
Натаниэль малодушно подумал, что предпочёл бы проверить на себе искусство допроса. Наверное. Кто его знает, что стал бы спрашивать у него Амелл…
– Ну не хмурься так, ясный мой, – умильно сложив бровки домиком, ласково попросил Командор. Лучник перетерпел привычный уже приступ когнитивного диссонанса – это ведь бессердечный, жесткий до жестокости боевой маг, в принципе не принимавший понятия «человечность» сейчас почти по-девчачьи хлопал на него ресницами – и мрачно отозвался:
– Развяжи, тогда перестану.
– Я же сказал – не сейчас, Нэйт, – терпеливо, но непреклонно проговорил Амелл и, по-кошачьи потянувшись, светским тоном пояснил: – Видишь ли, я не очень хорошо понимаю тонкости брачных ритуалов внешнего мира, но общий принцип, кажется, уловил: нужно выяснить, что доставляет удовольствие избраннику, и по мере возможности обеспечить ему именно это. – Натаниэль безуспешно трепыхнулся в путах снова, и маг невозмутимо закончил: – Чем я сейчас и займусь. Для начала – выяснением.
Он помолчал и почти смущенно признался:
– Ну и ещё попробую кое-что, что мне очень давно хотелось осуществить… Не волнуйся, ясный мой, я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится.
– Мне не нравится уже то, что я связан! – рявкнул лучник и, не добившись этим ровным счётом никакого результата, попытался воззвать к предположительно существующей (по ничем не подтверждённым заявлениям Андерса) амелловой совести: – Командор, вы ведете себя неподобающим для главы Ордена Серых Стражей и эрла – да и просто достойного человека – образом.
– А я маг, – с легкой ноткой грусти в идеально спокойном голосе напомнил тот и, с текучей хищной грацией наклонившись к нему, провел языком вдоль упиравшихся в спинку кровати пальцев пленника.
Натаниэль вздрогнул – прикосновение неожиданно отозвалось в напряженном теле волной удовольствия – и, настороженно сдвинув брови, повернулся к нависшему над ним Командору. Ноздри тут же щекотнул солоноватый запах здорового мужского тела, густо подкрашенный нотками лириума и каким-то совершенно нечеловеческим ароматом, свойственным, кажется, одному только Амеллу.
– Ты что делаешь? – безнадёжно поинтересовался лучник, прекрасно сознавая не только то, что ответ очевиден, но и то, что попытка донести до мага мысль о недопустимости его действий вновь окончится неудачей.
– Тебе не нравится? – недоверчиво переспросил тот. Обхватил губами подушечки его пальцев, пососал, бережно поглаживая кончиком языка, а потом почти застенчиво признался: – Давно мечтал это сделать. У тебя такие красивые пальцы… Я иногда так завидовал твоему луку. И твоим стрелам. И вообще всему тому неодушевлённому хламу, к которому ты прикасаешься…
– Это не хлам, – возмущённо возразил Натаниэль, ловко увернувшись от необходимости соврать, но Амелл втянул его пальцы в рот и снова принялся посасывать, с урчанием щекоча языком край ладони, и желание протестовать у него куда-то пропало. Почти. Упрямство, свойственное мужчинам рода Хоу, пока ещё никуда не делось, и лучник твердо повторил:
– Командор, прекратите свои… манипуляции и развяжите меня.
– Манипуляции – это то, что делают руками, – со вздохом оторвавшись от его кисти, поправил его маг. Улыбнулся и, мимолётно коснувшись губами мочки уха, добавил: – Кстати, замечательная идея. Мне ведь нужно не предаваться эгоистичным удовольствиям, а узнать, что нравится тебе. Начнём, пожалуй, с пятнадцатой страницы трактата «Сплетение естества» – эти приемы я уже проверял, и они доказали свою эффективность, так что мне осталось только кое-что уточнить…
Натаниэль запоздало решил, что надо было следить за тем, что читает Амелл. И на всякий случай хотя бы пролистывать все те фолианты, которые маг с пылом делающей запасы на зиму белки тащил в свою спальню. Тогда ему не пришлось бы гадать, не был ли упомянутый трактат сочинением о каких-нибудь особо извращённых малефикарских ритуалах или, как он предположил, всего лишь одним из тех творений, при одном упоминании о которых в глазах юных аристократов загорается стыдливо-жадный огонёк, а их невинные сестры на всякий случай падают в обморок, в глубине души надеясь однажды ознакомиться с заветным текстом.
Его шеи – поначалу мягко и осторожно, а затем куда настойчивей и жестче – коснулись горячие, чуть шершавые губы боевого мага, а плечо легонько, игриво царапнула амеллова щетина. Лучник с силой стиснул зубы, поклявшись себе, что не проронит ни звука, и тем более не станет стонать, укрепляя Амелла в его заблуждениях. Клятва оказалась как никогда своевременной: шаривший ртом по его горлу Командор обнаружил какое-то невыносимо чувствительное местечко и с убежденностью читающего мысли малефикара впился в него поцелуем. Натаниэль обреченно закрыл глаза и постарался дышать ровно и размеренно, думая при этом о чем-нибудь абсолютно не возбуждающем, к примеру, о той яме с матками в Кэл Хироле. Только в голову, как назло, упорно лезло воспоминание о том, как урчавший Амелл самозабвенно вылизывал его пальцы, и лучник рассеянно изумился тому, как он мог так страшно ошибиться, приняв довольное ворчание добравшегося до добычи хищника за уютное мурлыканье домашнего кота.
Дайлен нежно прикусил колотившуюся на его шее жилку и, лизнув мочку уха, прошептал, жарко и насмешливо:
– Ты иногда такой дурачок, ясный мой. – Натаниэль сглотнул, безуспешно попытавшись ускользнуть от задевавших ухо губ, и мысленно согласился. Мог бы и раньше понять, что к чему. Уж упорство своего Командора он заметил сразу – но почему-то оказалось так трудно сделать должные выводы из своих наблюдений. – Думаешь, если ты смолчишь, я ничего не пойму? И подумаю, что тебе не нравится? – Маг бархатно рассмеялся и долгим протяжным движением провел языком по кромке ушной раковины, заставив его содрогнуться. – Тебя выдает собственное тело. Дрожь ресниц, сердцебиение, дыхание... – Он положил раскрытую ладонь на грудь лучника и медленно повел вниз, задев кончиками широко растопыренных пальцев отвердевшие соски. – Каждое крохотное движение, какие не приучены замечать те, чья жизнь не зависит от умения распознать фальшивку. Не сдерживайся, ясный мой, это всё равно бессмысленно.
Натаниэль сдвинул брови и, повернув голову, попытался пронзить обнаглевшего мага свирепым взором, но как раз свирепого взора, похоже, и не получилось. Амелл только улыбнулся и, заглянув ему в лицо снизу вверх, нежно потерся шершавой щекой о его плечо. Совсем как подлизывающийся к хозяину домашний кот – только у котов обычно не бывает таких наглых умелых рук, которые умудряются выискать во впадинках между оплетающими ребра мышцами места, от прикосновения к которым хочется сладко хныкать и выгибаться, подставляясь ласке.
– Командор, немедленно прекратите это самоуправство, – прохрипел Хоу. Аккуратно покусывавший его грудь маг только усмехнулся и сполз ещё ниже, бесцеремонно раздвинув его бедра коленом и удобно устроившись между ними.
– Главное – системный подход, – невпопад пробормотал Амелл, и напрягшийся в недобром предчувствии Натаниэль до крови закусил губу, пытаясь сдержать чуть не сорвавшийся с губ стон. Попытку хотя бы сбросить это несносное создание с кровати оное создание интерпретировало совсем неверно и снова одобрительно обласкало его сосок острыми зубами; тело самого лучника тоже поняло всё абсолютно неправильно и уже самостоятельно предприняло попытку потереться пахом о крепкий живот боевого мага, тем самым нанеся смертельный удар в спину не ожидавшему подобной подставы разуму.
Системный подход, как выяснилось, заключался в том, что Натаниэля вдумчиво ощупали с головы до ног – поглаживая, сжимая, царапая и ласково потирая кожу в самых неожиданных местах – а затем принялись целовать, прослеживая губами уже исследованные пути. Мелкие неудачи вроде попытки погладить косые мышцы на талии, окончившейся тем, что боявшийся щекотки лучник заржал и забился в путах, стараясь ускользнуть от прикосновения, Амелла не смущали, как и выражаемое словесно недовольство… в какой-то момент успевшее стать насквозь фальшивым. Сучий маг прекрасно это понял и к минету приступил с настолько самодовольным видом, что Натаниэль с трудом сдержал желание плюнуть в эти наглые желтые глазищи.
Дальше пришлось сдерживать уже совсем другое желание – стонать в голос и просить ещё, толкаясь бедрами вверх, в горячий влажный рот. Стоны и просьбы в конечном итоге превращались в какое-то до крайности жалкое бульканье, а рефлекторные движения тела жестко пресекали руки боевого мага – лучнику даже дёрнуться не удавалось. Амелл как будто издевался, неизменно отстраняясь как раз в тот момент, когда Натаниэль начинал уже почти с облегчением думать, что сейчас эта невыразимо приятная пытка всё-таки закончится. А может, и не «как будто», слишком уж насмешливо сверкали глаза увлеченно облизывавшегося Командора.
Натаниэль подумал о том, что ему до конца жизни придётся повиноваться приказам, которые будут произносить вот эти самые жадные, похабно алеющие губы, и с глухим стоном кончил от первого же их касания.
– Ну теперь-то ты меня развяжешь? – несколько отдышавшись, хрипло осведомился он. Ласково вылизывавший его измазанный живот Амелл что-то вопросительно муркнул, а потом поднял голову и, смерив его неприкрыто хищным взглядом, почти укоризненно отозвался:
– Я с тобой ещё не закончил. – Он улыбнулся и, любовно погладив шершавой ладонью влажную кожу, великодушно утешил пленника: – Не переживай, ты ведь тоже Страж – ты быстро восстановишься.
Натаниэль с обречённым стоном запрокинул голову, в очередной раз удостоверился в том, что треклятый ремень держит его руки всё так же надёжно, и обессиленно вытянулся на сбившемся покрывале. Можно было позлорадствовать, представив, какую обиженную мордочку скорчит отчаявшийся добиться от него реакции Командор… Ох, нет, не скорчит.
Лучник попытался уместить в сознании вывод, идеально объяснявший и его внезапно задранные к груди колени, и влажное шершавое тепло в самом неожиданном месте, и прошившую позвоночник молнию наслаждения, но скудное воображение нормального, без намёков на сумасшествие человека наотрез отказывалось изображать Командора, по своему обыкновению вывернувшего наизнанку похабное пожелание, адресуемое, как правило, низшему в иерархии. Амелла же проблемы нэйтова воображения нисколько не беспокоили: он поудобнее перехватил его под коленями, нежно погладив подушечками больших пальцев тонкую кожу под ними, и снова засунул язык куда-то между ягодиц, заставив любовника задохнуться очередным вдохом.
– Т-ты что делаешь, извращенец? – с наслаждением выгнув спину, ошалело поинтересовался Натаниэль. Маг пробормотал что-то прямо ему в задницу, заставив задрожать от неожиданно острого удовольствия, и всё-таки поднял голову:
– Сам ты извращенец, – с почти детской обидой заявил он. – Это ж надо с таким упорством отказываться, я же вижу, что тебе нравится!
Натаниэль тихонько завыл, не зная, как ещё выразить усталое «ох уж эти маги», не получив при этом молнию в какое-нибудь неудобосказуемое место, и уронил голову на подушку. Гребаный Амелл счёл это за поощрение и продолжил свои, мать их так, исследования, снова заставив его взвыть – на сей раз от невозможности хоть что-то сделать, потому что его бедра Командор держал всё так же крепко, не давая возможности ни вырваться, ни потереться обо что-нибудь особо выдающейся частью организма.
– Собрался трахать – трахай! – наконец сумел рявкнуть лучник, почти ничего не соображая от возбуждения. На неодобрительно хмурящийся на границе сознания призрак Рендона Хоу ему было уже глубоко наплевать, а вот перспектива сойти с ума от амелловых выкрутасов начинала казаться всё более реальной.
– Ну не так сразу же, – тоном человека, оскорблённого в лучших чувствах, отозвался Дайлен и зазвенел какой-то стеклянной посудой. В воздухе запахло сладко-прохладным и почему-то полынью, и в задницу Натаниэля снова ткнулось что-то скользкое, но, хвала Создателю и оттраханной оным Андрасте, не такое гибкое, как гребаный мажий язык.
– Расслабься, ясный мой, – урчащим хрипловатым голосом попросил Командор, размазывая масло по его влажной коже, и, уже не тратя времени на бессмысленные нежности, принялся старательно растягивать разогревшиеся, но всё ещё неподатливые мышцы.
Оказалось ничуть не лучше: неожиданная властность любовника отозвалась в теле лучника волной сумасшедшего жара, бедра сами собой разъехались в стороны, и Натаниэль впервые обрадовался тому, что руки у него связаны, потому что иначе он непременно вцепился бы в нависшего над ним Амелла, как девчонка какая-нибудь. Конечно, в сложившейся ситуации все его попытки сохранить хоть каплю достоинства выглядели на редкость глупо, но всё равно…
Парой мгновений спустя действительно стало всё равно, потому что великодушно давший ему время притерпеться Командор начал двигаться, и первый же толчок вырвал из горла лучника протяжный гортанный стон. А потом он и вовсе плюнул на всю эту хрень и, покрепче упершись пятками в покрывало, дернул бедрами навстречу, потому что потемневшие до черноты, совершенно безумные от страсти глаза Амелла нравились ему однозначно больше, чем насмешка, плескавшаяся в них до этого мгновения.
Потом пришлось выдохнуть, сглотнуть в попытке хоть немного смягчить сорванное в крике горло и наконец признать, что собственную приверженность женскому полу Натаниэль изрядно переоценил. Потому что не приходило ему в голову такой женщины, на которую он смог бы без сожалений променять навалившегося на него сонной кошкой Амелла.
Провалялся тот, впрочем, недолго. Лучник как раз начал примеряться к мысли о том, что спать ему придётся прямо так, привязанным, когда Командор глубоко вздохнул, лизнул его где-то под солнечным сплетением и сел на кровати. Натаниэль поднял на него взгляд, но маг, даже не посмотрев на него, принялся сосредоточенно разматывать врезавшиеся в его запястья ремни. Потом молча наклонился к его рукам, нежно коснулся алевших на коже ссадин губами и, вытянув из-под подушки склянку с заживляющим зельем, начал осторожно смазывать их тягучей жидкостью.
– Если ты и сейчас скажешь мне, что тебе не понравилось и вообще я повел себя, как последний подонок, – не отрывая глаз от медленно выцветавших полос, негромко проговорил Амелл, – я отступлюсь. Оставлю тебя в покое и больше никогда не заговорю о… ни о чём.
Натаниэль задумчиво посмотрел на него. Усомниться в слове Командора ему и в голову не пришло, свои обещания тот выполнял до смешного дотошно. Только… лучнику почему-то совсем не понравилось слово «никогда».
– В следующий раз я сверху, – сказал Натаниэль, перевернулся набок, выдернув покрывало из-под амелловой задницы, завернулся в него и заснул.
Тонких намёков он не понимал, на толстые только хмурился неодобрительно и принимался рассказывать о том, что такое хорошие манеры, истинного значения преподносимых ему подарков не сознавал, а взыскующе-ласковые взгляды Стража-Командора Амелла и вовсе игнорировал.
Так что в том, что однажды Натаниэль Хоу проснулся прикованным к кровати, не было ровным счётом ничего удивительного.
Ощутив, что у него связаны запястья, лучник осторожно приподнял ресницы и украдкой огляделся. Во-первых, кровать была не его, а отцовская – вернее, эрловская, ныне принадлежавшая Стражу-Командору. Во-вторых, он был совершенно голым, от чего, впрочем, не испытывал никакого неудобства, поскольку в комнате было жарко натоплено. В-третьих, пошевелить ногами ему тоже не удалось бы, поскольку на них восседал полностью обнажённый Амелл, с сосредоточенным видом изучавший какую-то внушительную книгу в простой кожаной обложке без надписей.
Набора кривых ритуальных ножей на прикроватной тумбочке или иных зловещих предзнаменований Натаниэль не обнаружил и через пару минут бесплодного ожидания всё же рискнул поинтересоваться:
– И как мне всё это понимать, Страж-Командор?
– О, ты проснулся! – оторвавшись от книги, ясно улыбнулся Амелл и, как будто и вовсе не услышав его вопроса, выразительно помахал увесистым томом: – А я тут решил восстановить в памяти кое-что…
– Что именно? – вновь насторожившись, осведомился лучник, но Командор продолжил, как будто его и не перебивали:
– Ну и вообще, проверить, не пропустил ли я чего-нибудь интересного. Конечно, информации очень много, и всё в один раз точно не успеть… Ты что-то спросил?
Натаниэль вздохнул, стараясь взять себя в руки. Орать на Амелла всегда было бесполезно – кто-то пробовал, в лучшем случае тот попросту пропускал всё мимо ушей, а в худшем убивал крикуна на месте – да и вообще не в том он был положении. Вот когда выберется…
– Как я здесь оказался? – Голос, к счастью, прозвучал ровно, только с легкой ноткой сдержанного любопытства. Тягу к знаниям Командор уважал, так что ответ лучник получил немедленно:
– Я тебя немножко усыпил. Иначе ты проснулся бы, когда я до тебя дотронулся, ты очень чутко спишь. А так я спер у Андерса сонное зелье и налил чуть-чуть тебе в вино… Ну а потом всё было просто, ты же знаешь, я сильный.
Натаниэль машинально кивнул. Поначалу это его ещё удивляло – то, что широкоплечий, но худощавый Амелл таскал тяжелую броню, не выказывая признаков усталости и способен был одолеть в рукопашной огра, опровергая тем самым всё, что Хоу когда-то знал о магах – но потом он привык. Чему немало поспособствовало то, что с момента возвращения в Ферелден ему пришлось столкнуться с многими вещами, не укладывавшимися в его картину мира.
– А почему спер-то? – наконец ухватив за хвост покалывавшую слабым удивлением мысль, уточнил лучник и, воспользовавшись тем, что Амелл смотрел прямо ему в глаза – странным, восторженно-удовлетворённым взглядом – попытался аккуратно вывернуться из своих пут. Не вышло: ремни из сыромятной кожи хоть и не пережимали кровоток, но держали его руки надёжно.
– Андерс мне не дал бы, – сморщив нос, пожал плечами Командор. – Он говорит, что я ещё не всё перепробовал… а я замаялся просто. Ты почему-то так упрямишься, я бы до самого Призыва провозился. Поэтому мне пришлось без спросу брать, хорошо ещё, что у него всё подписано и к тому же яды с зельями в разных шкафчиках стоят. Я потом у него прощения попрошу.
Натаниэль кивнул снова и, сочтя улыбку Амелла добрым знаком, очень вежливо попросил:
– Развяжите меня, Командор.
– Давай на ты? – укоризненно глянув на него, предложил тот. – И у меня имя есть.
– Сударь Амелл, – уже понимая, что ни к чему это не приведёт, покорно проговорил Хоу. – Развяжите меня, пожалуйста.
– Это не имя, – чуть заметно сдвинув брови, заметил маг и, отложив книгу в сторону, уперся ладонями в колени. Не в свои – в колени Натаниэля, и вдобавок принялся легонько поглаживать их кончиками пальцев.
– Дайлен, развяжи меня, – скрипнув зубами, прошипел лучник. Попытка вывернуться – уже явная – опять ни к чему не привела: чтобы порвать ремни, ему попросту не хватало сил, да и стряхнуть тяжелого, обманчиво хрупкого Амелла со своих ног тоже не удалось.
– Обязательно, – с теплой улыбкой пообещал Командор. – Только немного попозже, хорошо? Понимаешь, я не уверен, что ты уже готов к конструктивному диалогу и не попытаешься попросту удрать – прости, предпринять спешное отступление, конечно же – к тому же мне хотелось бы проверить некоторые сведения, которыми со мной когда-то поделился один старый друг из Антивы...
Натаниэль мысленно застонал.
Про друга из Антивы он был уже наслышан. Об эльфе из тамошней Гильдии Убийц Амелл отзывался с большой теплотой и неоднократно упоминал о том, что тот оказался для него бесценным источником информации. К примеру, антиванец обучил его искусству жесткого допроса, в просторечии именуемого пыткой, ядоварению и портовому наречию своей родины – из которого маг позаимствовал слово «ебать» и десяток-полтора малопристойных прилагательных, которые в комбинации с привычными ему предельно точными анатомическими терминами старого арканума звучали втрое похабней. Однако основная часть полученных им «сведений» относилась к совсем иной области знания. По крайней мере, именно так это называл сам маг.
Натаниэль малодушно подумал, что предпочёл бы проверить на себе искусство допроса. Наверное. Кто его знает, что стал бы спрашивать у него Амелл…
– Ну не хмурься так, ясный мой, – умильно сложив бровки домиком, ласково попросил Командор. Лучник перетерпел привычный уже приступ когнитивного диссонанса – это ведь бессердечный, жесткий до жестокости боевой маг, в принципе не принимавший понятия «человечность» сейчас почти по-девчачьи хлопал на него ресницами – и мрачно отозвался:
– Развяжи, тогда перестану.
– Я же сказал – не сейчас, Нэйт, – терпеливо, но непреклонно проговорил Амелл и, по-кошачьи потянувшись, светским тоном пояснил: – Видишь ли, я не очень хорошо понимаю тонкости брачных ритуалов внешнего мира, но общий принцип, кажется, уловил: нужно выяснить, что доставляет удовольствие избраннику, и по мере возможности обеспечить ему именно это. – Натаниэль безуспешно трепыхнулся в путах снова, и маг невозмутимо закончил: – Чем я сейчас и займусь. Для начала – выяснением.
Он помолчал и почти смущенно признался:
– Ну и ещё попробую кое-что, что мне очень давно хотелось осуществить… Не волнуйся, ясный мой, я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится.
– Мне не нравится уже то, что я связан! – рявкнул лучник и, не добившись этим ровным счётом никакого результата, попытался воззвать к предположительно существующей (по ничем не подтверждённым заявлениям Андерса) амелловой совести: – Командор, вы ведете себя неподобающим для главы Ордена Серых Стражей и эрла – да и просто достойного человека – образом.
– А я маг, – с легкой ноткой грусти в идеально спокойном голосе напомнил тот и, с текучей хищной грацией наклонившись к нему, провел языком вдоль упиравшихся в спинку кровати пальцев пленника.
Натаниэль вздрогнул – прикосновение неожиданно отозвалось в напряженном теле волной удовольствия – и, настороженно сдвинув брови, повернулся к нависшему над ним Командору. Ноздри тут же щекотнул солоноватый запах здорового мужского тела, густо подкрашенный нотками лириума и каким-то совершенно нечеловеческим ароматом, свойственным, кажется, одному только Амеллу.
– Ты что делаешь? – безнадёжно поинтересовался лучник, прекрасно сознавая не только то, что ответ очевиден, но и то, что попытка донести до мага мысль о недопустимости его действий вновь окончится неудачей.
– Тебе не нравится? – недоверчиво переспросил тот. Обхватил губами подушечки его пальцев, пососал, бережно поглаживая кончиком языка, а потом почти застенчиво признался: – Давно мечтал это сделать. У тебя такие красивые пальцы… Я иногда так завидовал твоему луку. И твоим стрелам. И вообще всему тому неодушевлённому хламу, к которому ты прикасаешься…
– Это не хлам, – возмущённо возразил Натаниэль, ловко увернувшись от необходимости соврать, но Амелл втянул его пальцы в рот и снова принялся посасывать, с урчанием щекоча языком край ладони, и желание протестовать у него куда-то пропало. Почти. Упрямство, свойственное мужчинам рода Хоу, пока ещё никуда не делось, и лучник твердо повторил:
– Командор, прекратите свои… манипуляции и развяжите меня.
– Манипуляции – это то, что делают руками, – со вздохом оторвавшись от его кисти, поправил его маг. Улыбнулся и, мимолётно коснувшись губами мочки уха, добавил: – Кстати, замечательная идея. Мне ведь нужно не предаваться эгоистичным удовольствиям, а узнать, что нравится тебе. Начнём, пожалуй, с пятнадцатой страницы трактата «Сплетение естества» – эти приемы я уже проверял, и они доказали свою эффективность, так что мне осталось только кое-что уточнить…
Натаниэль запоздало решил, что надо было следить за тем, что читает Амелл. И на всякий случай хотя бы пролистывать все те фолианты, которые маг с пылом делающей запасы на зиму белки тащил в свою спальню. Тогда ему не пришлось бы гадать, не был ли упомянутый трактат сочинением о каких-нибудь особо извращённых малефикарских ритуалах или, как он предположил, всего лишь одним из тех творений, при одном упоминании о которых в глазах юных аристократов загорается стыдливо-жадный огонёк, а их невинные сестры на всякий случай падают в обморок, в глубине души надеясь однажды ознакомиться с заветным текстом.
Его шеи – поначалу мягко и осторожно, а затем куда настойчивей и жестче – коснулись горячие, чуть шершавые губы боевого мага, а плечо легонько, игриво царапнула амеллова щетина. Лучник с силой стиснул зубы, поклявшись себе, что не проронит ни звука, и тем более не станет стонать, укрепляя Амелла в его заблуждениях. Клятва оказалась как никогда своевременной: шаривший ртом по его горлу Командор обнаружил какое-то невыносимо чувствительное местечко и с убежденностью читающего мысли малефикара впился в него поцелуем. Натаниэль обреченно закрыл глаза и постарался дышать ровно и размеренно, думая при этом о чем-нибудь абсолютно не возбуждающем, к примеру, о той яме с матками в Кэл Хироле. Только в голову, как назло, упорно лезло воспоминание о том, как урчавший Амелл самозабвенно вылизывал его пальцы, и лучник рассеянно изумился тому, как он мог так страшно ошибиться, приняв довольное ворчание добравшегося до добычи хищника за уютное мурлыканье домашнего кота.
Дайлен нежно прикусил колотившуюся на его шее жилку и, лизнув мочку уха, прошептал, жарко и насмешливо:
– Ты иногда такой дурачок, ясный мой. – Натаниэль сглотнул, безуспешно попытавшись ускользнуть от задевавших ухо губ, и мысленно согласился. Мог бы и раньше понять, что к чему. Уж упорство своего Командора он заметил сразу – но почему-то оказалось так трудно сделать должные выводы из своих наблюдений. – Думаешь, если ты смолчишь, я ничего не пойму? И подумаю, что тебе не нравится? – Маг бархатно рассмеялся и долгим протяжным движением провел языком по кромке ушной раковины, заставив его содрогнуться. – Тебя выдает собственное тело. Дрожь ресниц, сердцебиение, дыхание... – Он положил раскрытую ладонь на грудь лучника и медленно повел вниз, задев кончиками широко растопыренных пальцев отвердевшие соски. – Каждое крохотное движение, какие не приучены замечать те, чья жизнь не зависит от умения распознать фальшивку. Не сдерживайся, ясный мой, это всё равно бессмысленно.
Натаниэль сдвинул брови и, повернув голову, попытался пронзить обнаглевшего мага свирепым взором, но как раз свирепого взора, похоже, и не получилось. Амелл только улыбнулся и, заглянув ему в лицо снизу вверх, нежно потерся шершавой щекой о его плечо. Совсем как подлизывающийся к хозяину домашний кот – только у котов обычно не бывает таких наглых умелых рук, которые умудряются выискать во впадинках между оплетающими ребра мышцами места, от прикосновения к которым хочется сладко хныкать и выгибаться, подставляясь ласке.
– Командор, немедленно прекратите это самоуправство, – прохрипел Хоу. Аккуратно покусывавший его грудь маг только усмехнулся и сполз ещё ниже, бесцеремонно раздвинув его бедра коленом и удобно устроившись между ними.
– Главное – системный подход, – невпопад пробормотал Амелл, и напрягшийся в недобром предчувствии Натаниэль до крови закусил губу, пытаясь сдержать чуть не сорвавшийся с губ стон. Попытку хотя бы сбросить это несносное создание с кровати оное создание интерпретировало совсем неверно и снова одобрительно обласкало его сосок острыми зубами; тело самого лучника тоже поняло всё абсолютно неправильно и уже самостоятельно предприняло попытку потереться пахом о крепкий живот боевого мага, тем самым нанеся смертельный удар в спину не ожидавшему подобной подставы разуму.
Системный подход, как выяснилось, заключался в том, что Натаниэля вдумчиво ощупали с головы до ног – поглаживая, сжимая, царапая и ласково потирая кожу в самых неожиданных местах – а затем принялись целовать, прослеживая губами уже исследованные пути. Мелкие неудачи вроде попытки погладить косые мышцы на талии, окончившейся тем, что боявшийся щекотки лучник заржал и забился в путах, стараясь ускользнуть от прикосновения, Амелла не смущали, как и выражаемое словесно недовольство… в какой-то момент успевшее стать насквозь фальшивым. Сучий маг прекрасно это понял и к минету приступил с настолько самодовольным видом, что Натаниэль с трудом сдержал желание плюнуть в эти наглые желтые глазищи.
Дальше пришлось сдерживать уже совсем другое желание – стонать в голос и просить ещё, толкаясь бедрами вверх, в горячий влажный рот. Стоны и просьбы в конечном итоге превращались в какое-то до крайности жалкое бульканье, а рефлекторные движения тела жестко пресекали руки боевого мага – лучнику даже дёрнуться не удавалось. Амелл как будто издевался, неизменно отстраняясь как раз в тот момент, когда Натаниэль начинал уже почти с облегчением думать, что сейчас эта невыразимо приятная пытка всё-таки закончится. А может, и не «как будто», слишком уж насмешливо сверкали глаза увлеченно облизывавшегося Командора.
Натаниэль подумал о том, что ему до конца жизни придётся повиноваться приказам, которые будут произносить вот эти самые жадные, похабно алеющие губы, и с глухим стоном кончил от первого же их касания.
– Ну теперь-то ты меня развяжешь? – несколько отдышавшись, хрипло осведомился он. Ласково вылизывавший его измазанный живот Амелл что-то вопросительно муркнул, а потом поднял голову и, смерив его неприкрыто хищным взглядом, почти укоризненно отозвался:
– Я с тобой ещё не закончил. – Он улыбнулся и, любовно погладив шершавой ладонью влажную кожу, великодушно утешил пленника: – Не переживай, ты ведь тоже Страж – ты быстро восстановишься.
Натаниэль с обречённым стоном запрокинул голову, в очередной раз удостоверился в том, что треклятый ремень держит его руки всё так же надёжно, и обессиленно вытянулся на сбившемся покрывале. Можно было позлорадствовать, представив, какую обиженную мордочку скорчит отчаявшийся добиться от него реакции Командор… Ох, нет, не скорчит.
Лучник попытался уместить в сознании вывод, идеально объяснявший и его внезапно задранные к груди колени, и влажное шершавое тепло в самом неожиданном месте, и прошившую позвоночник молнию наслаждения, но скудное воображение нормального, без намёков на сумасшествие человека наотрез отказывалось изображать Командора, по своему обыкновению вывернувшего наизнанку похабное пожелание, адресуемое, как правило, низшему в иерархии. Амелла же проблемы нэйтова воображения нисколько не беспокоили: он поудобнее перехватил его под коленями, нежно погладив подушечками больших пальцев тонкую кожу под ними, и снова засунул язык куда-то между ягодиц, заставив любовника задохнуться очередным вдохом.
– Т-ты что делаешь, извращенец? – с наслаждением выгнув спину, ошалело поинтересовался Натаниэль. Маг пробормотал что-то прямо ему в задницу, заставив задрожать от неожиданно острого удовольствия, и всё-таки поднял голову:
– Сам ты извращенец, – с почти детской обидой заявил он. – Это ж надо с таким упорством отказываться, я же вижу, что тебе нравится!
Натаниэль тихонько завыл, не зная, как ещё выразить усталое «ох уж эти маги», не получив при этом молнию в какое-нибудь неудобосказуемое место, и уронил голову на подушку. Гребаный Амелл счёл это за поощрение и продолжил свои, мать их так, исследования, снова заставив его взвыть – на сей раз от невозможности хоть что-то сделать, потому что его бедра Командор держал всё так же крепко, не давая возможности ни вырваться, ни потереться обо что-нибудь особо выдающейся частью организма.
– Собрался трахать – трахай! – наконец сумел рявкнуть лучник, почти ничего не соображая от возбуждения. На неодобрительно хмурящийся на границе сознания призрак Рендона Хоу ему было уже глубоко наплевать, а вот перспектива сойти с ума от амелловых выкрутасов начинала казаться всё более реальной.
– Ну не так сразу же, – тоном человека, оскорблённого в лучших чувствах, отозвался Дайлен и зазвенел какой-то стеклянной посудой. В воздухе запахло сладко-прохладным и почему-то полынью, и в задницу Натаниэля снова ткнулось что-то скользкое, но, хвала Создателю и оттраханной оным Андрасте, не такое гибкое, как гребаный мажий язык.
– Расслабься, ясный мой, – урчащим хрипловатым голосом попросил Командор, размазывая масло по его влажной коже, и, уже не тратя времени на бессмысленные нежности, принялся старательно растягивать разогревшиеся, но всё ещё неподатливые мышцы.
Оказалось ничуть не лучше: неожиданная властность любовника отозвалась в теле лучника волной сумасшедшего жара, бедра сами собой разъехались в стороны, и Натаниэль впервые обрадовался тому, что руки у него связаны, потому что иначе он непременно вцепился бы в нависшего над ним Амелла, как девчонка какая-нибудь. Конечно, в сложившейся ситуации все его попытки сохранить хоть каплю достоинства выглядели на редкость глупо, но всё равно…
Парой мгновений спустя действительно стало всё равно, потому что великодушно давший ему время притерпеться Командор начал двигаться, и первый же толчок вырвал из горла лучника протяжный гортанный стон. А потом он и вовсе плюнул на всю эту хрень и, покрепче упершись пятками в покрывало, дернул бедрами навстречу, потому что потемневшие до черноты, совершенно безумные от страсти глаза Амелла нравились ему однозначно больше, чем насмешка, плескавшаяся в них до этого мгновения.
Потом пришлось выдохнуть, сглотнуть в попытке хоть немного смягчить сорванное в крике горло и наконец признать, что собственную приверженность женскому полу Натаниэль изрядно переоценил. Потому что не приходило ему в голову такой женщины, на которую он смог бы без сожалений променять навалившегося на него сонной кошкой Амелла.
Провалялся тот, впрочем, недолго. Лучник как раз начал примеряться к мысли о том, что спать ему придётся прямо так, привязанным, когда Командор глубоко вздохнул, лизнул его где-то под солнечным сплетением и сел на кровати. Натаниэль поднял на него взгляд, но маг, даже не посмотрев на него, принялся сосредоточенно разматывать врезавшиеся в его запястья ремни. Потом молча наклонился к его рукам, нежно коснулся алевших на коже ссадин губами и, вытянув из-под подушки склянку с заживляющим зельем, начал осторожно смазывать их тягучей жидкостью.
– Если ты и сейчас скажешь мне, что тебе не понравилось и вообще я повел себя, как последний подонок, – не отрывая глаз от медленно выцветавших полос, негромко проговорил Амелл, – я отступлюсь. Оставлю тебя в покое и больше никогда не заговорю о… ни о чём.
Натаниэль задумчиво посмотрел на него. Усомниться в слове Командора ему и в голову не пришло, свои обещания тот выполнял до смешного дотошно. Только… лучнику почему-то совсем не понравилось слово «никогда».
– В следующий раз я сверху, – сказал Натаниэль, перевернулся набок, выдернув покрывало из-под амелловой задницы, завернулся в него и заснул.
@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, ДА-драбблы, Dragon Age
-
-
02.09.2012 в 22:43-
-
02.09.2012 в 22:51-
-
02.09.2012 в 22:53-
-
02.09.2012 в 22:56-
-
02.09.2012 в 22:58-
-
02.09.2012 в 22:59-
-
02.09.2012 в 22:59-
-
02.09.2012 в 23:04-
-
02.09.2012 в 23:26-
-
03.09.2012 в 01:10КошЪ, дивное пвп, дивный Амелл и обаятельнейший Хоу)
-
-
03.09.2012 в 10:17ferngi, Мяу) Да, Амеллы они такие... дивные.