Мужество

[fayere]

Б11-23 У Пьетро появляется привычка целовать Эрика в щёку на глазах у других. "Пусть знают, что я всё равно люблю тебя." Н+

Наверно, встречаться с Чарльзом на стоянке бродячего цирка было не лучшей идеей. Но им нужно было поговорить, причем желательно наедине – а значит, открытая вновь школа Ксавьера стала бы решением ещё менее удачным. Эрик помнил, как это было: даже когда в особняке обитали всего-то четверо малолетних мутантов, от них совершенно невозможно было скрыться. А теперь в Уэстчестере жило уже полтора десятка новых учеников, и наверняка все они прибегали к Чарльзу со своими детскими проблемами в самые неподходящие моменты.
А в цирк Салливана Чарльз отправился в компании всего одного ученика, и Эрик решил, что один-единственный мутант, вряд ли успевший овладеть своими способностями в должной мере, помешать их разговору не сможет.
…порой даже самые лучшие планы безнадежно проваливались из-за банального недостатка информации.
Этим мутантом оказался Ртуть, Пьетро Максимофф. И он заметил Эрика прежде, чем тот успел заподозрить неладное в знакомой зеленце на лике профессора Ксавьера, который восседал в появившемся из ниоткуда инвалидном кресле. Потом пришел эриков черед зеленеть, потому что его прочитали, как маленького, и в ту же секунду доставили к Чарльзу через всю обширную площадку, на которой работники цирка собирались ставить шатер шапито.
– Здорово, старик! – объявил придерживавший его затылок Ртуть и, не дав ему отдышаться, решительно чмокнул в щеку.
Эрик оцепенел.
На лице успевшего немного оправиться Чарльза нарисовалось искреннее, неподдельное изумление. Ртуть упрямо выпятил подбородок и зыркнул на профессора вызывающе и почти злобно, как будто ожидал порицания и заранее готовился отстаивать свое. Впрочем, сказать Чарльз ничего не успел, потому что Пьетро до странного аккуратно прислонил Эрика к случившемуся рядом столбу, немедленно удрал куда-то и, вернувшись через жалкую долю секунды, сунул Эрику в руки большой картонный стакан с кофе.
…Вообще-то кофе Магнето любил. И пил его обычно как раз со сливками и сахаром, за что Янош, оскорбленный таким обращением с национальным напитком всей Центральной и Южной Америки, за глаза клеймил его извращенцем.
Вот только называть «кофе» де… подозрительное варево из «Старбакса» у Эрика язык не поворачивался. И сливки, в его представлении, должны были только смягчать резкую кофейную горечь, а не расплываться на поверхности напитка пухлым фигурным облаком размером чуть не в половину немаленького стакана. Довершали представшую перед ним чудовищную картину потеки липкого карамельного сиропа, уже подбиравшиеся к его пальцам.
Замерший в демонстративно небрежной позе Ртуть таращился на него взыскующе и требовательно, и Эрик всем своим существом чувствовал, как вибрировала на его вроде как неподвижном теле всякая железная мелочь.
Кое-чья мама была знакома с «чуваком, который умел управлять металлом». А до ближайшего «Старбакса» было десять километров по шоссе и ещё три квартала по городу.
– Спасибо, Пьетро, – собрав все свое мужество, проговорил Эрик и доблестно попытался улыбнуться. Почти воинственная сосредоточенность на лице его сына тут же рассыпалась осколками, и её сменила уже знакомая ему ухмылка, торжествующая и азартная – точь-в-точь как тогда в Пентагоне.
Пьетро коротко кивнул, перевел взгляд с него на Чарльза и обратно и тактично исчез. Где-то за фургонами тут же началась свара: метательница ножей напустилась на силача, который прихватил её инвентарь вместе со своими гирями. Силач все отрицал.
Эрик глубоко вздохнул, скорбно посмотрел на остывавшую в его руках гадость и, сотворив из пары завалявшихся в кармане монет чайную ложку, решительно вонзил её в начинавший оплывать комок сливок. Выкидывать преподнесенный от всего сердца подарок в мусорку было как-то совестно, хотя, по правде сказать, там ему было самое место. Однако то, что приторную дрянь приволок ему именно Пьетро, почему-то все меняло.
Прекрасно знавший его вкусы Чарльз, который до этого мгновения наблюдал за ним со снисходительной и самую малость злорадной усмешкой, теперь выглядел так, будто перед ним неожиданно разверзлась бездонная пропасть.
– Денег дай! – потребовал у Эрика вновь возникший рядом с ними Пьетро. – Там зверинец! И змеи, ме-е-е-едленные-ме-е-едленные такие, охренеть просто! И черепаха, она вообще! Проф, давай заведем в школе черепаху? Или там ещё скунс есть, у него такая морда смешная! Спасибо, старик, ты самый классный!
Не успевший даже рот открыть Эрик мужественно пережил ещё один поцелуй в щеку, поймал свой заметно полегчавший бумажник за металл покореженной кнопки и сунул его обратно во внутренний карман пальто. Чарльз сузил глаза и воззрился на него недобро и подозрительно.
– Не смотри на меня, как на педофила, – мрачно сказал Эрик и, прикончив наконец чертовы сливки, залпом, чтобы не дай бог не почувствовать вкуса, заглотил скрывавшееся под ними… вещество. – И не делай вид, будто ничего не знаешь.
Чарльз молча проследил за тем, как бывшая ложка, обвившись вокруг картонного стакана, по красивой параболической дуге унесла его в мусорку, и осторожно переспросил:
– Чего именно не знаю?
Ответить Эрик уже не успел: кто-то из обитателей цирка был вовсе не в восторге от того, что рядом с их домом разгуливал объявленный в розыск террорист, и вызвал полицию.
* * *
– Я был против, – сообщил ему Хэнк вместо приветствия и оскалился. Гримаса Зверя на лице законченного ботаника, измученного жизнью, буйными подростками и головокружительными идеями профессора Ксавьера, смотрелась до постыдного нелепо.
– Я знаю, – безмятежно оскалился в ответ Эрик. Зверь явственно дрогнул; наверно, у него получилось убедительней. А может, дело было в том, что в полутора метрах от них лежало десять тонн отличной стали, с которой можно было сделать очень много чего любопытного. – Но вам без меня не справиться.
– Я знаю! – прорычал Зверь. На этот раз прозвучало… почти грозно. – Схемы на столе, изучи как следует и не смей ничего переделывать! Я каждую гайку проверю. И…
– Не будь идиотом, Хэнк, – пренебрежительно фыркнул Магнето. – Не сделаю я ничего с твоей драгоценной Церебро. Ну, помимо того, о чем ты сам меня попросишь.
Хэнк глухо рыкнул снова и, недобро зыркнув на него, пробурчал:
– И не показывайся на глаза ученикам, не хватало ещё, чтобы ты их пугал!
– А чем нас должны были напугать? – с восторженным интересом осведомился Ртуть. Хэнк кинулся собирать слетевшие со стола бумаги и обернулся к ним как раз в тот момент, когда Пьетро, успевший дважды обежать все предназначенное для работы помещение, остановился рядом с Эриком и неловко чмокнул его в щеку.
– А вот пусть знают, – совсем тихо, смущенно, будто оправдываясь, пробормотал Ртуть. Правда, вид у него при этом был упрямый и чуть ли не угрожающе непреклонный. Эрик неожиданно для себя самого ухмыльнулся в ответ и почти непринужденным жестом потрепал его по волосам. Пьетро тут же рассиялся так, будто ему вдруг подарили целый мир и летающий стадион впридачу.
На лице Хэнка изображался шок настолько глубокий, что справиться с ним не мог даже его гениальный мозг.
* * *
Навстречу явившемуся средь бела дня Магнето высыпала вся школа. Ученики младше откровенно боялись, ученики постарше пыжились, играли мускулами физическими и ментальными и сверкали вспышками разномастных энергий, однако под откровенно скептическим взглядом Эрика тут же принимались притворяться невидимками. Немногочисленные учителя показухи не устраивали, но следили за ним настороженно и бдительно.
Магнето зловредно ухмылялся и – что, кажется, сочли натуральным издевательством – не делал никаких угрожающих жестов, не давая им ни единого повода раскатать его по лужайке объединенными усилиями полусотни мутантов.
– Па-а-а-аберегись! – знакомым голосом завопили за их спинами. Толпу расшвыряло в стороны, и прямо перед Эриком возникло чарльзово кресло. Профессор Ксавьер пока присутствовал в нем лишь отчасти, физической своей составляющей; все-таки маневры Ртути слишком сильно били по вестибулярному аппарату.
– Привет, старик! – провозгласил Пьетро. Содрал с Эрика шлем, ласково и вместе с тем очень демонстративно поцеловал его в щеку и снова нахлобучил шлем ему на голову прежде, чем ошалело таращившийся на них Чарльз успел взять под контроль разум своего старого друга, который явно затевал очередную безумную хрень.
– А вот пусть знают, что я тебя все равно люблю! – обернувшись к школьным товарищам, воинственно заявил Ртуть и обвел их, обалдевших до полного безъязычия, откровенно угрожающим взглядом. Потом подумал и честно добавил: – Хотя ты, конечно, тот ещё придурок. Зато прикольный!
Эрик смиренно вздохнул, поправил перекошенный шлем и, развернувшись к уже готовому требовать объяснений Чарльзу, сообщил:
– Особый отряд при Советнике по вопросу отношений с мутантами будет здесь через два с половиной часа. Им отдан приказ о зачистке особняка Ксавьеров; если не веришь, у тебя ещё есть время спуститься к Церебро, залезть им в головы и убедиться в этом. Собственно, выбор у тебя невелик: либо ты не мешаешь мне защищать твою школу так, как я посчитаю нужным, либо я забираю сына и оставляю вас решать свои проблемы самостоятельно.
– Сына? – до странного искренне растерялся Чарльз. Эрик в недоумении посмотрел на него, совершенно не веря в то, что за прошедшее время телепат, пускай и отягощенный излишком моральных принципов, так и не выяснил этой простой и очевидной вещи.
– Не, папка, так дело не пойдет! – решительно заявил Ртуть и, воздвигшись прямо перед ним, упрямым жестом скрестил руки на груди. – Никуда я один не пойду!
С полминуты они сверлили друг друга равно непреклонными взглядами, но затем Эрик все же отвел глаза, устало вздохнул и пожал плечами:
– Ладно. Извини, Чарльз, но выбора у тебя не будет вовсе.