Пишет xmfc guest:
29.06.2014 в 22:28
Исполнение 1, 943 слова
читать дальшеПервые несколько дней стали его худшим кошмаром.
Он оглох, оглох и ослеп, оказался заперт в границах жалких пяти человеческих чувств, хуже чем в бетонной клетке в Пентагоне. Он не мог ощутить даже того, чего людям никогда прежде не удавалось у него отнять – магнитного поля Земли; и оттого ему казалось, что он уже наполовину мертв. На другую же половину…
Тело Боливара Траска было маленьким и слабым, неудобным, словно обувь не по размеру. Эрик никогда не зацикливался на собственной внешности, но это нелепое, искореженное лицо в зеркале – вместо его собственного, с прозрачно-серыми, правильного металлического тона глазами – всякий раз оказывалось той последней каплей, что толкала его через грань между тихим, почти будничным раздражением и самозабвенной, сокрушительной яростью.
Вот только теперь его ярость тоже выглядела… жалко.
Оставалось лишь стискивать зубы, привычно сдерживая себя, и снова вгрызаться в затребованные у подчиненных Траска материалы. Здесь отчего-то получалось проще, чем он ожидал: Эрик не был биологом, о генетике знал только то, что когда-то рассказывал ему Чарльз, но незнакомые слова, схемы и принципы укладывались в голове легко и прочно, будто чужой мозг просто восстанавливал уже наработанные связи. Впрочем, ему и не требовалось никаких объяснений для того, чтобы узнать в описанных сухими научными терминами проектах – оружие.
Похоже, у Траска и раньше была привычка время от времени ударяться в затворничество. Эрик всерьез опасался разоблачения, но секретарь, два раза в день приносивший ему новые данные, вполне удовлетворялся сухим «благодарю» и, кажется, даже не заметил того, что Эрик ни разу не обратился к нему по имени. Но такое не могло длиться долго, и человек, знавший о манерах Траска лишь то, что можно было заметить за несколько секунд трансляции в новостях, не продержался бы на его месте и недели.
Вряд ли люди смогли бы понять, что именно произошло, самое большее – сочли бы его сумасшедшим. Но никто не позволил бы безумцу управлять мощным международным концерном, возможностей которого – однажды в не таком уж далеком будущем – вполне хватит для того, чтобы развязать войну на уничтожение.
Для того, чтобы узнать оружие и в нем, Эрику потребовалось чуть больше времени, но теперь он не собирался выпускать его из рук.
– Чарльз, мне нужна твоя помощь. – Номер уэстчестерского телефона он помнил наизусть даже десять с лишним лет спустя. Услышавший незнакомый голос Чарльз проворчал что-то неразборчивое и явно собирался бросить трубку, и Эрик торопливо заговорил снова: – Моя мать зажигала менору; у неё уже были синяки под глазами, и шестая свеча никак не хотела разгораться, но она все равно улыбалась. Ты видел это, я помню, у тебя глаза блестели от слез, и ты действительно был прав тогда – насчет точки между злостью и умиротворением, после этого сдвинуть тарелку оказалось совсем легко. Чарльз, послушай…
– Эрик? – Голос у Чарльза дрогнул, но из него исчезло усталое равнодушие человека, занятого стократ более важными делами. И теперь он действительно был готов слушать.
Эрику не пришлось тратить много времени на объяснения, Чарльз как бы не лучше него знал, как поразителен и непредсказуем бывал этот мир. И его болезненно чуткая обычно совесть нисколько не возражала против того, чтобы предотвратить будущий геноцид при помощи фантастически наглой, но при этом – в идеале – бескровной аферы.
Все вышло именно так, как планировал Эрик: один визит Чарльза Ксавье в главную лабораторию Траск Индастриз – и все, кто мог бы заподозрить неладное в поведении «Боливара Траска», начали сами придумывать оправдания его неизбежным ошибкам. По крайней мере, мелочам – а крупных Эрик старался не совершать. Он перепоручил большую часть научной работы сотрудникам «своих» лабораторий: фантомная память вовсе не сделала его тем почти гениальным исследователем, каким был сам Траск. Его собственные таланты лежали в совершенно иной области, и следующие полгода рынок высоких военных технологий трясло и лихорадило, пока Траск Индастриз пожирала не ожидавших подобной прыти конкурентов.
Исследования носителей икс-гена, которые Траск и без того вел едва ли не в одиночку, вместе с полудюжиной самых надежных своих людей, Эрик сократил до предела. После некоторого колебания все же оставил описательно-статистический раздел: информация действительно могла пригодиться, а братья и сестры мутанты не обеднели бы от пары пробирок взятой со всеми полагающимися медицинскими процедурами крови. Этого было недостаточно, всегда недостаточно, и разработка Стражей продвигалась черепашьим шагом, но с этим приходилось смириться. Чарльзу Эрик говорил, что просто закрыть столь масштабный проект – над ним работала почти десятая часть огромного концерна – невозможно, что даже его родоначальник не всемогущ, что он делал все, что было в его силах. Чарльз верил, потому что Эрик и в самом деле ему не врал, а его отвращение к собственному бессилию напрочь забивало слабый привкус недомолвки.
В вечно менявшихся чертежах неизменным оставалось одно: главный управляющий элемент конструкции был сделан из самого современного, самого прочного металлического сплава.
Рэйвен, о которой они едва не забыли, все же пришла убивать Боливара Траска. Эрику хватило нескольких фраз, чтобы совершенно сбить её с толку, заставить выронить уже поднятый пистолет… Через несколько минут у неё уже не оставалось сомнений в том, кто именно стоял перед ней, получасом спустя она готова была вновь следовать за ним, как и десять лет назад, и повиноваться каждому его слову.
Эрик умел отвечать верностью на верность. Он был рядом с ней, когда после очередной разведывательной операции она рыдала у него на плече от усталости, забыв о том, что теперь для этого приходилось сгибаться почти втрое. Он держал её за руку, когда врачи извлекали из её тела две дюжины керамических пуль Уильяма Страйкера, который возомнил себя самостоятельным исследователем и сбежал из лаборатории Траска с материалами последних экспериментов. Он гладил её по волосам и шептал на ухо утешительную чушь, пока ученые Траск Индастриз разбирали на хромосомы воющую от боли героиню, которая легла на лабораторный стол по слову своего вождя и во имя своего народа.
Стражи грядущего должны были быть созданы. Только в этом будущем направлять их будет другая рука. Или, вернее, другой разум.
В криогенной камере в двух этажах под главным залом Церебро дожидалось своего часа тело Эрика Леншерра.
URL комментариячитать дальшеПервые несколько дней стали его худшим кошмаром.
Он оглох, оглох и ослеп, оказался заперт в границах жалких пяти человеческих чувств, хуже чем в бетонной клетке в Пентагоне. Он не мог ощутить даже того, чего людям никогда прежде не удавалось у него отнять – магнитного поля Земли; и оттого ему казалось, что он уже наполовину мертв. На другую же половину…
Тело Боливара Траска было маленьким и слабым, неудобным, словно обувь не по размеру. Эрик никогда не зацикливался на собственной внешности, но это нелепое, искореженное лицо в зеркале – вместо его собственного, с прозрачно-серыми, правильного металлического тона глазами – всякий раз оказывалось той последней каплей, что толкала его через грань между тихим, почти будничным раздражением и самозабвенной, сокрушительной яростью.
Вот только теперь его ярость тоже выглядела… жалко.
Оставалось лишь стискивать зубы, привычно сдерживая себя, и снова вгрызаться в затребованные у подчиненных Траска материалы. Здесь отчего-то получалось проще, чем он ожидал: Эрик не был биологом, о генетике знал только то, что когда-то рассказывал ему Чарльз, но незнакомые слова, схемы и принципы укладывались в голове легко и прочно, будто чужой мозг просто восстанавливал уже наработанные связи. Впрочем, ему и не требовалось никаких объяснений для того, чтобы узнать в описанных сухими научными терминами проектах – оружие.
Похоже, у Траска и раньше была привычка время от времени ударяться в затворничество. Эрик всерьез опасался разоблачения, но секретарь, два раза в день приносивший ему новые данные, вполне удовлетворялся сухим «благодарю» и, кажется, даже не заметил того, что Эрик ни разу не обратился к нему по имени. Но такое не могло длиться долго, и человек, знавший о манерах Траска лишь то, что можно было заметить за несколько секунд трансляции в новостях, не продержался бы на его месте и недели.
Вряд ли люди смогли бы понять, что именно произошло, самое большее – сочли бы его сумасшедшим. Но никто не позволил бы безумцу управлять мощным международным концерном, возможностей которого – однажды в не таком уж далеком будущем – вполне хватит для того, чтобы развязать войну на уничтожение.
Для того, чтобы узнать оружие и в нем, Эрику потребовалось чуть больше времени, но теперь он не собирался выпускать его из рук.
– Чарльз, мне нужна твоя помощь. – Номер уэстчестерского телефона он помнил наизусть даже десять с лишним лет спустя. Услышавший незнакомый голос Чарльз проворчал что-то неразборчивое и явно собирался бросить трубку, и Эрик торопливо заговорил снова: – Моя мать зажигала менору; у неё уже были синяки под глазами, и шестая свеча никак не хотела разгораться, но она все равно улыбалась. Ты видел это, я помню, у тебя глаза блестели от слез, и ты действительно был прав тогда – насчет точки между злостью и умиротворением, после этого сдвинуть тарелку оказалось совсем легко. Чарльз, послушай…
– Эрик? – Голос у Чарльза дрогнул, но из него исчезло усталое равнодушие человека, занятого стократ более важными делами. И теперь он действительно был готов слушать.
Эрику не пришлось тратить много времени на объяснения, Чарльз как бы не лучше него знал, как поразителен и непредсказуем бывал этот мир. И его болезненно чуткая обычно совесть нисколько не возражала против того, чтобы предотвратить будущий геноцид при помощи фантастически наглой, но при этом – в идеале – бескровной аферы.
Все вышло именно так, как планировал Эрик: один визит Чарльза Ксавье в главную лабораторию Траск Индастриз – и все, кто мог бы заподозрить неладное в поведении «Боливара Траска», начали сами придумывать оправдания его неизбежным ошибкам. По крайней мере, мелочам – а крупных Эрик старался не совершать. Он перепоручил большую часть научной работы сотрудникам «своих» лабораторий: фантомная память вовсе не сделала его тем почти гениальным исследователем, каким был сам Траск. Его собственные таланты лежали в совершенно иной области, и следующие полгода рынок высоких военных технологий трясло и лихорадило, пока Траск Индастриз пожирала не ожидавших подобной прыти конкурентов.
Исследования носителей икс-гена, которые Траск и без того вел едва ли не в одиночку, вместе с полудюжиной самых надежных своих людей, Эрик сократил до предела. После некоторого колебания все же оставил описательно-статистический раздел: информация действительно могла пригодиться, а братья и сестры мутанты не обеднели бы от пары пробирок взятой со всеми полагающимися медицинскими процедурами крови. Этого было недостаточно, всегда недостаточно, и разработка Стражей продвигалась черепашьим шагом, но с этим приходилось смириться. Чарльзу Эрик говорил, что просто закрыть столь масштабный проект – над ним работала почти десятая часть огромного концерна – невозможно, что даже его родоначальник не всемогущ, что он делал все, что было в его силах. Чарльз верил, потому что Эрик и в самом деле ему не врал, а его отвращение к собственному бессилию напрочь забивало слабый привкус недомолвки.
В вечно менявшихся чертежах неизменным оставалось одно: главный управляющий элемент конструкции был сделан из самого современного, самого прочного металлического сплава.
Рэйвен, о которой они едва не забыли, все же пришла убивать Боливара Траска. Эрику хватило нескольких фраз, чтобы совершенно сбить её с толку, заставить выронить уже поднятый пистолет… Через несколько минут у неё уже не оставалось сомнений в том, кто именно стоял перед ней, получасом спустя она готова была вновь следовать за ним, как и десять лет назад, и повиноваться каждому его слову.
Эрик умел отвечать верностью на верность. Он был рядом с ней, когда после очередной разведывательной операции она рыдала у него на плече от усталости, забыв о том, что теперь для этого приходилось сгибаться почти втрое. Он держал её за руку, когда врачи извлекали из её тела две дюжины керамических пуль Уильяма Страйкера, который возомнил себя самостоятельным исследователем и сбежал из лаборатории Траска с материалами последних экспериментов. Он гладил её по волосам и шептал на ухо утешительную чушь, пока ученые Траск Индастриз разбирали на хромосомы воющую от боли героиню, которая легла на лабораторный стол по слову своего вождя и во имя своего народа.
Стражи грядущего должны были быть созданы. Только в этом будущем направлять их будет другая рука. Или, вернее, другой разум.
В криогенной камере в двух этажах под главным залом Церебро дожидалось своего часа тело Эрика Леншерра.