Глава 3. Гаррет Хоук (окончание). АндерсОбсуждение стратегии борьбы с преступностью растянулось ещё часа на полтора, а потом Хоук с сожалением заметил, что все мамины пряники они сожрали в процессе. Приставать к ней ради новой порции он уже не рискнул и в обратный путь всё-таки отправился с пустыми руками. Зато Дайлен со счастливым видом тащил какую-то книжищу из отцовской коллекции и явно намеревался водрузить её на почётное место у себя под подушкой.
Забыть о делах совсем Гаррету так и не удалось – у самого выхода из города он заметил ещё одного недавно прикормленного типа, который, похоже, все заработанное серебро продолжал спускать на выпивку. Его добрый знакомый выразительно пронзал его взглядом и поводил перед животом якобы сведённой судорогой рукой, на самом деле сложенной в знак «срочно». Отступник обречённо вздохнул и, попросив кузена подождать пару минут, последовал за оборванцем.
Как и следовало ожидать, дело заняло совсем не две минуты. Точнее, отчёт пьяницы, поставленного присматривать за странными складами возле здания гильдии ткачей, состоял от силы из полутора десятков слов – но действовать Хоук должен был немедленно, иначе всё оказалось бы впустую.
Амелл, заметив тревожную складку между его бровей, только хмыкнул и поинтересовался, не нужна ли ему помощь; отступник с пару секунд почти всерьёз думал о том, чтобы принять его предложение, но затем всё-таки счёл, что впутывать эрла в балансирующие на самой грани законности дела будет недальновидно.
Гаррет на всякий случай попросил младшего не беспокоиться зазря и пообещал вернуться после полуночи, благоразумно не уточнив, что означало это «после». Дайлен то ли не заметил его маленькой хитрости, то ли и впрямь настолько в него верил, но никаких возражений не последовало – младший лишь улыбнулся и попросил оставить в живых хотя бы свидетелей, а то ему скоро править будет некем.
Хоук проводил двинувшегося к Башне Бдения Командора взглядом и, увидев возле соседнего дома того самого мальчишку, который пытался привлечь его внимание несколькими часами раньше, отправил его проследить за тем, чтобы Амелл благополучно добрался до крепости. На то, чтобы в случае чего поднять тревогу и вызвать на помощь его кузену городскую стражу, ума у парня вполне хватило бы, и Гаррет со спокойной душой принялся за работу.
На этот раз ему пришлось иметь дело не с придорожной швалью, а с действительно серьёзными людьми. Рядовых исполнителей отступник прикончил бы минут за пять, но это могло только ухудшить ситуацию: добраться до не спешивших показываться на свет главарей стало бы намного сложнее.
И так-то оказалось непросто: снимать броню Гаррет не решился, пришлось увешаться выпрошенным у своего же информатора тряпьём, чтобы скрыть доспех от глаз способных оценить его с точностью до медяка «прохожих», а потом ещё и ползать по жиденьким, ненадёжным теням, мысленно благословляя уроки Зеврана и проклиная себя самого, относившегося к ним с недопустимой небрежностью… Ассасина из него всё равно не вышло бы, но риск переполошить и без того напряжённых контрабандистов был бы немного меньше.
Должно быть, на стороне правосудия в этот раз был сам Создатель, потому что иначе чем чудом объяснить своё везение Хоук не мог. Его не заметило ни то отребье, которое таскало помеченные красной волчьей головой ящики, ни приставленные к каравану охранники. Притаившегося в тени здоровенного валуна отступника проморгали даже телохранители того типа – явно из верхушки банды – который принимал товар в узкой пещере над глубоким ущельем, тянувшимся параллельно находившейся в трёх с половиной милях от него дороге на Денерим.
Гаррет решил, что упустить такую шикарную возможность было бы просто преступлением. Перекрыть выход из пещеры стеной пламени – секундное дело, ещё две секунды, пока контрабандисты проникались величием бущующей стихии, ушли на то, чтобы содрать с доспеха уже ненужные лохмотья; а потом он явился перед ними прямо из огня – собственное и так жгло меньше любого другого, да и драконья кость жару не поддавалась – и деловито сказал:
– Есть два варианта: либо с сегодняшнего дня вы работаете на меня, либо я вас всех сейчас убью.
По итогам того, что произошло дальше, Хоук сделал два вывода. Во-первых, добиться желаемого силой получается далеко не всегда, поскольку внушённого демонстрацией оной силы страха порой оказывается недостаточно – а значит, ему следовало озаботиться созданием репутации нужной направленности. А во-вторых, на любую силу может найтись другая – и эта другая на сей раз едва не оказалась на стороне его противников.
Кроме того, контрабандисты в Амарантайне были наглые и совсем непуганые. Когда Гаррет обнаружил, что остался единственным выжившим, то на несколько мгновений испугался, что без «языка» из банды не сумеет отыскать пещерный склад и местную кассу – но стоило ему наугад ткнуться в один из отростков коридора, как он чуть не споткнулся об окованный железом сундук, в котором обнаружилось приличное количество золота и пачка небрежно зашифрованных документов. А чуть дальше высились наглухо заколоченные ящики с контрабандным товаром.
Золото Хоук бросить не рискнул, так и поволок на себе тяжесть, втрое превышающую вес его доспеха. И только в Башне Бдения, с трудом убедив стражника на воротах, что это он и его нужно впустить внутрь, он осознал, насколько на самом деле вымотался.
Наверное, следовало хоть немного поспать после похода на Глубинные Тропы – но ведь было попросту некогда…
Освобождённые от тяжести драконьей брони мышцы отозвались внезапной резкой болью, плечи и шею и вовсе свело судорогой; к тому же кожа казалась липкой от полувысохшего пота и умудрявшейся пробраться даже под поддоспешник грязи, и Гаррет, тяжело вздохнув, побрёл вниз, в купальню.
Хорошо хоть слуги под вечер озаботились наполнить бадьи чистой водой. Отступник добрался до ближайшей, швырнул внутрь огненное заклятие, в последний момент спохватившись и сменив фокусированный файербол на что-то больше напоминавшее пылающее покрывало, и с облегчением забрался внутрь, почувствовав, как начали медленно расслабляться перенапрягшиеся мускулы.
Наверное, он умудрился задремать. В реальность его вернул чужой взгляд, Гаррет осторожно приподнял ресницы и увидел замершего на пороге купальни Андерса. Выглядел целитель не лучше него самого: растрёпанные, испачканные невесть в чём волосы влажно липли ко лбу и скулам, плечи были устало опущены, да и вообще весь он был несчастный и какой-то пожухший. Хоук открыл глаза, и светловолосый маг слабо помахал ему рукой и медленно побрёл вперёд, продолжая коситься на него с живым интересом, плохо сочетавшимся с его измученным видом.
– Выгорело, – откинув голову на бортик, лаконично пояснил Гаррет. Андерс остановился и недоуменно глянул на него, и отступник пояснил: – Когда я подобрал в бресилианских руинах одну заколдованную склянку, то, что в ней обитало, принялось менять моё тело. Потребовалось много энергии, весь жировой слой выгорел подчистую и с тех пор так и не восстановился. Хотя аппетит у меня теперь не хуже, чем у Стражей.
– А что именно изменилось? – Смазанный жест целителя напоминал оборванное на полпути хватательное движение, и он торопливо спрятал руки за спину. Хоук на несколько мгновений озадачился тем, можно ли счесть это признаком желания потрогать, и отозвался:
– Мышцы и нервы. По крайней мере, из того, что заметно – эффективность работы мускулов заметно повысилась и появились боевые рефлексы, которых у меня до этого не было.
– А все остальные органы работают по-прежнему? – Андерс изо всех сил старался сделать вид, что его мучило чисто научное любопытство, но взгляд у него был слишком уж пылкий для учёного. Гаррет не выдержал и, лениво потянувшись, вызывающе усмехнулся:
– Работают. Хочешь проверить?
Нет, он, похоже, всё-таки ошибся – светловолосый маг только фыркнул и, отвернувшись, снова двинулся к следующей бадье.
– Блять, холодная, – буркнул он, сунув руку в воду, и с откровенным сомнением уставился на исходившую паром «ванну» Хоука. Отступник тоже посмотрел на неё: на поверхности плавали клочья серой мыльной пены, да и особой чистотой она уже не отличалась. Андерс с сожалением вздохнул и, недовольно подёргав потемневшую от какой-то грязи прядь, развернулся к выходу.
– Погоди, – бросил Гаррет, к которому вдруг вернулась способность хоть как-то соображать. Целитель недоуменно глянул на него, и отступник, вытянув руку в сторону соседней бадьи, аккуратно, стараясь не упустить выскальзывавших из слегка дрожавших от усталости пальцев нити заклятия, сплёл слабенькую огненную сеть. Небольшую, точно подходившую по размеру к деревянной ёмкости – от слабо гудевших полос пламени до стенок оставалось не больше пальца. Хоук глубоко вздохнул, выравнивая потоки энергии слишком тонкой по сравнению с привычными примитивными конструкциями системы, плавно, почти красуясь, протащил сеть сквозь толщу воды, а потом небрежным щелчком рассеял заклинание.
– Перемешай, прогрелось неравномерно, – снова откинувшись на бортик собственной бадьи и прикрыв глаза, посоветовал он. – Если окажется слишком горячо – вёдра с холодной водой на скамье сзади.
– Спасибо, – после короткой паузы отозвался Андерс. Гаррет осторожно покосился на него из-под ресниц: хотелось верить, что в обращённом на него взгляде целителя мелькнуло восхищение, но отдаваться беспочвенной надежде боевой маг не спешил. Слишком горьким могло оказаться разочарование.
Через несколько мгновений у него за спиной послышался шорох, а затем тихий плеск; Гаррет с трудом подавил желание обернуться и тоже посмотреть, и закрыл глаза, надеясь, что не отключится снова.
Опасения его оказались напрасны: вода уже начала остывать, и Хоук решил перебраться в более комфортное место, а именно – в собственную кровать. Из бадьи он выбрался уже почти ожившим, окатил себя из ведра, смывая налипшую на тело пену, и, наспех вытершись и натянув домашние брюки, направился в свою комнату. В ответ на его прощание задремавший в собственной ванне Андерс только буркнул что-то неразборчивое, и Гаррет решил, что впивавшийся в его спину жадный взгляд ему, наверное, просто примерещился.
Проспал он, наверное, аж до полудня – солнца за ровными серыми облаками, затянувшими небо от горизонта до горизонта, видно не было, но полупрозрачная тень, которую отбрасывала стоявшая во дворе статуя Андрасте, чудом уцелевшая во время битвы за крепость, была уже совсем короткой. Сенешаль Вэрел, разумеется, был не в восторге: пополнение казны – это, конечно, замечательно, но деньги приходят и уходят, а юридические проблемы остаются. Некоторые из баннских тяжб передавались из поколения в поколение уже больше века. Впрочем, пожилой рыцарь ограничился осуждающим взглядом и отправил своего нерадивого ученика в замковую библиотеку, наказав ознакомиться с некоторыми томами из выданного ему ещё в самом начале обучения списка.
Хоук поначалу даже обрадовался возможности немного посидеть в тишине и покое после нескольких дней почти непрерывных боев. Радость его продержалась недолго: ровно до того момента, как пожилая хранительница библиотеки, ознакомившись с протянутым ей листком, принесла из закрытого хранилища первые два тома, каждый из которых превосходил по толщине не такое уж изящное гарретово запястье. Отступник представил, как будет отчитываться перед въедливым, строгим стариком на следующий день, и чуть не взвыл.
Но деваться было некуда, и он принялся за книги.
К четвертому часу пополудни Гаррет уже всерьёз думал, что до сумасшествия ему осталось не больше полушага. Оценив перспективу превратиться в одержимого – праздностью, скорее всего, хотя возможны варианты – как неудовлетворительную, он заставил себя отложить том Законов Королевства Ферелден и прошёлся по библиотеке, разминая затекшие с отвычки мышцы. Под руку ему попался Большой Травник Тедаса, брошенный кем-то на столике у окна, и отступник принялся рассеянно перелистывать страницы, любуясь на редкость качественно исполненными иллюстрациями.
На глаза попалось то самое незнакомое растение из лощинки, Хоук чуть не сломал себе язык, пытаясь выговорить его научное название, а потом интереса ради прочитал описание его свойств и сферы применения. Хмыкнул, улыбнулся пришедшей в голову мысли и, помедлив, развернулся к собственному, заваленному старыми собраниями законов столу… а потом решительно тряхнул головой и прихватил Травник с собой.
В конце концов, склянка из Брессилиана подарила ему новую силу, но не отняла способности соображать. А если кое-кто считает иначе… Придётся избавить его от лишних предубеждений.
Судьба иногда бывает редкой сукой. В следующие два или три дня Гаррету было попросту не до осуществления своего коварного плана. Он весь извёлся, боясь, что забудет заботливо продуманные детали, или что выронит припрятанный за пазухой краткий конспект нужных статей из Травника и его кто-нибудь найдёт, разрушив главную составляющую его задумки – тайну… Да к тому же не хватало некоторых материальных компонент – но тут отступнику повезло, он обнаружил на крыше господского дома небольшую оранжерею. Порождения тьмы успели добраться и до неё, и от роскошной стеклянной теплицы мало что осталось, но кое-где по углам всё-таки сохранились росшие в ней редкие растения.
А большего ему и не требовалось.
Между полуднем и обеденным часом в коридорах почти никого не было – горничные занимались уборкой по утрам, а затем отправлялись помогать на кухне или вместе с остальными слугами приводили в порядок хозяйственные постройки крепости. Полагаться на удачу Хоук не рискнул и припрятал свой подарок в широкую корзину с крышкой – в этой самой корзине он уже которую неделю таскал в Башню Бдения всякий условно ценный хлам, и его появление в обнимку с ней не должно было никого удивить. Предосторожность оказалась не напрасной: примерно на полпути к комнатам Стражей он наткнулся на разговаривавшую с главной горничной госпожу Вулси, но пожилая женщина только сухо кивнула ему и вернулась к беседе. Гаррет выдохнул и степенно пошёл дальше.
В комнате Андерса оказалось пусто и грустно. Хоук аккуратно закрыл за собой дверь и огляделся, выбирая, куда бы пристроить приготовленный сюрприз. Выбор был невелик: кровать, накрытая казённым серым покрывалом, стоявший рядом с ней маленький столик, единственным признаком использования которого была нарисованная углём кошачья рожица в углу, и узкий каменный подоконник. Из-под рассохшейся деревянной рамы дуло, и Гаррет осуждающе покачал головой. Амбары могли и подождать, всё равно хранить в них было почти нечего, а вот людей следовало беречь.
На столике его маленький почти невинный подарок в итоге и поселился - проглядеть его у Андерса точно не получится. Отступник поправил чуть сместившиеся стебли, ещё раз убедился в том, что на плетеной корзиночке не осталось ничего, что смогло бы его выдать, и осторожно выскользнул в коридор.
А на следующий день зарядили дожди. Дайлен утащил всех своих Стражей в подземелья – искать слабые места в стенах подвалов и проверять оставшиеся без внимания ответвления тоннелей. Гаррет, отделавшись от очередного теоретического задания Вэрела, отправился в Амарантайн и обнаружил, что в такую погоду даже преступники и теневые дельцы предпочитали не высовывать носа на улицы. Мамин горячий чай и обещание закончить плед к его следующему визиту его несколько утешили, но настроение всё равно было вполне под стать окружающей хмари. Да и мантия, которую он надел, не желая привлекать внимание уже примелькавшимся доспехом, на обратном пути промокла почти насквозь и давила на плечи не меньше драконьей кости.
Башня Бдения, казалось, вымерла. При его приближении из домика при воротах высунулся нос караульного и почти сразу же спрятался обратно. В окнах хозяйственных построек и лазарета мелькали огни, но в покрывшихся широкими лужами двориках не было ни души.
– Мяу, – грустно сообщили Гаррету, и слишком глубоко задумавшийся отступник, невольно вздрогнув, повернулся на звук.
У стены сарая сидел кот. Точнее, котёнок, рыжий и ушастый, с хвостиком-морковкой и почти по-щенячьи крупными лапами. Узкий выступ крыши не мог защитить его от косого дождя, и промокший, дрожавший от холода зверёк казался из-за прилипшей к тельцу шерсти ещё более тощим, чем был на самом деле.
– Бедолага, – сочувственно сказал Хоук, вытащив котёнка из подкравшейся к самым его лапкам лужи, и спрятал его за пазуху. Не то чтобы там было намного суше, но теперь холодная вода хотя бы не лилась в растопыренные ушки.
Зверёк тут же прижался к его груди и, поёрзав, тихонько заурчал, и Гаррет, невольно усмехнувшись, двинулся к цитадели. Малыша надо было как следует высушить, согреть и накормить, а потом…
Он оставит кота себе, решил отступник. Научит его спать на подушке, ловить мышей и запрыгивать на колени, чтобы ему почесали пузико. И тогда его заваленная старыми томами и деталями доспеха комната начнёт хоть немного напоминать дом.
В тронном зале было пусто, но камин ещё горел. Пригревшийся было котёнок снова начал подрагивать, и Хоук, поразмыслив, бросил промокшую мантию на стоявшую у огня скамью, а сам устроился на лежавшем перед очагом ковре.
– Хороший кот, славный кот, – негромко, успокаивающе бормотал отступник, поглаживая зверёныша по костлявым бочкам. Магия пульсировала в кончиках его пальцем ровным, несильным жаром, и он бережно перебирал мокрую шёрстку, аккуратно высушивая её и согревая льнувшее к его рукам тельце. Котёнок довольно жмурился, урчал и месил лапками, легонько царапая его грудь, и Гаррету казалось, что тот по-своему, по-кошачьи улыбается в ответ на его улыбку.
– Солнышко ты рыженькое, – ласково сказал Хоук, пальцем погладив явно вознамерившегося заснуть прямо на нём малыша между ушек. Тот вдруг распахнул глаза и воззрился на двигавшуюся перед его мордочкой руку с неподдельным интересом, а потом наподдал ей лапой. Боевой маг фыркнул и пошевелил пальцами снова, и котёнок, мигом вскочив, бросился на них.
– Настоящий охотник, да, малыш? – засмеялся он, когда зверёныш обхватил его руку обеими лапами с растопыренными коготками и ухватил зубами палец. – Будешь мне потом крыс на подушку класть. И лягушек. Ты только со змеями не связывайся, кроха – мяса мало, зато зубы ядовитые… Договорились? – Он ткнулся носом в носик наигравшегося котёнка и бережно подхватил его под брюшко, прижимая к груди. Тёплый комочек сонно заурчал и спрятал мордочку в его ладонь, и только тогда Гаррет почувствовал чужой взгляд.
– Я думал, ты животных не любишь, – заметил Андерс, когда он поднял голову. Целитель слегка хмурился и смотрел на него так озадаченно, будто ожидал, что блаженствующий в руках отступника котёнок вот-вот превратится в рукоять Ткача Заклинаний или хотя бы кинжал.
Хоук сел и устроил задремавшего зверька на коленях.
– Люблю, – пожав плечами, наконец ответил он. Светловолосый маг, помедлив, подошёл поближе и, отодвинув его мантию в сторону, сел на скамью, а потом нерешительно поинтересовался:
– А где ты его взял? Я думал, в Башне Бдения кошек нет, есть только всякие полезные животные вроде коз.
– Я тоже их тут раньше не видел, – кивнул Гаррет и, улыбнувшись котёнку, который принялся подёргивать хвостом во сне, продолжил: – Мы с ним встретились под дождём и решили, что у нас есть два варианта: либо составить друг другу компанию в ближайшей луже, либо вместе пойти греться в какое-нибудь более уютное место. Я выбрал второе, и он не стал возражать.
– Ну ещё бы, – хмыкнул Андерс. В его обращённом на дремлющего котёнка взгляде было что-то странное, тоскливо-жадное, он вздохнул и признался:
– Всегда мечтал, чтобы у меня был свой собственный кот. В Кинлохе у меня был один, я назвал его Пушистиусом. Правда… он был не мой, на самом деле. Просто приходил ко мне, сидел рядом, иногда давал себя гладить…
– Хочешь, будет? – не задумавшись ни на секунду, предложил Хоук. Целитель, озадаченно нахмурившись, посмотрел на него, и отступник, аккуратно подхватив дёрнувшего лапкой котёнка, протянул его Андерсу: – Свой собственный кот. – Гаррет ободряюще улыбнулся и, помедлив, предупредил: – Но я надеюсь, ты разрешишь мне иногда с ним играть.
– Ты мне его… отдашь? – недоверчиво переспросил светловолосый маг, не решаясь забрать приподнявшего мордочку зверёныша. – Ты ведь, наверно, хотел взять его себе… или поселить в крепости…
– Но ведь он тебе нравится? – приподнял бровь Хоук. Андерс закусил губу и, опять посмотрев на котёнка, кивнул, и отступник улыбнулся снова: – Значит, он твой. Ты ему тоже нравишься. Он вырастет большим красивым зверем, ты только корми его как следует.
– Буду кормить, как настоящего Стража, – пообещал целитель, осторожно забрав лежавший в его руках тёплый комочек. Гаррет не удержался и на несколько коротких мгновений обхватил ладонями его кисти, но Андерс, кажется, этого даже не заметил. – Я назову тебя Сэр Ланцелап, – улыбнувшись, решительно сообщил он котёнку. Тот лениво мяукнул и лизнул его руку, и маг весело рассмеялся: – Ты чудесный, самый чудесный кот!
Сэр Ланцелап вывернулся и тут же прыгнул на покрывавший плечи целителя мех, и Андерс, как будто вспомнив наконец о присутствии Хоука, повернулся к нему:
– Спасибо! И ты, конечно, можешь приходить с ним поиграть. Можешь даже дарить ему тряпичных мышек и мячики.
Гаррет кивнул, и целитель, тут же потеряв к нему всякий интерес, снова принялся ворковать со своим новым питомцем. Отступник проводил его взглядом и, глубоко вздохнув, опять растянулся на ковре.
Спящего у него на подушке кота и дарёных дохлых крыс у него не будет, но жалеть об этом почему-то не получалось – от воспоминания о счастливой улыбке Андерса на душе было тепло и легко.
Андерс
Андерс вылетел из тронного зала, не помня себя от злости.
Маг, значит.
Каким же он был глупцом, когда думал, что наглая лапа Церкви держит их за глотки лишь до тех пор, пока они смирно сидят в Кругах и прилежно дрожат при виде кирас с пламенеющим мечом. Вот он, свободный чародей, Серый Страж, соратник и друг героя – и всё равно единственным, что они видели, оставалось его проклятие.
Его благословение, его дар, хрупкий и драгоценный, способный сотворить величайшее чудо мироздания – исцелить болезнь, исправить сломанное, вернуть силу и радость жизни…
И почему весь этот гребаный мир считал, что одно только это делало его хуже… да хоть того же Натаниэля?
Андерс глубоко вздохнул и, усевшись на подоконник, прижался горящей щекой к стеклу. Жутко хотелось попросту расплакаться от обиды и разочарования, но отчего-то не плакалось. Вырос, наверное. Повзрослел. Обзавёлся собственными предрассудками насчёт того, что «мужчины не плачут».
Мужчины, наверное, смеются и убивают. Только от этого ничего, ровным счётом ничего не меняется.
– Тебя кто-нибудь обидел, сынок? – Целитель вздрогнул от неожиданности и повернулся. Госпожа Мариан, главная горничная Башни Бдения, смотрела на него с искренним беспокойством – уж ей-то точно было наплевать, маг он или не маг. Наверное.
– Андрасте, – подумав, абсолютно серьёзно ответил он. Пожилая женщина недоуменно сдвинула брови, и Андерс пояснил: – Да, та самая пышногрудая тётка, которая стоит у нас во дворе. Она, видите ли, заявила, что магия – это проклятие, так мне теперь девушки не дают. Мне от этого грустно. Я ведь образованный, остроумный и обаятельный. И вообще во всех смыслах достойный мужчина.
– Хочешь поплакать у меня на груди? – насмешливо хмыкнула госпожа Мариан, как видно, и впрямь купившись на отрепетированную беззаботность тона, тепло улыбнулась и снисходительно покачала головой: – Эх, мальчишки, мальчишки… Не расстраивайся ты из-за этих дурочек, найдёшь ещё себе хорошую девушку. Иди лучше делом займись, чем тут в углу тосковать, разом все глупости из головы вылетят.
– Это не глупости, добрая госпожа, – пробормотал себе под нос Андерс, послушно соскочив с подоконника. Главная горничная ласково потрепала его по волосам и деловито зашагала к кабинету госпожи Вулси. Целитель вздохнул и чуть слышно повторил: – Как раз это не глупости.
Он с силой прижал основания ладоней к глазам, как будто пытаясь загнать вглубь и без того не лезшие наружу слёзы, и по-кошачьи встряхнулся. Легче не стало, всё равно царапало, вспоминаясь с болезненной чёткостью, небрежно брошенное Натаниэлем недоуменное «ты же маг». Как будто это всё объясняло.
Хуже всего было то, что для большинства это и впрямь было исчерпывающим объяснением.
Магу не положено уважения. Магу не положено любви. Магу не положено даже маленькой радости в виде невинного флирта – если флирт зайдёт слишком далеко, за нормального человека проштрафившуюся дочку можно выдать замуж, но портить род мажеской кровью никто не станет даже ради избавления от позора.
Ну почему же он не боевой чародей? Может, если бы он мог одним ударом разнести подвернувшуюся под руку церковь, было бы проще.
Андерс безрадостно усмехнулся. Тоже мне, выход. Вон, Дайлен целого Архидемона убил – а банны, которым пищать бы от восторга, что над ними самого Героя Ферелдена поставили, только и делали, что хаяли королеву за то, что отдала эрлинг магу.
Надо будет, кстати, рассказать ему, что одна парочка слишком уж активно шепталась про то, что надо с этим что-то делать.
– Господин целитель, господин целитель! – заорал от угла Мышка-посыльный. Звали его, на самом деле, то ли Марвином, то ли Мэриком, но вся крепость окликала его только по прозвищу. – Ронка рожать вздумала, муж ейный боится жутко, ужо в лазарет её принёс!
Андерс охнул и, мигом забыв о собственных обидах, поспешил за ним. У Роны, племянницы госпожи Мариан и её первой помощницы, были узкие бёдра и слабые лёгкие, и целитель в глубине души побаивался того, с чем ему, вполне возможно, придётся столкнуться. Роды он принимал всего один раз в жизни, да и то под присмотром занудной, но всегда готовой помочь мэтрессы Винн, к тому же Лика была девицей крепкой и безо всякой магии могла навалять даже храмовнику…
То, что творилось у него в лазарете, больше напоминало описанный в сказаниях аламарри ад. Специальное место, где нарушавших моральные законы племени личностей после смерти изощрённо мучили какие-то странные демоны с копытами. Андерс сдвинул брови и, свирепо рявкнув на чуть не перевернувшего тумбочку с зельями здоровяка, принялся наводить порядок.
С мужчинами оказалось проще всего. Паникующего мужа Роны целитель подрядил таскать воду и греть её в большом котле – вода понадобилась бы ему часа через четыре, не раньше, но занятый делом мужчина мигом успокоился и перестал путаться под ногами; а её брата и престарелого отца он послал к главному кладовщику за ламповым маслом, потому что ему уже было ясно, что до темноты они с жалобно стонущей роженицей не управятся.
А вот женщины… Ронина свекровь не умолкала ни на секунду, давая ему советы и указания, которые Андерсу, ежеминутно напоминавшему себе, что у него есть дела куда более важные, чем просвещать упрямую старуху, едва удавалось пропускать мимо ушей; её мать, напротив, стояла возле самой двери и выглядела так, будто собиралась с минуты на минуту свалиться с сердечным приступом, а младшие сёстры суетились вокруг и пытались помогать. Лучше бы не пытались, право слово – Андерс привычно потянулся за всегда стоявшим на краю стола успокаивающим зельем, нащупал только пустоту и почти успел запаниковать, но потом обнаружил, что девицы уселись по другую сторону койки, на которой лежала Рона, и в обеих руках держали по утащенной из его запасов склянке. Причём выбирали они их, видимо, под цвет платьев: та, что помладше, в бледно-розовом, стискивала в кулачках красноватую настойку эльфийского корня и пурпурное восстанавливающее зелье, а старшая, в светло-сером с голубой лентой по вороту, ухватилась за лириум и белёсое полупрозрачное успокоительное.
Ещё и Дайлен в самый неподходящий момент сунулся в дверь, шокированно распахнул глаза, как будто увидев очередного Архидемона, и открыл рот, явно намереваясь что-то сказать.
Андерс рявкнул и на него тоже и вернулся к испуганно вцепившейся в его руку Роне.
Роды и впрямь оказались тяжёлыми. Ребёнок оказался крупным – пошёл в отца, должно быть – и худощавая племянница главной горничной совершенно измучилась, пытаясь произвести его на свет. Целитель даже начал всерьёз рассматривать вероятность того, что придётся прибегнуть к малопочтенным «стальным» приёмам: вскрыть брюшную полость заточенным до невозможной остроты ножом и извлечь дитя насильно, а затем зарастить рану матери магией.
Только для этого вначале пришлось бы разогнать всех свидетелей, потому что всеведущая, чтоб её, ронина свекровь наверняка решила бы, что он собирается либо попросту прирезать молодую женщину, либо сотворить какой-нибудь зловещий ритуал примерно с тем же результатом для неё и ребёнка, а будущий отец, державший в подрагивавших руках котёл с благополучно согретой водой, и вовсе не стал бы ничего решать, а попросту огрел бы им идиота, вздумавшего занести над его любимой женой нож.
К счастью, не пришлось: в конце концов сопротивлявшиеся мышцы и связки поддались его заклятиям и расслабились, пропустив головку ребёнка, а всего часа через два Андерс наконец обрезал пуповину и передал внука счастливой бабушке, которая тут же принялась обмывать маленькое, казавшееся трогательно хрупким тельце.
Целитель счастливо улыбнулся и, не удержавшись на дрожавших ногах, рухнул на вовремя подставленный кем-то из рониных сестёр стул.
Суматохи, впрочем, меньше не стало: вздохнувшие с облегчением родственники толкались и тихо переругивались между собой, стремясь подобраться поближе к утомлённой матери, державшей маленького сына на руках; счастливый отец нависал над ними, словно наседка над цыплятами и без особого успеха пытался шугать слишком уж активных тётушек; а треклятая свекровь, поворковав над внуком пару минут, снова вернулась к Андерсу и принялась рассказывать ему, когда и что ему следовало сделать по-другому. Сил у него хватало только на то, чтобы кивать и поддакивать, но к счастью, вскоре Рона умоляюще посмотрела на мужа и охрипшим от крика голосом сказала, что очень устала и хочет отдохнуть.
Недовольно пискнувший малыш немедленно переместился на бабушкины колени, а его отец, с благоговением выслушав последние наставления целителя, осторожно подхватил жену на руки и, вполголоса рыкнув на загораживавших выход людей, неторопливо понёс её домой. Остальные родичи во главе с торжественно задравшей нос пожилой женщиной с ребёнком на руках потянулись вслед за ним, и через полчаса лазарет полностью опустел.
И, разумеется, никто не догадался остаться и помочь Андерсу отмыть от крови и околоплодных вод койку и пол.
Маг вздохнул и, с трудом поднявшись на ноги, направился к кладовке. Искушение оставить всё как есть и прибрать в лазарете утром было невероятно сильным, но он слишком хорошо знал, что к утру всё намертво присохнет и отмыть грязь как следует окажется уже невозможно. Зато в котле, как выяснилось, осталось немного тёплой воды, и Андерс мысленно поблагодарил мужчину, чьё имя он так и не удосужился узнать, за старание.
Закон сохранения материи по-прежнему действовал: час спустя койка и пол были идеально чисты, но всё, что было убрано с них, казалось, осело на его собственной коже и одежде. Целитель раздражённо поморщился: ложиться в таком виде в кровать было противно, а чистой воды в котле уже не осталось. И вообще нигде не осталось – ему было настолько лень, что он, наверное, помылся бы даже в ледяной, из стоявшей в углу бочки – но бочка тоже оказалась вычерпана до дна.
Пришлось тащиться в общую купальню – там вода была практически всегда, временные сложности возникали только когда полгарнизона прибегало с тренировок.
Из-под двери пробивался лучик света – наверное, кто-то из слуг, уходя, забыл прикрутить лампу. Андерс недоуменно хмыкнул и, душераздирающе зевнув, толкнул створку.
Купальня оказалась занята. В первой же бадье, исходившей соблазнительным легким паром, дремал дайленов кузен, выглядевший так, будто это он весь день принимал роды. Хотя, учитывая специфику его дара, скорее наоборот – провожал кого-нибудь в Чёрный Город. И, наверное, не одного, а целую толпу.
Целитель переступил с ноги на ногу, и Хоук, немедленно открыв глаза, пронзил его настороженным, совсем не сонным взглядом и снова расслабился. Андерс слабо помахал рукой и, решившись, переступил порог. Это ведь, в конце концов, общая купальня, правда?
Гаррет пошевелился и, устало потерев лицо ладонью, подтянулся повыше, чтобы мыльная пена не плескала в рот. Под блестевшей от воды кожей шевельнулись крепкие, удивительно чётко очерченные мускулы, и Андерс принялся с интересом его разглядывать, стараясь, впрочем, не привлекать его внимания. Объясняй ещё потом, что просто не хотел упускать возможность как следует рассмотреть обладателя редкой, считавшейся утерянной специализации…
– Выгорело, – вдруг сказал Хоук, откинув голову назад. Пойманный с поличным целитель вздрогнул и попытался сделать вид, что вовсе не смотрел, но боевой маг, как будто видя его насквозь, чуть заметно усмехнулся и продолжил: – Когда я подобрал в бресилианских руинах одну заколдованную склянку, то, что в ней обитало, принялось менять моё тело. Потребовалось много энергии, весь жировой слой выгорел подчистую и с тех пор так и не восстановился. Хотя аппетит у меня теперь не хуже, чем у Стражей.
Наверное, это означало, что смотреть можно. Андерс с удовольствием воспользовался разрешением и нахально уставился на него, почувствовав, как где-то внутри, где весь день было пусть и серо, запульсировало мягкое тепло. Здоровье и сила – это всегда красиво, а у Гаррета и того, и другого было в избытке. Приятный контраст со всем тем, с чем целителю обычно приходилось иметь дело.
– А что именно изменилось? – вспомнив о необходимости поддерживать вроде как научную беседу, поинтересовался маг. Кончики пальцев аж зудели от желания прикоснуться, проверить на ощупь реальность того, что предстало перед его глазами. Хоук был не совсем прав: кое-какая жировая ткань на его теле всё же оставалась – ровно столько, чтобы чуть смягчить очертания, превратив почти неприятный вид лишённых покрова мускулов в завораживающее звериное изящество.
Гаррет ответил, и машинально выпаливший следующий вопрос из стандартной процедуры постановки начального диагноза Андерс сообразил, что ляпнул что-то лишнее, только тогда, когда вместо очередной спокойной, почти как у коллег-целителей из Круга, деловитой реплики боевой маг вдруг посмотрел на него тяжёлым усмешливым взглядом, от которого его бросило в жар, и весело осведомился:
– Хочешь проверить?
Андерс пренебрежительно фыркнул и отвернулся, стараясь скрыть внезапное смущение. Как-то всё не так пошло. Он всегда начинал флиртовать сам, доводя до отчаяния и объект своего внимания, и пытавшегося объяснять ему что-то Дайлена, и собственных наставников, умолявших его вести себя прилично – и совсем не знал, как реагировать на чужие заигрывания. То есть, если это было именно оно, кто их знает во внешнем мире…
В любом случае, в купальню он пришёл совсем не за этим. Соседняя бадья тоже оказалась полна, целитель уже обрадовался – и обнаружил, что вода в ней ледяная. Удивительно ещё, что на поверхности не плавал иней, или с чего там начинается замерзание – опрометчиво сунутая в воду кисть мгновенно занемела.
Грязь грязью, но в этом он мыться не будет, это Андерс понял сразу. И к Хоуку не полезет. Не то чтобы ему наглости не хватило, но это было попросту бессмысленно – мыльная пена, плававшая в его бадье, была серой, как будто впитала в себя половину скверны с Глубинных Троп, да и под ней вода была настолько мутной, что ему даже не удавалось различить очертаний гарретова тела. А жаль…
Целитель уже двинулся к выходу, когда Гаррет вдруг бросил:
– Погоди, – и, царственным жестом протянув руку к выбранной им ванне, с небрежной лёгкостью положил на поверхность воды огненную сеть. У Андерса перед глазами на мгновение мелькнули переплетения энергетических каналов, тонкостью и сложностью почти не уступавшие целительским заклятиям среднего уровня, и он невольно присвистнул, увидев, как боевой маг заставил непокорную, почти не поддававшуюся точному контролю силу выделывать такое… Карнима, главная у стихийщиков, удавилась бы от зависти – у неё самой огненная сеть выходила из рук вон плохо, только бросить подальше и молиться, чтобы в цель попало. Про остальных и вовсе упоминать не стоило, даже доплести бы не сумели.
– Перемешай, – как ни в чём не бывало посоветовал Хоук и снова сполз в воду, дремотно прикрыв глаза. – Прогрелось неравномерно.
Направившийся к бадье Андерс чуть не споткнулся на полушаге. Что, это всё – только чтобы ему воду согреть?
– Если перегрел, то там на скамье вёдра с холодной есть, – зевнув, пробормотал Гаррет, и целитель ошарашенно хмыкнул.
И правда, только ради этого. Этот парень определённо знал толк в извращениях.
– Спасибо, – всё-таки сказал он и, с трудом отодрав взгляд от макушки этого загадочного создания – малефикаром он всё равно не был, а без подобных неприятных средств прочитать чужие мысли было невозможно – и принялся раздеваться.
Возможностью поглазеть на него самого Хоук почему-то не воспользовался, и Андерсу вдруг стало обидно. Это ведь получилось, что он сам поступил несправедливо, как если бы нарочно лишил Гаррета шанса ответить ему равноценным действием. Хотя тот сам себе дурак, мог бы и повернуться.
А может, просто не захотел. Целитель украдкой оглядел себя самого: ну да, стройный, жилистый, ни ожирения, ни чрезмерной худобы… а так ничего особенного. Красавцем он вовсе не был и отлично знал это сам, зато обаяния у него было с достатком. Тем и утешался.
Вода поначалу показалась ему чуть ли не кипятком, хотя совет он послушно исполнил и тщательно перемешал её перед тем, как залезать в бадью. Но через несколько мгновений мягкое тепло начало просачиваться в усталые мышцы, и Андерс едва сумел сдержать блаженный стон.
Из накатившей дремоты его выдернул раздавшийся неподалёку плеск. Целитель, забывший о присутствии Гаррета, пару раз растерянно моргнул и только потом сообразил, что вода во второй бадье, наверно, уже остыла или тот попросту решил, что спать надо в кровати. Плеснуло снова, уже гораздо громче, и Андерс рефлекторно повернул голову на звук.
Хоук был похож на древнетевинтерскую статую. Не ту, что стояла в подвале Кинлоха, жутковатое творение какого-то ненормального магистра, а нормальную скульптуру из серебристого аламского мрамора, из которого ваяли героев и прославленных атлетов. Только он был живой, тёплый, дышащий, под светло-золотистой, покрытой каплями воды кожей перекатывались крепкие мышцы, и Андерс задохнулся, невольно представив, как выгнется эта восхитительная мускулистая спина, когда Гаррет со стоном подастся навстречу движению его бедер…
Боевой маг тряхнул головой и, потерпев неудачу, рукой отвел прилипшие ко лбу волосы, и целитель до крови закусил губу. Малейшее движение волной расходилось по всему телу: вот напряглось плечо, затем блеснула капля, скатившаяся по взбугрившемуся бицепсу, влажная спина засверкала, когда под кожей, словно круги по воде, начали сокращаться оплетавшие ребра мышцы… Андерс торопливо зажмурился, борясь с желанием потянуться к нему, ощутить все это собственными ладонями – стать не сторонним наблюдателем, а причиной, столкнуть эту воплотившуюся в живом человеческом теле мощь в древнейший, неизменный со времён зарождения жизни ритм…
Раздался громкий всплеск, как будто опрокинули стоявшее на большой высоте ведро. Светловолосый маг машинально приоткрыл глаза и тут же снова старательно уставился на собственные коленки. Всё равно не помогло: воображение с издевательской чёткостью рисовало перед мысленным взором то, как бегут по впадинкам между мускулами ручейки воды, стирая с исчерченной бледными шрамами кожи клочья налипшей пены.
– Отличная задница, – практически неслышно пробормотал Андерс, только привычным легкомыслием обмануть не получилось даже себя. Собственного остервенелого желания получить эту задницу в свое распоряжение – и не только задницу, всего этого великолепного хищника целиком, вместе с его спиной, руками, бедрами и арсеналом разных, как день и ночь, улыбок – он попросту испугался. Ну нельзя же так, нельзя хотеть то, чего не получишь, а если и получишь – то неизбежно потеряешь, едва успев понадеяться на внезапную удачу.
– Доброй ночи, – обернувшись к нему, дружелюбно сказал Хоук, уже натянувший простенькие домашние брюки, которые – будь он проклят – мало что скрывали. Целитель через силу буркнул что-то, что сошло за прощание, и брюнет вышел из купальни.
Андерс тихо взвыл и уткнулся лицом в колени. Во всяком случае, попытался – в глаза плеснула успевшая немного остыть вода, и затянувшая разум пелена вожделения немного рассеялась.
А вообще, почему это он вдруг решил, что не сможет заполучить Гаррета? Что-то ему запрещать теперь мог только Дайлен, а Дайлен его любит.
Андерс торжествующе ухмыльнулся и принялся торопливо домываться.
Командор, оказывается, уже спал. Неудивительно, в общем-то – мельком глянув за окно, целитель обнаружил, что до рассвета оставалось совсем немного. Наверное, надо было подождать ещё пару часов, дать другу выспаться и хоть немного отдохнуть самому – но внутри как будто появилась движущаяся пружинка, не дававшая ни секунды провести в покое.
– Дайлен, – изобразив самый умилительный взгляд, на какой он был способен, просительно промурлыкал Андерс, – можно я твоего кузена трахну?
Вместо сонно-равнодушного «угу», на которое в глубине души надеялся целитель, Амелл только устало вздохнул и укоризненно посмотрел на него. Светловолосый маг мысленно поморщился: этот взгляд, означавший, что его сейчас будут отговаривать, он уже отлично знал.
Как и то, что иногда стоило бы поддаться на уговоры и отказаться от задуманного, потому что Дайлен никогда ему не врал и зачастую обладал куда более полной информацией о функционировании того или иного явления, и уж тем более гораздо лучше знал своего кузена – недаром же они воевали вместе полтора года.
А друг друга они с Дайленом знали гораздо дольше, и Андерс не поверил своим ушам, услышав, что беспокоится тот вовсе не за него. На душе разом стало пусто и горько, он неловко огрызнулся и попытался встать с кровати – это к лучшему, самому любимому другу можно валиться в постель в любое время суток, не задумываясь о том, правильно ли поймут, а вот к вдруг оказавшемуся незнакомцем человеку, который счёл его угрозой своему родичу…
– Глупый, – с до боли знакомой ласковой интонацией сказал Амелл и, перехватив его на полпути, прижал к себе. Целитель, лелеявший ростки только проклюнувшейся, ещё не набравшей полную мощь обиды, попытался вырваться, но то ли подвели растраченные силы, то ли Дайлен и впрямь успел за время Мора намахать себе мускулы покрепче – в общем, ничего из этого не вышло. Пришлось, как раньше, уткнуться в шею другу и прилежно выслушать всё, что тот собирался ему сказать, постепенно успокаиваясь под бережным касанием его ладоней.
По правде сказать, за Миру Андерсу до сих пор было стыдно. Даже несмотря на то, что она сама дура и могла бы думать мозгами, а не тем, чем там думают влюблённые девчонки.
Он вздохнул и потёрся носом о поросшую колючей щетинкой дайленову челюсть.
– Дай, я на тебя не обижаюсь до смерти только потому, что ты и правда охренительно умный. И поэтому я на всякий случай заранее сочту, что ты прав, а я, как всегда, идиот, – на всякий случай предупредил Андерс. Эта возможность ему, как всегда, не нравилась, но то, что Дайлен удручающе часто оказывался гораздо мудрее него, приходилось иметь в виду.
Амелл с явным облегчением поцеловал его в нос, и целитель успокоился окончательно. Всё-таки ничего не изменилось, Дайлен и раньше не стеснялся пнуть его по больному, чтобы уберечь от последствий какой-нибудь совсем идиотской затеи… Он был бы последним дураком, если бы попытался это отрицать.
– Прости, солнце моё, – тихо попросил энтропийщик, и Андерс с готовностью его простил. Пихнул в бок, заставляя подвинуться, и, забравшись под одеяло, положил голову на плечо другу, а потом убеждённо сказал:
– Я же обаятельный, что я, не сумею кого-то на просто потрахаться уговорить? Не бывает такого.
Дайлен фыркнул, и Андерс улыбнулся. По правде сказать, особой уверенности он не чувствовал, Хоук наверняка окажется крепким орешком. Но если получится убедить Амелла, то потом и сам он поверит в себя. Без сомнений и колебаний – а это и есть основа обаяния.
Сказать было куда легче, чем сделать.
Действовать следовало наверняка – но при первой же попытке задуматься о том, как именно, Андерс вдруг осознал, что даже представить себе этого не в состоянии. Не мог же он просто ввалиться в хоукову комнату и заявить: «Давай переспим». Во внешнем мире так дела не делаются.
Пришлось изворачиваться. Каждую свободную минуту Андерс посвящал наблюдению за Хоуком, пытаясь придумать, как к нему подкатить. Но информация накапливалась ужасающе медленно, а расспрашивать Дайлена целитель не хотел. С этим он должен был справиться сам.
Андерс вздохнул и, отложив книгу, вышел из лазарета. С пациентами он разобрался, если случится какое-то чрезвычайное происшествие – Мышка его найдёт, а на тренировочной площадке Гаррет, похоже, не появится и сегодня. Наверное, опять пошёл выколачивать деньги с бандитов или откуда он их теперь берёт…
Его комната в Башне пока казалась даже менее уютной, чем тот закуток в Кинлохе, в котором ему приходилось ютиться после Истязаний. Это, в общем-то, было вполне объяснимо – он ведь всё равно почти всё время проводил либо в лазарете, либо с Дайленом, даже спал иногда прямо там, где ему случалось принять горизонтальное положение. И всё-таки надо было как-то это исправлять. Например, выпросить у Амелла –а может, попробовать прямо сразу у Хоука? – одеяло посимпатичнее, новый стул и тумбочку или завести себе эмбриум в горшочке…
А об этом, оказывается, кто-то уже позаботился.
Андерс хмыкнул и, по-птичьи наклонив голову набок, посмотрел на возникший на столике букетик. Не эмбриум и не в горшочке, тоже красиво. Старался ведь кто-то, подбирал – синий «курчавый» лён стебелёк к стебельку, обвивавший основание плетёной корзиночки пёстрый плющик…
Целитель сел на край кровати и принялся внимательно разглядывать подарок. В корзиночке ничего интересного не оказалось: ни записки, ни какой-нибудь другой мелочи, которая могла бы подсказать, кого нужно благодарить – только на дне стояла простенькая глиняная миска с водой, наверно, чтобы цветы не завяли раньше времени.
Андерс вздохнул и бережно погладил хрупкие лепестки. Среди мелких цветочков льна красовалось какое-то смутно знакомое растение с тонким будоражащим ароматом, маг закусил губу, пытаясь вспомнить, где его видел, и принялся рассеянно перебирать стебли. Лён – не «долгий», тканевый, а масличный «курчавый», облачко мелких розовато-белых цветков эльфийского корня, вьющаяся ленточница пёстрая, из корней которой варили мази с разогревающим эффектом, длинные тёмные листья ножевика, настой которого при наружном применении оказывал слабое обезболивающее действие…
Пальцы целителя замерли, он нахмурился и снова торопливо осмотрел букет. Нет, ну не может такого быть… даже несмотря на то, что безымянное пока растение идеально укладывалось в схему. Должно было быть какое-то другое объяснение. Андерс бросил взятую с собой книгу на кровать и, прихватив цветы с собой, отправился на поиски Натаниэля.
Пойманный на стрельбище лучник ему явно не обрадовался, но пускаться в бегство счёл ниже своего достоинства. Целитель обаятельно улыбнулся и, проигнорировав то, как встревоженно сузились глаза аристократа, сразу приступил к делу:
– Слушай, у вас, благородных, есть же всякие заморочки вроде языка цветов, да? Ты же всё это знаешь?
Натаниэль неохотно кивнул и вопросительно посмотрел на него, и Андерс сунул ему букет:
– А что вот это всё может значить?
– Ничего, – мельком осмотрев цветы, сухо отозвался Хоу. – Просто букет.
– Ну нет, это не может быть просто букет, – возмутился целитель. – Его же явно не просто так в полях надрали, а со смыслом!
– Смысл в том, что это знак внимания, – терпеливо объяснил лучник. Андерс недоверчиво сморщил нос, и он со вздохом продолжил: – Эльфийский корень и ножевик в языке цветов не используются, ленточница означает коварство, а лён – чистоту помыслов. Иланг-иланг в Антиве и Ривейне означает пылкую страсть, а Вольной Марке и Ферелдене не используется вообще, потому что он здесь не растёт, вместо него берут пурпурные розы или маки…
– И правда бред, – с подозрением посмотрев на не растущий в Ферелдене, но тем не менее идеально свежий стебелёк иланг-иланга, согласился целитель. – Как набор «Сделай сам: смазка для романтического секса» это выглядело гораздо осмысленней.
– Что? – поперхнувшись, переспросил Натаниэль, и Андерс с готовностью расшифровал:
– Лён – масличное растение, его тут больше всего – значит, используется как основа. Ножевик – легкая анестезия, ленточница – разогревающее действие, с эльфийским корнем всё и так понятно, а этот иланг-иланг просто пахнет приятно. А ещё я его, кажется, в разделе Травника про афродизиаки видел… В общем, идеальный рецепт. Ну или почти идеальный, с запахами – это надо индивидуально подбирать.
– Это был риторический вопрос, господин целитель, – сдавленно проговорил Хоу. – У вас есть ко мне ещё какие-либо вопросы?
– А? – недоуменно глянул на него маг. – Нет. Спасибо, что ответил.
Аристократ прошипел себе под нос пару слов, которые Андерс разобрать не сумел, и, каким-то дёрганым движением натянув тетиву, всадил стрелу точно в центр стоявшей на дальнем краю стрельбища мишени. Целитель уважительно хмыкнул и, бережно прижав букет к груди, отправился обратно.
Интересно, кто это у них в Башне Бдения такой умный и изобретательный? И наглый.
В этот раз ночевать к Дайлену маг не пошёл. Заскочил на минутку, похвастался тем, что у него появился поклонник, и отправился обратно к себе, караулить своего незнакомца. За подарки полагалось благодарить, да и вообще было до жути любопытно.
Андерс просидел без сна всю ночь, а поклонник так и не явился.
К утру небо затянуло тучами, а через пару часов после рассвета оброненные ими редкие капли превратились в полноценный ливень. Целитель выглянул в окно в коридоре, убедился, что перед дверями лазарета не толпятся жаждущие срочной помощи, и решил никуда не ходить. В конце концов, где его комната – все знают, если кто-нибудь опять решит рожать вот-прямо-сейчас-немедленно, его позовут.
Когда сунувший голову в дверь Дайлен предложил пойти поразвлечься, Андерс сдуру обрадовался. А потом выяснилось, что за прошедшие полтора года амелловы понятия о развлечениях сильно изменились, и под «веселухой» тот подразумевал учебный рейд на Глубинные Тропы. Нет, в компании своего лучшего друга целитель был не против прогуляться даже под землю, но вот попытки Командора отыскать себе хоть каких-нибудь порождений тьмы казались ему совершенно лишними.
А вот бессмысленного веселья Дайлен по-прежнему не признавал: когда они всё-таки наткнулись на небольшую шайку то ли генлоков, то ли гарлоков – светловолосый маг всё ещё их путал, и те, и другие были серыми и агрессивными – энтропийщик радостно заулыбался и немедленно принялся раздавать распоряжения. Уже после пары заклятий Андерс сообразил, что на самом деле всё это было попыткой научить их действовать сообща. В основном, наверное, его, потому что Огрен в любом случае бросался вперёд, забыв обо всём, а когда-то путавшийся с наёмниками Вольной Марки Натаниэль и без того отлично знал, что следует делать отрядному лучнику.
Поход занял часов восемь, а по возвращении Андерс обнаружил, что ничего не потерял. Ливень продолжался весь день, и вся Башни Бдения замерла, только в кухне кипела жизнь – погода погодой, а есть людям хотелось всегда. Дайлен ласково чмокнул его в нос на прощание и умчался обсуждать с Вэрелом какие-то Очень Важные Дела, а целитель отправился бродить по крепости.
Полутёмный тронный зал на первый взгляд казался пустым, и Андерс шагнул внутрь. Тут-то его точно не побеспокоят, можно будет погреться у огня, поразмыслить обо всяком… о том, как заставить Гаррета снова посмотреть на него тем взглядом, от которого у него вся кровь приливала к паху и становились совершенно безразличны возможные последствия – лишь бы добиться своего.
Впору было решить, что это судьба: стоило подумать о Хоуке, как тот сразу попался ему на глаза. Вернее, целитель просто сделал ещё шаг, и стоявший возле стены стол перестал закрывать от него пространство перед камином. Андерс с усилием сожмурился и снова недоверчиво уставился на представшую перед ним картину. Исчезать та и не подумала, и ему волей-неволей пришлось признать, что всё это ему вовсе не померещилось.
Боевой маг, один из убийц Архидемона и ближайший соратник Героя Ферелдена, валялся на ковре у камина и играл с котёнком. Крупные, жесткие ладони Гаррета держали зверёныша надёжно и удивительно бережно, источавшие едва ощутимое сияние огненной магии пальцы осторожно перебирали влажную шёрстку, потихоньку её подсушивая, и довольный комок меха, лап и ушей громогласно урчал, пихаясь лбом в его руки. Хоук негромко, бархатно рассмеялся и, подхватив котёнка под грудку, легонько ткнулся носом в его носик, а потом вдруг поднял взгляд и посмотрел прямо на совершенно заворожённого его смехом Андерса.
– Я думал, ты животных не любишь, – не придумав ничего поумнее, проговорил тот.
Отступник сел, аккуратно уложил зевающего котёнка на колени, привычным защитным жестом прикрыв его ладонью, и, небрежно пожав плечами, отозвался:
– Люблю.
Хоук явно не горел желанием вести светские беседы, но Андерс, не удержавшись, всё равно подошёл поближе и, плюхнувшись на первую попавшуюся скамейку, попытался завести разговор. Наверное, если бы ему удалось хоть на минуту оторвать взгляд от дремлющего в руках отступника зверька, получилось бы лучше, но как раз на это целителю силы воли и не хватало. У котёнка была невероятно трогательная детская мордочка, и Андерсу ужасно хотелось погладить мягкий рыжий мех и растопыренные, чуть заметно подрагивавшие ушки. Только это был не его питомец, а просить разрешения у Гаррета почему-то было неловко.
– Всегда мечтал о том, чтобы у меня был собственный кот, – уныло признался целитель. Наверное, Дайлен был бы совсем не против, но за проведённый в Башне Бдения месяц ему на глаза не попалось ни одной кошки – то ли разбежались, то ли их попросту съели в голодное время. Может, в Амарантайне дело с этим обстояло чуть получше, но ему всё никак не удавалось выбраться в город.
А потом вдруг случилось чудо.
Хоук улыбнулся и, бережно подхватив котёнка – крохотный комочек поместился в его ладонях целиком и ещё место осталось – протянул ему. Андерс недоверчиво заморгал, будучи уверен в том, что вот теперь-то ему это точно всего лишь привиделось, но через несколько мгновений его собственные пальцы ощутили мягкость меха и тепло маленького худощавого тельца, а затем зверёныш вопросительно мяукнул и лизнул его руку.
– Но… ты ведь хотел оставить его себе, наверно? – подняв взгляд на Гаррета, виновато проговорил целитель. Никакой вины он, конечно, не чувствовал, просто всё ещё побаивался того, что отступник может вдруг передумать и забрать подарок обратно.
– Он твой, – спокойно подтвердил Хоук, и Андерс счастливо улыбнулся.
Кот. Свой собственный. Тёплый, с мягкими когтистыми лапками, подвижными ушками и мелкими острыми зубками. Ласковый и добрый, а ещё – настоящий охотник, сразу кинулся на покрывавший его плечи мех.
– Я назову тебя Сэр Ланцелап, – провозгласил маг, легонько, любовно подёргав котёнка за хвост, и Гаррет рассмеялся снова – тепло и совсем необидно. Андерс, спохватившись, повернулся к нему и, постаравшись хотя бы интонацией выразить всю степень своей благодарности, сказал:
– Спасибо!
Боевой маг, продолжая улыбаться, кивнул, и целитель снова занялся своим питомцем. Сэра Ланцелапа нужно было покормить, соорудить ему место для сна и придумать какие-нибудь игрушки… В общем, дел было множество.
У него в комнате котёнок освоился мгновенно. Пару часов Андерс со смехом наблюдал за тем, как его новый друг обследует не такое уж обширное пространство, умудряясь найти что-то невероятно увлекательное даже в самых обычных вещах вроде свисавшего с кровати покрывала, а потом Сэр Ланцелап забрался во впадинку между подушкой и стеной, свернулся клубочком и заснул. Целитель, продолжая улыбаться, аккуратно улёгся рядом и, нежно поцеловав крохотный носик, тоже закрыл глаза.
Оставить котёнка даже на несколько минут он был просто не в состоянии. Но Сэр Ланцелап оказался существом очень сообразительным и, пока Андерс шёл в свой лазарет, смирно сидел в его поясной сумке. Да и в лазарете он вёл себя с удивительным достоинством: по полкам не прыгал, склянки не ронял – только внимательно обнюхал всё вокруг, а потом улёгся спать на залитом солнечным светом подоконнике.
– Счастье моё, что ты забыл в этих Чащобных холмах? – осведомился Андерс, скептически глядя на Дайлена, который через пару дней прямо с утра явился к нему и принялся с рассеянным видом почёсывать Сэру Ланцелапу шейку. – Судя по названию, вряд ли там есть хоть что-то достойное внимания.
– Вот и проверим, – пожал плечами Амелл, а потом усмехнулся и великодушно заверил: – Не беспокойся, всё будет в порядке. Мы возьмём с собой Гаррета.
Конец третьей главы.