Для Сакура-химэ, на удачу)

[fayere]

картынк

КошЪ, по правде сказать, хотел написать к сей картинке что-нибудь няшно-флаффное, вроде того как Хоук пырится на вышеизложенное и капает слюнями. а вышло то, что вышло...

м!Хоук/Андерс, ангст, UST, намёк на хэппи-энд

На Расколотом Берегу, вопреки привычному, было тепло, солнечно и совершенно безлюдно. По крайней мере, теперь – шайка пиратов, встретившая из с оружием у самого побережья, так там и осталось, а всех остальных морские разбойники, как видно, распугали заранее.
Делать оказалось нечего. Хоук упрямо кружил по побережью ещё несколько часов, выискивая себе хорошую драку и доблестно игнорируя все попытки Изабеллы отвлечь его от этого занятия блеском своих украшений и игривым колыханием грудей, и слегка притормаживал, только когда Андерс присаживался на корточки у обочины, аккуратно общипывая попавшиеся на глаза лекарственные растения.
К третьему часу пополудни до Гаррета всё-таки дошло, что стоит дать соратникам отдых. Скорее всего, потому, что Изабелла, пользуясь привилегиями, которые давало ей положение «слабой женщины», уселась на камень у кромки воды и наотрез отказалась двигаться дальше. Хоук несколько минут задумчиво смотрел на неё, словно раздумывая, не взвалить ли пиратку на плечо, но в конце концов решил, что лишний груз ему ни к чему, и скомандовал привал.
Андерс устроился в стороне от остальных и, помедлив, стянул мантию. Плотная ткань, казалось, успела впитать в себя неизменный, стылый холод Клоаки, и ему было холодно даже под нетипично жарким для Киркволла солнцем. Справедливость буркнул что-то про его безрассудство, но одержимый от него просто отмахнулся и, после некоторого колебания сняв обветшавшую рубашку, вытянулся на расстеленной на земле ткани. Сразу стало легче, кожи коснулся свежий морской ветерок, и Андерс прикрыл глаза, наслаждаясь теплом солнечных лучей.
На другом краю поляны весело болтали остальные, Изабелла, как всегда, напропалую флиртовала с Хоуком, тот небрежно отшучивался, только распаляя её азарт, время от времени вставлял пару слов Фенрис… Целитель тихо вздохнул и постарался отвлечься от их разговора, заставляя себя вообще забыть о том, что он здесь не один. К чему зря терзаться, давно уже ясно, что, несмотря на все старания Гаррета, он теперь лишний в любой компании, и незачем обращать внимания на то, что Изабелла уговорила Хоука тоже раздеться до штанов, и искушение приподнять веки и хоть краем глаза посмотреть на него становится почти непреодолимым...
«Он тебя отвлекает», – строго напомнил Справедливость, и Андерс зажмурился покрепче. Несмотря на двусмысленные шуточки пиратки, мазохистом он вовсе не был, и совсем не собирался напрасно мучить себя видом того, что всё равно не сможет получить. Вернее, не должен – было бы слишком жестоко вынуждать кого-то связывать свою жизнь с одержимым, и уж тем более он не хотел подобной участи для Гаррета.
На самом деле, на побережье было не так уж жарко, но по сравнению с сырой прохладой Клоаки это всё равно оказалось изумительно приятно. Тепло солнца, щекотавший кожу лёгкий ветерок… Андерс неловко потянулся и закинул руку на лицо, прикрывая глаза предплечьем. Словно запрещая себе смотреть.
Он, не удержавшись, уже глянул мельком на устроившуюся неподалёку компанию, и тотчас об этом пожалел. Изабелла, разумеется, ослабила шнуровку корсета и вертелась возле сидевшего на камне Хоука, кокетливо покачивая бёдрами и умудряясь почти полностью скрыть широкоплечего высокого мужчину от взгляда одержимого, снявший металлическую часть своего доспеха Фенрис сидел на земле рядом с ним и смотрел на него, словно ждущий ласки мабари, а Хоук…
А Хоук смотрел на Андерса. Не отрываясь, не обращая внимания на мелькавшую перед глазами аппетитную попку пиратки и более чем красноречивый взгляд широко распахнутых глаз эльфа. Смотрел так, словно видел перед собой не сумасшедшего, измотанного до предела мага, оказавшегося достаточно глупым, чтобы впустить в себя духа Справедливости, а того обаятельного, самоуверенного юнца, которым Андерс был когда-то… Одного этого взгляда с лихвой хватило для того, чтобы в его душе вспыхнула отчаянная надежда на то, что это может оказаться правдой. Что кто-то ещё может увидеть в нём не ходячую аптечку, не безумца, не видящего ничего, кроме своей Великой Цели – просто мужчину. Человека, заботиться о котором можно по велению души, а не только для того, чтобы аптечка функционировала как должно.
Андерс резко выдохнул и попытался заставить себя хотя бы задремать. В сутках было слишком мало времени, ему никогда не удавалось толком поспать, и неожиданно выдавшийся перерыв следовало использовать с толком. И не думать, не думать, не думать о том, что взгляд Хоука жжёт его кожу, заставляя ныть истосковавшееся по прикосновению тело и воскрешая в памяти собственные неотступные фантазии и сны, в которых Гаррет приходил к нему в клинику и, прижав к стене, наклонялся к его губам…
Наконец целителю всё-таки удалось выровнять дыхание, и ровный шум моря и солнечные лучи постепенно начали его убаюкивать. То, что отчаявшаяся уговорить Хоука устроить весёлые потрахушки Изабелла утащила их купаться, Андерс слышал уже как будто с огромного расстояния и, чуть слышно вздохнув, позволил себе скользнуть глубже в сон.
И совершенно не ожидал через пару минут после ухода пиратки услышать прямо над ухом тихое, едва различимое:
– Андерс, спишь?..
Целитель замер. Потом, спохватившись, вдохнул снова, стараясь дышать так же медленно и размеренно, как раньше. Хоук помолчал и, не дождавшись ответа, негромко, прерывисто вздохнул, а потом осторожно дотронулся до его плеча. Так легко, что, если бы одержимый и вправду спал, это его не разбудило бы.
Андерс с какой-то извращённой радостью подумал, что будет вспоминать это прикосновение годами. Не то, как Гаррет закидывал его руку на шею и волок на себе, когда копьё тал-васгота пробило ему бедро, не то, как он дружески сжал его плечо, стараясь подбодрить, после того, как у него на руках умер пациент…
– Спишь… – с толикой непонятной горечи чуть слышно выдохнул Хоук, а потом потянулся к нему и провел рукой по груди. Почти. Ладонь его плавно двигалась в нескольких миллиметрах от кожи, не касаясь, но целитель отчётливо ощущал тепло его пальцев, зная, что они горячее, чем у кого-то другого – обычное дело для огненного мага. Андерс улавливал неслышный уху гул его энергии, словно отдалённое эхо лесного пожара – звук, которого он никогда раньше не слышал, но узнал сразу.
Рука Гаррета опустилась к его животу, на мгновение задержалась, накрыв ладонью пупок, скользнула вбок, к талии, всё так же, не дотрагиваясь, проследила отчётливо вырисовывавшиеся под кожей рёбра. Глупое тело одержимого хотело, чтобы его приласкали, хотело выгнуться, подставляясь прикосновению, прижаться, потереться о шершавые от посоха пальцы, и Андерсу становилось всё труднее с ним совладать. Не выдать себя ни малейшим движением, даже изменением ритма дыхания, ничем, что могло бы подсказать Хоуку, что он одержим им, словно демоном, и от этой одержимости его не спасёт даже Справедливость…
Пальцы Хоука дрогнули, всё-таки мазнув по коже, и тот торопливо, словно в испуге, отдёрнул руку, а Андерс почувствовал острое разочарование. Без рук Гаррета солнечные лучи почему-то разом перестали греть, и вместо мучительного притяжения и сжигающей саму себя страсти снова вернулась привычная тоска.
Пока его губ всё так же бережно и невесомо, чтобы не потревожить его сна, не коснулись обветренные губы Хоука. Благим намерениям целителя хватило одного только отблеска его огненной сущности, чтобы рассыпаться бессмысленным пеплом; глупое тело, как выяснилось, при желании могло двигаться со змеиной стремительностью и успело перехватить уже отстранявшегося мужчину, и спустя пару ударов сердца Андерс уже целовал его сам, отчаянно и жадно, судорожно цепляясь за широкие крепкие плечи. А через секунду изумлённо замерший Гаррет обвил его талию руками и с силой прижал к себе, с голодным, приглушённым его губами стоном огладив широкой горячей ладонью выгнувшуюся под настойчивой лаской спину.