хэдканон как он есть

07.07.2014 в 21:09

Пишет  kotPhoenix:

@темы: картинки, а у меня хорошая кислота

---

А вообще каждый раз, как вижу трейлер "Планеты обезъян", вспоминаю силверберговское "Папа и шимпанзе".

@темы: простотак

---

Пришел сегодня на работку, посмотрел на практически пустой институт, проведал питомцев (тьфу-тьфу, живые), сделал с ними все, что надо, и свалил нахуй в седьмой раз на ДМБ. Господи, хорошо, что прокат заканчивается через два дня, а ещё раз переться в жопу мира по такой погоде я тупо заленюсь.

Зато заказал себе пафосный плакатик с той самой картинкой, которая у меня пока есть помятая и маленькая; как довезут, сфоткаю похвастаться.

Задуманая мыслишка на фичок, до этого пребывавшая скорее в ситкомовском формате, начала обрастать сюжетом. По крайней мере, началом оного; никогда не любил и не умел всякие современномирные и около того сюжеты, но пора вылезать за границы зоны комфорта.
Буду ещё думать, а пока пойду на заявки с однострочников помедитирую.

@темы: Я, аффтар!, за жизнь, рабочий журнал зельевара, а у меня хорошая кислота

---

Какую прелесть мне подарили, а?))

07.07.2014 в 13:54

Пишет  kotPhoenix:

Понеслааась!

Сначала подарочки для  Файмор
Я обожаю твои истории, пиши еще!

Ртуть по

Дивному новому миру

xmfcfest.diary.ru/p198086845.htm

ЕЩЕ!

+ Черик зарисовка по нему же (Эрик в полотенце, я не умею рисовать голых мужиков, простите!)



и + мелкий комикс-приложение по опять же Файморовской зарисовке:

05.07.2014 в 18:44

Пишет  Файмор:

заметки
У меня в хэдканончике Эрик с сыночкой вполне себе нормально общаются. Вернее, это Пьетро с папкой нормально общается, не замечая, как у папки от этого всего рвется мозг...

Однажды Ртуть приносит папке папкин шлем. Охуевший папка интересуется, где тот его достал, Ртуть отвечает, что в школе у Чарли валялся, и начинает хвастаться тем, что он взломал замок на той кладовке всего-то за полторы секунды и что с тем замком это реально круто
Папка, все ещё охуевая, осторожно осведомляется, не боится ли Ртуть, что Чарльз на него за это обидится. А Ртуть отвечает:
- Да не, я же у него печенье все время пизжу, и он знает, что это я и не против!
И по глазам видно, что никакой принципиальной разницы он действительно не видит...

А потом Чарльз такой просыпается однажды, а на лужайке перед домом большая металлическая коробка, а к ней конверт прикреплен. А в конверте письмо:
"Дорогой Чарльз, приношу тебе извинения за поведение моего сына.
Извини, но шлем я тебе не верну, самому нужен; но вместо него я собрал для тебя (зачеркнуто) пафосное летающее(конец зачеркнутого) инвалидное кресло на магнитной подушке. Сколько он успел стырить печенья, я не знаю, так что в чек впиши нужную сумму сам.
Твой Эрик."

Я грущу, ибо обработать нормально все с ноутбука и без мышки не могу, но хотя бы так!

@темы: картинки, для мняу, а у меня хорошая кислота

---

- Пьетро опять подрался во время уроков, - меланхолично сообщил Чарльз.
- Что? - совершенно опешил Эрик, в свой черед забыв о традиционном "Здравствуй, старый друг". - С чего ты взял, что меня вообще интересуют твои проблемы со школой? Я пришел обсудить с тобой новую инициативу твоего драгоценного человечьего конгресса, а не...
- Не знаю, как ты умудрился помириться с Рейвен, - напрочь проигнорировав его попытку вернуть разговор в нужное ему русло, заметил Чарльз, - но, пожалуйста, передай ей, что миссис Максимофф у неё получается до крайности неубедительно. Не говоря уже о том, что к Магде я приезжаю сам, она просто боится появляться в месте, где живет два десятка "таких же, как этот мелкий засранец". Не делай такое лицо, она не мутантофобка, просто воспитывать твоего сына было действительно тяжело.
- Я все равно не понимаю, о чем ты говоришь, - почти демонстративно расправив плечи под тяжелым асимметричным плащом, упрямо сказал Эрик.
- Э-эрик... - мягко усмехнувшись, протянул Чарльз. - Просто признай, что тебе не наплевать.

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

Съездил на дачку, потискал Даньку - Данька настоящий сторожевой кот, вроде гуляет-гуляет сам по себе,а все равно то и дело приходит и проверяет: все ли на месте. Умилительнейшая зверюха.

Умудрился как-то не запалиться с татуировкой. Хотя, честно говоря, когда на хребте лежит третий лист фанеры полтора на полтора (хер бы с весом, но эта сволочь из рук выскальзывает, как... сволочь), становится уже как-то похуй: сполз рукав, не сполз, и что мне за это будет...

А вообще весь день как-то отрубаюсь. В электричке туда ехал, чуть не проспал свою остановку; там после обеда натурально срубился, всего-то присев на диванчик посидеть перед тем, как снова отправляться на бой с фанерой... Проспать, что ли, завтра привычный таймлайн работки, все равно мне там руками только питомцев проверить, а инфу читать я лучше обратно домой уйду...

Зато хоть с однострочниковым квестом успел.

@темы: за жизнь

---

Влетел в дом за пять минут до назначенного заново приема заявок. Дачка, чо.

@темы: за жизнь

---

Мда. А заканчивается день печалькой. В муках добивали предыдущий тур на однострочниках, добили, дождались назначения нового, сели всем петроганским чатиком в засаду... и нихуя. Два часа с пальцем на F5, как последний упоротый идиот.
А если таки очнутся и перенесут на завтра, я с вероятностью в 99% пролетаю, ибо дачка. И выйду я дважды идиотом, ибо собирался-то развязаться с этим долгом в субботу и остался только ради объявленного заявочного поста.

Думал на сон грядущий Первый Класс с оригинальной озвучкой пересмотреть надеюсь, хоть в одном из скачанных вариантов она таки есть, вдруг бы зашло получше, но уже не успею.

Скорбь и грусть. Шесть старательно заныканных в черновики заявочек смотрят на меня в унынии.

@темы: а у меня хорошая кислота, в кои-то веки об общественной жизни

---

заметки

У меня в хэдканончике Эрик с сыночкой вполне себе нормально общаются. Вернее, это Пьетро с папкой нормально общается, не замечая, как у папки от этого всего рвется мозг...

Однажды Ртуть приносит папке папкин шлем. Охуевший папка интересуется, где тот его достал, Ртуть отвечает, что в школе у Чарли валялся, и начинает хвастаться тем, что он взломал замок на той кладовке всего-то за полторы секунды и что с тем замком это реально круто
Папка, все ещё охуевая, осторожно осведомляется, не боится ли Ртуть, что Чарльз на него за это обидится. А Ртуть отвечает:
- Да не, я же у него печенье все время пизжу, и он знает, что это я и не против!
И по глазам видно, что никакой принципиальной разницы он действительно не видит...

А потом Чарльз такой просыпается однажды, а на лужайке перед домом большая металлическая коробка, а к ней конверт прикреплен. А в конверте письмо:
"Дорогой Чарльз, приношу тебе извинения за поведение моего сына.
Извини, но шлем я тебе не верну, самому нужен; но вместо него я собрал для тебя (зачеркнуто) пафосное летающее(конец зачеркнутого) инвалидное кресло на магнитной подушке. Сколько он успел стырить печенья, я не знаю, так что в чек впиши нужную сумму сам.
Твой Эрик."

запись создана: 05.07.2014 в 14:48

@темы: а у меня хорошая кислота

---

А вообще....

...меня люто плющит с картинки, где, допустим, Пьетро вместе со всеми в самолете; и Чарльз такой расспрашивает Эрика насчет Рейвен, тот в комплиментах рассыпается... А Пьетро на него такой смотрит, сощурившись, очень магнетовским взглядом, и перехвативший этот взгляд Логан вдруг понимает, что все, Рейвен не жилец. Если Магнето не грохнет во имя светлого будущего - то Ртуть грохнет конкурентку за папкино внимание)))
Особый бонус, если Логан ещё так спросит с интересом у Эрика: Чувак, а ты понимаешь, что ты эту бабу сейчас натурально приговорил?
Все в недоумении, особенно Ртуть: А чо, я ничего не сделал? Ты что-то видел? А я ничего не делал, тебе никто не поверит!

@темы: а у меня хорошая кислота

---

Дела семейные

- Так мою бабушку, выходит, какой-то мудак убил?.. А пошли его убьем! Ну, что стоишь, пошли скорее!
- Так я вообще-то уже... - несколько озадачившись, отвечает Эрик.
- Ну, это правильно, - скорчив разочарованную рожицу, соглашается Ртуть. - А можно хотя бы труп попинать? Ты его где бросил-то?
- Не помню, - с подозрением косясь на сыночку, честно отвечает Эрик; ему тогда не до того было, Куба большая, а пляж маленький и давешнюю подлодку с него наверняка уволокли.
- Ну вот, - от души огорчается Ртуть. - И даже труп не попинать! Так нечестно, а как же связь с предыдущими поколениями?..

@темы: а у меня хорошая кислота

---

У меня тут мистика какая-то творится. Уже второй раз мой старый телефон - тот, из которого я благополучно извлек симку и СДшку и нафиг вырубил - устраивает мне подъем по будильнику в тот день, когда я этого ни разу не планировал. Выключенный, блять, телефон. То есть аккумулятор в него вставлен, дабы не ушел никуда; но питание отключено.
Что самое занятное: будильник там был настроен на включение кажыдй день, однако в те дни, когда я поднимаюсь как раз в это время по будильнику на телефоне новом, телефон старый молчит как партизан и признаков жини не подает. Шозанах?..

Меж тем, сегодня наконец-то выспался. Слегка мучаюсь совестью за впустую проебанное время и за то, что остаток субботы тоже проебу на всякую хуйню типа хозяйственных дел. А воскресенье проебу на дела дачные, так что вообще печаль у меня-автора. Мыслишки, конечно, кое-какие бродят по голове, но делают это так лениво и печально...
Ладно, ща выцеплю из скапочки мини-укурчики, дабы не совсем уж впустую жить, и пойду амебиться дальше. Видимо, организму действительно надо.

@темы: техническое, про всё и сразу, Я, аффтар!, тушковое, за жизнь

---

Похоже, идеи бывают двух типов: то, что требует себя написать, и то, о чем просто приятно подумать. Или, может быть, мне просто надо отоспаться, и тогда хотя бы одна из тех идей перейдет из категории "приятно подумать" в категорию "сяду и наконец запишу". Сейчас пока что-то не выходит, а жаль. Идея реально вкусная. Та самая, которая, как выразилась Уми, про "команданте Эрика".
С другой стороны, в ДА-фандоме я тоже начал упарываться с однострочников, а что-то побольше пошло уже потом.

К середине лета начинается острое желание отпуска. Не потому, что работку не люблю; просто хочется времени, когда ничто не довлеет. Хочется период стихийности и импровизации: захотел - целый день сидишь кино смотришь или фички читаешь, захотел - сам сел и пишешь, захотел - гулять умотался... На самом деле такого не бывает, потому что даже когда на работке отпуск - довлеет матрона. И собственная совесть, не позволяющая бросить объективно немолодую и нездоровую женщину наедине с объективно тяжелой работой.
Люди, никому совесть не нужна? Продам за самовывоз и пару жетончиков.

Надо как-то организовать себе возможность обнимашек с симпатичными мне людьми. Регулярных обнимашек, в смысле. Тут к нам в Питер миледи приехала, так что нынче я беззастенчиво балдею и предаюсь блаженному кошачеству раз в пару дней, но это все равно мало. Миледи, вы это знаете, но кошЪ вас любить^^
Короче, надо почаще отрывать жопу от дивана и не забывать, что есть такие штуки, как мобильники, скайп, умыл и вопрос "А ты сегодня свободен?" Реально забываю ведь, будто идиот какой.

А вообще купил тут себе полкило конфет "Марсианка", смотрю на них и подхихикиваю. Это ж надо было название придумать.

@темы: на данный момент в душе погода..., черновластелинское, про всё и сразу, Я, аффтар!, хроники отступника, а у меня хорошая кислота

---

Спасибо фандому за мое счастливое детство. Увидел в магазине толстовку с оскаленной акульей мордой, умилился, ржу.

@темы: а у меня хорошая кислота

---

и, как венец укура...

Т17-26 AU относительно финала ДМБ: Росомаха очнулся в будущем, а там профессор на своих ногах, с волосами и вообще МакЭвой. Обоснуй на выбор исполнителя.

Текст целиком лежит вот тут: Дивный новый мир

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

Т17-42 Эрик/Чарльз, Питер. Черик и представить не могут сколько раз их заставал Питер.

Пишет  xmfc guest:

26.06.2014 в 12:23

Исполнение 1, 703 слова

– «Прощай, дружище», значит? – фыркает Пьетро, обнаруживший в кабинете профессора Ксавье одного очень знакомого типа. Тип выглядит уже не так уныло, как в их первую встречу, но все же менее вызывающе, чем в Вашингтоне неделей спустя. И да, Пьетро нисколько не удивлен. – Для чувака, умеющего толкать такие крутые речи, ты, папка, прискорбно неточен в словах. А камеры все-таки надо выключать вовремя.
Его, конечно же, не замечают; Ртуть сопит, изучая виновато-упрямое выражение на лице отца, а затем подкладывает ему на стул завалявшуюся в кармане кнопку. Не со зла, просто не может же он вот так запросто простить ему семнадцать лет отсутствия в его жизни?.. Или, самое меньшее, семь: на остальные десять у него все-таки была пристойная отмазка.
* * *
– Блин, чуваки, да вы тут и в самом деле в шахматы играете! – от души поражается Ртуть, нисколько не заботясь о том, что замершие, словно мухи в янтаре, люди не способны его даже услышать. – Я, конечно, ко всему привык, но вы какие-то слишком уж медленные. Я обо всем ещё когда догадался, Хэнк давным-давно догадался… Господи пресвятый, даже Логан все понял ещё там в лифте, а вы до сих пор!..
Он сокрушенно качает головой, с укором смотрит на невозмутимого отца, в уголках губ которого притаилась улыбка, на Чарльза, неубедительно пытающегося изобразить осуждающий взгляд – и аккуратно поправляет руку Эрика, тянущуюся к чарльзову ферзю. И с трудом сдерживает смех, когда их пальцы сталкиваются над фигуркой, и оба вздрагивают, словно мальчишки, которых застукали за рукоблудством.
Ртуть, конечно, придурок, но все же знает, что такое такт, и в следующую секунду его уже нет в комнате.
* * *
– Вы совсем, совсем, чудовищно медленные! Сколько ж можно, вашу мать! – выговаривает им Пьетро, уже в пятнадцатый раз сдвигая ладонь Чарльза на несколько миллиметров в сторону. Он парень умный, знаком с принципом необходимых и достаточных воздействий и знает, что остальное Чарльз с Эриком сделают сами… а вернее, не сделают. В пятнадцатый, чтоб их, раз.
Тупицы.
* * *
– Ну наконец-то профессор соизволил включить свой могучий мозг! – Вообще говоря, Ртуть тот ещё собственник и с искренним и глубоким удовольствием отыскал и подставил ту синюю бабу; но рука Чарльза на затылке его отца выглядит явлением естественным и неизбежным, словно восход солнца, и не вызывает никаких особых чувств. Разве что спокойное удовлетворение: наконец-то хоть что-то в мире идет как положено. – Надеюсь, вы хотя бы целоваться за это время не разучились, придурки великовозрастные.
И только за дверью он спохватывается, озадаченный пришедшей в голову мыслью:
– Стоп, а как вы вообще дальнейшее осуществлять собираетесь?.. – Он ерошит волосы на затылке и со вздохом добавляет: – Поискать им, что ли, Кама-сутру для паралитиков…
* * *
– Папка, да ты у меня извращенец! – присвистывает Пьетро, в следующий раз обнаружив их уже на диване. Обходит вокруг, внимательно изучая представшую его взору композицию, и удивленно хмыкает: – Оп-па, а тут, оказывается, не все так безнадежно. Ну ладно, папка, ты ещё не совсем извращенец… но мог бы тоже умных книжек почитать. – Он осматривается, пристраивает под диванную подушку небольшую бутылочку и с ухмылкой сообщает: – Надеюсь, ни у кого из вас нет аллергии на апельсиновое масло. А если все-таки есть… ну значит, не судьба.
* * *
– Любопытненько, – задумчиво комментирует Пьетро. Стучаться в двери перед тем, как войти, он так и не научился и учиться не собирается. Зачем бы, в самом деле? – Никогда бы не подумал, что в похабных анекдотах может быть доля истины, но эффект налицо. Кому бы слить тему для медицинской диссертации? «Анальный секс как средство от застарелых травм спинного мозга»… – Он щурится, склоняет голову к плечу и с сомнением тянет: – Или, может, «Влияние мощных магнитных полей на регенеративные способности организма»? Впрочем, ладно, продолжайте без меня.
* * *
Когда профессору Ксавье удается встать на ноги – пусть ещё нетвердо, пусть лишь с опорой на старческие ходунки с колесиками – вся школа чуть не сходит с ума от радости. Чарльз тяжело дышит и большую часть собственного веса переносит на ладони и резиновые поручни ходунков, но его улыбка кажется ярче первого летнего солнца за окнами. Он обводит взглядом лица собравшихся вокруг него учеников и вдруг вопросительно приподнимает бровь:
– Пьетро, да ты, кажется, не очень-то удивлен?..
Ртуть ухмыляется – той самой ухмылкой, которой ответил на самый первый взгляд отца; такой же, какой его отец встречает первый взгляд разомлевшего от его страсти Чарльза:
– Поверьте, профессор, вы ничего не хотите об этом знать!

URL комментария

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

Т17-19 После ухода Эрика, Чарльз заводит себе множество кошек. "- Знакомся, Эрик, это Лапусик. Теперь он будет спать с нами"

Пишет  xmfc guest:

27.06.2014 в 16:04

Исполнение 1, 1221 слово
Автор очень подозревает, что заказчик хотел чего-то другого... но вот так вышло.

В Уэстчестере было невыносимо тихо.
Чарльз попросту не в силах был находиться в опустевшем доме. На первом этаже ему повсюду мерещилось эхо юношеских голосов, тени их мыслей и ещё по-детски ярких эмоций, а подняться на второй, в библиотеку, где можно было бы спрятаться от всего этого, он уже не мог. По крайней мере, без чужой помощи. Хэнк остался, но его присутствие не приносило облегчения: в нем все ярче горела какая-то сосредоточенная одержимость, бесконечное «я сделаю-помогу-все-исправлю», мелькали призраки гипотез, идей, химических формул… Глубже Чарльз не заглядывал; и, пожалуй, не столько из уважения к чужой личности, сколько потому, что разум работающего ученого даже с натяжкой нельзя было назвать приятным местом.
Уэстчестерский парк постепенно дичал. Чарльз, в любую погоду сбегавший прочь из дома сразу после завтрака, проезжал по идеально ровным когда-то дорожкам, с едва ощутимой грустью отмечал, что давно пора подровнять изгороди, почистить зарастающий пруд и обрезать деревья – и всякий раз забывал попросить Хэнка пригласить садовника. А может быть, его подсознание просто стремилось сделать окружающий мир собственным отражением. Может быть, у него даже получалось: под темными кронами так легко было ни о чем не думать, не вспоминать… и не терзаться напрасной надеждой.
Чужая боль – не привычно-отдаленная, вечная тень на горизонте, а близкая, мучительно-тесно переплетенная со страхом – вырвала Чарльза из затягивавшего его оцепенения. Он торопливо огляделся, смаргивая с ресниц воду, и неожиданно сообразил, что под мелкой, словно туман, моросью успел промокнуть насквозь и продрог до костей. Как и тот, другой, который на самом деле даже не был человеком.
Читать мысли животных Чарльз не мог: может быть, его дар был ограничен лишь родом человеческим, может быть, этих мыслей – таких, какие он мог бы узнать – просто не было. Ощущений вполне хватало: боль, страх, холод, тоска. Одиночество, теперь слишком хорошо ему знакомое.
– Ты не один, – неслышно проговорил Чарльз. Сосредоточился, сконцентрировал волю не на словах, а на том, что было проще и больше них, и позвал снова, уверенней и мягче: – Ты не один. Иди ко мне!
Тот, маленький и напуганный, колебался. Чарльз ждал, продолжая касаться крохотного, трогательно хрупкого в сравнении с его собственным сознания, в котором постепенно становилось чуть меньше страха и чуть больше – жадного нетерпения. Родившаяся из него отвага вспыхнула, словно взрыв сверхновой, заставив Чарльза задохнуться на миг от пронзительной остроты ощущений – и из успевшей зарасти ивняком ложбинки высунулась грязная мордочка котенка.
– Ну хотя бы тебе я ещё могу помочь, – тихо проговорил Чарльз. Уходить далеко от казавшегося безопасным места котенок не осмелился, и ему пришлось потрудиться, чтобы провести не приспособленное к поездкам по кочковатому дерну инвалидное кресло к краю неглубокого сырого оврага. Подобрать малыша, не вывалившись на землю, тоже оказалось непросто, но теперь продрогший звереныш сидел у него на коленях и смотрел прямо в лицо огромными голубыми глазами. – Я буду звать тебя…
«Эрик,» – мелькнуло в голове; на мордочке у котенка даже сейчас была написана непреклонная решимость, ободранные ушки торчали дерзко и гордо, и казалось, что маленький хищник в любую секунду готов ринуться в бой. Совсем как… Чарльз оборвал мысль на середине и осторожно обхватил крохотное тельце ладонями, прикрывая от дождя:
– Я буду звать тебя Лапусик. Держись крепче, нам надо согреть тебя и накормить… и помыть тоже, надеюсь, ты мне это простишь.

Следующий кот тоже приблудился к ним как-то сам собой. Лапусик, вроде как территориальное животное, возражать отчего-то не стал и гонял нового жильца только с чарльзовой кровати, каковую считал своей законной и неотъемлемой собственностью. Снисходительное отношение к бродячей кошке, которая собралась рожать под крыльцом дальнего флигеля, было Чарльзу понятнее, и он почти не волновался, когда просил Хэнка перенести молодую мать с потомством в теплую кладовку на первом этаже.
Потом оказалось, что здание приюта для бездомных животных в соседнем городке вот-вот развалится от старости, денег на ремонт нет и собирать их никто не будет, потому что всем наплевать. Потом Чарльз начал подозревать, что в дело вступил какой-то неведомый кошачий телеграф… впрочем, он не возражал: тратить семейное наследие все равно было не на что, а исследования Хэнка многого не требовали.
Зато так ему удавалось остановиться прежде, чем в доме заканчивалась выпивка: хватало всего пары стаканов, после которых Лапусик начинал казаться вполне достойным собеседником, а эхо чужой боли, которую все злее обрушивал на него весь окружающий мир, начинало таять в глухом кошачьем урчании. На шприцы с вакциной Хэнка Лапусик отчего-то смотрел с осуждением, но все равно не отставал от бродившего по дому хозяина ни на шаг и время от времени осторожно и ласково трогал его лапой.

– Проходи, не стесняйся, – отрывисто бросил Чарльз, опустился на одно колено и тихонько заговорил со сбежавшимися к нему кошками, поглаживая теплые усатые мордочки. Хэнк сразу ушел на кухню, и за Большим Синим Подателем Еды увязалось с десяток встречающих. Логан подобрал сунувшуюся ему под ноги кошечку, посадил её на плечо и, нежно почесывая горлышко, двинулся следом; Чарльза это все ещё удивляло, но грубиян, знакомство с которым началось с мордобоя, и в самом деле оказался из тех людей, которые без колебаний вспорют брюхо врагу, а потом подставятся под пулю, закрывая оказавшегося рядом щенка собственным телом. Ну, за оставленных на Логана питомцев Чарльз точно мог не волноваться, ничего с ними не случится.
Эрик, похоже, заметил его одобрительный взгляд: чуть смягчившееся после партии в шахматы лицо вновь стало жестче и суровей, словно он ждал продолжения начавшейся в самолете стычки… или готовился драться за то, что было ему дорого. Подлизываться к Чарльзу слишком уж откровенно – сюсюкать с каким-нибудь котенком или наклоняться к задумчиво обнюхивавшей его кошачьей матроне – Эрик, само собой, не стал, но сидевшего на перилах кота, который сунулся мордочкой прямо ему в ладонь, погладил жестом ласковым и естественным, как дыхание.
– Хэнку нужно проверить самолет, в Париж вылетим завтра утром, – не так сухо, как собирался, проговорил Чарльз. – Ужин в восемь, выбирай комнату, располагайся.
Эрик кивнул, молча наблюдая за ним. Чарльз невольно повел плечами в инстинктивном желании прикрыть уязвимые места и заставил себя сосредоточиться на том, чтобы не обделить никого из жаждавших его внимания любимцев. Для того, чтобы чувствовать присутствие Эрика, не нужно было быть телепатом: даже сейчас, с бродящей в крови вакциной, Чарльзу казалось, что он очутился в оке шторма и от безумия бушующей стихии его отделял лишь один маленький шаг.
За десять лет бок о бок с кошками ему следовало бы привыкнуть к тому, что его слова бывали услышаны лишь тогда, когда совпадали с собственными намерениями слышащего; возможно, проблемой это становилось из-за того, что Эрик все-таки не был котом.
– Я выбрал, – спокойно сообщил он в ответ на вопросительный взгляд Чарльза, закрыв за собой дверь его же комнаты.
Чарльз чуть слышно хмыкнул: весь вид Эрика говорил о том, что объяснять – что это плохая идея, что к прошлому нет возврата, что в особняке полным-полно пустующих комнат, а у него не было никакой охоты отягощать ставший привычным бардак в своей ещё и упрямым металлокинетиком – было бесполезно. Всегда трудно доказывать то, во что не веришь сам, а Эрик был слишком умен для того, чтобы купиться на отличное от безупречного притворство.
К тому же действия он всегда понимал куда лучше, чем слова.
– Знакомься, Эрик, – светски проговорил Чарльз, демонстративно изящным жестом указав на дремавшего в его постели кота, – это Лапусик. Теперь он будет спать с нами.
Лапусик, ветеран бесчисленных сражений, пятнадцать фунтов мышц, шрамов, когтей и зубов, способных стать нешуточной угрозой даже для бультерьера, встопорщил уши и, подняв голову, критически воззрился на незваного гостя. Эрик чуть дрогнул уголками губ в намеке на усмешку, будто бы признав в нем равного, существо одной с собой породы, и вновь посмотрел на Чарльза вспыхнувшими весельем глазами – словно его бесполезная, нелепая уловка была лучше признания в любви:
– Думаю, мы вполне поладим.

URL комментария

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

Т17-33 Траск и Эрик случайно меняются телами.

Пишет  xmfc guest:

29.06.2014 в 22:28

Исполнение 1, 943 слова

Первые несколько дней стали его худшим кошмаром.
Он оглох, оглох и ослеп, оказался заперт в границах жалких пяти человеческих чувств, хуже чем в бетонной клетке в Пентагоне. Он не мог ощутить даже того, чего людям никогда прежде не удавалось у него отнять – магнитного поля Земли; и оттого ему казалось, что он уже наполовину мертв. На другую же половину…
Тело Боливара Траска было маленьким и слабым, неудобным, словно обувь не по размеру. Эрик никогда не зацикливался на собственной внешности, но это нелепое, искореженное лицо в зеркале – вместо его собственного, с прозрачно-серыми, правильного металлического тона глазами – всякий раз оказывалось той последней каплей, что толкала его через грань между тихим, почти будничным раздражением и самозабвенной, сокрушительной яростью.
Вот только теперь его ярость тоже выглядела… жалко.
Оставалось лишь стискивать зубы, привычно сдерживая себя, и снова вгрызаться в затребованные у подчиненных Траска материалы. Здесь отчего-то получалось проще, чем он ожидал: Эрик не был биологом, о генетике знал только то, что когда-то рассказывал ему Чарльз, но незнакомые слова, схемы и принципы укладывались в голове легко и прочно, будто чужой мозг просто восстанавливал уже наработанные связи. Впрочем, ему и не требовалось никаких объяснений для того, чтобы узнать в описанных сухими научными терминами проектах – оружие.
Похоже, у Траска и раньше была привычка время от времени ударяться в затворничество. Эрик всерьез опасался разоблачения, но секретарь, два раза в день приносивший ему новые данные, вполне удовлетворялся сухим «благодарю» и, кажется, даже не заметил того, что Эрик ни разу не обратился к нему по имени. Но такое не могло длиться долго, и человек, знавший о манерах Траска лишь то, что можно было заметить за несколько секунд трансляции в новостях, не продержался бы на его месте и недели.
Вряд ли люди смогли бы понять, что именно произошло, самое большее – сочли бы его сумасшедшим. Но никто не позволил бы безумцу управлять мощным международным концерном, возможностей которого – однажды в не таком уж далеком будущем – вполне хватит для того, чтобы развязать войну на уничтожение.
Для того, чтобы узнать оружие и в нем, Эрику потребовалось чуть больше времени, но теперь он не собирался выпускать его из рук.
– Чарльз, мне нужна твоя помощь. – Номер уэстчестерского телефона он помнил наизусть даже десять с лишним лет спустя. Услышавший незнакомый голос Чарльз проворчал что-то неразборчивое и явно собирался бросить трубку, и Эрик торопливо заговорил снова: – Моя мать зажигала менору; у неё уже были синяки под глазами, и шестая свеча никак не хотела разгораться, но она все равно улыбалась. Ты видел это, я помню, у тебя глаза блестели от слез, и ты действительно был прав тогда – насчет точки между злостью и умиротворением, после этого сдвинуть тарелку оказалось совсем легко. Чарльз, послушай…
– Эрик? – Голос у Чарльза дрогнул, но из него исчезло усталое равнодушие человека, занятого стократ более важными делами. И теперь он действительно был готов слушать.
Эрику не пришлось тратить много времени на объяснения, Чарльз как бы не лучше него знал, как поразителен и непредсказуем бывал этот мир. И его болезненно чуткая обычно совесть нисколько не возражала против того, чтобы предотвратить будущий геноцид при помощи фантастически наглой, но при этом – в идеале – бескровной аферы.
Все вышло именно так, как планировал Эрик: один визит Чарльза Ксавье в главную лабораторию Траск Индастриз – и все, кто мог бы заподозрить неладное в поведении «Боливара Траска», начали сами придумывать оправдания его неизбежным ошибкам. По крайней мере, мелочам – а крупных Эрик старался не совершать. Он перепоручил большую часть научной работы сотрудникам «своих» лабораторий: фантомная память вовсе не сделала его тем почти гениальным исследователем, каким был сам Траск. Его собственные таланты лежали в совершенно иной области, и следующие полгода рынок высоких военных технологий трясло и лихорадило, пока Траск Индастриз пожирала не ожидавших подобной прыти конкурентов.
Исследования носителей икс-гена, которые Траск и без того вел едва ли не в одиночку, вместе с полудюжиной самых надежных своих людей, Эрик сократил до предела. После некоторого колебания все же оставил описательно-статистический раздел: информация действительно могла пригодиться, а братья и сестры мутанты не обеднели бы от пары пробирок взятой со всеми полагающимися медицинскими процедурами крови. Этого было недостаточно, всегда недостаточно, и разработка Стражей продвигалась черепашьим шагом, но с этим приходилось смириться. Чарльзу Эрик говорил, что просто закрыть столь масштабный проект – над ним работала почти десятая часть огромного концерна – невозможно, что даже его родоначальник не всемогущ, что он делал все, что было в его силах. Чарльз верил, потому что Эрик и в самом деле ему не врал, а его отвращение к собственному бессилию напрочь забивало слабый привкус недомолвки.
В вечно менявшихся чертежах неизменным оставалось одно: главный управляющий элемент конструкции был сделан из самого современного, самого прочного металлического сплава.
Рэйвен, о которой они едва не забыли, все же пришла убивать Боливара Траска. Эрику хватило нескольких фраз, чтобы совершенно сбить её с толку, заставить выронить уже поднятый пистолет… Через несколько минут у неё уже не оставалось сомнений в том, кто именно стоял перед ней, получасом спустя она готова была вновь следовать за ним, как и десять лет назад, и повиноваться каждому его слову.
Эрик умел отвечать верностью на верность. Он был рядом с ней, когда после очередной разведывательной операции она рыдала у него на плече от усталости, забыв о том, что теперь для этого приходилось сгибаться почти втрое. Он держал её за руку, когда врачи извлекали из её тела две дюжины керамических пуль Уильяма Страйкера, который возомнил себя самостоятельным исследователем и сбежал из лаборатории Траска с материалами последних экспериментов. Он гладил её по волосам и шептал на ухо утешительную чушь, пока ученые Траск Индастриз разбирали на хромосомы воющую от боли героиню, которая легла на лабораторный стол по слову своего вождя и во имя своего народа.
Стражи грядущего должны были быть созданы. Только в этом будущем направлять их будет другая рука. Или, вернее, другой разум.
В криогенной камере в двух этажах под главным залом Церебро дожидалось своего часа тело Эрика Леншерра.

URL комментария

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

Т17-18 Чарльз и борьба с грядущим облысением.

Пишет  xmfc guest:

02.07.2014 в 16:06

Исполнение 2, 574 слова
Пост-фильм, попытка юмора, занавесочная история. Допустим, что у "грядущего облысения" есть имя...

Умоляющие глаза Хэнка – оба варианта, серо-голубые человеческие и густо-желтые звериные – преследовали его даже во сне.
– Нет, – упрямо пробормотал Чарльз и отвернулся. Раньше, должно быть, и вовсе перевернулся бы на другой бок, для пущей выразительности, но тело на удивление быстро привыкло к тому, что теперь каждая попытка заканчивалась неудачей – а значит, не было смысла даже пытаться. – Я ведь уже говорил тебе, ещё в шестьдесят втором…
– Но Чарльз… – просительно затянул Хэнк.
Чарльз вздрогнул, подорвался на кровати и чуть не сломал Хэнку нос собственным лбом.
– Слезь нафиг с люстры! – нервно потребовал он. Хэнк отчаянно засмущался и, качнувшись, по-звериному грациозно приземлился рядом с его постелью.
– Извини. Просто так удобнее… – почти жалобно пробормотал он.
– Скажи, что у нас просто закончилась еда, и все семь учеников школы уже готовы умереть с голоду или сожрать друг друга, – потребовал Чарльз и, потерев все ещё слипавшиеся глаза, принялся выбираться из кровати. Хэнк дернулся было помочь, но он отмахнулся: необходимость принимать чужую помощь была для него не так болезненна, как для Эрика, но он все же предпочитал по возможности обходиться своими силами. – Или что к нам явилось ЦРУ, и мне пора снова прочищать им мозги.
– Нет, с едой все в порядке, а ЦРУ приедет завтра или послезавтра, у них сегодня по графику выдача зарплаты, – виновато отозвался Хэнк и, помявшись, снова поднял на него глаза: – Чарльз, но все же…
– Я сказал: «нет»! – самым суровым своим преподавательским тоном провозгласил Чарльз. – Друг мой, в конце концов, кто из нас гений? Гениальный инженер, гениальный биолог, талантливый пилот… хотя это уже к делу не относится. Неужели ты до сих пор не придумал, как решить одну маленькую техническую проблему?
– Придумал, конечно, – неподдельно удивился тот. Чарльз укоризненно посмотрел на него, и Хэнк снова засверкал клыками в просительной улыбке: – Но я мог бы реализовать ещё несколько очень полезных функций, и ты ведь сам хотел, чтобы новая Церебро…
– А без этого никак? – тоскливо осведомился Чарльз и принялся запихивать левую ногу в штанину идеально отглаженных брюк. Порой он подумывал о том, чтобы просто плюнуть на всю эту ерунду и ограничиться большим клетчатым пледом – или, может быть, килтом – но образ мудрого профессора обязывал. Только костюмы: пиджаки, брюки, иногда ещё и жилеты, и только по праздникам можно было позволить себе небольшую, тщательно рассчитанную небрежность.
– Можно и без этого, – подозрительно легко согласился Хэнк. Умоляющее выражение с его лица, однако, пропадать и не думало. – Только тогда я не знаю, когда смогу запустить её в работу – придется решать ещё «одну маленькую техническую проблему»…
Чарльз с подозрением покосился на него. Голос Хэнка звучал совсем как обычно, неуверенно и сбивчиво, но ему все равно мерещилась издевка. И в «маленькой технической проблеме», и даже в том, что тот раз за разом поднимал решенный, казалось бы, вопрос.
– Но ведь ты говорил, что все равно облысеешь там, в будущем! – в отчаянии воззвал Хэнк. – Так какая…
– Во-первых, будущее мы изменили, – перебил его Чарльз и, закончив наконец с брюками, потянулся за рубашкой. – Во-вторых, там я, кажется, облысел уже в довольно почтенном возрасте, и это ещё как-то простительно. В-третьих, я обязан иметь представительный вид, а такая сияющая лысина может выглядеть естественно и – при толике стараний – даже элегантно у старика, которому далеко за семьдесят, а не у едва тридцатилетнего мужчины.
– Тебе уже намного больше, – нетактично заметил готовый всерьез обидеться Хэнк.
– В-четвертых, я просто не хочу! – мстительно добавил Чарльз. Хэнк тут же закрыл уже открывавшуюся для нового возражения пасть, кивнул и, скорбно повздыхав, повез его в столовую.
Чарльз ловил его взгляд в зеркалах и все отчетливей понимал, что сегодняшнюю битву он, конечно, выиграл – но при этом неумолимо проигрывал войну.

URL комментария

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота

---

тащу свое с однострочников

Т17-28 По неизвестным причинам Эрика и Чарльза закидывает из 1973 в 2014 — такими, какими они были в 1973 (Чарльз ходит!). Шок от изменившегося мира. Бонус: «Что, клеши больше не носят? УРА!!»

Пишет  xmfc guest:

01.07.2014 в 16:30

Исполнение № 2, 866 слов
Особого шока не вышло, да и ключевая фраза влезла лишь частью... И ООС ещё, всегда ООС!

– Здесь много металла, – с удовлетворением заметил Эрик, оглядевшись вокруг. – Мелочь, по большей части, но все же…
– Эрик!.. – предостерегающе прошипел Чарльз. Они торчали, как два идиота, на оживленной улице какого-то мегаполиса, и это был явно не тот момент для хорошей, качественной воспитательной речи. По правде сказать, с воспитательными речами у Чарльза никогда особо не ладилось – что с Рэйвен, что с Эриком… а металла вокруг и впрямь было многовато.
– Что? – удивленно и чуточку насмешливо приподнял бровь Эрик, обернувшись к нему. – Просто одна сволочь в Пентагоне очень любила при случае рассказать мне, что к двухтысячному году человеческая цивилизация научится обходиться безо всякого металла. Так вот, не научились! – В его голосе звучало откровенное злорадство.
Чарльз устало вздохнул. И тут же спохватился:
– Погоди, когда это ты успел узнать, который здесь год?
– Посмотри вон туда. – Эрик указал на огромный плакат на стене одного из небоскребов: небритый мужик в когтистых перчатках закрывал плечом женщину в синем обтягивающем комбинезоне и с синим же гримом на лице. Женщина этим фактом явно была недовольна и оттого напоминала Мистик сильнее, чем должна была. – «Скоро в кинотеатрах» и огромная цифра 2014. Если я хоть что-то понимаю в людях, то сейчас самое меньшее конец две тысячи тринадцатого. Так что пентагонская сволочь в любом случае в пролете. Лет этак на десять.
– Не в обиду тебе, но полагаться на твое умение разбираться в людях было бы неблагоразумно, – процедил Чарльз, нацепил на лицо обаятельную (и несколько менее эффективную из-за следов почти десятилетнего запоя) улыбку и, бросив ему повелительное: «Стой тут и ничего не делай!», направился к стайке застрявших прямо у входа в кофейню девиц. Скептическое хмыканье Эрика он старательно пропустил мимо ушей.
Эрик ехидно посмотрел ему вслед, тихонько утянул из кармана у проходившего мимо латиноса кастет и принялся бездумно мять довольно хреновое, по правде сказать, железо. То, что получалось в итоге, на ощупь отчего-то напоминало морду обкуренного зайчика. Магнето заставил себя собраться, и разделившийся на несколько частей комок превратился в горсть остро отточенных метательных звездочек.
Эрик снова глянул на беседовавшего с девицами Чарльза, поморщился – и звездочки, смешавшись, упали ему в карман парой гладких металлических шариков.
– Ты был прав, – вернувшись к нему, неохотно признал Чарльз. Выражение лица у него было какое-то расплывчатое, неопределенное, словно он никак не мог понять: оскорблен он, растерян или охвачен исследовательским восторгом. – Сегодня тринадцатое марта две тысячи четырнадцатого года. – Эрик вопросительно шевельнул бровью, и он все-таки не выдержал: – Она спросила, где я добыл эту клевую винтажную ветошь!
Эрик оглядел его с головы до ног и пожал плечами:
– Насколько я успел заметить, клеши и правда больше не носят. Не могу сказать, что меня это огорчает.
– На себя посмотри!
– Шмотье мне покупал ты, друг мой, – невозмутимо хмыкнул Эрик. – Моей единственной альтернативой оказалась ношеная тюремная роба, так что выбор был вполне очевиден.
– Заткнись, Эрик. Просто заткнись! – прорычал Чарльз. На лице у него теперь изображалось искреннее страдание.
– А этот твой Логан, похоже, изрядно преувеличил, описывая ужасы грядущего, – вежливо сменил тему Эрик, продолжавший разглядывать окружающий мир с каким-то не по-хорошему созерцательным интересом. – Или за прошедшие годы понятие «ужасов» сильно изменилось.
– До той войны ещё лет десять, – отозвался настороженно косившийся на него Чарльз. Подозрительно тихий Магнето беспокоил его куда больше, чем весь этот незнакомый, казавшийся совершенно сумасшедшим мир. – Разработка новой модели ещё не закончена, Стражи пока скорее забавные игрушки правительства, чем настоящее оружие. Возможно, у нас ещё есть шанс что-то изменить…
Эрик молча кивнул. Чарльз встревожился ещё сильнее.
– Эрик, что ты за…
– Ты не против, если мы ненадолго вернемся в Уэстчестер? – почти светским тоном осведомился тот и, повернувшись к нему, пояснил: – Нам нужно как-то сориентироваться в этом новом мире, и лучше бы делать это не на улице. Источников информации здесь, конечно, предостаточно, но воспользоваться самыми эффективными методами извлечения оной ты мне наверняка не дашь.
– Не дам, – ответил Чарльз низким и глухим от внезапной злости голосом. Самоуверенная, без тени растерянности рожа Магнето отчетливо просила кулака. Чарльз глубоко вздохнул, задержал дыхание и, издевательски точно скопировав тон собеседника, поинтересовался: – Видишь что-нибудь знакомое, друг мой?
Эрик сощурился и окинул городской пейзаж цепким взглядом, который куда лучше смотрелся бы в прицеле снайперской винтовки.
– Эмпайр Стейт Билдинг, – заметил он. – Выходит, мы с тобой в Нью-Йорке. Не так уж далеко.
– Погоди, но где тогда Башни-близнецы? – недоуменно нахмурился Чарльз. – Их ведь должны были давно достроить, уже в семьдесят третьем обещали открытие… Я, конечно, изрядно выпал из жизни, но мне Хэнк все уши ими прожужжал…
– Ты меня спрашиваешь? – ласковым тоном санитара психбольницы уточнил Эрик и с искренним интересом посмотрел на него.
– Забудь, – выплюнул Чарльз и снова завертел головой, выискивая подходящую жертву.
– Простите, вы не подскажете, что случилось с башнями-близнецами? – поймав за рукав проходившего мимо типа более-менее приличного вида, поинтересовался он. Тип посмотрел на него, как на идиота, и чуть ли не покрутил пальцем у виска:
– Одиннадцатое сентября.
– А что произошло одиннадцатого сентября? – растерянно переспросил Чарльз.
– В какой дыре ты просидел последние сто лет, приятель? – неподдельно изумился прохожий. – Погугли!
– Что?.. – Недоуменный взгляд Чарльза достался уже спине уходящего мужчины. Болтавшаяся у заднего кармана его брюк цепочка вдруг нехорошо дрогнула, и Чарльз поспешно развернулся: – Эрик, нет! Это, в конце концов, попросту мелочно!
– Ладно, – пожал плечами Эрик. Чарльз настороженно сузил глаза, и он терпеливо пояснил: – Я не собираюсь спорить с тобой, когда ты прав. Это действительно было бы мелочно.
Чарльз вдруг понял, что ещё пожалеет о том, что не дал удушить того грубияна цепочкой от его же ключей.

URL комментария

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, а у меня хорошая кислота