Кто-то дал этой Вселенной плохую кислоту
Вэл, друг мой!
Надеюсь, этот маленький скромный подарочек принесет тебе несколько минут хорошего настоения. С Днем Рождения!
Предупреждения и описанияСиквел к драбблику "За любовью". Возможен ООС Хоука-Птички, хотя на самом деле он просто в этот раз трезвый. Каноническая смерть второстепенного персонажа.
м!Хоук/Андерс, АУ, херт-комфорт. Наверное, RВид у киркволльской церкви, окутанной кровавым золотом заходящего солнца, был откровенно жуткий. Высокие башни вспарывали полыхающее зарево заката, статуи возле входа как будто кривили лица в недобрых гримасах, и казалось, что вся громада старинного здания только и ждала удобного момента, чтобы обрушиться на грешника всей своей чудовищной тяжестью. Непроглядно-черные тени у подножия стен походили на провалы в бездну, жаждущую пожрать неосторожную жертву.
На душе у Андерса было неспокойно. К ночи Верхний город затихал, даже бандиты здесь старались вести себя прилично и по мере сил помогали стражникам не обращать на них внимания, но сейчас в церковном дворике было слишком уж пустынно. Ни одной припоздавшей святой сестры, ни одного нищего, ни одной влюбленной парочки, клявшейся друг другу в вечной любви под доской проповедника. Каждый шорох разносился на несколько миль, и Андерс, замерший в узком закутке между двумя роскошными особняками, вздрагивал от любого звука и боялся даже шевельнуться, чтобы не выдать своего присутствия.
− Судьба все время сводит нас с тобой в весьма занятных местах, – светски заметил кто-то прямо у него за спиной. Андерс чуть не подскочил от неожиданности и схватился за посох, но мгновением спустя все же узнал голос и уже почти спокойно развернулся навстречу. Едва различимый в сумерках Хоук улыбнулся и, подавшись к нему, игриво чмокнул в нос. Не ожидавший подобного Андерс смущенно фыркнул – и вдруг с удивлением понял, что стискивавшая сердце тревога уже не застила ему весь мир, словно одного лишь присутствия смешливо щурившегося Гаррета хватало, чтобы отогнать недобрые мысли. Хоук отступил на шаг, как будто почувствовав его замешательство, и доверительно понизил голос: – Привет.
− Здравствуй, котеныш, − невольно улыбнулся в ответ Андерс и, протянув руку, провел подушечкой большого пальца вдоль его носа, от переносицы до самого кончика.
− А почему «котеныш»-то? – склонив голову набок, недоуменно переспросил Гаррет.
Трезвым он действительно мало напоминал котенка – скорее, помоечного кота, поджарого и опасного, несмотря на непритязательный облик. Двигался он с той текучей звериной грацией, от которой было не оторвать глаз, и носил свою пару простых с виду кинжалов из лучшей антиванской стали с непринужденностью опытного бойца. Если бы Андерс впервые увидел его таким, то едва ли удостоил бы ещё одного взгляда; но теперь ему, уже знавшему Гаррета совсем иным, доверчивым и беззащитным, не составляло труда разглядеть за хищным блеском глаз ласковое, предназначенное лишь для него тепло.
− Здравствуй, Гаррет, − лукаво поддразнил он, и не думая отвечать на вопрос. Тот поглядел на него с легким укором, но Андерс лишь улыбнулся шире и снова потянулся к нему.
− Эй, Птичка! – опасливым шепотом окликнули из темноты. Хоук чуть заметно усмехнулся, явно расслышав в чужом голосе предостережение, и небрежно бросил через плечо:
− Все в порядке, это мой друг. Скройтесь пока. – Андерс вопросительно приподнял бровь, и Гаррет с достоинством пояснил: − Моя банда. Собственная.
На лице у него на миг отразилась жестокая борьба между скромностью и мальчишеским желанием похвастаться. Андерс чуть слышно хмыкнул, забавляясь, и задумчиво заметил:
− Первая наша встреча, должен отметить, закончилась… вполне сообразно с тем, где свела нас судьба. А что привело тебя сюда?
…он действительно не видел ничего странного в том, что начатое в борделе знакомство завершилось в постели. Точнее, на одной из тех колченогих коек, которые стояли у него в клинике. Удивляло его другое: даже поняв, что Андерс был более чем не против подобного исхода, Птичка все равно предпочел дождаться, пока он закончит со своими делами. И даже не пытался проверять его терпение на прочность, по крайней мере, умышленно; другое дело, что его сдержанная, осторожная нежность и без того стала для Андерса тяжелым испытанием. Самые стойкие из «Кровавых Клинков» угомонились лишь к рассвету, позволив ему наконец покинуть свой наблюдательный пост – и к этому моменту он был уже сам не свой от нетерпения. Гаррет, тихо просидевший рядом с ним всю ночь, ни разу не позволил себе ничего за гранью приличия, но Андерс так стосковался по живому человеческому теплу, что даже эти скромные, почти целомудренные ласки едва не сводили его с ума. И когда Хоук, из головы которого давно уже выветрился хмель, взял его за руку и потянул в какой-то укромный уголок, Андерс без тени сомнения последовал за ним.
И совершенно потерял голову после первого же настоящего поцелуя. Сухощавый, жилистый Гаррет оказался куда сильнее, чем можно было подумать; Андерс, прижатый к стене его разгоряченным телом, лишь хрипло постанывал, подставляясь настойчивым, никогда не доходившим до грубости рукам, и ласкал его сам со страстью изголодавшегося до смерти человека. Справедливость, к его изумлению, ни словом, ни мыслью не выдавал своего недовольства: словно он не предавался столь порицаемому духом Тени разврату, а занимался каким-то очень важным и нужным делом.
Как они с Гарретом добирались до его клиники, Андерс уже не помнил. Дальнейшее же осталось в его сознании мешаниной восхитительно непристойных образов: как перекатывались под его ладонями мышцы на спине Хоука, когда тот всем телом терся о него, жадно целуя в шею; каким пылким, искренним восторгом сиял гарретов взгляд, устремленный на распростертого под ним Андерса; как сладко саднило сорванное в стоне горло… И на душе у Андерса было так спокойно и радостно, словно все было совершенно правильно, словно весь мир вдруг потерял значение, а искренность взаимного желания отменяла все условности и предрассудки, которые могли бы встать между ними.
А потом удовлетворенно сопевший Гаррет и вовсе улегся ему под бок, обхватив поперек живота и уютно уткнувшись лицом в шею, как будто так и надо было. И только сонно заурчал, улыбаясь, когда Андерс неловко обнял его в ответ и аккуратно зажал под мышкой его мгновенно озябшие пальцы, стараясь согреть. А под утро Хоук вообще впихнул захолодевшие ступни ему между бедер, свернувшись клубком в его объятиях, словно настоящий кот, и Андерс едва не задохнулся от внезапно сжавшей сердце нежности.
Гаррет потом приходил к нему снова – заняться любовью, помочь в клинике, просто посидеть рядом и помолчать, держа его руки в ладонях...
− Не хочешь ли ты сказать, что и в этот раз нам суждено подобное – и завтра мы встретим рассвет в молитве? – шутливо ужаснулся Хоук, в обращенном на Андерса взгляде которого плясал какой-то завораживающий лукавый огонек,
− Скорее уж в философском диспуте, − беззвучно рассмеялся тот. Веселья в его смехе по-прежнему не было, но все же с каждой попыткой его тело понемногу покидало сумасшедшее, способное стать опасным для него самого напряжение.
− Ну, это ещё куда ни шло, − вздохнул Гаррет с таким преувеличенным облегчением, что Андерс даже начал подозревать, будто тот прекрасно все понимал – и смешил его отнюдь не случайно. – Хотя, признаться, я в философии не силен. Но зато у меня есть аргумент, который любого оппонента заставит умолкнуть! – вдруг ухмыльнулся он, облизнувшись так выразительно, что Андерса тут же бросило в жар.
− Так какой же прихотью судьбы тебя занесло сюда? – уже серьезно поинтересовался он. Нынешней ночью Церковь была совсем не подходящим местом для случайных прохожих: после побега одного из магов здешнего Круга подручные Мередит, считавшие подобное чем-то вроде личного оскорбления, клещами вцепятся в любого, кто имел несчастье оказаться рядом. А ему совершенно не хотелось, чтобы у Гаррета появились какие-то неприятности по его вине. У него и собственных-то по уши хватало.
− Наняли нас, − пожал плечами Хоук, на миг став чуть меньше его любовником и чуть больше – главарем собственной банды. – Одна славная мистресс в порту попросила приглядеть, чтобы у одного здешнего мага не возникло проблем с побегом. По крайней мере, неразрешимых проблем, − подумав, уточнил он, − побег совсем без сложностей – это вряд ли вообще возможно…
− А этого мага часом зовут не Карл Текла? – настороженно поинтересовался Андерс, почти уверенный в том, что уже знает ответ. Не бывало на свете подобных совпадений.
− Ты с ним знаком? – переспросил Хоук, в повадке которого тут же проступило что-то откровенно опасное. И все же Андерс совершенно не чувствовал в нем угрозы и, не задумавшись ни на миг, подтвердил:
– Да, он мой старый друг. Как раз я ему побег и устраивал.
− Только друг? – осведомился Гаррет тоном не то чтобы ревнивым – но таким, что Андерс тут же поспешил заверить:
− Уже много лет – только друг. – И, на миг задумавшись, добавил: − Да и до этого – скорее друг, чем что-либо иное…
− Ну ладно, − великодушно принял его объяснение Хоук. Вид у него при этом сделался такой забавный и милый, что Андерс с невольной улыбкой вспомнил самые первые мгновения их знакомства. И вновь задумался о том, кем же они успели стать друг для друга.
С неделю назад он, возвращаясь от Лирен, снова столкнулся с Гарретом – на рынке Нижнего города. Бездоспешный, одетый лишь в рубашку и потрепанную куртку Хоук волок две огромные корзины с провизией и какими-то свертками, пытаясь не отставать от хрупкой седоволосой женщины с королевской осанкой, и на лице у него было написано истинно андрастианское смирение. Чужой взгляд он почуял сразу, расчетливо огляделся – и, встретившись глазами с Андерсом, отбросил всякие предосторожности и засиял такой искренней и заразительной улыбкой, что тот, забыв о собственных тревогах, невольно заулыбался в ответ. Бурлившая вокруг толпа тут же растащила их в разные стороны, Андерс шагнул было за ним – и отступился, поняв, что уже опоздал.
А несколькими минутами спустя его утянули от лотка травницы Элеганты, прижали к стене между двумя покосившимися домами и принялись целовать – и Андерс лишь от души расхохотался, притягивая сверкавшего озорной усмешкой Гаррета ещё ближе. В полушаге от них шумел рынок, слышались выкрики лоточников и жалобное нытье нищих, а он таял под горячими настойчивыми губами, инстинктивно подаваясь бедрами навстречу чужому телу, и чувствовал себя так легко и безумно, словно вся его кровь в мгновение ока превратилась в амарантайнское игристое, бьющее в голову не хуже Драконьей Мочи. И даже пронзительный оклик монны Хоук он услышал только с третьего, кажется, раза:
− Гаррет, где тебя носит, я что, должна сама тащить эти корзины?!
Хоук оторвался от его губ с тихим, почти беззвучным стоном и, уткнувшись лбом в топорщившиеся на его плече перья, покосился на него – виновато и вместе с тем так задорно, что Андерс лишь бездыханно рассмеялся в ответ и, ласково лизнув уголок его губ, мягко подтолкнул в ту сторону, откуда доносился суровый голос госпожи Леандры. И сам до ночи ходил будто навеселе, почти пугая никак не сходившей с лица улыбкой обитателей Клоаки, привыкших к его неизменной серьезности.
И все же, несмотря на свое мальчишеское озорство, Гаррет производил впечатление человека настолько надежного, что Андерс готов был без тени колебания доверить ему жизнь и свободу – свои и Карла.
Банда у Птички Хоука оказалась совсем маленькой, всего в десяток человек. Вернее, именно людей в ней было и того меньше, только четверо: сам Хоук и трое безусых ещё парней, которых вышвырнули из сиротского приюта аккурат после того, как им сравнялось пятнадцать лет. Остальные были эльфами из тех озверевших от отчаяния эльфинажек, к которым ни один здравомыслящий человек не повернется спиной. Птичка, само собой, здравомыслящим вовсе не был, но как раз на него они взирали с благоговением, какого достоин лишь пророк, указавший нуждающимся путь к достойной жизни. Даже пренебрежительное прозвище, прилепленное ещё Кровавыми Клинками, в их устах звучало как священнейший из титулов.
На присоединившегося к банде Андерса они смотрели с подозрением и не то чтобы безосновательной ревностью, но оспаривать приказ командира осмелился лишь один, светловолосый корноухий эльф, тощий настолько, что походил на какое-то насекомое. На лицах остальных в этот миг изображалась искренняя душевная мука: они тоже были не в восторге от чужака, но почтение к предводителю мешало усомниться в его решении. Да и у корноухого отваги хватило ненадолго, под пристальным взглядом Хоука он тут же оробел и, поспешно пробубнив что-то вроде извинения, покорно занял свое место в подобии строя.
В церкви было тихо и пустынно: преподобные матери и святые сестры уже разошлись по своим кельям, и в огромном зале слышалось лишь потрескивание пламени в лампадах. Андерс на мгновение замер на пороге и нахмурился, чувствуя, как возвращается отступившая было тревога. Он ведь надеялся именно на это, на то, что Карл окажется в церкви один и они смогут вначале поговорить – однако теперь, когда его надежды начинали сбываться, это не вызывало у него ни тени радости.
Не он один чуял неладное. Движения Гаррета, ещё минуту назад собранного, но спокойного и почти безмятежного, теперь были четкими и настолько экономными, словно тот подозревал, что вскоре ему понадобится каждая капля сил. Его бойцы, будто по команде, потянулись за оружием, однако Хоук тут же одернул их и, жестом попросив ускорившего шаг Андерса держаться чуть поодаль, сам вышел вперед.
− А вдруг ты завел нас в ловушку? – неожиданно осведомился корноухий тоном, который мог бы показаться дерзким или даже обвиняющим – если бы не сорвавшийся в середине фразы голос.
− Как завел, так и выведу, − отозвался Хоук так безразлично, будто его нисколько не волновало покушение на его авторитет. Казалось, одно лишь это успокоило его банду лучше, чем любые доказательства, и даже Андерсу на миг стало легче.
Он едва не проглядел фигуру в скромной серой мантии, застывшую перед андрастианским символом в одном из боковых альковов. Если бы шедший прямо перед ним Гаррет не замер на полушаге, словно увидев опасность, Андерс мог бы и вовсе её не заметить. Однако теперь лишь рука Хоука, преградившая ему путь, не позволила ему в ту же секунду кинуться к Карлу. Андерс резко развернулся, собираясь оттолкнуть помеху прочь – но Гаррет смотрел на поглощенного молитвой мага с таким хищным, даже жадным напряжением, что его гнев тут же сменился почти паническим страхом.
А мгновением спустя Андерс и сам понял, что ни один живой человек не смог бы сохранять полную неподвижность так долго.
И с малодушной радостью отдал власть над своим телом Справедливости, спасаясь от поднимавшейся из глубин души пустоты.
Гаррет действительно их вывел.
Он не растерялся ни на мгновение, даже когда из потайных ходов выскочили сидевшие в засаде храмовники, и озверевший от чужого горя дух Тени кинулся наперерез их предводителю, который без толку бил по нему «святой карой». Вовремя одернул готовых запаниковать эльфинажек, которые после его окрика вдруг забыли обо всяком страхе и с истинно геройской, самоубийственной отвагой набросились на облаченных в тяжелую броню воинов. Кажется, он даже успевал прикрывать рвавшегося в самую гущу схватки Справедливость, который напрочь забыл беречь занимаемое им тело.
Андерс вспоминал все это урывками, словно сам он действительно присутствовал там лишь самой малой частью: руку Гаррета, выдернувшую его из-под уже опускавшегося меча; стрелу, у самого его лица сбитую хоуковым клинком; кровь, плеснувшую в лицо из разорванного горла… Андрастианское солнце на безупречно-гладком теперь лбу Карла он помнил даже слишком четко. И упругое сопротивление ещё живой плоти, расходящейся под лезвием его ножа.
− Я знаю, я… − ощутив чье-то присутствие за спиной, через силу начал Андерс, − должен многое тебе объяснить. Вернее, я должен тебе куда как больше, без тебя я не выбрался бы оттуда живым.
− Это может подождать, − отозвался Гаррет с мягкостью, которой Андерс от него не ожидал… на которую не смел даже надеяться. Он обернулся и с удивлением посмотрел на Хоука – и растерялся ещё сильнее, встретив его взгляд, полный понимания и сочувствия. – Я действительно хочу понять, что там вообще произошло, но я вполне способен потерпеть до более подходящего момента.
Поколебавшись, Андерс кивнул и снова поднял лицо к небу, уже начинавшему светлеть на востоке. До рассвета было ещё далеко, и от вида бледной полосы на горизонте окружающий мрак казался ещё гуще. Рука Гаррета легла ему на плечо, медленно прошлась вдоль встопорщенных перьев, осторожными касаниями заправляя их на место – и дышать отчего-то стало чуточку легче.
− Андерс… − вполголоса проговорил Хоук через несколько минут, продолжая едва ощутимо поглаживать его по загривку. Удивленный его запинкой Андерс вновь повернулся к нему, попытавшись изобразить на лице хоть какое-то подобие улыбки – и Гаррет улыбнулся в ответ так, будто получившаяся у него жалкая гримаса и впрямь придала ему уверенности. И все равно он на миг отвел глаза, а затем почти смущенно проговорил: − Наверно, мне не стоит лезть к тебе с этим в такой момент…
− Лезь, − не дав ему договорить, с почти неприличной поспешностью разрешил Андерс. Он почти с ужасом ждал мгновения, когда окажется один на один с собственными мыслями и болью потери, притаившейся на краю сознания, и все же никогда не осмелился бы попросить Гаррета остаться с ним. Не тогда, когда ему следовало позаботиться о своих людях, напуганных стычкой с почти всесильными в этом городе храмовниками и ещё больше – своей победой, проверить, не оставили ли они следов, сделать все то множество дел, которые валятся на плечи каждого командира после боя… Какое право он имел ставить свою тоску выше чужой жизни?
− У нас тут есть ещё одно дело, − объяснил Хоук, глядя на него так тепло и благодарно, словно это Андерс самим своим присутствием оберегал его от какого-то кошмара. – Наниматель твердил, что оно совсем несложное, но ни этот хмырь, ни его утверждения у меня совершенно никакого доверия не вызывают. А уж если вспомнить, что работать придется аж в недоброй славы Костяной Яме… Я подозреваю, что нам очень пригодилась бы помощь хорошего целителя.
– Конечно, я с тобой, – тут же отозвался Андерс, и мысли не имея о том, чтобы отказать – и почти с облегчением услышал, что они немедленно отправятся в путь.
«Дело» в Костяной Яме и впрямь оказалось совсем не таким простым, как заявлял владелец тамошней шахты Хьюберт. Тем «мелким зверьем», которое портило ему оставленный без присмотра крепеж в выработках, оказались почти взрослые, не меньше семи месяцев от роду, драконлинги. Даже Андерс, не ожидавший столь радикального преуменьшения, в первое мгновение откровенно растерялся. Насквозь городские хоуковы мальчишки и подавно не знали, что им делать с хоть и некрупными, но все-таки драконами, но Гаррет, не смущаясь паническими воплями, рявкнул на них пару раз и быстро организовал загонную охоту. А потом даже позволил опьяненным своей новой победой эльфинажкам поверить в то, что она была именно их заслугой.
На ночлег они остановились в полумиле от города, поодаль от маршрутов патрулей городской стражи. Гарретовы парни сноровисто натаскали хвороста, и вскоре на маленькой полянке заплясал костерок, над которым тут же запыхтела овсяная каша на травах. Котелок передавали по кругу: вначале его, конечно же, поднесли Хоуку, который, уже не встретив никаких возражений, отдал его Андерсу; тот, заколебавшись на миг, передал его корноухому эльфу, и, кажется, не очень ошибся.
После ужина маленький лагерь быстро затих, только Андерс так и остался сидеть у костра и, глядя в пламя, вспоминал бой в Костяной Яме. Даже у отъявленного лжеца не повернулся бы язык назвать хоуковых эльфов толковыми бойцами, но их природная ловкость и желание выжить практически компенсировали отсутствие воинских навыков, а сам Гаррет прекрасно знал, на что они были способны и что ему с этим делать. Тогда, во время схватки, Андерс отметил это лишь мельком, но сейчас, после некоторого размышления, окончательно убедился в истинности своих подозрений.
− Не так уж и сильно тебе нужна была моя помощь, − негромко заметил он, когда проверявший часовых Хоук вернулся к огню и улегся рядом, положив голову ему на колени. Андерс коснулся его волос уже почти привычным жестом, пригладил растрепанные пряди, и Гаррет с усталым вздохом расслабился под его рукой.
− Верно, − помедлив, так же тихо согласился он и, на миг прижавшись лицом к его ладони, прикрыл глаза. Андерс продолжил перебирать его волосы, даже сквозь два слоя ткани чувствуя тепло его щеки бедром, и через несколько минут Хоук добавил: − Извини. Я просто… ну, не успел ничего больше придумать. – Он помолчал, позволяя гладить себя по скуле и виску, и вполголоса объяснил: − Вспомнил, что со мной самим было, когда… когда мелкий погиб. Только потому и не свихнулся, что некогда было: порождений тьмы вокруг по уши, маму выводить надо, сестренку Бет… Авелин ещё с мужем приблудились, их тоже не бросишь. – Он накрыл руку Андерса своей, потерся лицом о его ладонь и почти извиняющимся тоном добавил: − У тебя такие глаза были… Не стоило тебе одному оставаться, с такими-то мыслями.
− И ты не придумал другого способа меня отвлечь, − закончил за него Андерс. В груди мягким теплым комком ворочалось какое-то незнакомое чувство, которому он никак не мог подобрать имени. Благодарность была лишь частью его и, пожалуй, не самой большой частью.
− Придумал вообще-то, − тихо хмыкнул Гаррет и, глянув на него из-под ресниц, лизнул уголок скривившихся в невеселой усмешке губ: − Только мне показалось, что второй способ будет слегка неуместен… с учетом всех обстоятельств.
От едва заметного, почти невинного жеста Андерсу вмиг стало жарко. Он легко мог представить, как Гаррет обнял бы его, ещё оглушенного смертью старого друга, прижал к себе, позволяя забыться в тепле своего тела. Как поцеловал бы: настойчиво и нежно, утешая и лаская… Вот только от одной лишь мысли об этом подступавшая к сердцу тоска стала ещё острее, и Андерс с безрадостным смешком покачал головой:
− Ты прав. В любой другой момент… но не тогда. – Взгляд Гаррета, понимающий и ласковый, он скорее почувствовал, чем увидел, и, помолчав, тихо добавил: − Спасибо.
Хоук молча кивнул и, положив его вторую руку себе на грудь, бережно накрыл её ладонью. Андерс снова погладил его по щеке, и Гаррет закрыл глаза. Его дыхание постепенно замедлилось, стало ровнее, он поерзал, устраиваясь на жесткой подстилке поудобнее, и наконец затих.
Андерс так и заснул, ссутулившись у костра. Одну его ладонь ласкала щекотным живым теплом небритая гарретова щека, а под второй мощно и размеренно билось его сердце.
Надеюсь, этот маленький скромный подарочек принесет тебе несколько минут хорошего настоения. С Днем Рождения!
Предупреждения и описанияСиквел к драбблику "За любовью". Возможен ООС Хоука-Птички, хотя на самом деле он просто в этот раз трезвый. Каноническая смерть второстепенного персонажа.
м!Хоук/Андерс, АУ, херт-комфорт. Наверное, RВид у киркволльской церкви, окутанной кровавым золотом заходящего солнца, был откровенно жуткий. Высокие башни вспарывали полыхающее зарево заката, статуи возле входа как будто кривили лица в недобрых гримасах, и казалось, что вся громада старинного здания только и ждала удобного момента, чтобы обрушиться на грешника всей своей чудовищной тяжестью. Непроглядно-черные тени у подножия стен походили на провалы в бездну, жаждущую пожрать неосторожную жертву.
На душе у Андерса было неспокойно. К ночи Верхний город затихал, даже бандиты здесь старались вести себя прилично и по мере сил помогали стражникам не обращать на них внимания, но сейчас в церковном дворике было слишком уж пустынно. Ни одной припоздавшей святой сестры, ни одного нищего, ни одной влюбленной парочки, клявшейся друг другу в вечной любви под доской проповедника. Каждый шорох разносился на несколько миль, и Андерс, замерший в узком закутке между двумя роскошными особняками, вздрагивал от любого звука и боялся даже шевельнуться, чтобы не выдать своего присутствия.
− Судьба все время сводит нас с тобой в весьма занятных местах, – светски заметил кто-то прямо у него за спиной. Андерс чуть не подскочил от неожиданности и схватился за посох, но мгновением спустя все же узнал голос и уже почти спокойно развернулся навстречу. Едва различимый в сумерках Хоук улыбнулся и, подавшись к нему, игриво чмокнул в нос. Не ожидавший подобного Андерс смущенно фыркнул – и вдруг с удивлением понял, что стискивавшая сердце тревога уже не застила ему весь мир, словно одного лишь присутствия смешливо щурившегося Гаррета хватало, чтобы отогнать недобрые мысли. Хоук отступил на шаг, как будто почувствовав его замешательство, и доверительно понизил голос: – Привет.
− Здравствуй, котеныш, − невольно улыбнулся в ответ Андерс и, протянув руку, провел подушечкой большого пальца вдоль его носа, от переносицы до самого кончика.
− А почему «котеныш»-то? – склонив голову набок, недоуменно переспросил Гаррет.
Трезвым он действительно мало напоминал котенка – скорее, помоечного кота, поджарого и опасного, несмотря на непритязательный облик. Двигался он с той текучей звериной грацией, от которой было не оторвать глаз, и носил свою пару простых с виду кинжалов из лучшей антиванской стали с непринужденностью опытного бойца. Если бы Андерс впервые увидел его таким, то едва ли удостоил бы ещё одного взгляда; но теперь ему, уже знавшему Гаррета совсем иным, доверчивым и беззащитным, не составляло труда разглядеть за хищным блеском глаз ласковое, предназначенное лишь для него тепло.
− Здравствуй, Гаррет, − лукаво поддразнил он, и не думая отвечать на вопрос. Тот поглядел на него с легким укором, но Андерс лишь улыбнулся шире и снова потянулся к нему.
− Эй, Птичка! – опасливым шепотом окликнули из темноты. Хоук чуть заметно усмехнулся, явно расслышав в чужом голосе предостережение, и небрежно бросил через плечо:
− Все в порядке, это мой друг. Скройтесь пока. – Андерс вопросительно приподнял бровь, и Гаррет с достоинством пояснил: − Моя банда. Собственная.
На лице у него на миг отразилась жестокая борьба между скромностью и мальчишеским желанием похвастаться. Андерс чуть слышно хмыкнул, забавляясь, и задумчиво заметил:
− Первая наша встреча, должен отметить, закончилась… вполне сообразно с тем, где свела нас судьба. А что привело тебя сюда?
…он действительно не видел ничего странного в том, что начатое в борделе знакомство завершилось в постели. Точнее, на одной из тех колченогих коек, которые стояли у него в клинике. Удивляло его другое: даже поняв, что Андерс был более чем не против подобного исхода, Птичка все равно предпочел дождаться, пока он закончит со своими делами. И даже не пытался проверять его терпение на прочность, по крайней мере, умышленно; другое дело, что его сдержанная, осторожная нежность и без того стала для Андерса тяжелым испытанием. Самые стойкие из «Кровавых Клинков» угомонились лишь к рассвету, позволив ему наконец покинуть свой наблюдательный пост – и к этому моменту он был уже сам не свой от нетерпения. Гаррет, тихо просидевший рядом с ним всю ночь, ни разу не позволил себе ничего за гранью приличия, но Андерс так стосковался по живому человеческому теплу, что даже эти скромные, почти целомудренные ласки едва не сводили его с ума. И когда Хоук, из головы которого давно уже выветрился хмель, взял его за руку и потянул в какой-то укромный уголок, Андерс без тени сомнения последовал за ним.
И совершенно потерял голову после первого же настоящего поцелуя. Сухощавый, жилистый Гаррет оказался куда сильнее, чем можно было подумать; Андерс, прижатый к стене его разгоряченным телом, лишь хрипло постанывал, подставляясь настойчивым, никогда не доходившим до грубости рукам, и ласкал его сам со страстью изголодавшегося до смерти человека. Справедливость, к его изумлению, ни словом, ни мыслью не выдавал своего недовольства: словно он не предавался столь порицаемому духом Тени разврату, а занимался каким-то очень важным и нужным делом.
Как они с Гарретом добирались до его клиники, Андерс уже не помнил. Дальнейшее же осталось в его сознании мешаниной восхитительно непристойных образов: как перекатывались под его ладонями мышцы на спине Хоука, когда тот всем телом терся о него, жадно целуя в шею; каким пылким, искренним восторгом сиял гарретов взгляд, устремленный на распростертого под ним Андерса; как сладко саднило сорванное в стоне горло… И на душе у Андерса было так спокойно и радостно, словно все было совершенно правильно, словно весь мир вдруг потерял значение, а искренность взаимного желания отменяла все условности и предрассудки, которые могли бы встать между ними.
А потом удовлетворенно сопевший Гаррет и вовсе улегся ему под бок, обхватив поперек живота и уютно уткнувшись лицом в шею, как будто так и надо было. И только сонно заурчал, улыбаясь, когда Андерс неловко обнял его в ответ и аккуратно зажал под мышкой его мгновенно озябшие пальцы, стараясь согреть. А под утро Хоук вообще впихнул захолодевшие ступни ему между бедер, свернувшись клубком в его объятиях, словно настоящий кот, и Андерс едва не задохнулся от внезапно сжавшей сердце нежности.
Гаррет потом приходил к нему снова – заняться любовью, помочь в клинике, просто посидеть рядом и помолчать, держа его руки в ладонях...
− Не хочешь ли ты сказать, что и в этот раз нам суждено подобное – и завтра мы встретим рассвет в молитве? – шутливо ужаснулся Хоук, в обращенном на Андерса взгляде которого плясал какой-то завораживающий лукавый огонек,
− Скорее уж в философском диспуте, − беззвучно рассмеялся тот. Веселья в его смехе по-прежнему не было, но все же с каждой попыткой его тело понемногу покидало сумасшедшее, способное стать опасным для него самого напряжение.
− Ну, это ещё куда ни шло, − вздохнул Гаррет с таким преувеличенным облегчением, что Андерс даже начал подозревать, будто тот прекрасно все понимал – и смешил его отнюдь не случайно. – Хотя, признаться, я в философии не силен. Но зато у меня есть аргумент, который любого оппонента заставит умолкнуть! – вдруг ухмыльнулся он, облизнувшись так выразительно, что Андерса тут же бросило в жар.
− Так какой же прихотью судьбы тебя занесло сюда? – уже серьезно поинтересовался он. Нынешней ночью Церковь была совсем не подходящим местом для случайных прохожих: после побега одного из магов здешнего Круга подручные Мередит, считавшие подобное чем-то вроде личного оскорбления, клещами вцепятся в любого, кто имел несчастье оказаться рядом. А ему совершенно не хотелось, чтобы у Гаррета появились какие-то неприятности по его вине. У него и собственных-то по уши хватало.
− Наняли нас, − пожал плечами Хоук, на миг став чуть меньше его любовником и чуть больше – главарем собственной банды. – Одна славная мистресс в порту попросила приглядеть, чтобы у одного здешнего мага не возникло проблем с побегом. По крайней мере, неразрешимых проблем, − подумав, уточнил он, − побег совсем без сложностей – это вряд ли вообще возможно…
− А этого мага часом зовут не Карл Текла? – настороженно поинтересовался Андерс, почти уверенный в том, что уже знает ответ. Не бывало на свете подобных совпадений.
− Ты с ним знаком? – переспросил Хоук, в повадке которого тут же проступило что-то откровенно опасное. И все же Андерс совершенно не чувствовал в нем угрозы и, не задумавшись ни на миг, подтвердил:
– Да, он мой старый друг. Как раз я ему побег и устраивал.
− Только друг? – осведомился Гаррет тоном не то чтобы ревнивым – но таким, что Андерс тут же поспешил заверить:
− Уже много лет – только друг. – И, на миг задумавшись, добавил: − Да и до этого – скорее друг, чем что-либо иное…
− Ну ладно, − великодушно принял его объяснение Хоук. Вид у него при этом сделался такой забавный и милый, что Андерс с невольной улыбкой вспомнил самые первые мгновения их знакомства. И вновь задумался о том, кем же они успели стать друг для друга.
С неделю назад он, возвращаясь от Лирен, снова столкнулся с Гарретом – на рынке Нижнего города. Бездоспешный, одетый лишь в рубашку и потрепанную куртку Хоук волок две огромные корзины с провизией и какими-то свертками, пытаясь не отставать от хрупкой седоволосой женщины с королевской осанкой, и на лице у него было написано истинно андрастианское смирение. Чужой взгляд он почуял сразу, расчетливо огляделся – и, встретившись глазами с Андерсом, отбросил всякие предосторожности и засиял такой искренней и заразительной улыбкой, что тот, забыв о собственных тревогах, невольно заулыбался в ответ. Бурлившая вокруг толпа тут же растащила их в разные стороны, Андерс шагнул было за ним – и отступился, поняв, что уже опоздал.
А несколькими минутами спустя его утянули от лотка травницы Элеганты, прижали к стене между двумя покосившимися домами и принялись целовать – и Андерс лишь от души расхохотался, притягивая сверкавшего озорной усмешкой Гаррета ещё ближе. В полушаге от них шумел рынок, слышались выкрики лоточников и жалобное нытье нищих, а он таял под горячими настойчивыми губами, инстинктивно подаваясь бедрами навстречу чужому телу, и чувствовал себя так легко и безумно, словно вся его кровь в мгновение ока превратилась в амарантайнское игристое, бьющее в голову не хуже Драконьей Мочи. И даже пронзительный оклик монны Хоук он услышал только с третьего, кажется, раза:
− Гаррет, где тебя носит, я что, должна сама тащить эти корзины?!
Хоук оторвался от его губ с тихим, почти беззвучным стоном и, уткнувшись лбом в топорщившиеся на его плече перья, покосился на него – виновато и вместе с тем так задорно, что Андерс лишь бездыханно рассмеялся в ответ и, ласково лизнув уголок его губ, мягко подтолкнул в ту сторону, откуда доносился суровый голос госпожи Леандры. И сам до ночи ходил будто навеселе, почти пугая никак не сходившей с лица улыбкой обитателей Клоаки, привыкших к его неизменной серьезности.
И все же, несмотря на свое мальчишеское озорство, Гаррет производил впечатление человека настолько надежного, что Андерс готов был без тени колебания доверить ему жизнь и свободу – свои и Карла.
Банда у Птички Хоука оказалась совсем маленькой, всего в десяток человек. Вернее, именно людей в ней было и того меньше, только четверо: сам Хоук и трое безусых ещё парней, которых вышвырнули из сиротского приюта аккурат после того, как им сравнялось пятнадцать лет. Остальные были эльфами из тех озверевших от отчаяния эльфинажек, к которым ни один здравомыслящий человек не повернется спиной. Птичка, само собой, здравомыслящим вовсе не был, но как раз на него они взирали с благоговением, какого достоин лишь пророк, указавший нуждающимся путь к достойной жизни. Даже пренебрежительное прозвище, прилепленное ещё Кровавыми Клинками, в их устах звучало как священнейший из титулов.
На присоединившегося к банде Андерса они смотрели с подозрением и не то чтобы безосновательной ревностью, но оспаривать приказ командира осмелился лишь один, светловолосый корноухий эльф, тощий настолько, что походил на какое-то насекомое. На лицах остальных в этот миг изображалась искренняя душевная мука: они тоже были не в восторге от чужака, но почтение к предводителю мешало усомниться в его решении. Да и у корноухого отваги хватило ненадолго, под пристальным взглядом Хоука он тут же оробел и, поспешно пробубнив что-то вроде извинения, покорно занял свое место в подобии строя.
В церкви было тихо и пустынно: преподобные матери и святые сестры уже разошлись по своим кельям, и в огромном зале слышалось лишь потрескивание пламени в лампадах. Андерс на мгновение замер на пороге и нахмурился, чувствуя, как возвращается отступившая было тревога. Он ведь надеялся именно на это, на то, что Карл окажется в церкви один и они смогут вначале поговорить – однако теперь, когда его надежды начинали сбываться, это не вызывало у него ни тени радости.
Не он один чуял неладное. Движения Гаррета, ещё минуту назад собранного, но спокойного и почти безмятежного, теперь были четкими и настолько экономными, словно тот подозревал, что вскоре ему понадобится каждая капля сил. Его бойцы, будто по команде, потянулись за оружием, однако Хоук тут же одернул их и, жестом попросив ускорившего шаг Андерса держаться чуть поодаль, сам вышел вперед.
− А вдруг ты завел нас в ловушку? – неожиданно осведомился корноухий тоном, который мог бы показаться дерзким или даже обвиняющим – если бы не сорвавшийся в середине фразы голос.
− Как завел, так и выведу, − отозвался Хоук так безразлично, будто его нисколько не волновало покушение на его авторитет. Казалось, одно лишь это успокоило его банду лучше, чем любые доказательства, и даже Андерсу на миг стало легче.
Он едва не проглядел фигуру в скромной серой мантии, застывшую перед андрастианским символом в одном из боковых альковов. Если бы шедший прямо перед ним Гаррет не замер на полушаге, словно увидев опасность, Андерс мог бы и вовсе её не заметить. Однако теперь лишь рука Хоука, преградившая ему путь, не позволила ему в ту же секунду кинуться к Карлу. Андерс резко развернулся, собираясь оттолкнуть помеху прочь – но Гаррет смотрел на поглощенного молитвой мага с таким хищным, даже жадным напряжением, что его гнев тут же сменился почти паническим страхом.
А мгновением спустя Андерс и сам понял, что ни один живой человек не смог бы сохранять полную неподвижность так долго.
И с малодушной радостью отдал власть над своим телом Справедливости, спасаясь от поднимавшейся из глубин души пустоты.
Гаррет действительно их вывел.
Он не растерялся ни на мгновение, даже когда из потайных ходов выскочили сидевшие в засаде храмовники, и озверевший от чужого горя дух Тени кинулся наперерез их предводителю, который без толку бил по нему «святой карой». Вовремя одернул готовых запаниковать эльфинажек, которые после его окрика вдруг забыли обо всяком страхе и с истинно геройской, самоубийственной отвагой набросились на облаченных в тяжелую броню воинов. Кажется, он даже успевал прикрывать рвавшегося в самую гущу схватки Справедливость, который напрочь забыл беречь занимаемое им тело.
Андерс вспоминал все это урывками, словно сам он действительно присутствовал там лишь самой малой частью: руку Гаррета, выдернувшую его из-под уже опускавшегося меча; стрелу, у самого его лица сбитую хоуковым клинком; кровь, плеснувшую в лицо из разорванного горла… Андрастианское солнце на безупречно-гладком теперь лбу Карла он помнил даже слишком четко. И упругое сопротивление ещё живой плоти, расходящейся под лезвием его ножа.
− Я знаю, я… − ощутив чье-то присутствие за спиной, через силу начал Андерс, − должен многое тебе объяснить. Вернее, я должен тебе куда как больше, без тебя я не выбрался бы оттуда живым.
− Это может подождать, − отозвался Гаррет с мягкостью, которой Андерс от него не ожидал… на которую не смел даже надеяться. Он обернулся и с удивлением посмотрел на Хоука – и растерялся ещё сильнее, встретив его взгляд, полный понимания и сочувствия. – Я действительно хочу понять, что там вообще произошло, но я вполне способен потерпеть до более подходящего момента.
Поколебавшись, Андерс кивнул и снова поднял лицо к небу, уже начинавшему светлеть на востоке. До рассвета было ещё далеко, и от вида бледной полосы на горизонте окружающий мрак казался ещё гуще. Рука Гаррета легла ему на плечо, медленно прошлась вдоль встопорщенных перьев, осторожными касаниями заправляя их на место – и дышать отчего-то стало чуточку легче.
− Андерс… − вполголоса проговорил Хоук через несколько минут, продолжая едва ощутимо поглаживать его по загривку. Удивленный его запинкой Андерс вновь повернулся к нему, попытавшись изобразить на лице хоть какое-то подобие улыбки – и Гаррет улыбнулся в ответ так, будто получившаяся у него жалкая гримаса и впрямь придала ему уверенности. И все равно он на миг отвел глаза, а затем почти смущенно проговорил: − Наверно, мне не стоит лезть к тебе с этим в такой момент…
− Лезь, − не дав ему договорить, с почти неприличной поспешностью разрешил Андерс. Он почти с ужасом ждал мгновения, когда окажется один на один с собственными мыслями и болью потери, притаившейся на краю сознания, и все же никогда не осмелился бы попросить Гаррета остаться с ним. Не тогда, когда ему следовало позаботиться о своих людях, напуганных стычкой с почти всесильными в этом городе храмовниками и ещё больше – своей победой, проверить, не оставили ли они следов, сделать все то множество дел, которые валятся на плечи каждого командира после боя… Какое право он имел ставить свою тоску выше чужой жизни?
− У нас тут есть ещё одно дело, − объяснил Хоук, глядя на него так тепло и благодарно, словно это Андерс самим своим присутствием оберегал его от какого-то кошмара. – Наниматель твердил, что оно совсем несложное, но ни этот хмырь, ни его утверждения у меня совершенно никакого доверия не вызывают. А уж если вспомнить, что работать придется аж в недоброй славы Костяной Яме… Я подозреваю, что нам очень пригодилась бы помощь хорошего целителя.
– Конечно, я с тобой, – тут же отозвался Андерс, и мысли не имея о том, чтобы отказать – и почти с облегчением услышал, что они немедленно отправятся в путь.
«Дело» в Костяной Яме и впрямь оказалось совсем не таким простым, как заявлял владелец тамошней шахты Хьюберт. Тем «мелким зверьем», которое портило ему оставленный без присмотра крепеж в выработках, оказались почти взрослые, не меньше семи месяцев от роду, драконлинги. Даже Андерс, не ожидавший столь радикального преуменьшения, в первое мгновение откровенно растерялся. Насквозь городские хоуковы мальчишки и подавно не знали, что им делать с хоть и некрупными, но все-таки драконами, но Гаррет, не смущаясь паническими воплями, рявкнул на них пару раз и быстро организовал загонную охоту. А потом даже позволил опьяненным своей новой победой эльфинажкам поверить в то, что она была именно их заслугой.
На ночлег они остановились в полумиле от города, поодаль от маршрутов патрулей городской стражи. Гарретовы парни сноровисто натаскали хвороста, и вскоре на маленькой полянке заплясал костерок, над которым тут же запыхтела овсяная каша на травах. Котелок передавали по кругу: вначале его, конечно же, поднесли Хоуку, который, уже не встретив никаких возражений, отдал его Андерсу; тот, заколебавшись на миг, передал его корноухому эльфу, и, кажется, не очень ошибся.
После ужина маленький лагерь быстро затих, только Андерс так и остался сидеть у костра и, глядя в пламя, вспоминал бой в Костяной Яме. Даже у отъявленного лжеца не повернулся бы язык назвать хоуковых эльфов толковыми бойцами, но их природная ловкость и желание выжить практически компенсировали отсутствие воинских навыков, а сам Гаррет прекрасно знал, на что они были способны и что ему с этим делать. Тогда, во время схватки, Андерс отметил это лишь мельком, но сейчас, после некоторого размышления, окончательно убедился в истинности своих подозрений.
− Не так уж и сильно тебе нужна была моя помощь, − негромко заметил он, когда проверявший часовых Хоук вернулся к огню и улегся рядом, положив голову ему на колени. Андерс коснулся его волос уже почти привычным жестом, пригладил растрепанные пряди, и Гаррет с усталым вздохом расслабился под его рукой.
− Верно, − помедлив, так же тихо согласился он и, на миг прижавшись лицом к его ладони, прикрыл глаза. Андерс продолжил перебирать его волосы, даже сквозь два слоя ткани чувствуя тепло его щеки бедром, и через несколько минут Хоук добавил: − Извини. Я просто… ну, не успел ничего больше придумать. – Он помолчал, позволяя гладить себя по скуле и виску, и вполголоса объяснил: − Вспомнил, что со мной самим было, когда… когда мелкий погиб. Только потому и не свихнулся, что некогда было: порождений тьмы вокруг по уши, маму выводить надо, сестренку Бет… Авелин ещё с мужем приблудились, их тоже не бросишь. – Он накрыл руку Андерса своей, потерся лицом о его ладонь и почти извиняющимся тоном добавил: − У тебя такие глаза были… Не стоило тебе одному оставаться, с такими-то мыслями.
− И ты не придумал другого способа меня отвлечь, − закончил за него Андерс. В груди мягким теплым комком ворочалось какое-то незнакомое чувство, которому он никак не мог подобрать имени. Благодарность была лишь частью его и, пожалуй, не самой большой частью.
− Придумал вообще-то, − тихо хмыкнул Гаррет и, глянув на него из-под ресниц, лизнул уголок скривившихся в невеселой усмешке губ: − Только мне показалось, что второй способ будет слегка неуместен… с учетом всех обстоятельств.
От едва заметного, почти невинного жеста Андерсу вмиг стало жарко. Он легко мог представить, как Гаррет обнял бы его, ещё оглушенного смертью старого друга, прижал к себе, позволяя забыться в тепле своего тела. Как поцеловал бы: настойчиво и нежно, утешая и лаская… Вот только от одной лишь мысли об этом подступавшая к сердцу тоска стала ещё острее, и Андерс с безрадостным смешком покачал головой:
− Ты прав. В любой другой момент… но не тогда. – Взгляд Гаррета, понимающий и ласковый, он скорее почувствовал, чем увидел, и, помолчав, тихо добавил: − Спасибо.
Хоук молча кивнул и, положив его вторую руку себе на грудь, бережно накрыл её ладонью. Андерс снова погладил его по щеке, и Гаррет закрыл глаза. Его дыхание постепенно замедлилось, стало ровнее, он поерзал, устраиваясь на жесткой подстилке поудобнее, и наконец затих.
Андерс так и заснул, ссутулившись у костра. Одну его ладонь ласкала щекотным живым теплом небритая гарретова щека, а под второй мощно и размеренно билось его сердце.
@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age
