Поигровое

А от Линейки, кстати, престранные впечатления, в духе "щито это и зачем это".
Редактор морд никакой, даже в PW побогаче, про любимую ДА2, где можно себе любого красавца сделать, вообще молчу.
К бегательной позе эльфа несколько попривык, потом сменил шмот и обнаружил, что он на бегу ещё и бедрами покачивает. Зазывно так. Додумал под шмотом задницу, облизнулся - а потом открыл глаза, посмотрел на то, что имеет место быть, и впал в фэйспалм.
Распределять очки умений не дают, эльфик практически без моего участия качается. Зачем там ему вообще я?..
Квесты в духе "сходи убей"; не то чтобы я ожидал другого, но все равно как-то не торт. И "сходиубей" какое-то не азартное, даром что тактической паузы не предусмотрено. С той же ДА, с обеими, иногда после босса руки от адреналина подрагивали, сколько мне Каменный Дух крови выпил, сука такая; а тут... Иду на квестового босса, жду ужасти и могучести а-ля Аришок (и +50 к адреналину за счет того самого отсутствия тактической паузы) - а он точно так же брякается с двух заклинаний, как и монстрики моего уровня. Эхх...

Избаловался я, короче((( А ДжасСа обещают только после 19го отдать(((

@темы: техническое, игры и не только

---

Сходил на почту отправил мылки. По пути замерз, потомушто у нас внизапна зима, внизапна снег и мороз. Пуховик, что ли, достать. Все отправил, так что ждите)))

Сбербанк чего-то чудит. Хотел перед почтой снять про запас денех, так ближайший банкомат мне скорчил рожу в духе "карта не читается". На обе мои карты. Я охуел, принялся в муках вспоминать, где я мог случайно кинуть сумку с кошельком на размагничивающие штуки, не вспомнил, охуел ещё сильнее. Потом, правда, сходил в другой банкомат - оказалось, все работает. Снял от греха подальше остаток денег с карточки, мало ли, а я кота на анализы отнести хотел.
Кредитка тоже делает странное. После всех этих выкрутасов проверил по Сбербанк.Онлайну, что к чему - на ней не хватает какой-то мелочи порядка 27 рублей. Должна была быть красивенькая круглая цифирька, потому что все потраченное с кредитки я возместил, причем вовремя и безо всяких процентов, никаких других денег за обслуживание и прочее с неё пока не берут... но нету круглой циферки.
Второй раз, кстати, такая история; пропала какая-то мелочь, потом эта мелочь вернулась... Не та сумма, чтобы стоило устраивать кипеш, но шоэтобыло, все-таки?..

От погодных внизапностей очень хочется лечь и на время умереть, а низзя. Работка не ждет; да и дома сегодня матрона, так что даже там не получить покою. И так сегодня едва заставил себя вовремя выползти на кухню: там опять шуршал отец дома, а мне пиздец как не хотелось никого видеть. Ну, кроме котиков.

@темы: на данный момент в душе погода..., за жизнь

---

Ах, как же хорошо, когда в субботу у матроны и во втором полугодии, похоже, рабочий день, а на воскресенье мне удается съебать из дому! Сегодня вот удалось, погуляли с хорошим человеком, в Икею съездили, поговорили... КошЪ радуется. И на матрасах повалялся. И на диванах посидели. И пощупали всякого)))

Купил себе заодно пару тех самых коробочек, пришел домой, собрал... Хорошенькие, и правда. При матроне, правда, застремался перекладывать котоаптечку во избежание инквизиторских допросов, приспособил к делу вторую: уложил в неё свои мылоформочки и они даже влезли! Теперь в моем отсеке для мыльных дел практически порядок: масла в одной коробочке, красители в другой, формочки в третьей... Только картинки на водорастворимой бумаге, пленка и основа неприкаянными валяются. Но на случай переезда - ухватить три коробки и маленький мешок легче, чем многавсякой мелкой ереси, которую надо ещё во что-то запихать.

Теперь вот смотрю ещё и на купленную там же яблочную свечку, мыслю: хорошо бы поставить её на окно, зажечь, набодяжить себе Миринды с ромом за неимением сырья на приличный мохито, и сидеть себе читать "Детей немилости". Однако матрона дома, так что никакой Миринды и уж тем более с ромом, ибо к ним прилагается режим "шпиен в засаде"; а без них картина как-то неполна.
Печаль, однако.

А вообще думаю обещанный Эль драбблик про подарение Логэйну кота; придумалось уже несколько мелких прекрасностей, осталось превратить их в нечто осмысленное и при этом не получить классическое "сел писать ПВП - сто страниц джена".

@темы: на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, Я, аффтар!, за жизнь

---

Мыло ручное

Было сделано ранее

Мыло первое, сделано вместе с миледи  ЗелёныйАнгел:

В составе мыла ложка молока, эфирное масло иланг-иланга... ну и всё, кажется.

Мыло второе, сделано в тот же день, в основном мной:

Это все оно с трех ракурсов. Слоеное, первый слой - двухцветная заливка, второй прозрачный, на третьем залитые кусочки. Внутренний состав - молоко и масло мандарина.

Мыло третье, сделано в тот же день, опять же совместно:

Это должно было быть мыло вроде "Духа леса" из купленной мной книжки, но из-за молока в составе получилось немножко не то.
Мыло четвертое, сделано миледи  ЗелёныйАнгел:


Следующие два я делал уже дома.
Состав - масло персиковой косточки в качестве базового, масло мандарина и яблочный ароматизатор. Фсе по книжке:
1. Техника "заливка деталей":

2. Техника "выделение рельефа", жемчужный перламутр:


Футбольное мыло в подарок отцу дома:

Как видно на первом снимке, нарисованная на зеленом фоне белой мыльной основой "разметка" уже скорее угадывается, чем что-либо иное Да-да, это вот тот слабенький бледный ореол неподалеку от мячика; пересекающая упомянутый круглый ореол линия на фото уже вообще не видна. КошЪ страшно разочарован своим недомыслием, но надеется, что футбольный мячик в оном мячике все ещё угадывается, и отец дома проникнется в достаточной степени.

Кошкомыло, сделанное чтобы избавиться от остатков после творения футбольного мыла отцу дома и опробовать кошкоформочку. Вышло не очень удачно, с пузырьками.


Мыла новогодние.
Форма овальная, штампик силиконовый со снежинками, все с ароматом елки и мандарина. Где-то больше елки, где-то мандарина, в общем, все на глаз.
1. Белая основа, прозрачная основа. Оно такое с двух сторон, т.е. белая полоса идет посередине, на ней рельефные снежинки


2. Прозрачная основа, прозрачная основа с перламутром. Двухслойное. Неудачно: разглядеть снежинки почти невозможно.


3. Прозрачная основа, прозрачная основа с голубым перламутром да-да, те самые пафосные запеченные тени, которые я один хрен не стану употреблять по прямому назначению. Тоже не лучший вариант: разглядеть снежинки можно, но только если знать, что искать.


4. Самый удачный и самый сложный вариант. Белая основа, прозрачная основа с голубым перламутром, прозрачная основа. Зато снежинки без напряга видно.


Мыло новогоднее для миледи, запах мандарина и хвои, голубой перламутр, блестки.
Ну, что оно перламутр - не очень на фотках видно, но оно такое.


Мыло-черновик. Лавандовое с блестками и сухоцветом лаванды. Сухоцвет, зараза, весь всплыл вместо того, чтобы распределиться по объему. Надо было подольше подождать, что ли...
Цвет фоткой поймать так и не удалось, на просвет оно (оно в теории прозрачное) какое-то бордово-рыжеватое. Поточнее получившийся цвет узнаю, когда краситель перемигрирует на дракончика. В этот раз, кстати, это я нарочно.


Мыло-чистовик. Лавандовое с блестками и сухоцветом лаванды.

Мыло войлочное.
Бесцветное, ибо внутри один хрен не видно, с пальмовым маслом для увлажнения и запахом вереска и гиацинта.
Фото спереди, сзади и сбоку.


Драконцы:
Зеленый перламутровый на типа-золотом фоне (фон тоже перламутровый, не знаю, видно ли на фотке), с запахом имбирного печенья


Золотой (желто-перламутровый) на типа-небе (голубой перламутр с блестками), с запахом лимона


Попытка сделать мыло со свирлами: (оба - изумрудный перламутр+белый, с запахом хвои)
Номер раз:

Номер два:


Сиамское кошкомыло с запахом имбирного печенья ибо остальные наличные запахи к цветовой гамме не подходили, по мнению Коша.


Та самая коварноМысль на сходку: выводок Ланцелапчиков.
Рыжий краситель, перламутр, восемь разных ароматов, восемь разных маленьких фигусек, вплавленных внутрь. КошЪ сам не помнит, где какой запах и где какая фигуська, так что - двойной сюрприз!


КоварноМысль на сходку-2, по итогу обозванная лириумом.
Первая попытка сделать мыльные камни; синий краситель, перламутр, эфирное масло вербены.


Мыло с бабочками.
3D-форма "солнце", синий краситель (чуть-чуть), зеленый перламутр, голубое перламутровое мыло (собственно бабочки), эфирное масло вербены.


Мыло с Андерсом (расплылось, увы, не вышло четко и красиво):
Как обычно, пальмоядровое масло, масло вербены, ну и картинка.


Мыло из остатка, просто капнул в уже залитое каплю зеленого красителя и немножко поболтал в нем палочкой:


Мыло в подарок, серостражевые грифончики (все три, ещё в форме. Потом разрезал и запаковал), состав тот же:

запись создана: 05.09.2012 в 19:49

@темы: картинки, мыло, творчество, игры и не только

---

История девятая. Обломки истины.

Дописано!

часть первая

С самого начала, с самого первого своего побега Андерс не мог понять, почему ловившие его храмовники вечно оказывались такими злыми. Он ведь ни разу не сделал ничего по-настоящему плохого и даже не сопротивлялся при поимке – не считать же за сопротивление десяток-другой бранных слов или ведро холодной воды, выплеснутое на голову командиру отряда. И вообще, он ведь услугу им оказывал! Храмовникам, не имевшим права покидать своих подопечных, порой тоже становилось тошно от одного лишь вида кинлохских стен, а от распорядка дня, который состоял из молитв, дежурств и тренировок, и вовсе хотелось выть. Им бы радоваться возможности повидать хоть что-то, кроме сумрачных залов Круга и сероватых волн озера Каленхад – так нет, нагнавшие его охотники каждый раз пылали таким гневом, что только Андрасте Карающей впору.
Вот и теперь его бесцеремонно оторвали от Хоука, за шкирку вздернули на ноги и, не дав даже слова сказать, так треснули по загривку, что Андерс чуть язык себе не откусил. Гаррет поднялся сам и с откровенно скучающим видом протянул руки рыцарю, который держал приготовленные для беглецов путы. Смутиться он, кажется, попросту позабыл, даром что стоял перед охотниками совершенно голым: накануне разгоряченный после общения со своей дамой Андерс, вмиг озябнув в одиночестве, приполз к нему под бок греться, да так и заснул, не дав приятелю даже мантию на плечи накинуть.
Вопреки его ожиданиям, бить Хоука не стали (то ли за первый раз, то ли за подобающую правильному магу покладистость) и после секундной заминки натянули ему на шею подобранную с пола мантию, а потом попытались проделать то же самое с Андерсом – не иначе как для единообразия. Правда, с этим вышла загвоздка: Андерс продолжал бешено брыкаться в их руках, веруя в то, что вот так запросто покоряться угнетателям было ниже его достоинства, и несколько утих лишь после того, как бронированный рыцарский кулак врезался ему под ложечку. Дело свое храмовники знали туго, ещё несколько минут единственной его мечтой был глоток воздуха – а затем он сморгнул выступившие против воли злые слезы и через силу заставил себя признать, что его нынешнее приключение, похоже, и впрямь подошло к концу.
Хоук смирно стоял в сторонке, зажатый между бронированными плечами пары рыцарей, и с откровенным скептицизмом наблюдал за его бесплодными усилиями. Несколько успокоившись, Андерс выразительно скосил глаза в сторону лаза, который заприметил ещё накануне – и обиженно насупился, увидев, как губы Гаррета чуть заметно дрогнули в намеке на пренебрежительную усмешку. Какой бы заразой тот ни был, но бросить его в руках угнетателей было бы как-то не по-человечески – а он яснее ясного дал понять, что повторять попытку побега не станет.
Хотя связали их сейчас больше для виду, полагаясь в основном на крепость рыцарских рук, и вывернуться из пут было совсем несложно. Можно было бы просто юркнуть в заднюю дверцу и удрать в леса. Пока там храмовники выбрались бы из амбара всей толпой, да пока обежали бы его кругом… у них с Хоуком была бы куча времени, беги – не хочу.
Андерс вздохнул, осуждающе глянул на вероломного товарища, и, гордо расправив плечи, с достоинством отправился вслед за своими конвоирами.
Уже на улице командир отряда, лейтенант, только месяц назад прибывший в Кинлох, сообразил, что тащить через деревню двух практически голых парней будет как-то неприлично. Поколебавшись, он велел на время снять с пленников веревки и дал им возможность одеться как следует. Молоденький рекрут, который развязывал путы на руках у Хоука, оказался какой-то дерганый, наверное, в первый раз в рейде был. Он вздрагивал от любого движения, заполошно краснел и очень старался не смотреть на охраняемого, нарушая все известные Андерсу храмовничьи инструкции. А когда Гаррет, почти напоказ растиравший запястья, случайно коснулся его руки, он и вовсе подскочил на месте и в ужасе отшатнулся. Проглядеть это представление было невозможно; Хоук в недоумении выгнул бровь, но в глазах у него мелькнула насмешка и что-то, подозрительно похожее на злорадное удовлетворение. Впрочем, эту мимолетную вспышку заметил, кажется, только Андерс.
Самой удобной возможности выставить своих тюремщиков дураками его лишили… хотя это нисколько не помешало бы ему устроить в деревне настоящий переполох. В конце концов, храмовники сами виноваты, что им стоило пойти в обход? Вот они с Хоуком не ленились, и…
Однако рыцарь-лейтенанта, похоже, успели предупредить о его хитроумии. Снова связывать руки тихому, вежливому и вполне мирному с виду Гаррету не стали, вместо того приставив к нему пару храмовников со «святой карой» наготове, а вот Андерса замотали так крепко, что он даже начал побаиваться за свои конечности. Довести мага-целителя до некроза было трудно, но простые синяки и ссадины от веревок тоже не доставляли ему удовольствия. Он едва мог пошевелить руками, а о том, чтобы вывернуться и хоть чуть-чуть побезобразничать, и речи не шло. Заткнуть ему рот командир, правда, не догадался, но в полной бесполезности ругани и похабных песенок Андерс убедился ещё два побега назад.
Во взгляде наблюдавшего за ним Хоука читалась откровенная насмешка. Ход андерсовых мыслей явно не был для него тайной – и он, издевательски прищурившись, вдруг принялся тихонько насвистывать какую-то унылую мелодию. Андерс раздраженно фыркнул и отвернулся, но несколькими мгновениями спустя узнал мотив и, мстительно показав приятелю язык, сам затянул жалостную песню о юноше, безвинно изгнанном из родных краев. Храмовники, которые тащили его под руки, страдальчески морщились и вопросительно поглядывали на командира, но тот, ожидавший от пленника нецензурной брани или ещё каких-нибудь агрессивных выходок, никак не мог найти повода придраться. Свободы Андерс не требовал, Церковь вроде как не порочил – ну а то, что сбежавшиеся на шум сельские молодки украдкой утирали слезы, оплакивая потерянную возможность попробовать мажьей любви, было не стоящей внимания мелочью.
Андерсу ужасно хотелось опять показать Хоуку язык и хотя бы знаками объяснить, что его издевка не достигла цели, но никак не выходило снова встретиться с ним глазами. Гаррет держался, как образцовый маленький маг, с полуслова понимал команды конвоиров и шел, уставившись в землю точнехонько перед носками своих ботинок, даже головой не вертел. По сторонам он, конечно, все равно посматривал, но так аккуратно и расчетливо, что храмовники не обращали на это внимания, да и Андерс заметил только тогда, когда почувствовал на себе его взгляд, цепкий и настойчивый, словно прикосновение.
Даже сейчас Хоук выглядел как человек, у которого все шло по плану.
Десяток рыцарей в полном доспехе, понятное дело, передвигался куда медленнее, чем пара молодых, не обремененных поклажей магов в одних только легких мантиях. Андерс с Хоуком добрались до деревни меньше чем за пару дней, а вот обратный путь грозил затянуться на несколько суток. Андерс и не подумал бы возражать, если бы не граничившее с уверенностью подозрение в том, что кормить пойманных магов никто не собирался. Запах от котелка, в котором томилась простая, но сытная каша с солониной, шел совершенно одуряющий, выбравшие ночное дежурство храмовники уже поужинали и разошлись по своим постам, а остальные сгрудились вокруг кашевара с мисками наготове, как будто забыв о давившихся слюной пленниках. Разумеется, Гаррет делал вид, что ему все нипочем, и вообще думал о чем-то своем, занудском. Андерсовы тычки и намеки на то, что хорошо бы воспользоваться удобной возможностью и, ослабив путы, драпануть в леса, он совершенно игнорировал.
А вот успевший всерьез проголодаться Андерс начинал не на шутку злиться. Лишения лишениями, голодная вольная жизнь – это святое; но вот это было уже попросту нечестно. Эти раскормленные манекены для доспехов могли бы и поделиться, чай, не померли бы – наверняка у каждого припаса было взято не меньше чем на неделю.
Однако его стремление к справедливости опять никто не оценил. Андерс не успел догрызть свою долю добычи даже до половины: тот рыцарь, которого он избавил от остатков солонины, быстро обнаружил пропажу и, отшвырнув оказавшегося у него на пути Хоука, за шкирку вздернул Андерса на ноги. Надкусанный шмат жесткого, словно подметка, мяса от удара кулака улетел куда-то в кусты, а придушенного собственным воротником Андерса поволокли к центру стоянки. Он попытался было встать на ноги, но обозленный храмовник снова дернул его за ворот и потащил дальше. Андерс цеплялся за его наручи смотанными накрепко руками, пытаясь ослабить хватку, но пальцы соскальзывали с полированного металла – а потом его просто швырнули на землю и врезали под ребра носком окованного железом сапога.
– Насколько я помню устав Ордена, назначать пойманному магу телесные наказания вправе только Рыцарь-Командор его Круга либо, в случае потребности в немедленном действии, Рыцарь-предстоятель ближайшей церкви. – В спокойном, твердом голосе неслышно подошедшего следом Хоука чувствовался какой-то нехороший, предостерегающий холодок. Храмовник, уже поднявший ногу для нового пинка, отчего-то замер, настороженно покосился на него – и неохотно отступил. Командир отряда сухо кивнул в ответ на его вопросительный взгляд, и рыцарь отправился на свой пост, ворча что-то себе под нос.
Кое-как отдышавшийся Андерс поднялся на ноги, изучающе глянул на Хоука, который опять принялся изображать скучного заучку, и с упрямым видом двинулся туда, куда, как он успел заметить, упал недоеденный кусок мяса. Не пропадать же добру, да и Гаррет все-таки должен оценить его щедрость… Однако прежде, чем он успел отыскать свою потерю, их окликнули от костра, и возившийся с котелком рекрут, по-прежнему избегавший смотреть на Хоука, протянул им пару небольших мисок с кашей.
Возможности привести себя в порядок по возвращении в Круг им не дали. Даже аккуратные, но предельно доходчивые намеки Хоука и его репутация образцового ученика не помогли. Андерс и пытаться не стал: он уже давно понял, что храмовники пытались продемонстрировать всем остальным, какой он дурак, раз стремился променять теплую и сытную тюрьму на свежий ветер и солнце. Вот они и тащили его через всю башню грязным, растрепанным и голодным, хорошо хоть в этот раз обошлось без синяков от латных перчаток.
Признаться, подобная тактика совершенно себя не оправдывала, потому что Андерс, уляпанный по уши во всяких неаппетных, а то и откровенно вонючих вещах, все равно излучал такое счастье и довольство жизнью, что даже замшелые старые чародеи, давно забывшие времена своей легкомысленной юности, проникались к нему острой завистью. Что уж говорить о впечатлительных учениках, видевших в своевольном приятеле настоящего героя. Вслед идущему на казнь – точнее, на головомойку к Первому Чародею – Андерсу летели возбужденные шепотки, в которых слышались по большей части мучительное любопытство и тоска по недостижимому, отравленные привкусом привычного страха.
Да и потом Андерс не упускал возможности усугубить ошибку церковников, аккуратно пропуская в своих рассказах о внешнем мире всякие неприятные подробности или хотя бы стараясь выставить их сущей мелочью, которая даже минутного внимания не стоила. Правда, особого результата это пока не приносило, потому что уговорить кого-нибудь по-настоящему влиятельного посодействовать в пересмотре внутренних правил Круга ему все ещё не удавалось. Хотя он уже сильно поумнел, давным-давно отказался от мысли о том, чтобы разом убрать из Кинлоха всех храмовников, и пытался добиться хотя бы того, чтобы к маленьким магам начали пускать родных…
Вот и в этот раз «воспитательная демонстрация» пошла наперекосяк. Чумазый, связанный, словно настоящий военнопленный, Андерс всем своим видом изображал торжество победителя и полнейшее удовлетворение, но на него почти никто не смотрел; все взгляды были прикованы к шествовавшему в нескольких шагах позади него Хоуку. Тот держался скромно и вовсе не старался привлечь к себе внимание, но хватало самого факта: образцовый ученик, никогда не дававший повода даже для придирок, не то что для настоящего наказания, вдруг отправился на волю вместе с полной своей противоположностью.
Про ту самую противоположность никто и не вспомнил.
Андерс никак не мог отделаться от мысли, что все это не по-хорошему что-то напоминало.
Перед дверью Первого Чародея с них с Хоуком все-таки стряхнули самую приметную грязь и только потом втолкнули внутрь. Озабоченно хмурившийся Ирвинг при виде них мгновенно подобрался и привычно натянул на лицо выражение сурового порицания, а стоявший у него за креслом Рыцарь-Командор скрестил руки на груди, громко лязгнув доспехом, и вперил в провинившихся недобрый взор.
– Здрасьте! – с независимым видом заявил Андерс и, подумав, улыбнулся. Виноватые улыбки у него всегда получались из рук вон плохо, возможно, оттого, что виноватым он себя вовсе не чувствовал, и оставалось надеяться только на то, что получившуюся гримасу не сочтут издевательской. Хоук молча встал рядом с ним, так близко, что Андерс даже чувствовал тепло его плеча, и замер в позе ученика на экзамене: ноги чуть расставлены, для устойчивости – мало ли, придется колдовать – плечи расправлены, руки заложены за спину, а преданный взор устремлен на наставника.
Последовавшую за этим ирвингову речь Андерс уже знал почти наизусть. Долг законопослушного мага, забота матери-Церкви, Андерс, как ты мог, сволочь неблагодарная… Про «сволочь» Андерс, впрочем, каждый раз додумывал сам: Первый Чародей был слишком хорошо воспитан. Однако в остальном Ирвинг выражался более чем доходчиво, и Андерс никогда не льстил себе надеждой на то, что все эти порицания были неискренни. Конечно, было ужасно обидно, что взрослый, очень неглупый человек так упорно отказывался видеть очевидное, но Андерс уже привык не ждать от взрослых разумного поведения. По крайней мере, не разочаруешься, а вот если случится ошибиться – выйдет приятный сюрприз.
Ирвинг тоже прекрасно понимал, что отчитывать Андерса – дело совершенно бесполезное. На чумазом лице юного прохвоста было аршинными буквами написано, что все многомудрые речи влетают в одно его ухо, покрасневшее от храмовничьей хватки, и тут же вылетают в другое. И хорошо ещё, если в это время его разуме не рождался проект новой пакости, которая заставит содрогнуться весь Кинлох.
Но даже здесь всех намного больше интересовал внезапно свихнувшийся зануда-Хоук. Андерс примерился было подремать под привычные попреки Первого Чародея… и даже слегка обиделся, когда всего через несколько минут тот махнул рукой и, обреченно выдохнув «да что с тебя взять», развернулся к Гаррету:
– Ну ладно Андерс, у него ветер в голове, но ты-то, мальчик мой! Ты же разумный юноша, тебе через месяц экзамен на старшего ученика держать, тебя-то с какой радости с ним понесло? – Хоук неопределенно пожал плечами, явно не горя желанием распространяться на эту тему, и Ирвинг твердо закончил: – Ответь, пожалуйста.
– Ну… – Андерс закатил глаза и вздохнул, предвидя долгие, занудные и ужасно логичные, как умел только Гаррет, оправдания. Однако тот вдруг запнулся, улыбнулся робко и чуть-чуть виновато и почти застенчиво объяснил: – Видите ли, здешних рекрутов я уже давно всех перетрахал, и мне настоятельно требовалось некоторое разнообразие.
У Рыцарь-Командора сделался такой вид, будто ему дракон в морду плюнул. Андерс тоже не поверил своим ушам, даже подумал, что все-таки умудрился заснуть и ему все это примерещилось – но взгляд у Гаррета был настолько невинным и ясным, что у него последние сомнения пропали: не врал.
Повисшей в кабинете тишиной можно было без проблем раздавить в мелкую крошку парочку легендарных тевинтерских Джаггернаутов.
«Ну зачем вслух-то об этом», через пару минут одними губами проговорил Ирвинг и с откровенным укором посмотрел на продолжавшего изображать из себя воплощение невинности Хоука. Андерс молча обалдевал: очень хотелось пихнуть приятеля в бок локтем и переспросить, но у Рыцарь-Командора были такие глаза, что даже дышать было как-то страшновато, не говоря уже о том, чтобы пошевелиться.
– В карцер!!! Обоих!!! – взревел вновь обретший дар речи Грегор. Выглядел он так, словно изнутри, из хрупкого кокона смертной оболочки, лез наружу демон гнева, и мысль о том, что это технически невозможно – «смертной оболочке» все-таки требовалось быть магом – нисколько Андерса не успокоила.
Обоих провинившихся тут же вынесло из кабинета. Ожидавшие в коридоре храмовники нервно лязгнули доспехами и ненатурально сделали вид, что не подслушивали под дверью, а их командир, обреченно скрипнув зубами, вошел внутрь. Вернулся он только минут через десять, красным, как вареный рак – и все это время и Хоук с Андерсом, и их конвой внимательно прислушивались к происходившему внутри, вздрагивая от слышавшегося даже сквозь толстую дверь рявканья Рыцаря-Командора.
– В карцер, – не иначе как из чистой вредности выдержав драматическую паузу, злорадно подтвердил лейтенант.

часть вторая

Вообще говоря, кинлохские темницы едва ли стоило именовать карцером. Карцеру полагалось быть наглухо изолированным комплексом, состоящим из холодных, темных и сырых каменных мешков размером чуть больше свернувшегося в клубок кота, причем, желательно, вырубленных прямо в цельной скале. А кинлохским магам приходилось довольствоваться какими-то звериными клетками: строители башни явно поленились стараться ради будущих преступников и попросту разгородили один их подземных залов крепкими решетками. В крохотные камеры, располагавшиеся вдоль стен, даже койки не помещались, вместо них туда в случае нужды просто бросали охапку-другую соломы, а вот в двух центральных все-таки стояли какие-то узкие и низкие лавки с парой тонких колючих тряпок вместо одеял. Наличие мебели Андерс обнаружил самым неприятным из возможных способов: со всей дури треснувшись лодыжкой о край этой самой мебели – и, раздраженно фыркнув, демонстративно запалил в ладони светлячок.
Дерзкому жесту, впрочем, изрядно недоставало эффектности: тюрьма для магов была зачарована на совесть, и комочку света, который должен был стать ослепительно ярким, едва удавалось рассеять мрак. Вдобавок он высасывал маны втрое больше, чем должен был, и Андерсу на миг показалось, что он вернулся в прошлое, в те времена, когда его сил едва хватало на самые простые заклятия. Однако он все же сумел кое-как разглядеть скудную обстановку помещения, в котором ему предстояло провести… как минимум неделю, если вспомнить лопнувший в глазу у Рыцарь-Командора сосудик.
– Ну вот, даже не посрать по-человечески, – вслух огорчился Андерс, пнув стоявшее в углу деревянное ведро. Дыры водостоков в краевых камерах, само собой, тоже благоухали отнюдь не цветами, но там хотя бы не приходилось коротать время в компании собственных экскрементов.
– Потерпишь, маг! – гневно рыкнул один из его конвоиров. Андерс ответил ему пренебрежительным взором и вызывающе фыркнул, за что, по нерушимому храмовничьему обычаю, получил увесистую оплеуху – и принялся демонстративно потирать вспухшую на затылке шишку. Аргументированной дискуссии, ясное дело, не вышло: любые попытки снова завязать диалог рыцарь пресекал очередной плюхой – как будто действительно понимал, что в подобном споре ему не победить. В конце концов Андерс попросту устал от этого однообразия, обиженно насупился и уселся на койку, напоказ поджав ноги, чтобы не мешать храмовникам проверять тюремную начаровку. Конечно, он мог бы сказать им, что с тех пор, как он побывал тут в прошлый раз, она ничуть не ослабла… но чего ради он должен был упрощать работу своим угнетателям?
Впрочем, следить за тюремщиками ему быстро надоело, и он принялся наблюдать за Гарретом. Впервые оказавшись в карцере в качестве заключенного, тот ни в малой степени не потерял самообладания и оглядывался вокруг с видом попавшего в новую лабораторию алхимика. И при этом он был совершенно не похож на человека, который не соврал, утверждая, что перетрахал всех рекрутов-храмовников Кинлоха. Однако Андерс был ещё не в тех годах, чтобы не верить собственным воспоминаниям, а сомневаться в своем умении читать по лицу старого приятеля попросту не хотел. Почему-то это казалось ему оплошностью куда постыдной, чем то, что он умудрился упустить из виду такое... такое масштабное деяние.
Вот только разглядеть матерого сердцееда в знакомом до последней пряди заучке Гаррете, хоть убей, не получалось.
– Что, всех? – все-таки не выдержал Андерс, когда дубовая, не пропускавшая ни единого звука дверь карцера закрылась за последним из конвоиров.
Хоук уставился на него с таким недоумением, будто никак не мог поверить, что его товарища по несчастью действительно волновали подобные мелочи. Впрочем, он не стал притворяться, что не понял вопроса, и Андерс чуть не заржал, увидев на маловыразительном обычно лице отражение внутренней борьбы. Почти полминуты он, затаив дыхание, гадал, что же победит – мальчишеское желание похвастаться или все же честность – а затем Гаррет отвел взгляд и, раздраженно передернув плечами, отозвался:
– Почти. – Нотка досады в его голосе окончательно убедила Андерса в том, что одержала верх все-таки честность. Он вопросительно выгнул бровь, и Хоук, скривившись, уточнил: – Рекрут Элина мне так и не дала.
– И? – так и не дождавшись продолжения, с намеком протянул Андерс.
– Что – «и»? – совершенно искренне не понял Хоук, и Андерс, не поверив собственным ушам, в изумлении вытаращился на него:
– Что, только она? – Он насмешливо фыркнул и, покачав головой, пренебрежительно бросил: – Ты ещё скажи, что тебе даже Каллен дал! – Вот уж чего не могло быть просто потому, что не могло. Даже самые красивые девчонки Круга ничего не могли сделать с запредельным калленовым целомудрием, что уж говорить про какого-то парня…
– А, ну если так считать… – и не подумав возмутиться, задумчиво протянул Хоук. – Каллен да, Каллен пока тоже не дал, – неохотно признался он и после секундного промедления добавил – так твердо и решительно, словно нисколько не сомневался в исходе: – Но это ненадолго.
С пару минут Андерс ошалело пялился на него, пытаясь разглядеть на физиономии приятеля хоть какие-то признаки того, что тот ему попросту наврал, но в конце концов все-таки признал свое поражение.
– Ну ты даешь! – растерянно сказал он и, спохватившись, от души обиделся: – А я-то почему ничего не знаю?..
– А ты-то тут при чем? – неподдельно изумился Гаррет.
– Ну я же тебе хвастался… – укоризненно напомнил Андерс.– И думал, что ты завидуешь, только не признаешься из вредности. А ты!..
– Прими мои соболезнования по случаю крушения твоих детских иллюзий, – абсолютно серьезным тоном, лучше любой ухмылки выдававшим насмешку, проговорил Хоук.
Андерс оскорбленно фыркнул и отвернулся, но уже через пару минут ему стало нестерпимо скучно просто сидеть и таращиться в темноту. Вообще говоря, именно это всегда было для него самым главным наказанием, в сравнении с которым холод, сырость и прочие мелкие неудобства карцера казались сущей ерундой. Но теперь Рыцарь-Командор, едва ли подозревая о том, изрядно смягчил его кару: от одной мысли о том, что в любой момент можно будет всласть поругаться с Хоуком, становилось намного легче. Даже то, что приходилось торчать на одном месте, точно цепному псу, почти переставало злить.
– И не жалко тебе их было? – наконец поинтересовался он, глянув на Гаррета через плечо. Тот сушил ботинки совсем слабеньким из-за тюремных чар файерболом, беззвучно ругаясь себе под нос, и на него зыркнул так, что у Андерса от одного этого взгляда чуть язык не отмерз. Знай он Хоука чуть похуже – перепугался бы до усрачки, а так только выгнул бровь, неловко скопировав собственный гарретов жест, и принялся ждать ответа.
– Кого – их? – неохотно уточнил тот. В голосе его явственно слышалось «будь любезен, заткнись», но Андерс, конечно же, не внял.
– Как кого? Своих… этих… – Он вдруг сбился на поиске подходящего определения. С его собственными возлюбленными подобных проблем не возникало, но применительно к Гаррету… Словосочетание «возлюбленные Хоука» вызывало разве что нервный смех, вариант с «любовницами» был немногим лучше, и Андерс в конце концов просто махнул рукой: – Ну, рекрутов своих. Или забыл уже, как Грегор там пар из ушей пускал на зависть любому чайнику? Ты их крепко подставил, между прочим, он же теперь с них по три шкуры спустит, за каждый из нарушенных обетов. И это ещё не считая того, что им устроят за нарушение правил Круга!
– Туда им и дорога, – усмехнулся Гаррет – и в его прищуренных глазах на миг вспыхнула такая ненависть, что Андерсу стало по-настоящему страшно.
Однако мгновением спустя Хоук совсем обычным человеческим жестом подтянул к груди озябшие ноги и попытался укутать их той тряпкой, которая исполняла здесь роль одеяла, и тягостное впечатление стало понемногу рассеиваться. Ещё минут пять Андерс просто кружил по крохотной камере, на каждом третьем шаге спотыкаясь о слишком низкую койку, но быстро заскучал и снова прицепился к соседу, который, похоже, собирался попросту заснуть.
– Ну и зачем ты их?
– Что – «зачем»? – Хоук явственно озадачился и, похоже, даже передумал посылать его нахрен – каковое намерение за миг до того на редкость отчетливо читалось в его взгляде. – Ты что, со страху по-человечески разговаривать разучился?
– Сам ты «со страху»! – привычно огрызнулся Андерс и тут же, пока тот не успел сказать ещё какую-нибудь гадость, уточнил: – Ну, зачем ты рекрутов вообще… ну, трахал?
– Это ты у меня спрашиваешь – зачем? – громко фыркнул Гаррет, развернувшись к нему и в нарочитом изумлении округлив глаза. – Сам же мне про это «зачем» четыре часа рассказывал, пока мы в деревню шли!
– Да ну тебя, – обидевшись, буркнул себе под нос Андерс и опять отвернулся. Отвечать на вопрос Хоук явно не собирался, а значит, попытки вытянуть из него хоть какое-то объяснение были бы всего лишь напрасной тратой времени.
Вот ведь зануда, даже похвастаться по-человечески не мог…
Заняться было нечем. Под ложечкой неприятно посасывало: карцерная начаровка жрала ману, словно голодная пиявка, и простенький светлячок всего-то за час своего существования измотал Андерса до полуобморока. Гаррет вел себя как сволочь, и разговаривать с ним хотелось даже меньше, чем мучиться от тюремной скуки… и все-таки Андерс лежал, свернувшись в плотный клубочек под попахивавшим крысами одеялом, и бездумно слушал его дыхание, размеренное и почти бесшумное, как у спящего. И почему-то становилось легче просто от того, что рядом было какое-то живое существо, пусть это и была самая занудная скотина Кинлоха. И было уже почти не страшно засыпать самому.
А разбудило его чье-то ровное, ритмичное сопение. Определить на слух его источник и причину у Андерса не получилось, он снова зажег светлячок – и в который раз за последние сутки обалдел чуть не до полного безъязычия.
– Ты это что делаешь? – в конце концов вернув себе дар речи, растерянно поинтересовался он.
– Раз. Мин. Ку, – ни на миг не сбившись с ритма, в три приема выдохнул Хоук, и, явно сочтя, что это все объяснило, продолжил отжиматься на кулаках.
– Нахуя? – после ещё пары минут ничего не давших наблюдений, уточнил Андерс. – Что, решил себе мускулы, как у храмовника, отрастить?
– Не. Вый. Дет. – В этот раз в отрывистом ответе Хоука прозвучало сдержанное сожаление, а через десять отжиманий он, слегка запыхавшись, вскочил на ноги и уточнил: – На такие, как ты соизволил выразиться, мускулы, ушло бы куда больше времени… а мне его, по правде сказать, жалко. К тому же это, в общем-то, и не нужно, учиться носить броню и щит мне в любом случае поздно и без надобности.
– И все-таки, зачем? – озадаченно повторил Андерс. Гаррет раскорячился и вовсе как-то непонятно и принялся с негромким хеканьем сгибаться пополам; каждый раз на его плоском подростковом животе отчетливо прорисовывались не заметные обычно мышцы.
– Хочешь быть таким же чахлым магом, как и остальные – будь, – великодушно разрешил Хоук и, через пару минут сменив позу снова, добавил: – И с каждым годом тебя будут ловить все быстрее и быстрее…
– А тебя и ловить-то не надо, – пренебрежительно фыркнул Андерс, с непонятным ему самому чувством поглядывая на приятеля.
Насчет «ловить» тот был… не то чтобы совсем неправ. Однако до старческой закостенелости Андерсу было ещё очень и очень далеко, а гарретовы выкрутасы – даже в случае успеха – помогли бы увеличить разве что физическую силу, но никак не выносливость или ловкость, куда более важные для беглеца. И все же мысль о том, что этот клятый заучка превзойдет его даже в такой мелочи, раздражала больше, чем неизбежность ждавших его в будущем проповедей об андрастианском смирении.
...на одиннадцатом жиме Андерс, не удержавшись на дрожащих от непривычного напряжения руках, неуклюже ткнулся носом в пол, но смеяться над ним Хоук почему-то не стал. Подобное, мать его, великодушие было хуже любой насмешки, однако разозлиться всерьез распластавшийся на холодном камне Андерс попросту не успел. Гаррет привычно смерил его оценивающим взглядом – и как-то совсем необидно посоветовал ненадолго сменить упражнение.
Приход мэтрессы Винн сюрпризом для Андерса не стал. Его куда больше изумило то, что наставница, считавшая своим долгом вколотить ему в голову правильный взгляд на жизнь, выждала целых три дня перед тем, как явиться в карцер. Впрочем, удивлялся он недолго, потому что её традиционная воспитательная речь началась со слов:
– Надеюсь, ты воспользовался возможностью как следует обдумать ошибочность своего поведения…
Хоук поспешно закрыл рот рукой и, кажется, даже вцепился зубами в рукав мантии, чтобы сдержать смех. Он уже успел насмотреться на то, как именно Андерс проводил часы вынужденного безделья. Когда ему надоедали попытки обзавестись какими-никакими мускулами, он принимался придумывать новые проделки, которые должны были доказать всему Кругу, что несправедливое наказание его не сломило – а потом воодушевленно ругался с Гарретом, пытавшимся загнать вольный полет его фантазии в рамки реально осуществимых проектов.
Привыкший к манерам своей наставницы Андерс только вздохнул и без особого усердия изобразил на лице почтительное внимание. Мэтресса Винн, явно почуяв неладное, пронзила его осуждающим взором, однако повода придраться все же не нашла – и в следующий час давящая тишина карцера отступила перед её звучным, натренированным многими годами преподавательской деятельности голосом.
Гарретову терпению можно было только завидовать: тот все-таки сумел дождаться момента, когда престарелая чародейка умолкла, собираясь с силами для следующего этапа воспитательных мероприятий. Андерс, само собой, пытался её перебить, но увлеченная своей речью Винн только отмахивалась, едва ли обращая внимание на его реплики – но не услышать умело воспользовавшегося паузой Хоука она уже не смогла.
– Мэтресса, я вовсе не уверен, что здешняя обстановка смогла бы навести юношу его лет на столь глубокие философские мысли, – заметил Хоук тоном, полным безукоризненного почтения. На лице у него тоже было написана неколебимая вера в мудрость собеседницы, и ещё неделю назад Андерс поверил бы в это и тут же поднял зануду на смех – но после недавних событий он стал относиться к своим выводам с куда меньшей категоричностью. – К тому же вы, несомненно, знаете, что Андерс не философ, а скорее… человек дела.
– О, уж в этом-то я не сомневаюсь, – едва заметно скривилась Винн. Андерс поспешно сделал вид, что прямо сейчас, вот в этот самый момент размышлял о чем-нибудь очень правильном и безумно скучном, а вовсе не прикидывал, как наколдовать сосульку за шиворот наставнице. Скорее всего, у него ничего бы не вышло, стихийная магия и вне карцера давалась ему из рук вон плохо, но как приятно было об этом подумать!
– Уверен, вы предпочли бы сами определять, какому именно делу он посвятит свое время, – сдержанно улыбнулся Хоук и, почти демонстративно не заметив гневного андерсова взгляда, закончил: – а не дожидаться, пока он изобретет что-нибудь сам.
Между бровей мэтрессы Винн на миг прорисовались две четкие хмурые морщинки, и она, задумчиво кивнув собственным мыслям, как-то очень нехорошо посмотрела на своего ученика. Тот дал себе слово, что не оставит хоукову выходку безнаказанной, и без особой надежды на благополучный исход ответил ей предельно честным и невинным взором.
– Увы, оспаривать справедливость наказания, которое назначил вам Рыцарь-Командор, я не могу, – после минутного размышления проговорила чародейка. – И, к сожалению, занять его чем-нибудь полезным здесь… довольно затруднительно.
– Затруднительно – не означает «невозможно», – пожал плечами Гаррет. – Здесь, по правде сказать, чудовищно скучно, и я почти уверен, что через пару дней даже та здоровенная книжища, которую он запихнул под кровать незадолго до побега, станет ему в радость. Третий том «Искусства исцеления», кажется.
– Так вот куда он пропал! – ахнула Винн и гневно уставилась на Андерса. – Андерс, как тебе не стыдно!
– Ну вам же не стыдно за меня решать, чему я тут буду радоваться! – парировал тот, но его наставница уже развернулась к Хоуку и одобрительно улыбалась ему:
– Очень приятно видеть, что среди молодежи все же встречаются разумные, рассудительные люди. Надеюсь, что вы, юноша, сделаете правильные выводы из произошедшего, и впредь будете вести себя благоразумнее.
Она сухо кивнула Андерсу, который усиленно мучился недобрыми предчувствиями из-за слишком уж задумчивого выражения её лица, и направилась выходу из темниц. Протесты опомнившегося секундой позже ученика она, как всегда, пропустила мимо ушей, как и уверения в том, что ему и так было хорошо, безо всяких там книжищ.
– Мэтресса Винн! – вдруг окликнул её Хоук и, снова улыбнувшись обернувшейся на зов женщине, напомнил: – И не забудьте, пожалуйста, «Приоре Магикум».
– Что? – удивилась та. – Андерс пока слишком слаб в стихийной магии, этот трактат ему просто не по уровню!
– Но ведь вы, несомненно, хотели отблагодарить меня за столь удачную идею… – тоном человека, обманутого в своих лучших чувствах, проговорил Гаррет и, сделав короткую паузу, неожиданно жестко закончил: – Не так ли?
И мэтресса Винн, поколебавшись, покорно кивнула.
Андерс не признался бы в этом даже под пыткой, но книги действительно помогали развеять уже подбиравшуюся к ним снова скуку. О свечах мэтресса Винн, конечно, забыла, а передававший её «подарочек» Усмиренный и подавно не додумался снабдить их каким-нибудь источником света, но они с Гарретом и так справлялись. Колдовать в помещении, зачарованном на противодействие магии, было чудовищно тяжело, однако андерсова светлячка все-таки хватало часа на полтора, иногда даже на два, а потом его сменял Хоук. Запас маны как таковой у них, как выяснилось, был практически одинаковым, и со светлячком у него выходило не лучше. Однако потом Гаррет, прирожденный стихийщик-огневик, попытался сменить безобидный комочек света на слабенький файербол – и сумел продержать его почти в полтора раза дольше.
Конечно, рано или поздно мана кончалась и у Гаррета, и тогда они просто сидели в темноте, обсуждая прочитанное или перебрасываясь короткими фразами. Почему-то вот так, в непроглядном мраке без единого проблеска света, было куда проще не ссориться с Хоуком: в его тоне, даже в самом его молчании порой отчетливо слышалась насмешка, и все же Андерсу удавалось почти не обращать на неё внимания. Быть может, потому, что даже отвечая колкостью на любое его слово, тот продолжал касаться плечом его плеча в проеме между прутьями клетки.
Как будто и правда понимал, что за одну лишь возможность чувствовать его присутствие Андерс мог простить ему любое занудство и любое оскорбление. Ну, почти. И Андерс был по-настоящему благодарен за то, что ему не приходилось в этом признаваться.
А через пару дней, не иначе по требованию мэтрессы Винн, им с Хоуком даже принесли пару бадеек с водой, чтобы смыть с тела грязь. Той и впрямь накопилось немало: они преизрядно угваздались ещё по дороге в башню, потом их сразу поволокли в тюрьму, и вообще после нескольких суток в карцере без возможности хотя бы умыть лицо они оба отнюдь не благоухали цветами. Четверка молодых рыцарей, которых отрядили устроить заключенным гигиенические процедуры, не упустила возможности позубоскалить: они демонстративно зажимали носы и округляли глаза в деланном испуге, по нескольку раз спрашивая друг друга, не демонской ли лимфой так воняет в подземелье.
Одних только насмешек им, как и следовало ожидать, оказалось мало. Андерс понадеялся было, что им с Гарретом все-таки дадут спокойно помыться, но закончившие с подготовкой купания храмовники и не подумали уходить. Так и стояли возле клеток, выжидательно таращась на молодых магов и явно выискивая случай позабавиться ещё.
Андерс всегда ценил хорошую шутку, однако подобные ублюдки, особенно если им удавалось дорваться до хотя бы такой невеликой власти, бесили его до кровавой пелены в глазах. Но даже имея возможность пользоваться всей своей силой без остатка, он не смог бы справиться с двумя парами бойцов, уже владевших «святой карой». Вряд ли он вообще сумел бы хоть что-то с ними сделать…
Нет, насилия или серьезных побоев Андерс не боялся, людям, которые сумели дослужиться до полноценных рыцарей, должно было хватить ума не подставляться так очевидно; хватило бы ума не подставиться так явно. Однако он нисколько не сомневался в том, что те не преминут вволю поиздеваться над заключенными, не имевшими даже права возмутиться.
Раздеваться под жадными взглядами храмовников было попросту противно. Андерс скрипел зубами, по десятому разу напоминал себе, что дальнейшее небрежение основами гигиены окажется ему же во вред… и никак не мог заставить себя взяться за застежки пропыленной насквозь мантии. Так и стоял над быстро остывающей водой, меряясь взглядом с торчавшим по другую сторону бадейки храмовником.
– Решил опробовать на себе тот извращенный метод укрепления здоровья? – непринужденно, почти светским тоном поинтересовался Хоук, и Андерс, вздрогнув от неожиданности, повернулся к нему. Вместе с водой им принесли купальные принадлежности и смену чистой одежды, и Гаррет уже разложил все это на своей койке со свойственной ему педантичностью. Кажется, у него даже мыло с мочалкой и небольшим жестким полотенцем лежали на абсолютно одинаковом расстоянии друг от друга. – Насколько я помню, там рекомендовали начинать омовения холодной водой с малых доз и естественных водоемов.
Андерс открыл было рот, собираясь предостеречь потерявшего бдительность приятеля – но тот встретился с ним глазами и, чуть заметно дрогнув уголком рта в намеке на недобрую усмешку, принялся не спеша раздеваться.
Храмовники поначалу осклабились, зашептались, пихая друг друга локтями… но уже через пару минут их смешки стали стихать, и сами они то и дело отводили глаза, словно им вдруг сделалось неловко. Гаррет же как будто не замечал их присутствия; вернее, он не замечал его так отчетливо, словно таращившиеся на него рыцари были абсолютно пустым местом – и они волей-неволей начинали чувствовать себя таковым. Оправившийся от секундного изумления Андерс пригляделся к нему повнимательней, пытаясь понять, что именно в его скупых, напрочь лишенных вызова жестах производило столь сокрушительное впечатление, однако Хоук, перехватив его испытующий взгляд, вопросительно приподнял бровь – и странное ощущение рассеялось, как не было. Гаррет был всего лишь Гарретом, таким же подростком-учеником, как и сам Андерс. И в нем не было ничего такого, чего он, будущий целитель, ещё не видел.
Вода действительно успела остыть; ругнувшись вполголоса, Андерс с размаху плюхнул себе на грудь холодную, словно дохлая рыба, мочалку и, совершенно забыв о стеснении, стал торопливо смывать с себя грязь. Не замечать чужого присутствия и впрямь было несложно, он принялся мыть в промежности, шипя сквозь зубы от холода – и только через минуту вспомнил, что наблюдавшие за ними храмовники так и не ушли. Андерс нервно покосился на них – сам он жертвой храмовничьего произвола ещё не становился, но наслушаться успел всякого – однако рыцари по-прежнему старательно отводили глаза, а тот, что остался в его клетке, и вовсе развернулся к нему спиной. Впору было подумать, что им все-таки стало стыдно.
Уходили они уже совсем иначе, тихо и с каким-то почти пришибленным видом, даром что Хоук, облачившись в чистую мантию, скромно поблагодарил их за помощь, а затем так же вежливо, как и подобало магу его статуса и положения, попросил отнести в прачечную грязную одежду. Замерзший во время мытья Андерс только равнодушно позавидовал: так и не догадавшись, как именно Гаррет умудрился такое провернуть, он подозревал, что у него самого подобное все равно не получится. Для этого надо было быть Хоуком.
И надо было быть Хоуком, чтобы умудряться видеть в карцере всего лишь ещё одно спокойное место для учебы. Казалось, что холод, сырость и безвкусная, почти без соли овсянка причиняли Гаррету не больше неудобств, чем обычно – запрет выходить за стены Кинлоха. Даже тюремная начаровка вызывала его неодобрение лишь оттого, что мешала ему заниматься любимым делом, вынуждая тратить слишком много времени на обусловленное отсутствием света безделье. Если бы кто-то догадался принести ему запас свеч или хорошую лампу с запасом масла, он бы, наверно, и вовсе счел заключение не карой, а подарком.
И вообще глупо было рассчитывать на то, что общее на двоих несчастье заставит их хоть в чем-то сойтись во мнениях. Хорошо хоть Гаррет по большей части молчал и только поглядывал на разглагольствовавшего о вселенской несправедливости Андерса со снисходительной насмешкой. Иногда, впрочем, на его лице мелькало нечто вроде задумчивости, и тогда Андерс молча ликовал и старался запомнить особенно удачный довод: абы чем Хоука не проймешь, это он давно понял. В придирчивости тот уже сейчас мог соревноваться с худшими из старших чародеев, и мысль, которую он счел достойной рассмотрения, вполне можно было бы использовать во взрослых философских диспутах.
– Да с самого начала было ясно, что из твоего очередного побега опять ничего не выйдет, – неожиданно проговорил Хоук, совершенно, казалось бы, не слушавший приятеля, который принялся снова размышлять вслух о том, как донести до Рыцарь-Командора всю глубину его храмовничьих заблуждений.
– С самого начала?! – оправившись от секундной растерянности, громко возмутился сбитый с мысли Андерс и, вперив в приятеля гневный взор, свирепо вопросил: – Ну и зачем ты вообще тогда сбежал?!
– Да так, – пожал плечами Хоук, продолжавший равнодушно таращиться в книгу, и, как будто почуяв, что очередного умолчания ему не простят до конца жизни, спокойно пояснил: – Проверить кое-что хотел.
– Ну как, проверил? – сжав кулаки, вкрадчиво прорычал Андерс.
– Угу, – безмятежно согласился Хоук, и что-то в его тоне враз погасило набиравшую обороты андерсову ярость.
Он отвернулся и сполз на пол, прижимаясь спиной к разделявшей их решетке. Дурацкая обида на судьбу, не до конца выплеснутая в словах, оседала под ложечкой противным тянущим ощущением, и Андерс через силу скривил губы в подобии презрительной усмешки.
– А ты думаешь, я не понимаю, что весь мой треп про домик, девицу с обедом и человеческую жизнь – чушь собачья? – с горечью проговорил он после пары минут тоскливого молчания. Вот так, не видя собеседника, говорить о подобном было стократ легче: не нужно было думать о том, как удержать на лице привычную легкомысленную ухмылку, и с замиранием сердца ждать, когда в глазах Хоука прорастет насмешка. А может, тот даже не стал бы ехидничать… и все равно проще. – Думаешь, я действительно полный идиот и не понимаю, что это попросту невозможно? Какая, к ебаным демонам, человеческая жизнь… Девки могут сколько угодно раздвигать ноги для приблудного мага, особенно если у него язык хорошо подвешен, но ни одна из них не пойдет за такого замуж. Даже те люди, которые вроде как не боятся нашего дара, держат нас самое большее за полезную скотину и думают, что нам самое место на привязи.
– Ну, девицы, вообще говоря, разные бывают, – меланхолично отозвался Хоук, продолжавший размеренно шелестеть страницами.
– Да ну тебя, – буркнул Андерс и, подтянув колени к груди, уперся в них подбородком. – Это они с виду разные, а как до дела дойдет – последний нищий внуков наплодит раньше, чем маг себе невесту отыщет.
– Это ты зря, – уверенно проговорил Гаррет. – Я вот самолично знаю одного мага, который на своей девице таки женился. Даже в церкви, как положено: не рассказали преподобной матери про магию, так она их и повенчала.
– Брешешь! – отмахнулся Андерс. – Не бывает такого. Твой маг лапши тебе на уши навешал, а ты и рад.
– Ты бы выражался повежливей, когда говоришь о моем отце! – с какой-то слишком нарочитой, показушной жесткостью оборвал его Хоук, и Андерс осекся. – И ничего такого невозможного в домиках с обедами нет. Храмовники, правда, мешаются – что есть, то есть…
– Брешешь?.. – почти с надеждой пробормотал Андерс, высматривая на лице Гаррета одному ему приметные знаки. Однако тот лишь скептически приподнял бровь, заставив его захлебнуться какой-то тоскливой горькой завистью.
Все было правдой. И отец-маг никогда не отворачивался от сына-мага, и брат кричал «ненавижу» только из-за того, что у него отобрали любимую игрушку, и в глазах матери не вспыхивал ужас при виде огня, плескавшегося в ладонях её ребенка…
Андерс вдруг подумал, что потерять такое, наверно, было куда хуже, чем не иметь вовсе – и, нашарив хоукову руку, бережно сжал напряженные пальцы.

Конец девятой истории.

запись создана: 06.01.2014 в 00:05

@темы: творчество, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Circle-AU, Dragon Age, тесты

---

Любимая тема обидок у отца дома - это что он тратит "много денег и времени" на обеспечение нас пропитанием, а мы не ценим. Не знаю, чес-слово, чего он хочет, ибо слова благодарности ему говорятся регулярно, к продуктам в доме относятся бережно (и даже порой слишком), ответные бытовые услуги типа рубашку погладить ему оказываются безо всяческих напоминаний... но тем не менее он регулярно принимается бухтеть на тему того, что мы транжирим еду, а ведь он так старается и каждый раз сходить в магазин - это не меньше пятисот рублей.
При этом каждый раз он приносит в дом какую-нибудь, прости господи, хуйню, которую потом не может есть никто, кроме него - и, конечно, обижается за то, что её никто не ест. И продолжает приносить хуйню. Никак не пойму этой логики.
А ещё у них с матроной вечный конфликт интерфейсов: он ворчит, что зачем мы готовим, если у нас там ещё три ложки позавчерашнего супа недоедены, а матрона уже наезжает на меня за то, что в доме нечего есть, потому что у нас там всего три ложки супа осталось. Я, как всегда, крайний.

Руки у меня что-то нынче совсем не из того места растут. Затеялся варить обещанное мыло, не соблюл температурный режим, и запорол три картиночки((( Обидно, по правде сказать, но несколько утешает то, что основная смысловая часть той картиночки, которая у меня пока в единственном экземпляре была, осталась видна, а остальные не так жалко. Оставлю для внутреннего употребления, в смысле, для себя.
По крайней мере первые полгода на новой хате мне не придется тратиться на мыло, у меня уже шесть кусков ждут своего часа. Плюс подарочные, которые нычутся до лучшего времени просто потому, чтобы матрона не приебалась с вопросами насчет того, откуда, от кого и с какой это радости мне "посторонние люди" подарки дарят. Ей же не объяснишь, что около года с общим ОТП - это уже совсем не посторонние...
А вообще потом собрал все терпение, отнес совавшегося под руки кота в комнату и сделал все как положено. Не совсем тот вариант, который планировал, но тоже допустимый. Осталось остудить, упаковать - и в понедельник на почту.

Ночью сочинил первый абзац десятого драбблика. Так, для затравки, чтобы не мучиться потом, когда придет время его писать. К утру забыл те формулировки, которые мне накануне ужасно нравились, загрустил. Записал пока как получилось, может, потом вспомнится. Надо было, похоже, прямо ночью и записывать, пока помнил - а я ограничился заметками про общую направленность.
А вообще надо бы мне уже про другое драбблик придумывать.

@темы: творчество, сам с собою тихо я веду беседу..., чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, режим наблюдения, кошковое шипение, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

На самом деле меня уже подзадолбало состояние, когда одного звука чьего-то шебуршения на кухне достаточно для того, чтобы у меня случилось НЕНАВИСТЬ К ЛЮДЯМ mod on. В основном потому, что оный mod пашет вхолостую, и вся его энергия разрушительная, к слову обращается на меня. А между тем у меня есть энное количество вещей, которые действительно не помешало бы разрушить... но увы, способа управлять этим загадочным явлением я пока ещё не нашел.
И как же меня печалит тот факт, что рядом со мной, в пределах пешей доступности, ткскзть, именно те люди, чьи существование и деятельность запускают этот мод. А вот те люди, которых я люблю и которым всегда рад...
Переехать на Ветеранов, что ли.

А вообще люди странные. Отец дома у меня несколько повернут на здоровом питании несильно, хвала всем богам, обычно не мешает жить никому, кроме него и очень переживает за то, чтобы кушать всякое экологичное; очень ценит финские товары - дескать, в них всякой пакости нету. Это ещё в целом можно понять; я сам при прочих равных тоже предпочту товар знакомой фирмы/страны... но я при этом хотя бы не забываю смотреть на него своими глазами!
Он же на днях принес в дом очень странную фигню и, похоже, искренне верит, что фигня хороша просто потому, что финская. А вот я смотрю на этот странный конструкт и вспоминаю Вискас, ассоциируя разом что с предполагаемыми способами приготовления, что с исходным сырьем, что с итоговым... результатом. Честно говоря, очень редко попадаются мне такие продукты, на которые мне даже смотреть страшно - а тут от мысли о том, чтобы это есть, и вовсе хочется удрать с воплем "я лучше немножко поголодаю!".
В общем, пытаюсь как-то совместить в своем мозгу отцедомовский сдвиг на заботе о своем здоровье вот с этим куском псевдобекона. И надо ещё как-то избежать его обидок, не потравившись при этом.

Матрона тоже с утреца порадовала. Разбудила, проорала ну окей - сказала педагогическим голосом прямо над ухом что-то из разряда "вот тебе три шоколадки, поздравь от меня своих коллег", а в ответ на просьбу в следующий раз не дергать, а оставить лучше записку скривилась и заявила, что некогда ей записки писать. Вроде мелочь и чушь, а неприятно ужасно. Фрррр.

@темы: на данный момент в душе погода..., режим наблюдения, кошковое шипение, признание в ненависти, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

Отнес ДжасСа на диагностику. Обещали разобраться дня за два-три, а там уже смотря какие воздействия потребуются. Как-то разом стало пусто и грустно без него.

Зато наконец добрался до почты, забрал свою посылочку. Эль, спасибище! Пока не пробовал, как оно на вкус, но пахнет...^^ А подушку у меня, по-моему, отберут. Есть у меня тут два таких персонажа, которые очень любят отбирать у меня подобные вещи, и они уже отнеслись к ней с большим интересом. И ведь отдам, как бы я не отдал что-то своим мохнатым персонажам...

Организму очень не хочется работать, а к вечеру ему ещё и жить не хочется. Пойду, что ли, Линейку потыкаю, пока матроны дома нету.

@темы: на данный момент в душе погода..., за жизнь

---

первый рабочий день

Работы как таковой, правда, пока нэма, но сам факт того, что пришлось на неё вставать, печалит непередаваемо. Я ленивое чмо и очень хочу себе нормальный отпуск.

Отдохнуть предсказуемо не получилось, только-только начал возвращаться к естественному для себя совиному режиму - как пришлось опять переключаться обратно. Не успел почти ничего из того, что хотел сделать, и из того, что сделать надо бы - тоже. Хотел как-нибудь для души наварить человекам обещанного мыла - и то руки не дошли, буду вот сегодня-завтра вечером варить.

Единственные три радости: повалялся вволю на диване с котиками, проумилялся насквозь; развиртуализировался с  Шизокрылый Птиц, посмотрел "Тарзана" и погулял как следует; снова пообщал дуала и распространил знание о том, какое хорошее место паб О'Хулиганс.

А, и ещё выяснил, что вожделенная нора со шкафом-купе все ещё озаряет мое будущее, но определенность в этом смысле наступит чуточку позже.

А вот теперь пора брать себя за шкирку, с печалью прощаться с намерением хоть чуть-чуть морально поразлагаться и приводить в порядок все, что требуется. Термоусадочной пленки докупить, разобраться с зарядкой ноута, допилить драбблик...

@темы: чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., за жизнь

---

кошковое шипение

Как же меня все это достало.

Десять мелких камешков в ботинке в сумме дают НЕНАВИСТЬ

Матрона страшно собою довольна. Подошла тут, подергала меня за короткие прядки сзади – само по себе ощущение неприятное, это надо делать совсем не так, бережнее и не так резко, а уж то, что это делала она… Через три секунды такого времяпрепровождения у меня включается острое желание убивать, в обычной жизни нисколько мне не свойственное. Ещё она нынче шебуршит по квартире и что-то делает, а любая домашняя работа, которую сделала она – это огромный потенциал вины, причем моей, потому что я вынудил старую женщину делать то, что должен был сделать сам. О том, что должен был, нередко узнаю уже постфактум, а у меня, между тем, все это сделанное через жопу и в суматохе было аккуратненько распланировано и все такое… Но хер докажешь. Тушка недовольна сменой погоды, нынче у нас снова тепло и дождь, тушка хочет спать и чтоб все от неё отстали. Попытки причесывать драбблик обламываются об отсутствие мозга и то, что в условиях шебуршания я уже давно не могу сосредоточиться: в любой момент может возникнуть необходимость срочно маскироваться под паркет, то есть, под занимающегося каким-нибудь условно-уважаемым делом типа работы. Как раз на такое безмысленное состояние у меня нынче есть Линейка или, скажем, попытки добиться чего-то внятного от лаунчера НеверВинтерОнлайн, который все ещё показывает мне неприличные жесты… но увы, эти возможности обламываются опять же о присутствие матроны в квартире.

Мироздание, милое, любимое, пожалуйста, даруй мне уже собственную нору!

@темы: на данный момент в душе погода..., признание в ненависти, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

На моей внутренней синусоиде сегодня точка "я чмо"

... точка "я чудо" осталась где-то далеко позади. Утешает только то, что это действительно синусоида; все проходит, и это пройдет.

сеанс пиздостраданий

А вообще, поздравьте меня: я идиот. Тот самый идиот, который не учится даже на своих ошибках.
Собственно, клиническое проявление 3Ф, насколько я понимаю: полгода нам абсолютно похуй, что там в зеркале, а потом в жопу вдруг втыкается желание немедленно побыть красивенькими, и начинается какая-то суматошная деятельность на тему. Ладно ещё на парикмахерскую меня давит жаба, да и влом; но что мне мешало тихонько запереться в ванной с отцедомовской машинкой для стрижки и через пятнадцать минут выйти креативным лохматиком? Летом же чудненько получилось... Но нет, мы решили, что пусть матрона хоть разок окажет ответную услугу, а то что это мы все время её стрижем по первому требованию.
Ну что в итоге: -2 часа времени (которое можно было бы потратить с куда большей пользой), порезанное ухо (несильно, но обидно), затекшая, скрученная судорогой шея (учитывая то, что меня и так остеохондроз уже неделю никак не попустит... что-то страшно мне), и -100500 к ощущению себя няшным существом. Строго говоря, сейчас хочется, как в далеком периоде подростковых пиздостраданий, бегать по потолку кругами со страдальческим воплем "Я стра-а-а-ашный!". И слезоразливом, да. Куда уж без слезоразлива в такую трагедь.

В общем, да, грустненько. Вдобавок к своему стандартному, обычно идущему фоном в подсознании "никто мене не любит" теперь при взгляде в зеркало прибавляется обреченное "...и правильно делает". В любом ином случае вышеупомянутое желание "побыть красивеньким" могло бы сподвигнуть на что-нибудь ещё, но тип лица поменять можно разве что хирургически, а это все-таки не наш метод. Поэтому остатки оного желания плавно мутируют в самопоедание.

Обиднее всего, на самом деле, что все это сущая ересь и мелочь. Но настроение испоганилось до крайности качественно, и очень хочется забиться в какой-нибудь угол унылым котиком и похныкать. Создатель всемилостивый, какой же я все-таки идиот.

@темы: на данный момент в душе погода..., кошковое шипение, признание в ненависти, нытное, за жизнь

---

кратко про сегодня

Прогуляться с матроной до недальнего магазина - труд непосильный. Прошагать через треть города с хорошим человеком да под приятную беседу - легкая разминка.

Вот такая вот психосоматика.

@темы: за жизнь

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

А вообще сижу так, думаю всякие уютные флаффные мыслишки про то, как уже не очень-то мелкие Хоук с Андерсом изучают другдружкины постельные привычки и очень стараются не палиться, потому что в мозгах аршинными рунами прописано то самое НЕ ПРИВЯЗЫВАТЬСЯ!, про которое нам говорят во второй ДА2...

... а до всего этого ещё минимум четыре драбблика. А поговорить хочется уже сейчас. Ещё одно неприятное последствие моего нынешнего состояния: блок "думать" слишком сильно опережает блок "воплотить".

Бля-а-а-а.

Ну да, а ещё в голове вертится ангстовенькая конструкция про юмор дамы Флемет, но нахуй её. Она все равно про Прэкрасного Попаданца, за само существание которого даже в виде концепта мне нимношко стыдно. Но сама по себе конструкция выходит занятная.

Дорогое Мироздание! Подари мне человека, которому можно будет про все это пиздеть! Желательно в мою постель, пажалста.
А то что-то возможность добраться до готовых выслушать друзей у меня есть куда реже, чем мне хочется попиздеть.

@темы: на данный момент в душе погода..., Я, аффтар!, хотелки, за жизнь

---

Внизапна вот реально, совсем внизапна кончились деньги на телефоне ну а что я хотел, НГ же. Так что я теперь ещё раз люблю Сбербанк.Онлайн за то, что мне не пришлось ни искать в ночи открытый ларечек с приемом бабла, ни сидеть до утра без связи.

Вот так подумаешь - и да, воистину лень двигатель прогресса

UPD Пошел проверить МТС Бонус: 666 баллов. Вот как есть не вру, ровно столько!

@темы: за жизнь

---

Каникулы какие-то выходят... непонятные. Казалось бы, куча свободного времени - айда с чистой совестью дописывать недописанное, смотреть недосмотренное, гулять с человеками и тыкать какую-нибудь совершенно постороннюю ересь! И отсыпаться ещё.

А вот что-то как-то печально. С недописанным-недосмотренным - мешает матронино присутствие, ни сосредоточиться толком, ни удовольствие получить, когда в любой момент могут свалиться на голову с каким-нибудь "а что это ты делаешь, а почему это ты делаешь это нехорошее и неправильное вместо того, чтобы пойти с мамочкой пообщаться". Тыкать совершенно постороннюю ересь - та же фигня, ещё в склонности к игромании заподозрят. Собственно, для таких подозрений матроне хватало уже того, что простенький Bubble Totem на смартфоне я предпочитал долгой задушевной ебле в мозг... простите, общению с любимой мамочкой. Смешно и обидно, потому что где я, а где игромания, у меня другой диагноз.

С человеками пока тоже не особо выходит, хотя у меня ещё остается надежда. Вот времени остается мало, у меня каникулы уже скоро подойдут к концу, и потом станет многа работки. *тут мог бы быть сопливый нытнослив про то, что коша нихто не любит, но как раз сегодня коша очень даже любят, хоть и виртуально*

Погода тоже довлеет: помимо чисто психологического с фирменной питерской серьй хмарью за окном и дождиком в середине зимы, подколбасивает ещё и сосудистое. Состояние такое, что становится очень жалко, что появившийся в доме Бейлис - общий, и я не могу его уволочь и тихонько выжрать воднохарю. То есть, могу, но это ситуация из разряда "шаг вперед, два назад": въебут мне за это на порядок больше, чем я получу удовольствия. Ну как всегда, в общем.

Одни только котики утешают. Спят такие на диване, умильные - у меня от нежности аж словарный запас пропадает. Сопят тихонечко, улыбаются по-котовому.

@темы: кошковое, на данный момент в душе погода..., кошковое шипение, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), нытное, за жизнь

---

И вот как раз в тот момент, когда я уже почти перестал сгибаться в нервном ржаче при виде своего темного эльфа, передвигающегося в позе "жопа просит приключений", робко надеяться на то, что.моё чувство прекрасного таки сможет ЭТО пережить, и активно недоумевать по поводу того, что же полагается делать с полученными несколькими уровнями... пришла матрона со своим фирменным "А чего это ты не спишь? Давай заканчивай!" *тут должен быть смайлик "бля-а-а-а с растекающимся в лужу фэйспалмом*

Но при этом отправиться спать мне не дали, вначале вытребовали отчет о профессиональных перспективах. Вот самое время, ага.

@темы: на данный момент в душе погода..., ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с)

---

C Днем Рождения, Герти!

Название: Туман с луизианских болот
Фандом: Supernatural
Автор: КошЪ
Консультант и бета:  Уми
Арт:  Lissiel
Размер: мини, ~6000 слов
Персонажи: Сэм Винчестер, Дин Винчестер, ещё две знакомых морды (а вот чтоб не спойлерить)
Категория: джен
Жанр: АУ, детективомистика, производственный роман с подъебом. Стеб.
Рейтинг: R (за лексику)
Краткое содержание: Обычная охота. Самая обычная. Только вот прошлое вдруг взялось напоминать о себе…
Предупреждения: вообще-то это в некотором роде сиквел догадайся, к чему . Каса нет, Кас ко мне не захотел. Динокас за кадром, такими тонкими намеками, что я сам их едва вижу, но есть! Обоснуй в стиле СПН, не вздумайте пересказывать это специалистам по мифологии, а то мне будет очень стыдно. Возможен ООС.
Таймлайн: нету его. Бункер уже есть, трагедий с ангелопадами пока нет, можно заняться будничными делами.

Когда восстанет туман с луизианских болот,
И Миссисипи замедлит бег… (с) Канцлер Ги, "Королева Мари"

♫ послушать... кхм... "саудтрек"

– Я нашел нам новое дело.
– Оу, крошка Саманта очнулась от своего зачарованного сна? – фыркнул валявшийся на кровати Дин. Кажется, он до сих пор не вполне верил, что та отныне принадлежала ему и исключительно ему, и оттого испытывал к ней какую-то робкую привязанность. – А я уж начал думать, что ты решил поселиться в здешних архивах насовсем, как хороший маленький Хранитель Знаний. – Сэм осуждающе нахмурился, строго глянул на него, выразительно похлопывая по ладони картонной папкой с крохотной эмблемой в уголке, и Дин сдался: – Что за дело? И где?
– Блэкмарш, округ Вермилион, Луизиана. – Сэм удовлетворенно кивнул и, прекратив пронзать его суровым взором, раскрыл папку, а затем, заметив озадаченный взгляд брата, пояснил: – Миль тридцать от Эббивилла, около ста шестидесяти от Нового Орлеана.
– Глушь, – констатировал Дин, все ещё не торопившийся расставаться с недавно обретенной благодатью личного спального места. – Ну и что там? Призраки, стая вампиров, оборотень, Кроули опять что-то мутит?
– Насчет последнего пока не уверен, остальное вряд ли, – хмыкнул Сэм и, привалившись плечом к дверному косяку, деловито начал: – Несколько очень странных смертей: погибшие вначале резко меняли свои привычки – но как-то так, что окружающие этого либо не замечали вовсе, либо просто не принимали всерьез – а потом вдруг иссыхали словно мумии или наоборот, буквально за несколько часов умудрялись растолстеть настолько, что дело кончалось ожирением сердца.
– Что, от этого тоже умирают? – недоверчиво уточнил Дин, наконец приняв сидячее положение. Сэм ухмыльнулся – той самой ухмылкой, которую, должно быть, подхватил от Люцифера – и невинно протянул:
– Будешь жрать столько бургеров – сам проверишь. Причем скоро.
– Не занудничай, Сэмми, – отмахнулся Дин и, вытянув из под кровати сумку с оружием, без особой надежды попросил: – Пожалуйста, скажи мне, что это не ведьмы. Ненавижу этих мерзавок.
– Не скажу, – покачал головой мгновенно посерьезневший Сэм. – Но вообще все это как-то слишком скромно для ведьм. Если бы были одни только «мумии», я бы поставил на то, что какая-то хищная нечисть сначала пудрит жертвам мозги, а потом жрет – однако случаи внезапного ожирения сильно портят картину. Люди не пропадали, так что вариант с поеданием вообще маловероятен, насчет остального… в газетах и Интернет-новостях слишком мало конкретики.
– Ну ладно, значит, берем весь запас, – не особенно расстроился Дин, закинул так и не открытую сумку за спину и, пихнув брата кулаком в плечо, поддел: – Только не пытайся утащить с собой все эти шкафы с пыльным хламом!
– Это не хлам, это книги, Дин, – закатив глаза, строго напомнил Сэм. – Это опыт не одного десятка поколений охотников, и…
– Да-да-да, я всё помню, и дедулину лекцию тоже, почти дословно, – демонстративно вздохнул Дин. – Пошли уже, до Луизианы путь неблизкий.
Ход у Импалы, помнившей ещё юность Джона Винчестера, до сих пор был на диво ровный. Даже по какой-то глухой, годами не видевшей ремонтной техники трассе она шла так плавно, что Сэму, разбиравшему ксерокопии старых статей и документов, почти не приходилось напрягать глаза.
– И чего тебя понесло к черту на рога? – ворчал себе под нос Дин. Возможность наконец заняться делом радовала его первые миль пятьдесят, потом он начал вспоминать оставленную кровать, собственную комнату и защитные механизмы бункера, которые по какой-то причине до сих пор пребывали в разлуке с тем, кому они пригодились бы больше всего. – Семьсот миль, если не больше. Что, поближе никакой дряни не нашлось?
– Кас сказал, что это может быть для нас важно, – равнодушно пожал плечами Сэм, не отрываясь от очередной порции бумаг.
– Ну, если Кас сказал… – притих было Дин и тут же, спохватившись, возмутился: – А почему он этого мне не сказал?
– Ты меня спрашиваешь? – поразился Сэм и, подняв взгляд от лежавшей на коленях папки, удивленно посмотрел на брата, а затем снова пожал плечами: – С тобой он, наверно, о чем-то другом разговаривал… опять про личное пространство, может быть?
Дин смущенно фыркнул и отвернулся, но после нескольких минут неловкого молчания все же поинтересовался:
– А что насчет самого Блэкмарша? Может, у них там просто какой-нибудь чудак помер и теперь колобродит…
– Глушь, – снова уткнувшись в собранные ещё в бункере материалы, отозвался Сэм. – Мелкий городок, около тысячи жителей. Максимум полторы-две, если считать молодежь, периодически навещающую своих престарелых родных. По нашему профилю ничего: никаких легенд о призраках или слишком много знавших старушках, никаких странных смертей аж с войны Севера и Юга, да и до того вряд ли были. Болото. – Он перевернул страницу и, хмыкнув, добавил: – Причем в прямом смысле. Вот болот там много, чуть не вся южная Луизиана, так что будь любезен не попасться на зуб шальному крокодилу.
– Не нравится мне эта благодать, – посерьезнев, задумчиво отозвался Дин.
Похоже, Блэкмарш был исконно креольским поселением. Среди сплошь смуглогожих жителей, в чертах которых то и дело мелькало что-то типично негритянское, Сэм поначалу даже чувствовал себя слегка неловко, словно забредший в индейскую резервацию бледнолицый. Однако самих обитателей городка появление двух загорелых, но все равно довольно светлокожих охотников нисколько не смущало, и он, не заметив за обычным для такой глуши вежливым любопытством того предубеждения, которое могло бы вылиться в серьезные проблемы, сосредоточился на деле.
Делать какие-либо выводы после одной короткой прогулки по главному проспекту было ещё рано, но все же в Блэкмарше было как-то слишком спокойно. В то, что властям удалось сохранить в тайне пять довольно странных смертей, Сэм не верил, но на улицах небольшого городка совсем не чувствовалось того едва уловимого напряжения, которое неизменно порождали разнообразные необычные происшествия.
– Агент Фрэйли, агент Карр. – Шериф Джоран оказался высоким, сухощавым и почти по-негритянски темнокожим мужчиной с цепким взглядом всегда чуть прищуренных глаз. Сунутые ему под нос удостоверения он изучал так придирчиво, что Сэм даже начал опасаться разоблачения, однако в конце концов шериф только криво усмехнулся и, вернув фальшивки, указал посетителям на стоявшие перед столом стулья. – Право, не понимаю, что привело в наши края Федеральное Бюро. У нас тут, конечно, всякое случается, люди есть люди; но ничего, что стоило бы внимания федералов, в городе не происходило.
– А вот это позвольте решать нам. – Вежливая улыбка Дина больше напоминала оскал, и Сэм, раздраженно глянув на него, поспешно перебил:
– Вполне понимаю вас, сэр, но мы ведь тоже люди подневольные. Мы не собираемся вмешиваться в ваши дела, просто предоставьте нам всю необходимую для отчета информацию, и мы вас больше не побеспокоим. Уверен, что у вас все под контролем, так что как только мы убедимся, что все в порядке, мы сразу уедем.
– Все вы так говорите, агент Карр, – пробурчал шериф, однако его пронзительный взор несколько смягчился, и он, помедлив с полвдоха, снисходительно кивнул: – Ну и что вас интересует?
– Что вам известно о смертях… – Сделав вид, что не помнит дело наизусть, Сэм перелистал первые страницы в папке и продолжил: – Миссис Бриджит Энола, мистера Эндрю Скотта, мистера Элана ван Таллена, а также мистера Гэри Григсона и мисс Мари Дженкинс?
– А, так вы за этим, – почти разочарованно протянул Джоран. «Агенты» нахмурились, и он пояснил: – Уцепилось ваше начальство за первую же ерундень в отчетах паталогоанатома, а вам, бедолагам, через полстраны мотаться. – Он ехидно хохотнул и пробормотал себе под нос: – Ну прямо ждали не дождались.
– Именно так, – согласился Дин, настороженно наблюдая за шерифом. – Что вы можете об этом рассказать?
– Я? Ничего, – пожал плечами тот и, не дав Сэму даже рот открыть, повелительно махнул рукой: – Нет-нет, я не собираюсь препятствовать федеральному расследованию, или что вы там собирались мне рассказать. Вы получите копии всех отчетов… к вечеру, я думаю, ксерокс у нас барахлит. Хотя должен предупредить, что славы вы тут не заработаете.
– Мы хотим только исполнить свой долг, – растянув губы в привычной вежливой гримасе, проговорил Сэм. – И все же, есть ли у вас какие-либо предположения о том, что здесь произошло?
– Никаких, – пожал плечами шериф. Сэм в недоумении посмотрел на него, и Джоран повторил: – Никакого понятия не имею. Люди слегка сошли с ума, а потом умерли. Вот и все.
– А что насчет того, КАК они умерли? – уточнил Дин.
– Попробуйте спросить у коронера, хотя вряд ли она скажет вам что-нибудь другое, – хмыкнул шериф. – Лично я такое впервые в жизни видел.
– И у вас совсем нет никаких идей? – недоверчиво переспросил Сэм. – Может быть, какая-то малоизученная болезнь?
– Ну, с такими вопросами вам точно не ко мне, – снова пожал плечами Джоран. – Я из болезней только грипп да цирроз печени знаю.
Однако коронер тоже отказалась выдвигать хоть сколько-нибудь конкретные гипотезы и только ехидно похмыкала, заметив страдальческую гримасу Дина: ему достался для осмотра труп светлокожего, почти без примеси негритянской крови, толстяка, который уже начал разлагаться. Сэм, исследовавший тело миссис Энолы, пытался не казаться безнадежно некомпетентным идиотом и краем глаза поглядывал на полицейского медика, но так и не увидел ни намека на беспокойство или напряжение. На лице коронера было одно лишь безграничное равнодушие человека либо абсолютно невиновного, либо неколебимо уверенного в том, что никто и никогда не найдет доказательств его вины.
– Пиздят, – уверенно сказал Дин, как только у них за спиной мягко щелкнула дверь полицейского участка. – И шериф, и коронер.
– Умалчивают, – поправил Сэм, на ходу листая копию дела ван Таллена. – Думаю, им все-таки известно кое-что о том, что здесь творится… однако далеко не все. И они явно не собираются делиться этими сведениями с чужаками.
– Ничего, – почти угрожающе заявил Дин. – ФБР – это сила! Не они расскажут, так другой кто-нибудь. Может, здешнюю нечисть кто-то видел, уже пять трупов все-таки.
Шериф хоть и встретил их без особого восторга, но увиливать от исполнения своего обещания не стал, и к ужину копии упомянутых во время разговора дел принесли «федералам» прямо в мотель. В первый момент Сэм даже растерялся, обнаружив за дверью номера коронера, однако в нерабочее время та, как оказалось, была женщиной дружелюбной и весьма доброжелательной. Заметив его удивление, она мягко улыбнулась и протянула ему несколько не отличавшихся толщиной папок, а затем, отмахнувшись от его благодарностей, посоветовала не соваться в бистро на углу. Если, конечно, они с «напарником» не собирались полакомиться собачатиной.
– Опоздай она на пять минут, и я был бы уже в местном баре, – уныло констатировал Дин и, поставив перед братом бутылку пива, утянул к себе две верхние папки.
Впрочем, в отчетах полиции тоже не было никаких зацепок. Эти смерти и сами по себе выглядели крайне неестественно, однако Сэма гораздо больше встревожило то, что их ничто, ровным счетом ничто не предвещало. Даже необычное поведение жертв в любом ином случае могло бы оказаться простой случайностью. В конце концов, даже у законченного трезвенника мог появиться повод уйти в запой, да и скромнице-училке в один прекрасный момент вполне могло прийти в голову, что она напрасно тратила свою жизнь на целомудрие. Если бы все эти люди остались живы, уже через неделю об этом вспомнили бы разве что вездесущие пожилые сплетницы.
– Самое странное даже не это, – задумчиво проговорил Сэм, бросив на столик протокол вскрытия миссис Энола, и откинулся на спинку кресла. Затекшее от долгой неподвижности тело зловеще захрустело, и дряхлое мотельное кресло, как живое, отозвалось пронзительным возмущенным скрипом.
– Сэмми, братишка, у тебя началась профдеформация, – с умным видом сказал Дин и, помахав в воздухе снимком тела Гэри Григсона, осведомился: – Что может быть более странным?
– То, что никто из них даже не пытался придумать какое-нибудь рациональное объяснение происходящему, – не глядя на снимок, проговорил Сэм. – Ты же помнишь, как это обычно бывает: находишь труп человека, загрызенного оборотнем, а шериф потом из кожи вон лезет, убеждая тебя, что это просто волк или одичавший пес. Заведшийся в заповеднике вендиго – это, конечно же, просто медведь и никак иначе, ну и всякое тому подобное. Нынешние трупы при должном старании тоже можно было бы списать на какие-нибудь естественные причины… но они даже не попытались.
– Ну я же тебе сразу сказал, что они пиздят, – пожал плечами Дин. – Может, сектанты? А то помнишь то чучело…
– У сектантов люди пропадали… – задумчиво прокомментировал Сэм, взявшись за последнюю папку. – Пока ты очаровывал коронера, я внимательно осмотрел тело: все разрезы были сделаны уже после смерти, во время вскрытия. На жертвоприношение это не похоже, яды в них используются крайне редко… и я в любом случае не знаю ядов, которые приводили бы к такому результату.
– А ты у нас все на свете знаешь, да? И даже весь архив Хранителей успел наизусть заучить? – фыркнул Дин и кинул папку на кровать: – Пойду прогуляюсь, с местным священником побеседую. Может, ему люди что-нибудь говорили. А ты все-таки проверь, вдруг где-то тут неподалеку есть заброшенное капище, и какой-нибудь божок с голодухи буйствует.
– Жратвы на обратном пути купи, – не поднимая головы, отозвался Сэм и, протянув руку, вслепую набил в поисковике включенного ноутбука очередной запрос, – а то я сам тут скоро с голодухи буйствовать начну.
Церковь в Блэкмарше выглядела совершенно заброшенной. Казалось, о ней попросту забыли сразу после постройки, и дух запустения пропитал каменные стены насквозь. Не то чтобы Дин был особо чувствителен, но двадцать с лишним лет наблюдений за всякой сверхъестественной жутью приучили его обращать внимание на подобные вовсе-не-мелочи.
Вопреки его ожиданиям, церковь вовсе не пустовала. На скамье перед самым алтарем сидели три аккуратно причесанные старушки, похожие друг на друга, как сестры, а в дальнем от входа углу уныло замаливал грех пьянства какой-то потасканный мужчина среднего возраста. Однако на лице вышедшего на стук двери священника расцвело такое изумление, словно он не видел прихожан уже лет двести.
Жители Блэкмарша, как выяснилось, и в самом деле не проявляли религиозного рвения. Отец Мигель, сын колумбийских эмигрантов, успел к этому привыкнуть и, будучи здравомыслящим человеком, не спешил предавать анафеме ни местные суеверия, ни тех, кто им следовал. Конечно, он искренне сожалел о том, что его соседи не торопились причаститься Духа Святого, но все же явно старался не выдать чужаку-«федералу» ничего, что могло бы поставить их под удар. Впрочем, традиционные грехи вроде прелюбодейства или уклонения от налогов Дина не интересовали, а то, что волновало его на самом деле, отец Мигель счел всего лишь болтовней досужих сплетниц и был только рад отвлечь ею внимание подозрительного гостя.
Телефон завибрировал у Дина в кармане как раз тогда, когда он сам уже потянулся за ним, собираясь звонить брату. Сэму явно следовало знать, что всем жертвам довелось прогуляться в поднявшемся с болот тумане аккурат перед тем, как они начали сходить с ума.
– Дин, я идиот, – донеслось из трубки прежде, чем он успел хотя бы открыть рот.
– Сэмми, ты меня пугаешь, – хмыкнув, ехидно отозвался Дин. – С чего такая самокритичность?
– Потому что это правда, – мрачно изрек Сэм. – Дин, мы же в Луизиане!
– Ну да, я тут на обочине крокодила видел. И что?
– Вуду. Тут дай бог каждый десятый – христианин, да и у тех по углам талисманы гри-гри распиханы. – В трубке послышался шелест бумаги, кликанье клавиш, и Сэм продолжил: – В крупных городах вроде Нового Орлеана это не очень заметно, но в такой глуши, как Блэкмарш…
– Понял. – Дин невольно напрягся, заметив устремленный на него взгляд пожилой негритянки, которая раскладывала апельсины на прилавке овощного магазинчика, машинально улыбнулся в ответ и коротко бросил: – Жди, скоро буду.
Разумеется, культ вуду состоял не только из сделанных из кукурузных початков кукол и талисманов, которые туристы привозили из Нового Орлеана. Однако сидевшая на ресепшене отеля девушка, которая парой дней раньше заселяла в номер «агента Фрейли и агента Карра», в ответ на все расспросы только мило улыбалась и упорно пыталась уверить их в том, что даже не слышала ни о чем подобном. Украшенную ракушками «голову» из кокоса, которая стояла на высокой тумбе за стойкой, она, смущенно зарумянившись, вообще назвала обычным украшением. Впрочем, взявший след Дин в конце концов все же сумел убедить её в том, что его интерес к вудуистским святилищам носил исключительно приватный характер, и выяснил, что бармен одной из небольших забегаловок на окраине отнюдь не был христианином.
С барменом вышло и того проще: Дин смотался в номер и сменял агентский костюм на отцову кожанку, так что история о больном родственнике, которому не помогали ни современная медицина, ни Иисус Христос, прозвучала вполне достоверно. Расчувствовавшийся бармен даже всплакнул и выставил Дину двойной ром за счет заведения, а получасом спустя тот уже вышел на улицу с адресом местной мамбо* в кармане.
Миссис Дэна Шелтон оказалась полноватой женщиной средних лет; негритянскую кровь в ней выдавали только пухлые губы, блестящие, выразительные глаза цвета горького шоколада и золотистый оттенок кожи, всего на тон темнее обычного загара. И вместе с тем она чем-то напоминала провидицу Миссури Моусли: может быть, овалом лица или манерой держаться. Её нисколько не смутило появление у неё на пороге пары «агентов ФБР», однако ничего по-настоящему важного Винчестеры так и не узнали. Мамбо явно поняла, что они не были простыми чиновниками от исполнительной власти, но, вопреки всем их надеждам, не воспользовалась возможностью просветить жаждущих этого невежд. Только под конец, когда Дин чуть не прямым текстом сказал ей, чем они занимались на самом деле, миссис Шелтон соизволила расщедриться на совет и настоятельно порекомендовала «нахватавшимся по верхам агентам малдерам не связываться с тем, что им не по силам, и не мешать знающим людям улаживать проблемы».
– Вот она-то точно знает, что у них тут происходит! – проговорил кипевший от возмущения Дин после того, как они покинули дом так и не сказавшей ничего определенного мамбо.
– И не скажет, – согласился Сэм. – Но мы, пожалуй, и так обойдемся.
– Раз она знает, это точно имеет какое-то отношение к вуду…
– И раз она считает, что нам это не по силам, то вряд ли это просто обозлившийся бокор, – задумчиво продолжил Сэм и, заметив озадаченный взгляд брата, пояснил: – Бокор – это колдун. Ну, куклы с иголками и прочий вудуистский ширпотреб. Хотя исключать этот вариант полностью тоже не стоит.
– Опять какие-то боги… – закатив глаза, страдальчески протянул Дин.
– В этот раз постараемся обойтись без принесения тебя – или нас обоих – в жертву, – хмыкнув, пообещал Сэм.
Однако задача оказалась куда сложнее, чем он ожидал. Отцовский дневник ничем не помог: Джона Винчестера гораздо больше интересовали демоны, особенно желтоглазый, и единственным, что хотя бы отдаленно походило на традиции вуду, были ведьмы и ведьмовские мешочки – они, похоже, вели свою историю как раз от талисманов гри-гри. Библиотека в Блэкмарше была совсем маленькая и похвастаться могла разве что коллекцией классической литературы. Дин провел наедине с подборками старых газет чуть меньше двух суток, но привело это лишь к тому, у него начинал дергаться глаз что при любом упоминании традиционных креольских праздников. Сэм пребывал в состоянии ничуть не лучшем: от долгого сидения за компьютером болели глаза и ломило спину, словно у какого-нибудь древнего старца, однако единственным результатом стала острая ненависть к жаждущим мистики дилетантам. Куклы вуду и доморощенные бокоры чуть не выпрыгивали с каждой страницы поисковика, но чутье опытного охотника с первых же слов клеймило все это как абсолютную чушь.
И даже то, что ерундой вовсе не было, не несло никакой практической пользы. Ну какой прок в дюжине самых известных имен Папы Легбы, если они с Дином не знали даже того, где именно следовало искать причину происходящего?
Дин, каким-то чудом выбивший у шерифа разрешение покопаться в полицейском архиве, переворошил его от края до края и опять не нашел ничего, хоть сколько-нибудь напоминающего подсказку. Отчаявшись, он ещё раз нанес визит мамбо Шелтон, но та лишь отчитала его как мальчишку и снова велела не соваться во взрослые дела. Сэм, совершенно разочаровавшийся в электронных базах данных, едва дождался возвращения брата в мотель и, всем своим видом демонстрируя непреклонность, объявил, что они возвращаются в бункер.
Дорога прошла в молчании: сжимавший губы Дин пронзал взглядом медленно отступавшую перед светом фар темноту, а Сэм, прицепив фонарик к приборной доске, по третьему разу перечитывал добытые у шерифа сведения и тщетно ломал себе голову в попытках вычислить неведомую нечисть. Импала уже сворачивала на ведущую к бункеру грунтовку, когда у него в кармане неожиданно завибрировал телефон.
– В Блэкмарше новый труп, – молча выслушав собеседника, сообщил Сэм. – Некий Ноа Лессёр, мумифицировался.
– Стоило нам уехать!.. – рыкнул Дин, в сердцах хлопнув по рулю Импалы, но Сэм тут же покачал головой:
– Только через сутки, точь-в-точь на новолуние. Мы уже почти добрались, в архиве Хранителей Знаний должно быть хоть что-то полезное. Ну, мы по крайней мере больше не полезем в вудуистскую общину вслепую. Все равно на Интернет никакой надежды.
Дин хмуро глянул на него, но через несколько мгновений кивнул, соглашаясь.
Тратить время впустую Сэм не собирался: с облегчением обнаружив в каталоге архива раздел «Вуду», он тут же двинулся в хранилище. Оставленная для Дина записка с этажом и номером комнаты, в которую он собирался отправиться, поначалу казалась ему просто перестраховкой… ровно до того момента, когда благоухающий свежим машинным маслом брат пихнул его в спину, и Сэм внезапно осознал, что уже полчаса торчит на пороге архивного зала, в тоске вытаращившись на уходящие вдаль стеллажи.
– Вот черт, – констатировал выглядывавший из-за его плеча Дин, обозревая десятки отмеченных надписью «Вуду» шкафов.
– Ты направо, там сведения посвежее, а я налево, – взяв себя в руки, скомандовал Сэм и, подавая брату пример, решительно двинулся к первой полке.
– Не забудь меня позвать, когда найдешь эту тварь! – бросил ему вслед Дин и, душераздирающе вздохнув, отправился направо.
И, в полном соответствии с законами Мерфи, пресловутую «тварь» в конце концов обнаружил именно он.
– Это лоа геде, – мрачно объявил Дин, отыскав забравшегося в самый дальний угол архива брата. – Духи смерти и могил, а также всяческого разврата. – Сэм вопросительно посмотрел на него, и Дин возмущенно добавил: – Все у них не как у людей! Приличной материальной нечисти как будто вообще нет, одни только лоа. И ведь хрен поймешь, что с ними делать!
– Умиротворять, насколько я понял, – пожал плечами Сэм, забрал у брата папку, которой тот размахивал, словно мачете, и быстро проглядел первые страницы. – Сходится, – кивнул он через несколько мгновений. – И то, что говорила мамбо… Похоже, это действительно кто-то из геде, и он крайне разгневан. Должно быть, именно поэтому она и убеждала нас не вмешиваться – опасалась, что мы разозлим духов ещё сильнее.
Дин сердито фыркнул и прокомментировал:
– Что-то непохоже, чтобы у неё получалось с этими договориться. Нечисть есть нечисть, не дело к ней подлизываться. Найдем, чем это… геде убить – и дело с концом.
– Угу, – скептически поддакнул Сэм. Он уже осознал, что в этом случае подобной простоты нет и не предвидится.
И, к сожалению, оказался совершенно прав.
– Да что ты там такого сложного раскопал? – проворчал Дин и, не дождавшись от брата хоть сколько-нибудь внятного ответа, попытался выхватить у него из-под локтя стопку листков с заметками. За одни только последние сутки она стала почти втрое толще, и Дина это, по правде сказать, почти пугало. – Просто найди, из какого дерева кол делать и чем его мазать…
– Лоа – это мыслящий эфирный поток, – демонстративно не заметив покушения на свои конспекты, наизусть процитировал уткнувшийся в книги Сэм, – который является с одной стороны вселенским макрокосмом, а с другой стороны имеет тысячи воплощений, образующих свои микрокосмы.** – Дин как-то задушенно булькнул, и Сэм, все-таки подняв на него взгляд, сочувственно поинтересовался: – Куда кол втыкать будем?
– Пойду лучше новый дробовик пристреляю, – пробормотал Дин и, уже почти дойдя до двери, на мгновение обернулся: – А может, все-таки колом?..
– Не сработает, – поморщившись, покачал головой Сэм и потянулся за одним из отложенных на время томов. – Я в первую очередь проверил. Ни еловым, ни осиновым, ни даже кипарисовым из Святой Земли. И главной проблемы это все равно не решит: втыкать его действительно не во что.
На самом деле диновы шуточки про «поселиться в архиве» могли бы оказаться вовсе не шутками. Возможно, в Сэме гены дедушки Генри и впрямь проявились ярче, но, что бы ни было тому причиной, среди пропыленных сокровищ Хранителей Знаний он чувствовал себя на своем месте. Вот только его робкую, неумелую ещё радость напрочь отравляли мысли о шести трупах в Блэкмарше и уверенность в том, что мамбо Шелтон вряд ли сумеет утихомирить разошедшихся духов самостоятельно – иначе она сделала бы это гораздо раньше. Однако попытки отыскать в архивах привычные охотничьи рецепты, какими полон был отцовский дневник, раз за разом оканчивались неудачей.
– Все сильнее восхищаюсь Хранителями, – устало проговорил Сэм и, с силой потерев саднившие от напряжения глаза, рухнул за стол. – Представляешь, в библиотеке есть записи аж с семнадцатого века! Самих Хранителей Знаний в Новом Свете тогда ещё не было, но им передали архив одного семейства… и, знаешь, нынешним бы такое умение систематизировать информацию, насколько было бы легче.
– Я думал, мы информацию о вуду ищем, – недоуменно нахмурился Дин и, сбив крышку о край столешницы, сунул брату открытую бутылку пива. – С чего ты в семнадцатый век зарылся?
– С того и зарылся, – сделав несколько глотков, отозвался Сэм. – Тот парень, Лейн эп МакГрегор, который начал одним из первых собирать сведения о сверхъестественных явлениях, жил как раз на Карибах и нередко бывал на Гаити. Именно от гаитянского вуду и пошли американские культы…
– МакКлейн, – машинально поправил его прихлебывавший пиво Дин и, заметив недоуменный взгляд брата, уточнил: – МакКлейн эп МакГрегор, в смысле, сын септа МакКлейн из клана МакГрегоров.
– Ты-то откуда знаешь? – переспросил Сэм, несколько озадаченный его уверенным тоном.
– Что? – не понял Дин. – Ты же сам мне говорил, разве нет?
– Нет, не говорил, – проговорил Сэм и, прищурившись, настороженно посмотрел на него. – Вот этого я тебе точно не мог сказать, потому что подписи на документах сохранились плохо, я даже «Лейн эп МакГрегор» разобрал с большим трудом. И что-то я раньше не замечал за тобой интереса к шотландской – кажется – генеалогии.
– Эй, все в порядке! – пренебрежительно отмахнулся Дин, нисколько не впечатленный мелькнувшим на лице брата беспокойством. – Я это, я; забыл, что ли, что сюда ни один демон не пролезет? Могу ещё святой воды глотнуть, у меня тут в шкафчике есть.
Сэм, несколько смутившись, покачал головой, но Дин все равно вытащил из кухонной тумбочки флягу и, уже явно в насмешку, напоказ сделал несколько больших глотков. И, разумеется, ничего не произошло.
– Переучился ты, Сэмми, – ухмыльнувшись, почти сочувственно проговорил Дин. – Этак ты, глядишь, и вовсе скажешь, что человеку с этими чертовыми духами не справиться.
– И скажу, – хмуро отозвался Сэм.
Убеждать в этом Дина ему пришлось очень долго. Кажется, тот находил оскорбительной саму мысль о том, что мог найтись противник ему не по силам, и Сэм, который успел перелопатить чуть не половину немаленького архива и был абсолютно уверен в своих выводах, невольно начинал проникаться его пылом. Однако обычный человек, пусть даже обученный хунган или бокор, не в силах был уничтожить сущность, подобную лоа геде – слишком сильно они отличались от той нечисти, с которой обычно имели дело охотники. Упоминать о том, что мамбо Шелтон, требовавшая от них невмешательства, была в своем праве (и более того: возможно, была права) Сэм все-таки не стал. Но Дин, кажется, и сам об этом не забывал – что вовсе его не радовало.
Вот только попытка достать духа вуду привычными средствами все равно закончилась бы ничем: все равно что развеивать призрака, не зная, где его кости. Пожалуй, это было бы даже большей бессмыслицей: призраки хоть и ненадолго, но все же лишались способности воздействовать на материальный мир, а вот рассерженные геде, вполне возможно, только обозлились бы ещё сильнее. Они с Дином действительно не могли уничтожить разбушевавшегося геде… не заручившись поддержкой существа той же природы.
Эта идея тоже не вызывала у Дина особого восторга: не разбираясь в тонкостях вудуистских культов, он, тем не менее, был твердо уверен в том, что справляться с трудностями следовало самим, не полагаясь на всякие там высшие силы. Ангел Господень Кастиэль, конечно же, был исключением – тем самым, которое лишь подтверждало правило. В другой раз Сэм, вполне возможно, согласился бы с братом, но сейчас от их решения могли зависели жизни обычных людей. А они сами… да что они, они охотники, риск их работа.
– Я нашел нам помощника, – уведомил Сэм и, опустившись на стул возле самой двери, без сил откинулся на спинку. После того, как он безвылазно просидел в архиве несколько суток, тот пассаж про макрокосмы с микрокосмами даже начал казаться ему почти понятным – что, похоже, следовало считать очень тревожным симптомом. Вдобавок от усталости и недосыпа перед глазами у него плавали темные круги, и даже возившегося у плиты Дина, который, кажется, опять жарил свои неизменные бургеры, он различал с откровенным трудом. Даже не был уверен, что тот по-прежнему начинал хмуриться при его появлении, заранее готовясь опять доказывать то, что у них не было необходимости связываться со всякими сомнительными духами.
– Ух ты! Ты все-таки отыскал в этом змеючнике безобидного лоа? – Вопреки его ожиданиям, в голосе Дина слышалось нечто подозрительно похожее на уважение, а мгновением спустя перед ним возникла тарелка с уже готовым бургером. – А он точно безобидный?
– Если ты не станешь ему хамить – то, скорее всего, да, – проворчал Сэм, с сомнением глянув на еду. Жрать хотелось настолько, что от одного только запаха жареного фарша, который ещё с утра казался ему невероятно аппетитным, к горлу вдруг подкатила тошнота.
– Ну и? Рассказывай давай, – скомандовал Дин, и Сэм, воспользовавшись удобным предлогом, отодвинул тарелку подальше и положил на стол папку со своими заметками.
– Знакомься, Эшу Ндере, – для надежности опершись локтями о столешницу, начал он. – Одно из сравнительно молодых божеств, таких в Петро Вуду немало, но он… один из самых доброжелательных, пожалуй. В некоторых источниках считается одной из ипостасей Баде, лоа ветра и брата Согбо, лоа молнии, в других упоминается как младший родич Омулу, прародителя врачевания… в общем, там такая санта-барбара, что голова кругом. Теснее всего связан с одним из ликов Элекуна, Аносьетером-Буревестником, известным также как Предводитель Шквала и Десница Олокуна – они то ли братья, то ли друзья-побратимы, то ли вообще половинки одной души, я до сих пор не уверен, что перевел тот термин достаточно точно.
Дин перегнулся через стол и вытащил из папки пару верхних листков, и Сэм кивнул:
– Да, это он. Изображается в виде белого мужчины в простой, но добротной одежде, причем дворянского покроя. Его основной и неизменный атрибут – «чудовищный» (что бы это ни значило) кот под мышкой; насчет остального есть разночтения – кто-то упоминает докторский саквояж, кто-то – палаш в черных ножнах.
– А сам этот… Ндере? – поинтересовался Дин и, огорченно глянув на отвергнутую тарелку, подсунул брату кружку с кофе.
– Ндере – лоа-целитель, а также дух справедливого возмездия и ведовства, – заставив себя сосредоточиться, продолжил Сэм. – Причем под ведовством здесь подразумевается именно древний смысл этого слова, то есть знание. Ндере, как и Омулу, может излечить почти любую болезнь, но тот, кто вздумает насмехаться над ним, умрет тяжелой и мучительной смертью…
– Ничего себе «безобидный дух»! – возмутился Дин.
– Я же сказал, что просто не надо им хамить, – устало перебил его Сэм. – Дай мне договорить все-таки. – Он потер виски и, бросив ещё один взгляд на свои заметки, заговорил снова: – …кроме того, Ндере считается также одной из ипостасей лоа Симби, покровителя болот и фонтанов, которому известно очень многое о болезнях, имеющих сверхъестественные причины.
– Не многовато ли ипостасей на одного эшу? – усомнился Дин.
– Могу ещё про Папу Легбу рассказать, – хмыкнул Сэм. – По сравнению с ним второстепенные эшу вроде Ндере просты, как геометрическая точка.
– Не умничай, Сэмми, – осадил его Дин. – А в чем подвох?
Сэм замялся на мгновение. Он все равно не собирался ни о чем умалчивать, успех охоты нередко зависел от того, насколько полной информацией владели охотники – и все же ему совершенно не хотелось говорить о том, что вполне могло заставить Дина, уже почти согласившегося с его идеей, передумать. Хотя в этом его брат, возможно, даже был бы прав.
– Ндере связан не только с условно-добрыми лоа вроде Омулу, – все-таки проговорил Сэм. –Он ещё и подопечный Мэтра Каррефура.
– И?.. – выждав пару минут, осведомился Дин. – Где бояться положено?
– Это темная сторона Легбы, – пояснил Сэм, раздраженно глянув на брата, который, похоже, успел забыть все, что ему рассказывали ещё накануне. – Владыка Перекрестков – нет, не Кроули, но, поверь мне, ничуть не лучше – покровитель колдовства и повелитель злых духов. Непредсказуемый трикстер.
– Кто? – чуть не выронил чашку Дин.
– Не он, скорее всего, – пожал плечами удовлетворенный его реакцией Сэм. – Хотя… Был ведь он когда-то Локи.
– Ага. И ты хочешь, чтобы мы вызвали его выкормыша, который, вполне возможно, устроит нам какую-нибудь знатную подлянку, – заключил Дин и с театральной тревогой потянулся к голове брата: – Сэмми, ты не заболел?
– Отвали, – огрызнулся тот, отмахнувшись от коснувшейся лба руки. – Не нравится – сам иди искать себе «безобидного лоа». У этого, по крайней мере, специализация вполне… гуманистическая, а связь с Калфу – да, это тоже имя Мэтра Каррефура – у него, похоже, исключительно родственная. Ну, насколько это у них возможно.
– Ладно, ладно! – примирительно вскинул руки Дин. – Ндере так Ндере. Уже выяснил, как его вызывать?
– В общих чертах. – Измотанное тело, кажется, перестало блажить, и Сэм, сглотнув слюну, потянулся за не успевшим остыть бургером. – Его веве я уже нашел, все остальные сведения тоже… Остались кое-какие технические детали.
– Кровь девственниц? – деловито уточнил Дин; если бы Сэм знал его чуть хуже, наверно, даже не понял бы, что тот пошутил. – С этим могут возникнуть сложности, ни одной знакомой девственницы у меня нет.
– Неудивительно, – прочавкал в ответ Сэм и тут же помотал головой: – Нет, без крови.
– Ну а что тогда? – сощурившись, с подозрением посмотрел на него Дин. Сэм отмахнулся надкусанным бургером и, прожевав очередной кусок, пояснил: – Ничего запредельного. Нужна шерсть от девяти бродячих кошек – разных, но тут проблем не будет, сгоняем до Ливана и ощиплем – веревка с тремя рифовыми узлами, завязанными рукой заклинателя… – Он снова впился зубами в сэндвич и только через несколько минут смог кое-как продолжить: – В общем, как вязать эти рифовые, я в интернете нашел, надо только потренироваться. Ещё надо определиться, с какой целью мы его вызываем: очевиднее всего, вроде бы, взывать к лоа «справедливого возмездия», но после всего прочитанного я что-то уже не уверен, что у нас с ним понятия о справедливости совпадут…
– Ты б доел вначале, Сэмми, а то я тебя через слово понимаю, – грубовато проговорил Дин и тут же пододвинул ему собственную тарелку. На сковородке немедленно зашкворчала ещё одна котлета, и Сэм с облегчением отметил, что теперь запах, как и полагалось, показался ему очень даже привлекательным. – Ну, позовем этого типа как целителя, пусть лечит. Или как этого… ведуна, чтоб рассказал, как утихомиривать оборзевших геде.
Сэм кивнул, соглашаясь, дожевал первый бургер и уточнил:
– Главная сложность, на самом деле, вовсе не в этом. Собрать материалы – это полдела, однако обряд вызывания лоа, независимо от их рода, обязательно включает в себя заклинания и песнопения. В первой части, обращении к Папе Легбе, ничего тайного нет, обращение к самому Ндере я тоже отыскал, оно мало чем отличается… Но финальную часть обряда отчего-то нужно исполнять под «Песнь о Кухулине», причем в оригинале. На гэльском. И в традиционном исполнении, так что про рок-обработки Cruachan можешь даже не вспоминать.
– Тоже мне трудность, – фыркнул Дин, сосредоточенно следивший за будущим бургером. – Fecht n-óen do Ailill, do Meidb íar ndérgud a rígleptha dóib i Crúachanráith Chonnacht, arrecaim comrád chind…*** – вполголоса промурлыкал он и, заметив ошалелый взгляд брата, недоуменно нахмурился: – Что?..
– Когда это ты гэльский выучил? – настороженно осведомился Сэм, не особенно надеясь на ответ. С Дином определенно творилось что-то не то: в речи его порой начинали проскальзывать непривычные обороты, появление которых, впрочем, вполне можно было списать на стопку пиратских романов, «надежнейшего средства от закипания мозгов»; он отчетливо передергивался, когда ему на глаза попадалась стоявшая в одном из шкафов миниатюрная репродукция «Девятого Вала» Айвазовского… ничего, что можно было однозначно классифицировать как повод для тревоги, да и сам Дин твердил, что с ним все в порядке и что с профессиональной паранойей надо бороться.
С каждым днем странностей у него становилось все больше, но вместе с тем все они были подозрительно безобидны. Три довольно сложных на сэмов взгляд рифовых узла Дин вывязал за полторы секунды и, кажется, сам был потрясен этим до глубины души. «Похищение быка из Куальнге» он сумел вспомнить только до середины первой предыстории, но при этом в его гэльском не было ни тени американского акцента. Да и в выборе алкоголя он стал как-то противоестественно неприхотлив: от одного лишь запаха добытого на ближайшей ферме виски голову Сэма стиснуло обещанием похмельной боли, а Дин только пожал плечами и уволок бутылку в свою комнату, снисходительно бросив: «не знаешь ты, Сэмми, что такое по-настоящему хреновое бухло».
Сэм внимательно наблюдал за ним и время от времени устраивал ему небольшие, по возможности незаметные проверки, но раз за разом убеждался лишь в том, что это действительно был его брат и что никакая известная Хранителям Знаний нечисть ко всему этому отношения не имела. Сам Дин тоже был далеко не так беспечен и самоуверен, как хотел показать. Пару раз Сэм замечал, как тот спускался вниз, к самой мощной из имевшихся в бункере противодемонских печатей – и через пару минут возвращался со странным выражением лица, в котором смешивались одновременно облегчение и озабоченность.
В остальном же им на удивление везло. За шерстью девяти бродячих кошек пришлось ехать только до ближайшей помойки Ливана, и к тому же хвостатых тварей уже прикормила какая-то добрая душа, так что Винчестерам даже не пришлось гоняться за ними по всему кварталу. Кремневый пистолет, который был нужен для вызова Ндере-ведуна, обнаружился в оружейной кладовой Хранителей; Сэм потянулся было за найденной в интернете инструкцией по его заряжанию – и с трудом поймал устремившуюся к полу челюсть, увидев, как Дин ловкими, отработанными движениями засыпал в дуло мерку черного пороха, забил тряпичный пыж и круглую свинцовую пулю, а потом, подцепив ногтем какой-то крохотный рычажок, точным и экономным жестом сыпанул на полку ещё с пол-унции пороха. И стрелял из этой рухляди он не хуже, чем из какого-нибудь глока или дезерт игла: здоровенная дыра от пули, вопреки всему, что Сэм сумел выяснить о технических характеристиках кремневого огнестрельного оружия, красовалась точно в «сердце» бумажной мишени.
После этого Дин все же перестал делать вид, что с ним ровным счетом ничего не происходит, и, внезапно преисполнившись благоразумия, наотрез отказался исполнять обряд вызова без подстраховки. Сэм только головой качал, наблюдая за тем, как он с каким-то озверением изрисовывал стены предназначенного для ритуала помещения всевозможными защитными знаками. Кажется, Дин даже умудрился выискать в архивах что-то, предназначенное именно для поимки эшу – и успокоился только после того, как выставленные на углах рисунка свечи засияли золотистыми огоньками.
– Я начинаю, – предупредил Сэм, обежал взглядом подготовленные для ритуала предметы, и, получив ответный кивок, затянул, ритмично похлопывая по боку сухой пустотелой тыквы: – Pa pouvwa Legba Atibon, Met Gra Shimen Kenbalada Dawonmen, Ounsi Ladoswesan, Okan****…
…«чудовищный» кот и впрямь оказался чудовищным: за всю свою отнюдь не спокойную жизнь Сэм ещё ни разу не видел такого монстра. Тем удивительней было то, что эта здоровая, не меньше рыси, покрытая шрамами зверюга смиренно висела под мышкой у сухощавого мужчины в простой полотняной рубахе и штанах, и только злобно щерилась на хунганов-любителей. Эшу Ндере, светло-рыжий, по-моряцки обветренный и растрепанный, как будто только что из постели – хотя какая, к черту, постель у «мыслящего эфирного потока» – совсем по-человечески хмыкнул, оглядел переплетения защитных узоров и, поудобнее перехватив начавшего выскальзывать кота, устало поинтересовался:
– Дженси, опять ты за свое?
– Что? – обалдело переспросил Дин, таращившийся на пойманного лоа с совершенно неописуемым выражением лица.
– Опять, – подтвердил насмешливый голос у них за спиной. Обернувшись, Сэм увидел ещё одного мужчину, темноволосого и широкоплечего: тот тоже был невероятно похож на обычного человека, и только сияющие глаза цвета идущей с заката бури заставляли заподозрить, что он вовсе таковым не был. На вскинутый к его груди пистолет – рухлядь рухлядью, но с полутора шагов и он проделал бы в человеческом теле изрядную дыру – мужчина не обратил ни малейшего внимания и, отвесив Дину крепкий подзатыльник, с укором продолжил: – Дженси, я прямо разочарован. Ты посмотри, какие плечи отрастил, а ума так и не нажил. – Ближайшая свеча вдруг окуталась облачком голубоватой морской воды, а секундой спустя, получив сильный пинок, и вовсе улетела на другой край зала. Ндере подсадил кота на плечо, спокойно переступил через линии нарушенных защитных знаков и подошел к незваному гостю, как будто не замечая обращенных на них напряженных взглядов. – Что, так трудно было додуматься, что никуда я его одного не отпущу? Знаешь же поговорку: «муж и жена – одна сатана»… даже когда жена тоже муж. – Эшу с усмешкой переглянулись, и темноволосый, покачав головой, заключил: – Дурнем ты был, юнга, дурнем и остался. Давай уже, выкладывай, зачем звал. Опять, небось, нашел себе на жопу приключений, а взрослым разбираться.
– Какого черта?.. – воскликнул Дин. Растерянность на его лице постепенно переросла в подозрение, а затем в понимание, и уже совсем другим, почти беспомощным тоном он произнес: - Как?..
– Как выяснилось, стать богом не так-то трудно, – пожал плечами темноволосый, в котором Сэм наконец опознал Аносьетера-Буревестника. Во взгляде эшу мелькнуло сочувствие, но затем он усмехнулся снова и каким-то до боли знакомым жестом прищелкнул пальцами: – Особенно если протекция есть.

Вместо эпилога. Совсем вместо.

Вместо эпилога.
– Сэм!!! Срочно найди мне ритуал для воскрешения ангела!
– Зачем?..
– Чтобы я мог убить Гавриила собственными руками!!!
– Ди-ин?..
– Его гребаные эшу опять сожрали МОЙ ПИРОГ!..

примечания

* Мамбо – посвященная жрица вуду высшего ранга. Хунган (унган) – аналогичный титул для мужчины.
** Текст с какого-то из шаманских сайтов. Ссылку, увы, потерял, но текст попизжен без обработки, как было.
*** Первые (кажется) строки Táin Bó Cúalnge, автор нагло спиздил вот отсюда: www.ucc.ie/celt/published/G301035/index.html
**** Призыв Папы Легбы. Без Папы Легбы никуда, он открывает двери для всех остальных лоа. Эту ссылку тоже потерял, тоже какой-то шаманский сайт.

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, Supernatural

---

Понасмотрелся по телеку рекламы, вдохновилсо, пошел качать себе Линейку. Когда-то она у меня не встала; может, не встанет и сейчас, да и вообще я её заброшу быстро, потому что некогда; но пока тыкаю "базу знаний" и бьюсь в истерике, потому что одна из веток умений у какого-то там класса мистиков - "призыв котов". Вот натурально "призыв котов", там их несколько штук на выбор, и у каждого какие-то особенные свойства. Смеюсь и плачу, жалко только, что класс привязан к определенной расе, а я себе (на случай, если оно встанет) уже темного эльфа присмотрел.

@темы: игры и не только

---

У нас, оказывается, появился новый архив фанфикшена, навроде фанфикшн.нета. Пока там всего мало и технически не хватает (особенно персонажей в некоторых списках), но как альтернатива периодически валящемуся фикбуку - пущай будет.

Есличо, мой профиль вот: ru.fanfiktion.net/u/Файмор

@темы: техническое, Я, аффтар!