*наблюдения за собой*

Забавная штука: в последние несколько лет не люблю в обыденной жизни громких звуков. Концерт - это одно; а так плеер настроен на минимальную слышную громкость, и динамики на ноутбуке тоже - только бы слышать. Начиналось, кажется, из конспиративных принципов, когда играл в Драгонагу тайком, шобы не палиться; но сейчас уже само по себе так.

Забавность, на самом деле, заключается в том, что для

Ecco la primavera

Прослушать или скачать Ecco la primavera бесплатно на Простоплеер снова выкрутил динамики почти на максимум - и оно не только не раздражает, а даже кажется правильным.

@темы: втупляя на себя любимого, музыка, за жизнь

---

Следы в пыли, глава 11 (продолжение)

13-28.06.13

На Глубинных Тропах было тихо. Ничто живое не нарушало их равнодушного безмолвия, и даже неподвижный спертый воздух не рождал сквозняков, которые могли бы шелестеть между скал или касаться холодными пальцами кожи. Разомкнуть губы, пусть только ради того, чтобы просто позвать шедшего впереди друга по имени, было невыносимо трудно, словно они были намертво сшиты толстой суровой ниткой, как у кунарийского саирабаза. Андерс старался не задумываться, цеплялся взглядом за сверкающий кристалл на посохе Хоука, покачивавшийся в такт его шагам, цеплялся разумом за мысли о долге и старательно вслушивался в звучавший в одном лишь его сознании шепот скверны, выискивая признаки опасности – и все равно ему казалось, что он медленно растворялся в колыхавшемся вокруг сумраке, теряя одну частицу себя за другой. Что все они постепенно становились призраками, тенями, плотью от плоти окружавшей их тьмы. Так же беззвучно скользили по неровному каменному полу, так же жадно вглядывались во мрак, терзаемые нестерпимым голодом, который нечем было утолить. Так же безнадежно гнались за неизменно ускользавшей из слабеющих рук вечностью…
Отреагировать на послышавшийся впереди тихий шорох Андерс, тонувший в собственном разуме, опутанном песней скверны, не успел – зато успел Дар. Метательный нож серебристой рыбкой мелькнул в воздухе и пропал, оставив Андерса гадать, не послышался ли ему тихий хлюпающий звук. Хоук, мгновенно сбросив овладевшее ими тоскливое оцепенение, сделал несколько шагов вперед и, наклонившись, подхватил с пола какой-то небольшой розоватый комок.
– Неужели?.. – неверяще вопросил настороженно замерший рядом с Рианом Варрик и, облизнув губы, нерешительно протянул руку к небольшому нагу, из лысого бока которого торчала рукоять метательного ножа.
– Да, – с усмешкой, полной жестокого удовлетворения, промурлыкал Дар. Андерс сглотнул, не в силах оторвать взгляд от длинных, сильных пальцев, крепко сжимавших обмякшую тушку. Его потянуло вперед, словно на веревке, ноздри затрепетали, ловя солоноватый, слабый ещё аромат крови, а рот начал наполняться слюной. Это была еда, и от самой этой мысли желудок, уже как будто привыкший довольствоваться несколькими глотками воды, скрутило такой судорогой, что Андерс чуть не взвыл.
Дар хищно сощурился и, вонзив зубы в нажий бок, коротким резким движением вырвал кусок сырого мяса. С насмешливо изогнутых губ потекла кровь, пальцы, впивавшиеся в бледно-розовую кожу подземного зверька, тоже окрасились алым – и едва помнивший себя Андерс тихонько, умоляюще заскулил, дрожа от снова вцепившегося в кишки голода. Взгляд золотистых, сверкавших торжеством глаз обратился на него, опалив нестерпимым жаром; и с улыбкой, которая подобала скорее демону желания, Дар протянул ему безжизненное маленькое тельце с зиявшей у хребта раной.
Металлический, сладковато-соленый запах ударил в нос и осел тонким, мучительно-желанным привкусом на кончике языка – и измученный разум сдался, рассыпавшись бессильным осколками. Андерс обеими руками схватил истекавшую кровью тушку и, едва заметив уже прерывавшийся стук крохотного сердечка под пальцами, жадно вгрызся в мягкую плоть. В зубах сладко хрустнуло, на губах вспухла выдавленная из нажьих легких алая пена, и Андерс, с трудом оторвавшись от вожделенной пищи, передал дарову добычу нетерпеливо принюхивавшемуся Риану.
Нага они сожрали целиком, вместе с костями, и до последней капли вылизали размазавшуюся по рукам кровь. Одного некрупного зверька четверым здоровым мужчинам хватило лишь для того, чтобы немного приглушить голод, однако к ним все же вернулась уже начинавшая угасать надежда.
– Хорошо, но мало, – убедившись, что не осталось ни кусочка, со вздохом заключил Варрик и, стряхнув с подбородка прилипший осколок кости, добавил: – А следующего все-таки надо будет пожарить.
– Ты вначале найди этого следующего, – предостерегающе проговорил Риан, продолжавший старательно облизывать уже давно чистые пальцы, и почти виновато покосился на Андерса, у которого вдруг громко заурчало в животе.
– И найду, – уверенно отозвался гном. – Наги, чтоб ты знал, поодиночке не живут и далеко от гнезда не уходят. А где нажье дерьмо, там и глубинные грибы; а где глубинные грибы – там и мясные слизни. Деликатес, говорят, исключительно к столу короля Белена подают.
– Брешешь, – хмыкнул Андерс, придирчиво оглядывая окрестные камни в поисках грибницы. Глубинные грибы были далеко не лучшей пищей, но сейчас им нужна была хоть какая-то.
– Ну да, – невозмутимо согласился Варрик. – Слизни как слизни, самые обычные. Главное, чтоб не ядовитые попались. Орлейцы вон улиток едят, а чем честные гномские слизни хуже каких-то орлейских улиток?
Конечно же, все оказалось далеко не так просто, но сумрачный пещерный лабиринт уже не был столь чудовищно безжизненным. Вскоре они наткнулись на маленькую пещерку, заросшую бледными мясистыми грибами, в которых почти не было яда, а ещё через несколько часов обнаружили колонию нагов. Непуганые зверушки, не знавшие человека, не успели разбежаться, и через несколько часов отряд, пополнив запасы воды и провизии, двинулся дальше.
Витавшая над ними тень голодной смерти отступила – и Андерс вновь остался один на один со старым, вросшим, казалось, в самые его кости страхом. Смыкавшаяся вокруг темнота опять навалилась на плечи чудовищной тяжестью, неровные стены тоннеля сжимались все теснее, словно намереваясь поглотить их живьем, и даже ровное сияние магического светлячка казалось каким-то натужным и испуганным. Он упорно твердил себе, что это глупо и недостойно разумного человека, и все равно никак не мог отделаться от мысли о том, что им, быть может, суждено было навсегда остаться под землей, в этой душной мерзлой темноте.
Завидовать Хоукам было ещё глупее, но Андерсу ужасно хотелось верить в возможность найти выход так же твердо, как верили они. От их сосредоточенной уверенности ему становилось чуточку легче – и все же он был не в силах не думать о том, что и они способны были ошибаться.
Голос скверны с каждым часом звучал в его сознании все отчетливей, искажая восприятие, и затапливал черным липким ядом сны, отнимая последние силы. Казалось, он все глубже погружался в какую-то ледяную бездну, теряя связь с реальностью, и ненадолго приходил в себя только на привалах, когда близнецы привычно устраивались по обе стороны от него, словно прикрывая от несуществующей угрозы.
С каждым днем выдерживать это становилось все труднее. Андерс терпел из последних сил, стараясь не вслушиваться в тихий, вкрадчивый зов. Ему постоянно мерещилось, что он вот-вот сумеет разобрать в булькающем, прерывистом шепотке слова, и он каждый раз одергивал себя, боясь, что у него и впрямь получится. Кажется, ему ещё удавалось достаточно убедительно врать, что все в порядке, но в глазах то и дело поглядывавших на него близнецов все чаще мелькала тревога.
Быть может, потому что Андерс в собственные слова не верил.
Безумолчный шепот скверны накатывал волнами, словно прибой, неумолимо подтачивая разум. Голодные тени колыхались вокруг, недобро ухмыляясь, их очертания расплывались и текли, словно силуэты плавящихся свеч, а длинные, отвратительно теплые лапы стискивали горло, выдавливая из легких последние крохи воздуха. Одна из них вдруг оказалась совсем рядом, и вздрогнувший от неожиданности Андерс захлебнулся ужасом, увидев чудовищное подобие знакомого лица, искаженное омерзительной пародией на улыбку. В глазах у него резко потемнело, и он, поддавшись инстинкту, вслепую кинулся в сторону – но в плечо ему тут же вцепились жесткие пальцы, не позволив ускользнуть от опасности. Он тщетно дернулся, пытаясь высвободиться, и, напрочь забыв о магии, наугад ударил кулаком, а затем ещё раз, и ещё, вкладывая в каждый удар весь свой гнев и безнадежную тоску…
Внезапная острая боль в вывернутых суставах заставила Андерса вскрикнуть, и он отчаянно рванулся прочь, стараясь высвободить заломленные за спину руки. Однако его мучитель не обратил никакого внимания на попытку сопротивления и, впечатав его в стену с такой силой, что та, казалось, дрогнула от удара, навалился на спину живой горячей тяжестью. Андерс взвыл в отчаянии и забился, пытаясь вырваться – и в его шею вонзились острые клыки.
Его тряхануло заполошным звериным испугом, и он инстинктивно сжался, подчиняясь безмолвному приказу своего вожака. Все его тело напряглось в ожидании предсмертной муки – но глухая саднящая боль не становилась сильнее, и через несколько мгновений он осознал, что его всего лишь придерживали зубами за загривок: крепко, но аккуратно, не причиняя вреда.
Колотившееся где-то в глотке сердце постепенно перестало сбиваться и замедлило темп, и Андерс начал потихоньку приходить в себя. Дурной иррациональный страх отступал неохотно, но все-таки холодная когтистая лапа, которая бесцеремонно трепала его внутренности, чуть расслабилась, и дышать стало немного легче. Андерс глубоко вздохнул и аккуратно повел плечами, пытаясь усилием воли изгнать напряжение из судорожно сжимавшихся мышц – и его вожак, как видно, удовлетворившись его покорностью, разомкнул челюсти.
Утихшая было паника одним ударом обрушила вернувшееся сознание в темноту бесконечного ужаса. Андерс вновь принялся вырываться, бешено извиваясь в чужих руках – и на его шее опять сжались крепкие зубы, ещё сильнее и жестче, уже не одергивая, а наглядно демонстрируя недовольство. Он гортанно всхлипнул и замер снова, чувствуя, как возбуждение короткой схватки, чужой волей загнанное вглубь, расходится по венам тягучим, мучительно приятным огнем.
Внезапное вожделение с каждым мгновением разгоралось все ярче, заглушая притаившийся на краю сознания сверхъестественный ужас. От близости чужой неодолимой силы по спине прокатывались волны щекотного жара, дыхание снова стало сбиваться, и Андерс беззвучно заскулил, не в силах сдержать дрожь восхитительного осознания. Это был Хоук; это Хоук держал его так уверенно и крепко, что он не мог даже дернуться, это Хоук впивался ему в загривок звериным подчиняющим жестом, это Хоук обжигал саднившую от укуса кожу горячим дыханием, таким же прерывистым, как у него самого… Это Хоук, родной и невыразимо желанный, был так близко, что он почти чувствовал тепло его тела и, уже не владея собой, выгибал спину в инстинктивном стремлении втиснуться в него ещё крепче. Андерс вздрогнул снова и чуть слышно застонал, пытаясь удержаться на вдруг ослабевших ногах.
Стена, к которой Хоук прижимал его всем своим весом, неожиданно отозвалась на его стон едва заметным движением – и тоже оказалась Хоуком, который плавно поднял руки и осторожно вплел длинные крепкие пальцы в его растрепанные волосы.
– Все хорошо, солнце, – негромко прошептал Дар, прижавшись лбом к его лбу. – Все будет в порядке, мы не дадим тебя в обиду. Мы обязательно выберемся отсюда, Андерс, все будет хорошо. Ты в безопасности. Все в порядке.
Андерс судорожно хватал воздух раскрытым ртом, ловя взглядом отблески слабого света в золотых глазах и отчаянно цепляясь сознанием за знакомый, родной голос. Хоук ласково перебирал его волосы, бережно потягивал торчавшие во все стороны пряди, продолжая неразборчиво мурлыкать что-то успокаивающее, нежное – и от его пальцев по всему телу Андерса разбегались теплые волны удовольствия, заставляя отчаянно жаждать большего. Риан по-прежнему сжимал его загривок зубами, не позволяя двинуться, и крепко втискивал его в широкую грудь своего брата, и от контраста между его жесткой хваткой и бережной лаской Дара у Андерса голова шла кругом. Живот скручивало горячей сладкой судорогой, в груди что-то болезненно ныло, подрагивая от вожделения – и почему-то начинало казаться, что все возможно.
Что щекотавшее его губы дыхание вот-вот станет поцелуем, глубоким и жадным. Что вслед за зубами по его шее пройдется жаркий влажный рот, утешая и снова клеймя своим. Что он получит все, о чем не смел даже мечтать – нужно только попросить.
Вот только клокотавший в груди сладострастный стон пережимал глотку мучительным спазмом, и вместо безнадежно искреннего, жгущего язык «Хочу тебя» Андерс едва сумел выхрипеть нелепое:
– Х-хреновое из меня вышло «солнце».
– Самое лучшее, – несколько успокоившись, убежденно возразил Дар, и Андерс беспомощно прикрыл глаза, угадав в едва ощутимом порыве теплого воздуха, коснувшемся его губ, мягкую усмешку. Поглаживавшие его затылок пальцы стали ещё ласковей, и даже железные руки Риана как будто расслабились, позволяя поудобнее устроиться в его объятиях. Андерс едва не взвыл, дрожа от желания: близнецы, должно быть, совсем не понимали, что делают с ним – но от каждого их жеста, от малейшего прикосновения его словно прошивало цепной молнией, а мускулы сводило судорогой неутоленной жажды. А со стороны они, верно, и вовсе выглядели, как едва сдерживавшие страсть любовники – и неуместная эта мысль захватила его разум целиком, обращая в ничто любую попытку вернуть себе здравость суждений.
– Отпустите, – целую вечность спустя попросил Андерс, кое-как совладав с норовившим сорваться на жалобный стон голосом, и твердо добавил: – Я уже… взял себя в руки. Честно.
– Точно? – буднично-ласковым жестом отведя от его лица упавшие на глаза пряди, мягко переспросил Дар, и Андерс решительно кивнул, чувствуя, как вновь сжалось требовавшее невозможного сердце.
– Все в порядке, – уверенно подтвердил он.
Риан, помедлив, аккуратно разжал зубы и выпрямился, ещё немного ослабив хватку на его запястьях. Внимательно наблюдавший за ним Дар чуть заметно кивнул, улыбнулся и плавно отстранился – и Андерс рвано вздохнул, без сил откинувшись на грудь готового снова подхватить его Риана. Должно быть, ему это просто примерещилось. Короткое, мимолетное прикосновение губ к губам, едва ощутимое, трепетно-нежное – призрак настоящего поцелуя… и вместе с тем нечто много большее.
– Ну и ладно, дальше и сам додумаю, – с демонстративным разочарованием в голосе пробурчал Варрик, и Андерс даже нашел в себе силы рассмеяться.
Это, разумеется, была всего лишь шутка, хотя на первом же привале Варрик действительно уселся под светлячком и, шуганув любопытствовавшего Риана, принялся с вдохновенным видом записывать что-то в своем блокноте. Андерс усмехнулся, заметив обиженные гримасы близнецов – но так и не сумел заставить себя не задумываться о том, сколько же в этой шутке было истины.
И о том, не почудилось ли ему все это. Поцелуй, который, вполне возможно, вовсе не был таковым; неровное, прерывистое дыхание Риана, ласкавшее его шею, и то, что сомкнутые на его запястьях пальцы, стоило ему прекратить сопротивление, тут же перестали причинять боль; собственная – слишком спокойная для необоснованной – убежденность в том, что терзавшее его безумное желание вовсе не было безответным… За ворохом вопросов почти терялся тот невыносимый ужас, который довел его до позорного срыва: до самого привала Андерс, едва замечая мрак, который по-прежнему недобро шевелился вокруг, перебирал в памяти мельчайшие детали произошедшего в отчаянной надежде обнаружить в своих воспоминаниях хоть одну, которую можно будет однозначно истолковать как нечто большее, чем простая дружеская забота.
На Глубинные Тропы – те самые, изначальные, вырытые гномами ещё во времена расцвета подземной империи – они выбрались совершенно неожиданно. Просто в какой-то момент Варрик, которого голод мучил даже сильнее, чем Андерса, вынужденного терпеть все последствия скверны в крови, и который совал нос в каждый отнорок и каждую нишу в надежде отыскать ещё пару-тройку грибов или выводок слизней, пропал из виду на целую минуту – а затем вернулся назад, размахивая руками, словно ветряная мельница, и, напрочь лишившись своего обычного красноречия, молча поволок их за собой.
Найденный им небольшой продолговатый зал был разрушен более чем наполовину, и все же он, вне всяких сомнений, был творением гномских рук. Предусмотренный его создателями выход завалило обломками, в которых ещё можно было опознать разбитое изображение кого-то из Совершенных, но все же этот путь казался куда перспективнее дальнейшего блуждания по прорытым невесть кем тоннелям. Завал сдался уже через час; обнаружившийся за ним коридор чуть заметно повышался, а затем и вовсе уперся в ведущую вверх лестницу, и вскоре они вышли в широкий зал с лавовыми каналами вдоль стен.
Надежды на то, что им удастся обнаружить какие-то подсказки, было мало – просто потому, что здесь Глубинные Тропы были разрушены куда сильнее, чем в тех местах, где им уже довелось побывать. Резьба на стенах была едва различима, и разобрать, что же было на них написано, не брался даже Варрик. Однако Андерса гораздо больше беспокоило другое: между потрескавшихся колонн и в трещинах стен вились жилы того же странного красного лириума, разливающие вокруг кровавого оттенка свет, и через десяток часов ему начало казаться, что он и сам, без помощи Справедливости, способен услышать их песню.
– Здесь нет порождений тьмы, – изумленно проговорил он, наконец осознав причину неотступно терзавшей его смутной тревоги.
– Это разве плохо? – недоуменно нахмурился Дар, шедший рядом с ним. Слишком близко, так, что в случае внезапного нападения они потеряли бы не меньше секунды на то, чтобы разорвать дистанцию для правильного замаха посохом – но зато теперь он мгновенно нашел руку Андерса и обыденно-ласковым ободряющим жестом сжал его пальцы.
– Это неправильно, – со вздохом объяснил Андерс. Сердце снова сладко закололо надеждой, но он в который раз запретил себе принимать желаемое за действительное. – Здесь много скверны, даже слишком много – но при этом я не слышу сознания порождений тьмы. Вернее, не то что не слышу, их просто здесь нет. Вообще. Но это совершенно невозможно!
– Ай, Блондинчик, тебе ли говорить о невозможном, – хмыкнул нагнавший их Варрик. – Уж ты-то столько этого «невозможного» навидался, хоть последние пару лет вспомни. Да и вон хоть лириум этот возьми, зуб даю, расскажи я тебе про него до экспедиции – ты б меня на смех поднял.
– У всего есть причина, – задумчиво проговорил Риан, и Андерс хмуро кивнул:
– Порождения тьмы так просто не пропадают. И мне совсем не хочется наткнуться на то, что изгнало их отсюда.
Близнецы послушно кивнули, но Андерс, запоздало сообразивший, что именно ляпнул, ни на миг не поверил в их неожиданную покладистость. Свойственная Хоукам тяга к неведомому была уже слишком хорошо ему знакома.
Ожидание реальной опасности оказалось едва ли не лучшим средством от затаившегося в глубине сознания иррационального ужаса. Темнота за границами круга, очерченного сиянием светлячка, по-прежнему отзывалась в мыслях Андерса зловещим напряжением, но этот страх, по крайней мере, был понятным, объяснимым и простительным – там, во мраке, вполне могла таиться настоящая угроза вроде тех же гарлоков-эмиссаров, преуспевших в искусстве скрытности.
Или драконлингов. С десятком ящеров, с истошным верещанием выскочивших из расщелины в стене, они управились всего за пару минут, и Андерс почти пожалел о том, что короткий бой, подаривший ему эйфорическую безмятежность адреналиновой вспышки, закончился так скоро. Однако вслед за драконлингами из той же трещины вдруг посыпались неожиданно крупные камни, и уже выстроившийся в боевой порядок отряд мгновенно развернулся на звук, ожидая появления нового противника.
Андерс в сердцах пожаловался на то, как же ему надоел этот гребаный Век Дракона с его лезущими из всех дыр крылатыми ящерами, однако предполагаемого явления драконьей мамаши они так и не дождались.
– Вашу ж мать! – ошалело проговорил Варрик, когда разбросанные под трещиной обломки породы, чем-то напоминавшей подплавленный базальт, задрожали и с низким, пробиравшим до костей гулом принялись собираться в кучи.
– Какое любопытное явление, – с нехорошим интересом в голосе протянул Дар, и Андерс, с трепетом ожидавший чего-то подобного, беззвучно застонал. – Может, попробуем поймать одну из этих штук живьем?
– Сомневаюсь, что их вообще можно считать живыми, – заметил Риан, придирчиво изучая четверых воздвигшихся перед ними существ, и Андерс машинально кивнул, соглашаясь с его выводом.
Твари чем-то напоминали вставших на задние лапы пауков: та же симметрия строения, те же растопыренные конечности, сходившиеся к одному центру. Только их тела состояли не из хитина и скрытой под ним мягкой плоти, а из камней, которые парили в воздухе вокруг мягко мерцавшего сгустка света. Андерс присмотрелся повнимательней, однако так и не сумел разглядеть ничего, что могло бы объяснить, как же эти обломки удерживались на своих – строго определенных, судя по всему – местах. Во всяком случае, никаких материальных связей между ними точно не было, да и свечение сердцевины было компактно собрано вокруг центра и даже не бросало бликов на сами камни.
– Я про такое даже не читал никогда, – обескураженно признался он, наблюдая за суматошным подергиванием каменных конечностей, сопровождавшимся все тем же низким гулом, который стал чуточку потише, и каким-то странным шуршанием.
– По-моему, эти зверушки – чем бы они ни были – сильно недовольны тем, что мы убили их добычу, – напряженно проговорил Варрик, перехватив Бьянку поудобнее.
– А по-моему, дело не в этом, – покачал головой Риан и, в последний момент отскочив от ударившей ему под ноги молнии, торопливо добавил: – Но в том, что недовольны, сомнений быть не может!
Твари казались неуязвимыми. Болты Варрика беспрепятственно пролетали между камнями или попросту отскакивали от них, не причиняя загадочным созданиям особого вреда, риановы цепные молнии, казалось, только придавали сил, а взрывавшиеся прямо под ними файерболы Дара лишь ненадолго лишали подвижности. Андерс, торопливо сменявший различные типы заклятий, уже начинал приходить в отчаяние, когда одно из каменных созданий вдруг загудело громче и надрывней – и рассыпалось мелким щебнем.
Похоже, их старания все-таки не были совершенно бесплодны. Андерс подновил сиявший вокруг них магический щит, который отводил хотя бы часть вражеских заклинаний, и, собирая «дробящую темницу», принялся поспешно вспоминать, что именно обрушивалось на павшую тварь. Нихрена не выходило: и Хоуки, и он сам били наугад, целясь либо в ближайших противников, либо в тех, которые явно собирались снова плюнуть молнией, и отследить удавалось результат в лучшем случае одного заклятия. Вернее, отсутствие видимого результата.
В конце концов победа все-таки осталась за ними, вот только цена у неё оказалась куда выше, чем им того хотелось. Андерс облизнул пересохшие от лириума губы и, снова пересчитав оставшиеся в поясной сумке склянки, озабоченно переглянулся с близнецами. Дар с Рианом тоже встревоженно хмурились, но, заметив его беспокойство, расправили плечи и снова засияли спокойно-уверенными улыбками.
– Очень неудобные зверушки, – заключил недовольно сжимавший губы Варрик. Собрать валявшиеся в каменной крошке болты труда не составляло, но его явно не радовало то, насколько они оказались бесполезны. – Откуда они вообще взялись-то? На гномских големов совсем не похожи, а ведь никто не умеет обращаться с камнем лучше, чем гномы!
– А что здесь с той Хренью? – перебрав все возможные причины возникновения подобных существ, известные ему самому, и признав их все недостаточно убедительными, поинтересовался Андерс. Близнецы неопределенно хмыкнули и, пробурчав что-то вроде «да мы понятия не имеем, не до того было», надолго задумались. А через пару минут Дар, рассеянно ворошивший обломки «трупов» носком сапога, озадаченно переглянулся с братом и наконец сказал:
– Знаешь, она, кажется, перемещается...
Андерс моргнул в недоумении и, нахмурившись, переспросил:
– А раньше такое бывало?
Хоуки снова обменялись задумчивыми взглядами и одновременно покачали головами:
– За те пару лет, что мы за ней наблюдали – нет. – Риан пожал плечами и добавил: – Но это ещё ничего не значит. Пара лет для многих природных явлений срок несущественный.
– Если это все-таки природное явление, – уточнил Андерс и, подойдя поближе, тоже принялся рассматривать оставшуюся от их недавних противников щебенку. На одном из сколов что-то ярко сверкнуло, и он, машинально подобрав блескучий камушек, принялся разглядывать прозрачный кристалл того же золотистого цвета, что и глаза Хоуков. Он уже собирался сунуть его в карман, когда на него вдруг налетел Варрик и, внимательно рассмотрев его добычу под светлячком, с ликующим возгласом кинулся копаться в рассыпанном по всему полю боя щебне.
Тела каменных созданий, как выяснилось, состояли из очень богатой кристаллами породы: большую часть находок Варрик назвал топазами, но им попалось ещё и с дюжину турмалинов и полдесятка темных, зловеще мерцавших в магическом свете шерлов. Насколько понял Андерс, больших денег эта находка не сулила, но само то, что им не придется возвращаться в Киркволл с совсем уж пустыми руками, заставило гнома заметно взбодриться.
Тот самый камушек Андерс, чувствуя себя глупым мальчишкой, припрятал во внутренний карманчик мантии, прямо у сердца.
Тишина Глубинных Троп, конечно же, была насквозь фальшива. Порождений тьмы в полуразрушенных гномских тоннелях и впрямь не было, а попадавшиеся изредка драконлинги быстро превращались в копченое мясо – но каменные твари оказались противниками намного более серьезными, чем им показалось вначале. В первый раз Хоуки, вопреки всему упорно лезшие в ближний бой, отделались несколькими синяками и парой легких электрических ожогов, а вот потом удача им все-таки изменила. Второй бой стоил Риану сломанной ноги, третий оставил Варрику на память три шрама от лопнувших прямо под молнией волдырей…
Однако хуже всего было то, что загадочные создания вовсе не были тупыми, обезумевшими от голода монстрами, а демонстрировали если не зачатки разума, то какое-то хитроумное звериное коварство.
Первое время Андерс ещё вглядывался в лежавшие повсюду камни и осколки гномских статуй, пытаясь распознать затаившихся среди них тварей, но не ослабевавшее ни на миг напряжение постепенно брало своё. Побежденный, казалось бы, давний страх уже не захлестывал разум штормовой волной, а прокрадывался в мысли тихо и незаметно, растворяясь в неумолчном шепоте скверны, и справляться с ним стало стократ сложнее. Зов поющего в крови яда звучал все отчетливей, а слюнявые ухмылки снившихся ему порождений с каждым разом становились все нежнее и нетерпеливей, и Андерс, даже падая с ног от усталости, попросту боялся закрывать глаза.
– Она пела, – отсутствующе проговорил он однажды и, на мгновение опустив веки, снова уставился в огонь. По пути Варрик наткнулся на обнажившийся из-за смещения горных пород пласт каменного угля и наломал с него несколько фунтов топлива, так что в этот раз у них на привале был самый настоящий костер. Совсем небольшой, потому что уголь горел жарко, но тускло – и все же при виде облизывавших камни крохотных язычков пламени Андерсу стало спокойнее.
– Она? – удивленно глянув на него, уточнил сидевший рядом с ним Дар и, обеспокоенно нахмурившись, придвинулся ближе. Его рука осторожно-ласковым жестом легла Андерсу на плечо, и тот инстинктивно подался навстречу последнему, что ещё помогало ему удерживаться в реальности. Сквозь ткань мантии живое тепло чужого тела почти не чувствовалось, и Андерс, уже не имея сил задумываться о возможных недоразумениях, снял ладонь Хоука со своего плеча и обхватил её обеими руками.
– Та штука в святилище… – отстраненно проговорил он, стыдливо радуясь тому, что Хоук не отнял пальцы – длинные, шершавые, теплые… и упоительно настоящие. – Идол, статуэтка, чем она там вообще была… – Он глубоко вздохнул, сосредотачиваясь, и продолжил, старательно подбирая слова: – Справедливость её слышал, но… что-то в её песне не то чтобы его напугало – я до сих пор не уверен, понимает ли он, что такое страх – но произвело впечатление настолько сильное, что он только сейчас позволил мне об этом узнать.
– Любопытно, – задумчиво произнес Риан и, подсев к костру, протянул им с Даром несколько полосок копченого драконьего мяса. От них исходил неприятный, острый и резкий змеиный запах, а на вкус они мало чем отличались от протравленной скверной подметки, но выбирать не приходилось – колонии нагов на пути попадались совсем редко, пугливые зверьки не любили высоких и гулких гномских коридоров. А вот хищные ящеры, дораставшие иногда до размеров молочного теленка, гораздо чаще рыскали там в поисках добычи – и становились таковой сами.
– Вообще говоря, это логично, – хмыкнул Дар и, забрав у брата свою долю, впился зубами в жесткие волокна. Андерс сжал пальцы крепче, но Хоук, кажется, и не думал отбирать у него свою руку. – Лириум поет, красный лириум – тоже, а идол был сплошь им обмотан. Вопрос только в том, почему же Справедливости так не понравилась именно его песня. Самого металла в идоле было не так уж много, и уж во всяком случае куда меньше, чем в тех жилах на стенах, так что вряд ли можно списать это просто на… ну, громкость зова или что-то вроде.
– Я не знаю, – с сожалением сказал Андерс в ответ на его вопросительный взгляд. Дар понимающе кивнул, но в его глазах мелькнула тень невольного разочарования, и одержимый, забыв о собственном намерении не лезть к своему духу с вопросами, потянулся к напряженной темноте в глубине сознания. – Там… в этой песне… было что-то неправильное. Но при этом более чем закономерное, словно… ну, словно жар при болотной лихорадке. И ещё она, кажется, была слишком мощной. – Андерс запнулся и, прислушавшись снова, пожал плечами: – Не знаю, что это вообще может значить, но Справедливость такого явно не ждал.
Спать они укладывались вповалку: в промозглом воздухе Глубинных Троп даже тепло жаркого угольного костерка рассеивалось слишком быстро. Андерс привычно заполз на грудь Дару и уткнулся лицом в обтрепанный мех у него на воротнике, стараясь не задумываться ни о том, что хоукова покладистость произрастает из дружеского желания помочь, и не более того, ни о том, как же его, Серого Стража, угораздило оказаться слабым звеном там, где именно он должен был быть опорой своим не столь невезучим товарищам. Сидевший возле огня Варрик, как всегда, чиркал что-то в своем блокноте, и Андерс бездумно наблюдал за ним, пока ему ещё хватало сил держать глаза открытыми.
Сон подкрался к нему незаметно и навалился тяжелым душным покрывалом, как будто не заметив сопротивления усталого разума, но вместо привычного кошмара Андерса окутала глухая темнота, которая через несколько – мгновений? веков? – показалась ему едва ли не ужасней жадного подвывания порождений тьмы. Внутри медленно разрасталась чудовищная пустота, жаждавшая соединиться с той бездной, что находилась снаружи, сердце, глупое и бесполезное, сбилось и зачастило, как будто надеясь вырваться из груди – и когда Андерс уже преисполнился уверенности в том, что вскоре темнота поглотит его окончательно, до его слуха донесся тихий звук, напоминавший пение свирели. Срывающееся сердце вмиг остановилось и мгновением спустя заколотилось ровно и размеренно, и, словно вторя ему, свирель заиграла громче и отчетливей. Мелодия, поначалу робкая и нежная, становилась все напористей и резче, созвучия начали сбиваться, и нараставшая дисгармоничность мотива отозвалась в разуме Андерса болью, которая усиливалась с каждым мгновением. И когда напряжение, раздиравшее его сознание, стало невыносимым, Андерс закричал.
– Прости, если разбудил без повода… – нерешительно прошептал у него над ухом Риан, и Андерс беззвучно всхлипнул, с секундным запозданием осознав, что царившая вокруг темнота не имела никакого отношения к жуткой пустоте, прокравшейся в его сон. – Просто… показалось, что тебе опять снится кошмар.
– Угадал, – безрадостно рассмеялся Андерс.
– Опять скверна? Тут вдобавок Завеса колышется, от этого, наверно, ещё хуже, – сочувственно проговорил шевельнувшийся под его ладонью Дар и, нашарив андерсову руку, ободряюще сжал пальцы. – Пока ничего особо страшного, до потенциального прорыва ещё далеко, но на нервы действует.
– Да, действительно, – прислушавшись, согласился Андерс. Завеса не колыхалась – она трепетала, мелко и рвано, словно сердце, сбитое с ритма цепной молнией. Живая плоть – и вообще ничто материальное – такого попросту не выдержала бы, но преграда между двумя мирами, к счастью, подчинялась иным законам. Однако её трепыхание и впрямь отзывалось в самом центре его магического дара, порождая какое-то неистребимое муторное напряжение.
– Как же меня достали все эти кошмары… – обессиленно откинув голову на плечо Риана, стонуще выдохнул Андерс и, собравшись с силами, принялся выпутываться из бережно обнимавших его рук. – Что-то мне уже совсем спать не хочется, – братья встревоженно нахмурились, и он, понадеявшись, что его улыбка сойдет за успокаивающую, пояснил: – да и все равно мне скоро Варрика сменять, час-другой роли не сыграют. Спите лучше.
Хоуки посмотрели ему вслед с откровенным сомнением, но, убедившись, что он уселся у костра и даже вытащил из сумки с продовольствием полоску все того же треклятого драконьего мяса, все-таки улеглись обратно и послушно закрыли глаза. Варрик, получив в ответ на вопросительный взгляд все ту же якобы спокойную улыбку, неопределенно хмыкнул и тоже отправился спать, старательно запрятав свой блокнот за пазуху. За собранные из тел каменных тварей драгоценные камни он, кажется, переживал куда меньше.
Во сне близнецы снова свернулись плотным, одним на двоих, клубком, переплелись конечностями, как спящие котята. Совсем как обычно – как на привалах, как тогда, когда Андерс ночевал в лачуге Гамлена, заняв, как выяснилось позже, дарову кровать… Как у него в клинике, когда он все-таки загнал их, измученных, в кровать, кое-как убедив в том, что дела могут немного подождать. В мире все-таки было хоть что-то неизменное – и не грозившее при этом ни смертью, ни сумасшествием
Риан тихонько зафыркал, когда ему в нос попал мех дарова воротника, и Андерс поймал себя на том, что улыбается, почти забыв и о своем кошмаре, и о душившем его тоскливом отчаянии. А потом, решившись, перебрался обратно и сел рядом, опершись спиной на спину размеренно посапывавшего Дара.
Судя по всему, отряд постепенно приближался к какому-то тейгу: на стенах все чаще попадались следы резьбы, все больше становилось прилепившихся к основному коридору небольших помещений, которые Андерс, если бы речь шла о людях, счел бы караулками – и, что радовало его куда больше, этот самый коридор постепенно поднимался, то и дело перемежаясь пологими широкими лестницами. Пару раз Варрик даже сумел разобрать среди надписей какие-то названия, но найти их на копиях карт Стражей, которые он предусмотрительно прихватил с собой, они так и не сумели. Похоже, этот участок Глубинных Троп оставался заброшенным куда дольше, чем они думали.
Свирель Андерсу больше не снилась, но считать это хорошим признаком он отчего-то не мог. Справедливость упрямо отмалчивался, игнорируя любые попытки выяснить хоть что-то насчет песни идола, и одержимому никак не удавалось убедить себя, что причина этих неудач состояла исключительно в его неумении понимать своего духа. Когда требовалось сообщить ему, что он не имеет права на любовь или доверие, Справедливость, вопреки всему, становился исключительно красноречив.
Колебания Завесы тем временем становились все заметнее, и даже Дар с Рианом, уверенные в своей способности справиться с чем угодно, начинали не на шутку беспокоиться. Андерсу тоже не очень-то хотелось добавлять к их и без того казавшимся бесчисленными противникам ещё и демонов с призраками, и он, пересиливая подкатывавшую к горлу панику, старательно прислушивался к трепету Завесы в надежде не упустить момент, когда опасным станет даже само применение магии.
Каменные твари попадались у них на пути все чаще, как будто они каким-то неведомым образом общались между собой и успевали перед смертью поведать собратьям о своих убийцах. Андерс даже начинал поглядывать на сверкавший вокруг красный лириум: он когда-то учился делать лириумные зелья, и несмотря на господствовавшее среди магов мнение о том, что иметь дело с чистым лириумом могут только гномы или Усмиренные, уже готов был рискнуть. Дар с Рианом на недостаток маны не жаловались, но с их лиц теперь почти не сходила усталость, а у него самого сил едва хватало на лечение полученных в бою ран. Про то, чтобы помочь близнецам во время этого самого боя, уже и речи не шло – он едва успевал исцелять полученные в схватках раны, стараясь при этом не подставиться самому.
Когда во время очередного боя в десятке ярдов впереди вдруг воздвиглась здоровенная, раза в два больше обычной, каменная тварь, Андерс лишь подумал что-то нецензурное и принялся выискивать взглядом увлекшихся схваткой Дара с Рианом, надеясь, что успеет предупредить их вовремя. Варрик, увидев нового противника, заорал что-то предостерегающее и тут же рухнул наземь, уворачиваясь от молнии, а затем швырнул под ноги каменному гиганту последнюю, чудом уцелевшую разрывную бомбу – но тот лишь едва заметно покачнулся и угрожающе махнул верхними «конечностями».
И заговорил.
– Хватит. – От голоса этого существа у Андерса на миг потемнело в глазах, эхо его завибрировало в ребрах, словно отзвуки слишком близкого взрыва – но затем все замерло, осталась только мутная, ядовитая злость, плещущаяся у границ сознания. – Показали силу – и хватит. Я не позволю убивать этих созданий без нужды.
– Ну, когда кучей наваливаются – по мне, так очень даже нужда есть, – буркнул Варрик, торопливо выискивавший взглядом уязвимые места медленно приближавшегося к ним создания.
– Так ты знаешь, что это за тва… создания? – не дав ему времени отреагировать на ворчание гнома, требовательно осведомился Риан. Андерсу отчего-то страшно не понравилось, что Хоуки стали разговаривать с этим каменным чудовищем, но он стиснул зубы и все-таки промолчал. Ввязываться в новый бой сейчас было бы безумием, им позарез нужна была хотя бы минутная передышка… Тем более что ему нечем было доказать свои смутные подозрения.
– Они голодны. Дикари жили здесь бессчетные века, питаясь магическими камнями, пока у них не осталось ничего, кроме голода, – прогудел каменный гигант, покачиваясь на широко расставленных угловатых лапах.
– Лириум, что ли? – озадаченно нахмурился Дар. – Нихрена себе рациончик. Неудивительно, что они такие нервные.
– Я не такой как они, – тем временем продолжило чудовище. – Я… гость.
Маячившее на краю разума осознание ослепило на миг, но Андерс, уже открыв рот для предостерегающего окрика, все равно опоздал.
– Блять, – по-детски расстроился Риан, на лице у него мигом нарисовалось такое разочарование, что у Андерса сердце заныло от сочувствия. – Обычный демон.
– Выходит, информация недостоверная, – почти оскорбленным тоном заключил Дар и, не обратив внимания на зазвучавшее снова гудение каменного гиганта, влепил ему в середину туловища разрывной файербол.
Сдаваться без боя тот не собирался: на них тут же накинулся десяток призраков, а из темных нор в в дальней стене посыпались уже знакомые им каменные твари. Однако большая часть сил демона, похоже, ушла на то, чтобы пробить ещё недостаточно хрупкую для полноценного призыва Завесу, и его призраки были не столько угрозой, сколько досадной помехой. Им с лихвой хватало пары ударов лезвием посоха, и нужно было просто не попасть под мельтешившие в воздухе длиннопалые когтистые лапы. А вот дикари, ободренные присутствием своего хозяина, как будто стали ещё выносливей, и если бы не Варрик, сообразивший, что глубокая расщелина, зиявшая возле правой стены, вполне сойдет за оружие, им пришлось бы плохо. Упавшие вниз твари теряли изрядную часть своей прыти, да и выбраться обратно им было затруднительно, так что у близнецов появлялась хотя бы короткая передышка.
Сам демон, растратившийся на призыв помощников, оказался до странного легкой добычей, и все равно к концу боя Дар с Рианом походили на мертвецов едва ли не больше, чем поверженные противники, медленно расползавшиеся по камням перламутровой слизью. О том, как выглядел он сам, Андерс старался не задумываться, как и – вопреки всем правилам целительства – о собственном здоровье. Последнее восстанавливающее зелье он, преодолев довольно жалкое сопротивление, влил в глотки близнецам, после чего они наконец приобрели более-менее живой вид, а сам направился к «отдыхавшему» под художественно обломанным камнем Варрику. Тот тоже попытался убедить его, что просто притомился немного, но, как видно, взгляд у целителя окался достаточно выразительным: гном сокрушенно вздохнул и послушно подставил голову его рукам.
Сил у них все равно хватило только на то, чтобы доковылять до находившегося за очередной лестницей небольшого зала - валяться в лужах демонической слизи никому не хотелось. Справедливость излучал удовлетворение на грани счастья, и, должно быть, именно благодаря ему Андерс все-таки сумел удержаться на подгибавшихся от изнеможения ногах. Однако в конце концов он все равно оказался в самом центре хоукова клубка и, уже проваливаясь в сон, больше похожий на обморок, успел только бросить взгляд на усевшегося сторожить Варрика, который успокаивающе кивнул ему и тут же, позеленев, схватился за исцеленную не до конца голову.
Дикари, лишившись демонского руководства, потеряли так изумлявшую Андерса сообразительность и, похоже, стали бесцельно разбредаться по заброшенным коридорам. Один из них вышел к стоянке отряда, поклацал верхними конечностями, как будто в задумчивости, и, медленно зашагал дальше, не проявив к ним ни малейшего интереса. Андерс едва успел прикрикнуть на близнецов, которые все ещё двигались с откровенным трудом, но при этом явно вознамерились поймать себе любопытную «зверушку».
Будь у него такая возможность, он заставил бы Хоуков полежать в кровати – или хотя бы на расстеленных на полу мантиях – ещё денек-другой. Однако запасы пищи подходили к концу, а невкусные, но все-таки кое-как подкреплявшие силы драконлинги не торопились обследовать бывшее демонское логово.
– Все как-то слишком просто вышло, – озабоченно проговорил Андерс после очередного привала, настороженно прислушиваясь к шепоту скверны. Близнецы, как обычно, шагали по обе стороны от него, и он почти не боялся вновь запутаться в цепких лапах призраков своего прошлого. Варрик скептически хмыкнул, и Андерс поторопился объяснить: – Я не про бой, хотя и он вышел довольно странным. Просто… – Он потер переносицу, подбирая слова: – Демоны голода считаются одними из самых слабых. Их ни маги, ни даже храмовники не боятся, недостатка еды в Кругах обычно не бывает, да и вообще в бытовом смысле все достаточно пристойно, так что и волноваться не о чем. А критическая нехватка вещей более сложных и тонких – той же свободы или ощущения безопасности – привлекает скорее демонов желания. Да и с точки зрения магической энергии демоны голода не представляют собой ничего особенного.
– Однако этот, похоже, сумел заполучить в свою паутину не один десяток этих дикарей, – понимающе кивнул Риан и, неопределенно покачав головой, продолжил: – Но если он был свидетелем того, как они превратились… в то, что превратились, то он очень стар. Мог за это время набрать силы: и лириума вокруг дохрена, и дикари его собой подкармливали.
– Мог, – после некоторого размышления согласился Андерс. Объяснение было вполне логичным, но он почему-то совсем в него не верил. – Но насколько много?.. Ты вспомни, сколько мы этих каменных тварей перебили, и то они ещё вокруг бродят. Скольких же он тогда контролировал? Тут уже не на десятки счет идет, а скорее на сотни.
– Думаешь, здесь есть что-то ещё? – уточнил Дар и, не дожидаясь ответного вопроса, добавил: – Хрень тут тоже есть, но маловато. Куда меньше, чем, скажем, в комнатушке Идунны. Да и Завеса поутихла немного, кажется.
– Не уверен, но опасаюсь, что это возможно, – невесело хмыкнул Андерс. – Демонам все-таки несвойственно вселяться в неодушевленные объекты вроде груды камней – во всяком случае, без посторонней помощи.
– Ну почему сразу неодушевленные, – почти обиженно пробурчал Варрик. – Может, это дух камня был. Тетка мне, мелкому, про них сказки рассказывала. Правда, в тех сказках они гномам помогали, а не плевались в них всякой магической пакостью.
– Если бы это были гномские духи, вряд ли они смогли бы плеваться молниями даже после многовекового поедания лириума, – усомнился Риан. – Да и демоны к гномам интереса не испытывают, потому как взять с них нечего. Я имею в виду, из того, что нужно этим самым демонам.
– Выходит, мы ещё на какую-нибудь дрянь наткнуться можем, – заключил Варрик и, заметив, что Дар опять открыл рот, поспешно замахал руками: – Нет, нет, вот про это я лучше сам потом придумаю, чем ваши мажеские словоблудия переписывать так, чтоб их нормальные люди поняли! – Он подумал и рассудительно добавил: – Да и не надо моим читателям лекций по демонологии, глядишь, и не возомнят себя знатоками. Нам же проблем меньше будет.
В чем-то Варрик был прав: сейчас это действительно было не более чем словоблудием, и Андерс вовсе не был уверен, что хотет получить какую-то дополнительную информацию. Прежде всего потому, что это означало бы новую встречу с этой самой «дрянью» или ещё чем-нибудь не более приятным; а между тем зелий у них осталось всего ничего, причем лириум уже был разведен почти до бесполезности.
Он настороженно прислушивался к царившей вокруг тишине, в которой ему неизменно мерещилось что-то донельзя зловещее, и не сразу заметил, что шествовавший впереди, под самым светлячком, Варрик заметно оживился и принялся рыскать из стороны в сторону, приглядываясь к затянутым лириумными жилами стенам.
– Ребятки, а мы, похоже, таки её нашли! – наконец объявил он и с торжествующим видом обернулся к спутникам. – Сокровищницу!
– Долго искать пришлось, – хмыкнул Андерс, но, заметив обиженно сдвинутые брови приятеля, примирительно махнул рукой: – Веди же, о наблюдательный.
Варрик фыркнул и, крутанувшись на пятках, решительно зашагал вверх по короткой широкой лесенке, поясняя на ходу:
– Вообще-то у гномьих сокровищниц всегда была охрана, причем не только стражники, но и замысловатые механизмы. Однако учитывая то, в каком состоянии находятся все здешние помещения…
Его прервал низкий гул, от которого камень у них под ногами мелко завибрировал. Висевшие за спинами посохи тут же оказались у магов в руках, Бьянка отстала от них на доли секунды, а ещё мгновением спустя Андерс обнаружил, что его зажали в центр неровного треугольника, на вершинах которого были близнецы с Варриком. Никакой видимой угрозы пока не наблюдалось, но гул и не думал стихать, к нему прибавились чуть слышное потрескивание и шорох, напоминавший шелест змеиной чешуи.
– Мне это не нравится, – определился Андерс – и, как будто услышав его, огромные глыбы камня, лежавшие под грубо обтесанными колоннами, сдвинулись и стремительно поползли к центру зала.
– Нам тоже, – хором выдохнули близнецы, глядя на воздвигшееся перед ними создание. Давешний демон рядом с ним показался бы щенком у лап матерого мабари: этот каменный дух почти доставал верхней частью своего туловища до высокого потолка, каждый из обломков, составлявших его тело, был больше тела взрослого мужчины, а связывавшая их вместе сердцевина горела пронзительно-красным. И он явно был недоволен пристутствием посторонних в своем логове.

2.07.13

Андерс ненавидел это ощущение. Когда собственные руки выходили у него из-под контроля, покрываясь синеватыми трещинами, когда глаза застилало сверкающей, лириумного оттенка пеленой, когда вскипавшая внутри мощь, казалось, разрывала его на части и обуздать её было невозможно. И все же в этот раз вместо ненависти он почувствовал лишь какое-то постыдное облегчение – слишком хорошо он понимал, что его собственных сил, подточенных вдобавок голодом, усталостью и напряжением, оказалось бы недостаточно. И когда страх и отчаяние скрылись за мерцающим туманом, оставив лишь осознание необходимости, стало намного проще.
Сияние Справедливости ослепляло и его самого, но все же он каким-то неведомым образом чувствовал приближение угрозы и те мгновения, когда его противник подставлял под удар свои слабые места, и даже мог отчасти управлять собой. Только выходило странно, будто он не был единым существом, а командовал своим телом, словно капитан, распоряжающийся на судне – и вынужденный ожидать, пока матросы исполнят его распоряжения. Порой у него на миг прояснялось в глазах, словно дух ненадолго уступал ему место, позволяя заметить, кому из его спутников требовалось исцеление, и оказать им помощь, и Андерс каждый раз вздыхал свободней, видя, что все они ещё живы.
…кажется, кого-то из дикарей, прибежавших на подмогу своему повелителю, он порвал голыми руками…
…и даже успел слегка смутиться, заметив мимолетную одобрительную улыбку Риана, которого бой вынес прямо к нему…
…и одним рывком выдернул из-под удара каменной глыбы сбитого с ног Дара, даже не вспомнив о том, что от подобного усилия у него самого порвутся связки…
…а потом пылавший внутри него свет угас, словно чье-то могучее дыхание сорвало пламя с фитиля свечи, и Андерс снова остался во мраке, который едва-едва рассеивало меркнущее сияние сердца их поверженного врага.
– Есть у кого-нибудь лишний глоток лечебного зелья? – светским тоном осведомились из темноты, и замерший в растерянности целитель, вздрогнув, кинулся на звук: в легкомысленно-спокойном голосе кого-то из Хоуков слишком отчетливо слышалось напряжение.
– У вас есть лечебный я, сумасшедшие, – ворчливо проговорил Андерс, кое-как перебравшись через разбросанные повсюду обломки тела Каменного Духа, и опустился на колени рядом с Рианом, надеясь, что поддерживавший голову брата Дар не успел заметить его тревогу. – Помоги переложить его на ровное место.
Риан был в сознании, даже попытался беззаботно ухмыльнуться и приветственно махнуть ему рукой, но Андерс торопливо рявкнул на него и велел не шевелиться. Дар тоже был ранен, левая рука у него висела плетью, а на бедре зияла чудовищная рваная рана, наспех залитая настойкой эльфийского корня и оттого почти не кровившая, но у Риана дела были куда хуже: очертания его грудной клетки казались неуловимо искаженными, справа, на уровне локтя, из дыры в мантии торчал осколок ребра, и дышал он очень плохо, неглубоко и неровно, с неохорошим тихим прихлюпыванием.
– Если начну опять светиться, не пугайтесь, – отстраненно предупредил одержимый, изо всех сил запрещая себе пугаться самому, и вновь потянулся внутрь, к своей противоестественной связи с Тенью. Едва ли не впервые – без сомнения и колебаний.
Больше всего это было похоже на его третий побег, тот самый, когда ему пришлось переплывать озеро Каленхад. Вернее, тот узкий, всего в четверть мили пролив, который отделял остров Кинлох от берега – но его, совсем ещё неопытного пловца, едва не погубили внезапно поднявшийся ветер и усилившееся волнение. И тогда, и теперь решимости ему было не занимать, однако всей его силы воли едва хватало для того, чтобы справиться с обрушившимся на него потоком.
Несколько чудовищно долгих мгновений все его силы уходили на борьбу – но затем напряжение вдруг схлынуло, и Андерс, осмелившись открыть крепко зажмуренные глаза, взялся за дело.
После этого все остальное оказалось совсем просто. Раны его спутников были тяжелыми, но он все-таки был без преувеличений отличным целителем. Необходимость сохранять предельную сосредоточенность не оставляла ему сил на тревогу, и когда он наконец смог расслабиться и разорвать слишком плотную сцепку с Тенью, изматывавшую его самого, у него уже не осталось причин для волнения.
– Если ты собрался падать в обморок, то давай лучше к нам на руки, – поднявшись, с добродушной усмешкой проговорил Риан, все ещё бледный, но уже задорно сверкавший глазами. – А то камни слишком жесткие.
– А то я не знаю, – бездыханно огрызнулся Андерс и, похоже, и впрямь потерял сознание.

2.07.13 (2)

Насчет сокровищницы Варрик не ошибся. Когда Андерс пришел в себя, у него на коленях уже лежала целая груда каких-то искрившихся магией побрякушек, и Дар, как раз подгребавший к ней ещё одну порцию добычи, сразу заулыбался, заметив его взгляд:
– Глянь-ка, сколько мы всяких любопытных вещиц там откопали! Мы подумали, что вот эти тебе, может, придутся по душе, хотя остальные там тоже недурны. Там и золота дохренища, Бартранд в корчах биться от зависти будет, пока мы его не добьем!
– А дотащим? – оценив свое состояние и силы, а вернее, почти полное отсутствие таковых, поинтересовался Андерс. Похоже, испытанный им метод годился только для совсем уж экстремальных ситуаций вроде нынешней, попытайся он провернуть такое в клинике – хотя бы пару-тройку раз – и жители Клоаки распрощались бы со своим целителем навсегда.
– Не дотащим, – удовлетворенно сообщил подошедший Варрик, поглаживая свисавшие ему на грудь золотые цепи – тяжелые, вычурные, с мерцавшими на двух или трех из них самоцветами. – Но это дело решаемое. – Он с интересом посмотрел куда-то в область своего пупка (как раз до него и доставала самая длинная цепь) и пояснил: – Возьмем, скажем, добра золотых на сотню, лучше камнями, чтоб не тащить тяжестей, карту я зарисую – а потом организую поход за остальным. Сокровищ там предостаточно, на три экспедиции вроде нашей хватило бы.
Андерс хмыкнул и попытался хотя бы приподняться на локте, чтобы рассмотреть принесенные ему трофеи – и его тут же поддержал Риан, на коленях у которого он, как оказалось, и валялся.
– А я там уже поковырялся, когда с тобой Дар сидел, – пояснил тот в ответ на слегка смущенный андерсов взгляд и совсем по-мальчишески похвастался, ткнув пальцем в широкий чешуйчатый браслет из какого-то незнакомого сплава: – Смотри какую штуку я тебе нашел!
«Штука» и впрямь была хороша на редкость: на чешуйках размером с ноготь мизинца мягко пульсировали мощные руны, большая часть которых предназначалась для помощи магу-целителю, а остальные обеспечивали дополнительную физическую защиту. Андерс защелкнул браслет на запястье, и мучительное изнеможение сразу отступило. Проку с него что в бою, что в делах более мирных все равно было бы немного, но он по крайней мере перестал чувствовать себя, словно поднятый нерадивым малефикаром покойник. Дар, глядевший на него с каким-то непонятным выражением, протянул ему тяжелое, потемневшее от времени серебряное кольцо, по ободку которого тройным рядом шли руны подкрепления здоровья, и Андерс, благодарно улыбнувшись другу, надел и его тоже.
– Ну как, получше? – сочувственно поинтересовался Дар, отчего-то заметно расслабившись. Андерс кивнул и, собравшись с силами, поднялся на ноги.
– А вот спорим, что самую ценную вещицу нашел именно я? – прищурившись, хитро поинтересовался снова подошедший к ним Варрик, на камзоле которого прибавилось ржавых разводов. Он выдержал драматическую паузу и, убедившись, что все внимание обратилось на него, провозгласил: – Ключ от во-он той дверки в дальнем углу! – Андерс удивленно приподнял брови, и Варрик, выставив указанный ключ перед собой, ещё торжественней закончил: – И надписи на дверке гласят: «шестьдесять миль до тейга Кэл-Роал; восемьдесят четыре мили до тейга Оскаран; семнадцать миль до Перекрестка Антерана»! А Перекресток Антерана есть на твоих, Блондинчик, картах!
– До него нужно ещё дойти, – сглотнул Андерс, попросту побоявшись дать волю надежде. Для Серых Стражей семнадцать миль – не преграда, но таковой могло стать не только расстояние. Завалы, гнезда порождений тьмы, да хоть те же дикари…
– Дойдем, – спокойно сказали близнецы, и он поверил.
Дверка оказалась непростой, разглядеть её с другой стороны, из невысокого, скупо украшенного коридора было практически невозможно – небрежно обработанная поверхность совершенно сливалась с кое-как выглаженными киркой стенами. Варрика, впрочем, это не смутило, он намалевал на ближайшей колонне полдюжины каких-то закорючек, а потом ещё и посчитал, сколько гномских шагов между краем двери и выбранным ими поворотом, после чего аккуратно записал цифру в свой блокнот.
Скверны здесь было куда больше, но порождений тьмы Андерс почувствовал только через несколько миль, аккурат после того, как продолжавший сверяться с картами Стражей Варрик с ликующим возгласом подбежал к какой-то удивительно хорошо сохранившейся статуе и принялся сличать подпись на её постаменте со своими заметками. Однако твари, запуганные, должно быть, Каменным Духом и подчиненными ему дикарями, не торопились занимать освободившуюся территорию: отряду, свернувшего на нужную им тропу незадолго до выхода на сам Перекресток Антерана, встретилось всего дюжина или полторы гарлоков, бродивших в тоннелях парами и тройками.
До выхода они добрались только к вечеру третьего дня – и обнаружили, что вечером он вовсе и не был. Собственно говоря, выхода как такового и не осталось, сбитые с петель широкие створки валялись в центре Предвратного зала, а воротная арка была завалена камнями размером в половину человеческого роста, но сверху, из узкой щели между камнями, падал ослепительно яркий, казавшийся почти материальным лучик желтоватого света.
– Привал, – скрепя сердце постановил Андерс, окинув своих спутников оценивающим взглядом, и они неохотно согласились.
А через двадцать пять с половиной часов они наконец сумели протиснуться сквозь проделанную в завале дыру, и заходящее солнце заполошно покраснело от приветственной тирады Варрика.

Конец одиннадцатой главы. Конец первой части.

запись создана: 13.06.2013 в 17:24

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Следы в пыли, Dragon Age

---

Главу, кстати, дописал ещё вчера, вот только интернет завис намертво. Вздохнул и пошел спать.
Но! Блять, я её наконец дописал!

@темы: Я, аффтар!

---

Пришел такой черный, уселся на мое голое бедро, посмотрел такими глазами, что прямо золото, а не взор, а потом брякнул морду на тачпад ноута. И ведь и снимать не хочется, такой он приятно тепленький, с мягкими лапами.

@темы: кошковое

---

В борьбе фитнесса и фичка победил, конечно же, фичок. Ну и ещё одна внезапная тушковая фигня. Которая, несмотря ни на что, такая внезапная, что я пятнадцатый год в фэйспалме. Вспомнить бы, куда я свой спазмалгон засунул, а то жить, конечно, не особо мешает, но раздражает запредельно.
Ща ужин переварю и засяду дописывать.

Наконец дошел до зоомагазина, где делают адресники, сделал себе запас бирочек. Малышу черненькие, чтобы на белой грудке было видно, Даньке красненькие, чтобы было видно на черном. И на них выгравированы кличка и телефон, так, что не сотрется. Ну то есть однажды все сотрется, но пару сезонов эта надпись продержится точно. Если они не будут ошейники целиком терять
Доволен. Даже если кошата заплутают на новой территории, будет шанс, что добрый людь, обнаруживший оных, позвонит и отдаст обратно. Впрочем, надеюсь, что не понадобится.

Хотел, кстати, с ошейников бубенчики снять, пригляделся - а конструкция не позволяет. Ну, придется Даньке обойтись без ловли птичек, разбегутся от звона.

Завтра начальства на работе не будет, и я тоже не пойду. Буду спать, потом по-быстренькому сделаю тот кусок предварительной работы, который запланирован...
Сосновка, надеюсь, до завтрего пообсохнет, у неё сегодня целый день был на это дело.

@темы: кошковое, планы на будущее и настоящее, тушковое, за жизнь

---

*в рамках наблюдения за собой*

Заметил вдруг, что признания в нетолерантности кажутся мне постыдными. Все равно как если бы взрослый человек этак невзначай в беседе брякнул, что он до сих пор в постель писается.

Не скажу, что сам так уж идеально терпим, но хотя бы пытаюсь от этого недостатка избавиться.

@темы: втупляя на себя любимого, режим наблюдения

---

Очень, кстати, показательный момент: собирался ходить на фитнесс же, сегодня как раз есть возможность, ибо на завтра вечером возможны планы, а до после-послезавтра откладывать какбэнехорошо, ибо нужно же регулярно... Но при этом у меня было намерение сегодня дописать таки главу Следов - и в итоге все внутри заходится истошным воплем в духе "Какой нахуй фитнесс, фичок не писан!!11расрасрас".

Ну и чего я, спрашивается, удивляюсь, что тушка работает через жопу, когда третирование этой самой тушки во внутренней иерархии дел стоит практически на последнем месте.
Но обидно, особенно когда её выкрутасы обламывают мне возможность осуществления тех самых более важных дел.

@темы: втупляя на себя любимого, за жизнь

---

Экзамены (Общага-2)

По ходу, сюда случится ещё и третья часть, потом уже=_=
Все ещё м!Хоук/Андерс, ER, великовозрастные студиозусы, Империя Зла ака Тевинтер

– Это с войны ещё, – заметив его взгляд, ностальгически улыбнулся магистр Домициан и несколько церемонным жестом поправил закатанные – дабы не запятнать их чернилами – рукава. На его морщинистом, чуть округлом лице изображалась некая скромная гордость, напомнившая Андерсу о тех минутах, когда на сенешаля Вэрела нападала охота поговорить о былых подвигах.
– С какой войны? – ошалело переспросил Андерс, без единой мысли в голове таращившийся на его предплечья: безволосые, жилистые – и сплошь белые от старой рубцовой ткани.
– С Девятой Сегеронской кампании, – нехорошо сощурился старый малефикар, уже совсем не казавшийся «добрым дедушкой» – но вместо того, чтобы обрушить на нежелательного свидетеля какое-нибудь коварное заклятие, только гневно изрек: – И кто вас таких неучей воспитывает? Мало того, что до сдачи магистерского экзамена только на сороковом году добрался, когда приличные люди уже об осьмнадцатом годе с цензовой бляхой ходят, так ещё и о том, что в собственной стране последний век творилось, ни сном ни духом!
– Я не из Тевинтера, – затравленно возразил Андерс, не особенно надеясь на то, что его услышат. Однако магистр, явно вознамерившийся продолжить обличающую речь, глянул на него с несколько меньшим возмущением и, пожевав губами, сурово осведомился:
– Эмигрант, значит? – Андерс молча кивнул, и Домициан, как будто делая ему большое одолжение, снисходительно кивнул в ответ: – Что ж, юноша, рад, что вы наконец оценили значимость качественного образования. И давно вы прибыли в Империум, позвольте узнать?
– Полторы недели назад, – обреченно сообщил «юноша» – и вновь почувствовал, как его мир становится с ног на голову, потому что магистр Домициан неожиданно сменил гнев на милость и, перегнувшись через свою конторку, одобрительно похлопал его по плечу:
– Отрадно видеть столь разумного человека! – Он хмыкнул и скорбно добавил: – Всем бы вашу сознательность. А то ведь сейчас не редкость встретить какого-нибудь самоучку с домашним воспитанием, который думает, что его менторы в количестве одна штука весь преподавательский состав Минратоусского Круга переплюнут. Гонору на кунарийский дредноут хватит, а на деле такого овца забодает или первый попавшийся демон сожрет.
Вскочивший на любимого конька Домициан разглагольствовал достаточно долго, чтобы Андерс, оглушенный всем произошедшим – начиная от увесистой папки с образцами требуемых документов и заканчивая внезапной симпатией законченного малефикара, который, похоже, не видел в своих деяниях ничего постыдного – успел несколько прийти в себя. Впрочем, не то чтобы ему это сильно помогло: увлеченно жаловавшийся на современную молодежь магистр-письмоводитель успел как будто невзначай выяснить, что он одержим, укоризненно нахмурился, вручил ему ещё один требующий заполнения бланк с заголовком «основы контроля объединенного сознания (зачет с оценкой)» вместо того, чтобы кликнуть храмовников, и даже соизволил отечески утешить разинувшего рот собеседника, заверив, что раз они со Справедливостью уже девятый год вместе и до сих пор живы, то «зачет с оценкой» будет по большей части формальностью.
Оказалось также, что Хоук у магистра Домициана уже побывал, причем неоднократно, и первый из визитов приходился как раз на второй день после прибытия их с Андерсом в Минратоус. Старик подобную прыть оценил, назвал Хоука «очень целеустремленным мальчиком» и в порыве чувств немного помечтал о том, как хорошо было бы в свое время заполучить его в свои руки. Пятьсот-шестьсот кругов бегом вокруг казарм – и «мальчик» стал бы ещё лучше. Настоящим боевым магистром.
Из канцелярии Андерс уходил нагруженным, словно караванный мул – помимо пачки документов расчувствовавшийся магистр вручил ему ещё и увесистый талмуд о нравах и обычаях Тевинтера, написанный каким-то приятелем его юности, урожденным то ли неваррцем, то ли антиванцем. Домициан, привыкший, как видно, к разгильдяйству той самой «молодежи», настоял, чтобы Андерс ознакомился с несколькими страницами сего монументального труда прямо при нем – и тот вынужден был признать, что и дальнейшее его изучение будет отнюдь не бесполезным. По крайней мере, совсем уж глупых ошибок он поможет избежать.
За время его отсутствия скудно обставленная каморка в общежитии разительно изменилась. На полу между койками появился цветастый лоскутный коврик, серые казенные одеяла скрылись под полосатыми шерстяными пледами, а девственно чистые столы украсились парой стопок недорогой сероватой бумаги, чернильницами и стаканчиками с перьями. Вернее, слева, у Хоука, это было одинокое гусиное перо, уже щеголявшее парой больших клякс, а вот Андерсу предназначались полдюжины красивых совиных и одно огромное, белое с черным кончиком, принадлежавшее неизвестной ему птице. Сам Хоук, взгромоздившись на один из сундуков, как раз прибивал над окном какую-то облезлую пятнистую шкуру, призванную, наверно, защищать их от сквозняков.
– А разве здесь такое разрешено? – с облегчением свалив свою ношу на койку, озадаченно поинтересовался Андерс. «Устав и правила проживания» сам он принялся листать исключительно со скуки, на третьей открытой наугад странице затосковал ещё больше и, отложив его в сторону, полез целоваться к Гаррету, который как раз раскладывал по сундукам их невеликие пожитки. Однако то, что чаще всего в тексте повторялось слово «запрещено» не внушало ему особых надежд.
Хотя, пожалуй, у этого все же были весомые причины – если хотя бы десятая доля рассказов магистра Домициана о нынешней молодежи была правдива.
– Не-а, – жизнерадостно отозвался Хоук, вогнал в деревянный карниз последний гвоздь и, удостоверившись, что шкура не оторвется, слез с сундука. – Но я с комендантом побеседовал, и он сказал, что денег на ремонт нет, а сквозняки – это наша проблема. И через пару часиков я выбил из него разрешение принять какие-нибудь обратимые меры. На всякий случай письменное.
– Ты стал до ужаса предусмотрительным, любовь моя, – вздохнул Андерс и, пробравшись к столу, переставил половину своих перьев в стаканчик Хоука. Раздраженное бурчание Справедливости тут же смолкло, и одержимый саркастично хмыкнул. «Объединенное сознание», да уж.
– Ага, – согласился Гаррет, блаженно заурчал в ответ на приветственный поцелуй и деловито поинтересовался: – В купальню хочешь? Она в конце коридора, только там горячей воды нет.
– Тоже от большой бедности? – полюбопытствовал Андерс, продолжая разглядывать преобразившуюся комнатушку. На полке у него над койкой появились маленькая вазочка со свежим цветком эмбриума и слегка потрепанные «Приключения Черного Лиса» на аркануме, а на противоположной стене, прямо на том месте, куда упал бы взгляд проснувшегося человека, лежавшего на этой самой койке, висела небольшая картина с котенком. Рисовал её то ли человек, не владевший этим искусством вовсе, то ли, напротив, большой мастер: котенок походил на неровную кляксу с ушами и хвостиком-морковкой, но при этом казался удивительно милым.
– Нет, в воспитательных целях, – пояснил Гаррет и, обняв его поперек живота, осторожно поцеловал в ухо. – Чтобы старшие адепты не ленились осваивать либо стихийную магию как минимум в основах, потребных для самостоятельного разогрева воды – либо искусство дипломатии, дабы выторговывать помощь в этом благом деле у кого-нибудь из сокурсников. В корпусах для мелких, которым такое не по силам, и горячая вода есть, и прочие блага местной цивилизации.
– Какое коварство, – усмехнулся Андерс и, откинув голову ему на плечо, принялся ласково покусывать шею.
– Ага, – бездумно согласился счастливо прижмурившийся Хоук. – Кстати, я нам выбил парочку форменных мантий. И адептские жетончики, они же пропуски в библиотеку. То есть, вначале достал дозволение посещать лекции на правах вольных слушателей, а потом уже остальное.
– Зачем? – удивился Андерс. – Мы же собирались только экзамены сдать.
– Теорию магии я завалю, – вздохнув, мрачно напророчествовал Хоук и, покрепче прижав его к себе, уткнулся носом в макушку, так что следующие его слова Андерс вообще едва разобрал: – А также историю Империума от явления Думата до наших дней. И политологию. И ты тоже.
– Верно, – безрадостно согласился Андерс, припомнив пыл магистра Домициана. Увидев среди образцов бланк заключения о сдаче экзамена по политологии, он сдуру высказал свое недоумение вслух, за что и получил длинную занудную лекцию о том, какую ответственность подразумевает право голосовать, дарованное каждому магистру – и о том, что оным положено хоть сколько-нибудь разбираться в последствиях неразумного использования своих привилегий.
Про историю Империума он вообще знал только то, что излагалось в трактатах, написанных в основном андрастианскими монахами – и всерьез сомневался в том, что тевинтерских экзаменаторов удовлетворит эта многократно искаженная информация.
До возвращения адептов, разъехавшихся на лето либо по домам, либо на заработки, и начала осенних лекций оставалось ещё около недели, и купальни – как, впрочем, и весь корпус, в котором жили сейчас только они с Гарретом – были совершенно пусты. В центре красовался небольшой бассейн, который они быстро нагрели парой файерболов, и разомлевший в тепле Андерс вскоре решил, что скамейки, до блеска отполированные задницами многих поколений будущих магистров, ничуть не хуже их коек. И всяко лучше жидких марчанских кустов, которые мало что скрывали и совсем не приглушали осуждающего сопения бдившего неподалеку Фенриса.
Ученические мантии оказались ужасно похожи на ту, которую Андерс спер из лавки формари незадолго до своего не вполне добровольного прихода в Башню Бдения, только вместо широкого плотного пояса из вываренной кожи и пары перехватывавших его клепаных ремней у неё был длинный кушак со вшитыми пеналами для письменных принадлежностей. Ещё к ней полагались сумка для книг с длинной лямкой через плечо и зимний плащ из плотного сукна с эмблемой адептского братства. Вынутый из привычной брони Хоук, казалось, помолодел лет на десять, да и сам Андерс вдруг почувствовал себя совсем мальчишкой. И тем же утром продемонстрировал Гаррету все, за что он когда-то ценил подобный покрой, в кустах прямо под окнами декана целительского факультета.
На территории Минратоусского Круга вообще оказалось очень много подходящих кустов – и некоторые из них, похоже, использовались подобным образом далеко не впервые.
Однако сия блаженная безмятежность продлилась всего один день, а потом Андерс отправился подписывать первый из требовавшихся документов – и завяз в этом болоте намертво. Почти все преподаватели Круга уже прибыли в Минратоус, но отыскать нужного каждый раз оказывалось сложнее, чем найти иголку в стоге сена. К вечеру Андерс выматывался настолько, что мог лишь рухнуть под бок к точно так же бездыханному Хоуку, уже не заботясь о том, хватит ли на узкой односпальной койке места им обоим, и провалиться в сон. Дольше всего бегать пришлось, разумеется, за тем магистром, который должен был принимать зачет по основам контроля объединенного сознания – но тот оказался одержим духом Сострадания и, заметив мелькавшую в глазах Андерса панику, комиссию для зачета взялся собирать сам.
После всего этого поволноваться о том, что ему предстоит экзамен по искусству магического исцеления – так называемый профильный, самый важный и, конечно же, самый сложный – Андерс попросту подзабыл. И даже о том, что имперские маги, никогда не имевшие нужды скрывать свои умения или ограничивать свою практику в угоду фанатичным церковницам, наверняка умели и знали куда больше него, вспомнил только перед дверьми аудиториуса, выделенного для экзамена. Однако колебаться и предаваться запоздавшей лет на пятнадцать-двадцать робости было уже совсем некогда, и Андерс торопливо толкнул тяжелую, окованную железными полосами створку.
Поначалу и впрямь выходило неловко, многие из привычных ему терминов были имперским целителям попросту непонятны, и нередко то, что он вынужден был описывать несколькими фразами, недоуменно хмурившийся экзаменатор под конец припечатывал кратким, непривычно звучавшим словосочетанием. Однако через пару часов допрос, до боли похожий на кинлохские экзамены, как-то незаметно превратился в беседу равных, и постепенно Андерс увлекся всерьез. Значимость систематического образования, конечно же, не стоило недооценивать – но также не стоило принижать и важность практической деятельности, которой у него было даже больше, чем хотелось бы. Многие заболевания, для его тевинтерских коллег остававшиеся не более чем умозрительной целительской задачкой, ему довелось лечить своими руками – и через некоторое время ведший протокол экзамена секретарь лишился своей стопки бумаг, а магистры-экзаменаторы принялись записывать результаты андерсовых наблюдений, на ходу споря о высказанных насчет них предположениях.
– Да-да, отметьте, что «отлично», – отмахнулся от секретаря председатель комиссии, мастер-целитель магистр Эскулюс, отобрав у него последний оставшийся чистым листок. – Господа, распишитесь на протоколе и покончим уже с формальностями. Коллега, – Андерс даже несколько устыдился той гордости, которую испытал, услышав подобное обращение вместо первоначального снисходительного «адепт», – пойдемте-ка, я требую доказательств вашей теории насчет механизма возникновения влажной легочной гнили…
– Каких ещё доказательств? – тут же забыв о всколыхнувшемся на миг тщеславии, возмутился Андерс. – Вы же сами упоминали о влиянии органических газов на дыхательную систему млекопитающих, и…
– Практических доказательств, коллега! – прервал его магистр Эскулюс. – Тут в паре кварталов третья городская клиника…
На улице, как оказалось, уже начинало темнеть, и когда они все-таки добрались до своей цели, чернильно-черная минратоусская ночь уже затянула небо непроницаемым покрывалом. Часы посещений в клинике, конечно же, заканчивались задолго до заката, но четверка имперских магистров (отличить ученическую мантию от одеяния полноправного мага в едва рассеиваемом парой факелов мраке было почти невозможно) была почти неодолимой силой. Во всяком случае, дежурный охранник, высунувшийся из окна в ответ на требовательные вопли магистра Эскулюса, при виде них подавился зевком и бегом кинулся отпирать двери, так и не решившись спросить, какого демона им понадобилось в клинике глухой ночью.
Разбуженные пациенты тоже отнеслись к вторжению философски, Андерс краем уха услышал чье-то меланхоличное «Ну хоть не адепты» – и на этом все и закончилось. Представлять доказательства пришлось относительно недолго, больных с легочной гнилью оказалось всего двое. Закончив с ними, Андерс по привычке двинулся дальше, но магистр Эскулюс придержал его за рукав и велел не отнимать хлеб у работников клиники.
Хоук, несмотря на позднее время, не спал, сидел на своей койке с не по-хорошему сосредоточенным видом и бездумно мял в пальцах древко боевого посоха, и при виде Андерса вздохнул с таким облегчением, что того захлестнула волна нестерпимого стыда. Однако предаться самобичеванию он не успел, Гаррет отставил посох в сторону и, поднявшись на ноги, взволнованно поинтересовался:
– Сдал?
– «Отлично», – виновато сказал Андерс. Надо было как-то предупредить, попросить коллег сделать крюк до общежития и хотя бы оставить записку, если бы они разминулись. У Хоука тоже был профильный экзамен, но он, похоже, закончил куда раньше и успел изрядно поволноваться…
– Я так и знал! – гордо улыбнулся Гаррет и торопливо продолжил: – Я тоже. Только… Солнце, твой собственный экзамен по применению общих магических схем в боевой обстановке придется отложить. Все официально, я тебе даже бумагу с уведомлением принес, велели передать.
– Что? – недоуменно моргнул Андерс, и Хоук, помявшись, смущенно признался:
– Ну, комиссия-то одна, остальные боевики по военным частям сидят, тут только несколько инструкторов для адептов остались. А я… увлекся чутка. Они не в обиде, наоборот, стажером к себе зазывали, но… В общем, им в лазарете теперь недели три лежать, не меньше, тут не до экзаменов. – Он помолчал и сокрушенно вздохнул: – Неловко как-то вышло.
– Я тоже увлекся, – покаянно проговорил Андерс и, обняв своего «неловкого» мужчину, привычно прогладил его спину диагностическим заклятием. Ничего страшнее ушибов не обнаружил и, покрепче прижав его к себе, поделился: – Мы потом ещё до здешней клиники сбегали в рамках обмена опытом…
Теорию магии они с Хоуком дружно завалили. Андерса подвело различие образовательных систем, Гаррета – отсутствие систематического обучения в целом. Принимавшая экзамен пожилая магистресса, однако, отнеслась к их трудностям с пониманием: бежавшие из других стран маги были в Тевинтере явлением не то чтобы частым, но все же отнюдь не уникальным. После экзамена она выдала великовозрастным адептам список литературы, наиболее подходившей для заполнения выявленных пробелов в знаниях, и велела обращаться со всеми вопросами прямо к ней.
С политологией и сопредельными дисциплинами вышло куда хуже; впору было заподозрить в Хоуке пророка, поскольку загодя выбитое им право посещать лекции оказалось как нельзя к месту.

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age

---

Оставил рюкзак, с которым на дачу ездил, не до конца закрытым. Маленькая-маленькая дырочка была. Сейчас слышу - что-то скребется подозрительно, смотрю - а на меня из рюкзака глаза смотрят. Рюкзак-то плотный, внутри темно, и Данька у меня черный. Одни глаза желтые.
Есть на тумблере сообщество - "убирайся оттуда, кот" называется, если переводить. Вот точь-в-точь как оттуда картинка.

Взял этого хулигана на коленки вместе с рюкзаком. Заскучал скоро, стал вылезать.

@темы: кошковое, шутка юмора, для мняу

---

Я иногда ну вот совсем не понимаю, как у меня включается механизм "мне в жизнь надо ещё людей". При том, что обычно-то я как раз тот унылый задрот, который всегда сидит в углу и зыркает через очочки очочки, кстати, реально в наличии, давно и всегда; какой баттхерт был у меня на первом Человеке-пауке, когда Питер Паркер очнулся от последствий покусания и этак взял и просто снял собственные очочки...

Когда периодически охуеваешь сам от себя, никогда не будет скучно жить. Хоть какой-то плюс, ннэ?

Вэлкам, дорогие гости)

@темы: втупляя на себя любимого, для мняу

---

Плюс картинкохотелка

КошЪ внизапна опять хотеть картинку. Вот к этому эпизоду из "Звезды дома":
...Их действительно нагнал какой-то пиздец, потому что сосредоточенная, как провидица в кибертрансе, Изабелла бросила на них с Хоуком – почти голых, в одних трусах и сапогах с магнитными подбойками, и весьма красноречиво помятых – только один короткий взгляд и снова отвернулась к своему пульту, не отпустив ни единой шуточки.

Вот так. Ну мало ли вдруг.

@темы: хотелки, cat-person^_^, Dragon Age

---

Тушка опять закапризничала(( Вроде и простудиться было особо некогда, но стоило чутка недоспать - и вот вам. Сижу как труп. Нафиг, буду завтра отсыпаться по полной.

Отец дома внизапна уехал на дачу на два дня. Охуел, обрадовался. Если завтра опять случится дождь, можно будет спокойно завалиться домой. Ну и вообще хорошо, когда дома никого, кроме котов.

@темы: тушковое, за жизнь

---

Не, не дописать мне сегодня драбблик. Что-то все эти грозы, жара в целом, душевные разговоры с матроной и пилка мусора меня умотали. Хочу обратно быть живым и замечать, что вообще-то дохлый, только когда уже можно упасть...

Впрочем, мозг проветрился, процесс пошел, допишу завтра.

@темы: Я, аффтар!

---

с возвращением меня

Вернулся с дачи.

Вчера был нешевелюч и вообще амебса; матрона, к счастью, была такова же, поэтому вчера я даже начал допускать мысль, что дача все-таки может быть хороша хотя бы для нихуянеделания. За которое меня потом, конечно, адово жрет совесть, но иногда оно все-таки необходимо.
Искупался впервые за сезон, кстати. Ужасно достает матронино "Ты не устал?" через каждые двести-триста метров. Плаваю я небыстро, но надежно, и вообще не знаю, сколько это надо проплыть - брассом, между прочим, практически не напрягаясь - чтобы устать. Всяко больше, чем у нас там есть водных просторов. А она спрашивает, отвлекает. Я там, может, на плещущую в морду воду медитирую.

Ранним утром какая-то сука в своей машине включила на полную громкость какой-то блатняк. Вылез из-под одеяла с четким намерением устроить полноценную разборку со всем своим арсеналом матерных слов и навыком выпускника гуманитарной гимназии; однако к тому времени как нацепил халат и открыл дверь, блатняк смолк. Посмотрел на восходящее солнце, расстроился неслучившейся разборке, закрыл дверь и пошел спать дальше. Потом снилась какая-то сисястая нечисть, которую я с упоением трахал. Оо

Начинаю подозревать, что матрона периодически тупо испытывает желание поразводить меня на эмоции. Случился очередной "разговор по душам", в середине оного я пару раз прослезилсо и похлюпал носом, причем больше от замешанного на досаде напряжения, чем от обиды или аналогичного - вероятно, именно поэтому разговор перешел в стадию условно-конструктивного несколько быстрее, чем обычно. Ну то есть она, как обычно, вся в белом и удивляется, откуда я такой взялся, а я все не так понял, сам все придумал и сам обиделся. Под конец, впрочем, вроде как даже до чего-то договорились... и по-настоящему обидно то, что я знаю, что через некоторое время все повторится в точности. Включая матрону в белом и "без повода" мнительного меня.
Пережил, кстати, нормально, полежать трупиком и грустно поплакать в подушку не тянет. Тянет, правда, опять завалиться спать вместо того, чтобы записывать запланированный и немного продуманный драбблик.

Вот, собственно, и буду сидеть ночью, если не стану совсем уж отрубаться.

@темы: почти безадресное, втупляя на себя любимого, планы на будущее и настоящее, чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, режим наблюдения, кошковое шипение, признание в ненависти, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь

---

Мда. Облом с тихой творческой ночью, однако. Более того, мною все ещё недовольны и не преминут донести весь масштаб моего преступления. Ы же осмелился иметь какие-то свои планы, ага.

До адресников, похоже, опять не дойду: матрона, потребовав от меня услуг по приведению её в приличный вид, опять засела в комп и утеряла связь с реальностью.

Пребываю в состоянии атипично злобном.

@темы: на данный момент в душе погода..., черновластелинское, кошковое шипение, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), нытное, за жизнь

---

Облом. Диссу к защите приняли, но срок не сказали. Ну, вернее, сказали, что в четвертом квартале, то есть с октября - и усе. Будем опять ждать.

Хотел дописать сегодня главу, но совет затянулся настолько, что нихуя не успел. Если матрона таки сделала, как собиралась, и уехала на дачу сама - допишу ночью. Если нет... придется опять до понедельника ждать.

Отправляюсь проверять.

@темы: планы на будущее и настоящее, за жизнь

---

random fact

Класса до седьмого у коша была косища до жопы. КошЪ с ней так намучился, что теперь скорее налысо побреется, чем когда-либо станет отращивать её обратно.

@темы: random

---

А ещё отчего-то примерещилась сценка, как близняшки-Хоуки, заручившись согласием Андерса, убежали готовить спальню и себя к первой брачной ночи - и от волнения и малого опыта (ну вот так всерьез - это у них впервые) наворотили всякой несоразмерной хуйни. Пол там цветочными лепестками засыпали по щиколотку, свечей повсюду натыкали. Потомушто папа так для мамы делал, разве что у папы в силу скудной финансовой обстановки и лепестков, и свеч было куда как поменьше; а им нынче жмотиться невместно, тем более что для любимого им собственных шкур не жалко, не то что случайных денег.
И вообще это с просто другом можно жрать наперегонки бутерброды, сырых нагов и хлебать за беседой из одной кружки, а для любимого положено делать романтику. Они бы там ещё долго сомневались, лепестки надо или что-нить более сообразное тому, что Андерс у них таки не женщина, (шкуры храмовников, к примеру) но в конце концов решили бы пойти проверенным годами путем.

И приходит такой Андерс, тоже волнуясь, действительно ли им надо себе парня со скверной в крови и духом Тени в тушке - и охуевает по полной. Не в последнюю очередь от того, что вот эти двое, которые, не дрогнув, все его глубиннотропные закидоны вытерпели, теперь мнутся, смущаются и волнуются, как мальчишки. И смотрят на него такими пугливо-влюбленными глазами.

@темы: простотак, Я, аффтар!

---

Хотел после работы зайти сделать котам адресники, благо нашел относительно недалеко место с подходящим вариантом, а теперь вообще не знаю, что куда. Меня тут вообще хотели на дачу уволочь ещё сегодня...

@темы: планы на будущее и настоящее, за жизнь

---

фэйспалм

Охуеть. Как меня достала матронина убежденность в том, что я обязан одеваться как банковский служащий, потому что я, дескать, солидный ученый. Ну нету, нету у нас дресскода, нахуя, мы тут мозгами работаем, а не шмотьем перед зрителями выпендриваемся. Да и под лабораторным халатом все равно нихрена не видно.

Мой рецензент, старый дядька, доктор наук, заведующий лабораторией, во вчерашние тридцать градусов по институту в шортиках рассекал - так какого хуя я должен выставлять себя идиотом, напяливая на себя плотные "деловые" брюки, которые на мне отвратно сидят, потому что в те времена ничего лучше было не достать, да и я был несколько потолще?
Но нет, у матроны сразу трагедь: что я пойду на заседание в легких летних штанах и трикотажной маечке (которые, между прочим, вполне нормально на мне сидят; так, что даже я со своей нелюбовью к своей физической оболочке начинаю себе почти нравиться).

И перед каждой конференцией так. И фиг докажешь, что половина докладчиков вылезает на кафедру в джинсах и первых попавшихся майках - лишь бы чистые и без непристойных надписей. В последний раз кое-как выбил себе право не тащить с собой пиджак, обошелся одной из своих любимых рубашек.

Ну и да, у себя на работе я по определению занимаюсь всякой неважной фигней, поэтому от меня можно требовать, чтобы я пришел пораньше и стал заниматься её делами.

@темы: признание в ненависти, Рры!, ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с)