Кош-Малыш стал есть хорошо. Правда, от меня все ещё нервно удирает, потому как мало того, что я аж два раза носил его в страшное, так я теперь ещё и вливаю в него много невкусного лекарства. Но зато сходил к тем врачам, которые нас щупали, они подтвердили, что каких-то экстремальных действий не надо, можно ограничиться пока невкусным лекарством и ещё одним анализом, чтобы проверить, не воспалительный ли у нас процесс.

Надоело чувствовать себя продуктом труда некроманта-недоучки. К тому же сегодня мне будет вообще весело: пришло многабумажной работы, а ещё я обещал старому институтскому приятелю поприсутствовать на его защите. Дело муторное, часа на два... Надежд добраться до фичка маловато, а между тем и так совесть ест. На редкость нелогичная тварь, но упрямая.

@темы: кошковое, на данный момент в душе погода..., черновластелинское, Я, аффтар!, тушковое, за жизнь

---

КошЪ сходил на работу, сходил в аптеку и опять кончился. Что-то кошЪ часто кончаться стал, это весьма грустно. Нетрупность состояния оказалась весьма временной, кошЪ натыкал маленький кусочек текста и потратил на него весь остаток сил. Хны. Но хотя бы ступор прошел, может, дальше полегче пойдет. Насчет того, делиться ли результатом, кошЪ пока в сомнениях.

В аптеку кошЪ ходил через кино. Вернее, кошЪ дошел до кино и понял, что либо он сейчас сядет и посидит, либо он до аптеки уже не дойдет. А тут ещё вспомнил, что обещал некой леди сходить на "Жизнь Пи". Ну сходил.
Фильм охрененно красивый и очень, очень неприятный. Чем-то напомнил ПТСР, там тоже было - вроде читаешь, и все ок, а как в сторону отложишь - плеваться хочется.
Собственно, по двум сквикам проехалось: по религии (с коей у коша отношения весьма запутанные, причем с официальной религией, которая включает в себя проповеди, толпы и правила поклонения Высшей Силе - довольно неприязненные) и по утверждению, что у животных нет души, они не люди. Лично кошу матрона регулярно ездит этим по ушам, когда считает, что кошЪ излишне волнуется за своих кошей, так что напоминание об этом приятным быть не могло. К тому же кошЪ не согласен. Звери не люди, да, они другие - но это не значит, что хуже. Обычно даже лучше, по правде говоря. Тут была воплепроповедь с ядоплюйством, но хрен с ней

После этого до аптеки таки дополз. И даже не помер там в очереди, что вдвойне удивительно.

Кошата оба кушают хорошо. Малыш пока ещё чувствует себя не так хорошо, как надо, завтра с утра схожу ещё посоветуюсь насчет его анализа.

Ах да. По дороге купил себе чулки. Надел. Девочкой себя не почувствовал, почувствовал себя идиотом в чулках. Предсказуемо, чо.

@темы: кошковое, чёрный юмор мироздания, про всё и сразу, кошковое шипение, Я, аффтар!, тушковое, за жизнь, гей-парад тараканов

---

Провел эксперимент: убрал новую ортопедическую подушку, поспал на старой. Результат эксперимента не радует: проснулся несколько менее трупом, а значит, есть вероятность, что придется тащиться обратно в ИКЕЮ, возвращать/обменивать новомодный девайс. А между тем все ещё хочется забиться в нору под одеяло, удавить совесть, которая зачем-то продолжает требовать "пиши!" вопреки всему, и затихариться там на пару месяцев.

Кош-Малыш ест, хоть и без особенного энтузиазма; завтра ещё схожу с его анализом к тем врачам, которые нас щупали и смотрели по УЗИ, может, ещё чего полезного скажут. Ну хоть капельницы пока не требуются, не так все страшно.

Пробовал кинуть монетку на предмет, дописывать ли "Следы", скотина укатилась под диван. Абыдно, десять рублей - это все-таки маленькая шоколадка. Была бы.

@темы: кошковое, чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., тушковое, за жизнь

---

КошЪ нынче в настрое "я главное унылое говно фандома", придавлен осознание бессмысленности своего существования почти во всех аспектах своей деятельности и посему злобен и разобижен на мироздание.

@темы: на данный момент в душе погода...

---

аффтарское думательное. КошЪ мрачен и злобен.

Весь в сомнениях. Ладно, сегодня особо сил нет, голова кружится, глазки выпадают, на каждое котовое поскребывание срываюсь и бегу проверять, не сдирает ли он катетер - какое уж тут творчество. Но потом-то что? Когда сие дивнейшее состояние пройдет.

Модерн-АУшка мне не нравится. Андерс, хоть убейте, ООСный; Хоук... тоже смотрится странно; и вообще она вся валяется в руках мелкими няшнодетальками, которые, при всей своей дивности, никак не хотят складываться в хоть что-нибудь связное. Оно травмирует мое чувство гармонии мироздания. Нет, не модерном даже, а тем, какое оно вышло.

"Следы" же... Блин, ну я нежно люблю главМысль этого фичка, пусть даже до неё я пока не дошел и только-только раскидываю по тексту намеки; там славный Андерс, который, как и было сказано в каноне, не может разговаривать со Справедливостью и жестоко от этого страдает, ибо ругаться с самим собой - то ещё удовольствие; там близняшки, которых так приятно было придумывать и которых я, ясен пень, тоже люблю, ибо физически не способен не любить своих Хоуков, сколько бы их ни было... Вот только кому это нужно, кроме меня; а пережитки условно-советского воспитания довлеют и требуют: "Если это нужно только тебе, забей и иди займись чем-нибудь общественно-полезным".

Броситьфсе и пойти писать фичок про модели божественной эволюции в Тедасе тоже не имеет смысла, ибо там возникнет та же самая проблема, что и со "Следами". Запихивать глобальные теории касаемо строения мироздания в мелкодрабблик меня жаба задавит, ибо глобальное достойно вдумчивого описания; однако читать вдумчиво описанное никто не станет. Нудно и скучно же, да, к тому же опять на хребте прохождения.

В общем, кошЪ не может не писать, но бессмысленность этого действа временами коша жестоко удручает.

@темы: Я, аффтар!, Где моя луна - дайте, повою..., репочесательное

---

Сходил с Малышом в ветеринарку. Общупали всего, взяли кровь на анализ, опять побрили котопузико и сделали снова УЗИ... Пока ничего толком не сказали, ждем результата анализа, но предположительно, у нас какая-то хроническая печеночная пакость, которая может давать вот такие вот рецидивы. Ну, вкололи глюкозы, витаминку, трехдневный антибиотик и но-шпу, теперь ждем до завтра.

Как же меня заебал гребаный график работы метро Чернышевская, на которой находится эта ветеринарка. Если ехать вечером - почти сто процентов, что на обратном пути придется вбиваться в метро, как сардинке в банку, потому что закрывают все двери, кроме двух. Фиг бы я, но мне каждый раз дико стремно, что кота раздавят. Один раз с Данькой ехал, реально перетрухал, как пролез в более-менее свободное местечно, тут же полез проверять, как он там.

Модерн-аушка вроде попустила; если сейчас не вырублюсь, попробую, наверно, потыкать Следы. Может быть...

@темы: кошковое, планы на будущее и настоящее, на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, за жизнь

---

С утра кош-Малыш отказался есть вообще. То есть, прибежал к миске, посмотрел на меня голодными глазами, ткнулся в неё носом - и отвернулся. А потом вообще ушел под диван дрожать. Безуспешно поуговаривал его с полчаса, потом вколол но-шпы и пошел на работу(
Пойду опять с ним к врачу. Либо завтра с утра, либо, если совсем нервы сдадут, уже сегодня.

Программное заявление:
Дорогая Вселенная! Пусть с обоими моими котиными солнышками все будет хорошо! Пусть они будут здоровые и радостные - они же хорошие, они заслужили.

Сам спал черт-те как. То есть, сегодня вроде как даже заснул в адекватное время - а проснулся все равно труп трупом и на час позже, чем собирался. Самому жрать не хотелось тоже, вот вообще, с трудом залил в себя чашку кофе, попрыгал вокруг кота и отправился исполнять трудовой долг. Нимношко дохлЪ и снова в преддверии истерики.

В мозгу вместо Следов продолжает вертеться модерн-АУшка; хвала Создателю, вчера-сегодня без того запредельного ангста, который мерещился накануне, но все равно недостаточно для того, чтобы записать ещё драбблик и наконец сосредоточиться на основном деле. Которое надо доделать хотя бы потому, что бросать незаконченные дела нехорошо, и пусть все хейтеры идут на йух. Не нравится - пусть пишут сами.

@темы: кошковое, чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., Я, аффтар!, тушковое, за жизнь, просьбы

---

Пришел домой - обнаружил, что Малыш опять стал плохо кушать...

@темы: кошковое

---

Самогрызное. Брызгами яда может и ещё кого задеть, так что - на ваш страх и риск.

Что-то наводит меня на мысль, что когда чуть не после каждой главы, а то и во время, случается что-нибудь, от чего накатывает почти нестерпимое желание в очередной раз проставить фичку статус "заморожен" - может, оно и правда стоит сделать.

Концепт изложил, идее порадовался, а тратить силы на очередную новеллизацию, пускай и с аушными элементами - в самом деле, кому оно надо?

@темы: чёрный юмор мироздания, Я, аффтар!

---

0

Вопрос: Кнопочка почесать автора

1. тык		45	(100%)
Всего:		45

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тушкофигня продолжается. Как же меня заебали эти периоды неодолимого утреннего тупизма. Не, проверить, что там за ночь в интернетиках случилось, конечно, надо, но... что-то больно долго получается. Потихоньку страдаю о том, куда что девалось, ибо раньше в два часа реального времени спокойно умещалась работа, флента и 500-700 слов текста; а тут хрен вам. Обидно.

Со сном тоже хрень какая-то; придуманная бредовая модерн-АУшка при попытке подумать её ещё начинает скатываться в какой-то мерзейший обыденный дарк, поскольку любовь на всю жизнь, преданность, забота, флафф и прочее мимими адекватно смотрятся только в фэнтезийном антураже. А в современности, сколь угодно условной - фигушки. Все временно, и чем выше взлетишь, тем больнее падать. Ну его нафиг, не хочу в такое дописывать. Я ж того, принципиальный хэппиэндщик.

И вообще меня шестая глава фичка ждет. Я ж даже знаю, с чего её начинать. Главное - взять себя за шкирку и начать.

Хотя вообще-то у меня тут работа, мда. Выходных было как-то очень мало.

@темы: на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, кошковое шипение, Я, аффтар!, тушковое, за жизнь

---

Circle Inc. (для Ardna и gerty_me)

Модерн-АУ, условная Америка, ООС, словоблудие и ваще я не уверен, что оно достойно существовать. Выкладываю частями по мере написания, дабы выяснить этот вопрос.

Начало

Андерс, молодой, подающий надежды микробиолог, работал в крохотной фирмочке, которая занималась разработкой лабораторного оборудования.
Строго говоря, называть организацию с полутора, а то и двумя сотнями сотрудников «крохотной» было нельзя, однако владелец и генеральный директор этой конторы, мистер Л. Райвс, сравнивал свое бизнес-дитятко не с гордыми кооперативами выходцев из далекого социалистического Китая, в которых насчитывалось по три-четыре работника, а с такими монстрами научного рынка, как «БиоРад», «Сигма-Тек» или «Амершем». Более того, он был одержим одной-единственной идеей: догнать, перегнать и поглотить упомянутых монстров. Хотя бы одного. Но лучше всех и сразу.
Напоминать мистеру Райвсу о том, насколько неравны стартовые условия – когда его «Circle Inc.» была ещё только пачкой бумаг со свеженькой печатью о регистрации предприятия, «БиоРад» уже лет пятьдесят поставлял оборудование научным институтам всего мира – было совершенно бессмысленно. Мистера Райвса это не интересовало, ему нужен был только результат.
По правде сказать, Андерс попросту боялся этого психа с вечно запавшими, горящими безумным огнем глазами.
Сам он свою работу любил той страстной любовью, которую не отличить от ненависти. В юности он, помнится, мечтал создать лекарство от рака, метод трансплантационного клонирования или совершить ещё какой-нибудь переворот в науке, а теперь занимался тем, что растил клетки, подбирая оптимальные для каждой линии условия – от питательной среды и температуры до формы и размера культуральных флаконов. Причем флаконы ему тоже приходилось проектировать самому, поскольку затевалось все это исключительно для того, чтобы подвинуть с рынка монополизировавший их производство Greiner.
Однако размышления о рынках, монополиях, патентах и прочем Андерс предпочитал оставлять директору. Пожалуй, это было просто способом сбежать от реальности, но иногда ему даже удавалось убедить себя в том, что единственное, что его интересует – это почему ж эти суки опять не растут. Или растут плохо. Или, напротив, растут слишком рьяно, когда от них требовалось размножаться степенно и неторопливо. Клеточные линии, как и все живое, до сих пор оставались для ученых только-только обозначенной загадкой, и его… пусть все-таки будут называться «исследованиями»… могли однажды сыграть важную роль в раскрытии тайн мироздания.
Утешение было слабым, но как-то помогало оправдать тот факт, что он дневал и ночевал на работе, давно забыл, что глаза умеют не болеть, и с трудом мог вспомнить имя собственной девушки. Которая, кажется, бросила его уже три месяца назад. Или шесть. Или восемь. И звали её то ли Мелани, то ли Валентин. Или Сигюн.
Нет, Сигюн – это из книги скандинавских мифов, над которой он отрубился на позапрошлой неделе, даже не дочитав фразы. Вроде бы она так и лежала под диванной подушкой.
Андерс вздохнул и, не отрывая взгляда от графиков на мониторе, потянулся за своей кружкой. Все опять шло не так, и он который день ломал себе голову над тем, что же этим одноклеточным заразам снова не понравилось. Пробовал то одно, то другое, даже уломал руководившую лабораторией Лирен заказать один ящик гейнеровских флаконов, чтобы иметь возможность сравнивать, но результата не было. У одной из линий популяция сократилась настолько, что он вообще вывел её из эксперимента и теперь скакал вокруг неё, как шаман с бубном, молясь о том, чтобы в последнем флаконе осталось хоть что-то живое. Если клеточный материал придется закупать заново, Райвс его убьет.
Кофе, который он сделал себе четыре часа назад и тут же о нем забыл, оказался горячим. Андерс ошарашенно посмотрел на кружку, но ощущения не врали. Над ней даже поднималась тонкая струйка пара. А совсем рядом с его клавиатурой стояла тарелка с бутербродом. Здоровенным, длиной в целый фут, ещё горячим сандвичем из находившегося через три квартала Сабвэя.
– Не смотри на него так, он тебя не съест, – сообщил по системе общего оповещения Хоук. – И не маши кулаком на скрытую камеру, все остальные давно смылись по домам спать, так что твоя репутация в полной безопасности.
Андерс закатил глаза и, поднявшись на ноги, чтобы выглянуть поверх разделявшей конурки с компьютерами стенки, погрозил кулаком лично Хоуку. Здание «Circle Inc.» раньше принадлежало какой-то риэлторской фирме, и жаждавший сэкономить на несущественном мистер Райвс перестроил только ту часть, которая была отведена под саму лабораторию. «Отдел теоретических работ» так и выглядел типичным офисом вроде тех, которые показывают в кино: крохотные отсеки, места в которых хватало только на компьютер, стул и тумбу с ящиками для бумаг, и возвышавшийся над ними кабинет менеджера с огромным окном, которое олицетворяло собой недреманное бдящее око. Этот самый кабинет и занимал мистер Гаррет, мать его, Хоук, начальник отдела безопасности и главная головная боль Андерса.
Существование отдела было обусловлено в основном паранойей мистера Райвса, убежденного, что все, абсолютно все думают только о том, как бы украсть его драгоценные, уникальные разработки. Андерс, по правде говоря, считал, что для сохранения конфиденциальности вполне хватило бы самого мистера Райвса и его рассказов о том, что он сделает с людьми, которые вздумают трепаться о результатах своей работы. Ну или просто отрубить интернет на рабочих компах. Однако под началом у Хоука было десятка два человек, на проходной неизменно дежурила пара крепких парней, а неподалеку вертелось ещё с полдюжины на случай, если первым двум понадобится помощь. Парни свою работу любили: платят хорошо, а делов-то – с полсуток покорчить страшные рожи.
Сам Гаррет тоже имел вид человека, способного при желании как следует навалять любому вторженцу, однако он занимался безопасностью информационной и, судя по всему, был единственным во всем своем отделе человеком, который действительно работал. Продраться сквозь поставленные им сетевые фильтры не мог даже Паша Чехов, маленький ручной гений Лирен, с легкой руки которого к Хоуку прицепилось непонятное прозвище sisadmin eta sharashkina kontora.
Одними только фильтрами, конечно, дело не ограничивалось, но все остальное Гаррет творил просто из любви к искусству. Или со скуки, потому что кому, в самом деле, нужны были их заново изобретенные велосипеды от микробиологии. Тем не менее, дело свое он знал крепко, и Андерс подозревал, что через пару лет его работы защитным системам «Circle Inc.» начнет завидовать даже Пентагон.
Если, конечно, Хоук не сядет раньше, поскольку действовали эти самые системы с какой-то свирепой эффективностью: Йован, полезший в локальную сеть конторы с домашнего компа, причем по своему логину со своим же паролем, потом долго матерился и потрясал перед гарретовым носом отформатированным в нуль жестким диском, восстановить информацию с которого не брался ни один член местной хакерской тусы.
Однако главная проблема заключалась в том, что Хоук был геем. Причем определить это по его внешности или поведению было невозможно. Свою sisadmin’скую бороду он сбрил аккурат после того, как закончил с настройкой сетевых фильтров, и с тех пор не заходил дальше трех- или четырехдневной щетины, и вдобавок отрастил длинные волосы, которые связывал в высокий хвост – но выглядел он при этом так, что Андерс, не знай он наверняка, счел бы его натуралом. Выпендривающимся натуралом в неизменных узких черных джинсах и отглаженной до хруста рубашке с расстегнутым воротом, в котором мелькал черный шнурок с каким-нибудь металлическим амулетом. Хоук, кажется, действительно верил в могущество этих отлитых в ближайшей подворотне побрякушек, но, несмотря на это, менял амулет чуть не каждый месяц, просто под настроение.
При этом с женщинами Гаррет вел себя с изысканной, несколько старомодной галантностью, от которой выросшая в семье польских эмигрантов Лирен млела и таяла, а современные продвинутые феминистки писали кипятком. На мужчин он как будто и не смотрел вовсе и только тем из них, кто не решался или демонстративно отказывался пожать ему руку, издевательски-церемонно сообщал, что они не в его вкусе.

Окончание

Сам Андерс был бисексуалом, и если женщин он любил вообще, как явление, то в мужчин влипал, как говаривал его приятель по колледжу Амелл, редко, но метко. И это был как раз тот самый случай. А ещё никак не удавалось забыть, что как раз ему-то Гаррет той фразочки про «не в его вкусе» не сказал.
Но в первую очередь Андерс любил все-таки работу, а после того, как в конторе появился Хоук, принялся любить её с ещё большим остервенением. Поскольку ориентация ориентацией, но на Гаррете было написано «человек с большим будущим» буквами размером с ту самую надпись на холмах Голливуда, а он… Дай ему волю – и он развернулся бы, сделал бы себе имя и непременно получил бы Нобелевскую премию, вот только давать ему волю никто не собирался. Мир науки жил теперь совсем по другим законам, и правил в нем Его Величество Грант. Прогибаться под требования спонсирующих исследования корпораций Андерс не умел в принципе, а про редкие, зачастую засекреченные, государственные заказы и говорить не стоило. К тому же теплые местечки в крупных институтах, имевших надежное финансирование, давно были заняты, а на появлявшиеся время от времени вакансии предпочитали брать тех, кто уже был каким-либо образом связан с имевшей свободное место лабораторией.
Короче говоря, при всех недостатках мистера Райвса и его манеры руководства, «Circle Inc.» был далеко не худшим вариантом. Что нисколько Андерса не утешало, особенно когда он, вынырнув на несколько секунд из своих расчетов, вдруг чувствовал на себе взгляд засевшего в своем стеклянном гнезде Хоука.
Необходимости собственными глазами следить за работавшими у своих компьютеров сотрудниками у Гаррета, вообще говоря, не было. Скрытыми и не очень камерами были утыканы все помещения конторы, и изображения с них передавались на мониторы отдела безопасности. К тому же Андерс подозревал, что при желании тот может отследить каждое перемещение курсора на любом из более чем сотни подвластных ему компов. И тем не менее он не упускал возможности продемонстрировать всем и каждому, что действительно бдит.
В первый раз, когда кофе, который Андерс думал обнаружить безнадежно остывшим, вдруг обжег ему язык, он подумал на кого-то из своих коллег по отделу. Предположение, вообще говоря, было безосновательным: отношения с ними у Андерса так и не сложились, в чем отчасти был виноват он сам, а отчасти – Лирен, заметившая, что в одиночестве он работает намного эффективнее, и убедившая остальных не лезть ему под руку. Относились к нему в итоге с уважением и каким-то равнодушным дружелюбием, как к живущему неподалеку чудному, но безобидному отшельнику, однако принести ему свежего кофе никто из них просто не додумался бы.
Правда, кружку могли просто отставить в сторону, увлекшись каким-нибудь спором, а он, имея привычку полностью отключаться от реальности, не заметил бы ни того, ни другого…
На второй раз он догадался рассмотреть саму кружку – и обнаружил, что та была его собственной, с черно-белым микки-маусом на боку и маленькой щербинкой напротив ручки. Других претендентов на кофе опять не обнаружилось, так что он все-таки выпил его сам. Кофе был именно таким, какой он любил: с тремя ложками сахара на триста миллилитров жидкости и выбеленный сливками до совершенно правильного темно-бежевого цвета.
После третьего раза он все-таки взялся выяснять, кто же озаботился снабдить его этим животворящим эликсиром, однако сидевшие неподалеку коллеги только пожимали плечами в недоумении. Они этого явно не делали, а специально запоминать всех, кто проходил мимо его закутка, не считали нужным. В конце концов, ничего страшного ведь не произошло, это просто кофе.
Вообще говоря, они были правы, но Андерса начало одолевать любопытство.
Попытка устроить засаду на таинственного кофеносца с треском провалилась. В те моменты, когда он пребывал более-менее в сознании, его забытый рядом с монитором кофе стыл, как положено. Вероятно, его благодетель считал, что раз он соображает, на каком свете находится, то может сходить за кофе сам. А в те моменты, когда Андерс увлекался настолько, что забывал обо всем, кроме гребаных строптивых клеток и треклятых графиков их треклятого роста, он не обратил бы внимания на даже ядерный взрыв, не говоря уже о простом человеке, без лишней суеты поменявшем остывшую кружку на новую.
И только когда Андерс, засидевшись на работе до поздней ночи, обнаружил рядом с горячим, как будто только с огня, кофе ещё и тарелку с бутербродом, он плюнул на глупое мальчишеское «Я сам!» и пошел к Хоуку, надеясь уговорить его помочь в розысках. Ну или чтобы тот дал ему хоть одним глазком поглядеть в записи видеокамер. Он же не корысти ради, никакого вреда фирме от этого не было бы. Он даже готов был притащить мистеру начальнику безопасности ящик пива.
Гаррет заржал и сказал, что не надо, потому что кофе носил он. А потом ещё и утешать его взялся, заверяя, что не палился и что тень его гейской репутации на Андерса не падет. Андерс вздохнул, посмотрел на широкую хоукову грудь, плотно обтянутую футболкой с принтом «Я гей, мэ-эм, но не хам», которую коллеги, наизусть выучившие его фирменную отмазку для феминисток, заказали для этого хохмача на прошлый новогодний корпоратив, и сказал, что хрен с ней, с тенью.

Как-то оно бессвязненько получилось. И на заказанное "баловать" разве что намеки...

запись создана: 19.01.2013 в 21:04

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, ДА-драбблы, Dragon Age

---

Модерн-АУ в принципе не может влезть в драбблик(( Даже при том, что к проработанности матчасти я отношусь далеко не так сурово, как Сакура - мне все равно хочется объяснить, что к чему, куда, и как они дошли до жизни такой. Вторая страница, а я все ещё объясняю. Причем не могу отделаться от мысли, что в этой системе Андерс получится ООСным по самое никуда. Причем относительно обеих возможных точек отсчета, Эвейка и ДА2. С Хоуком проще, какого хочу, такого и придумаю, но Андерс... Ыхх.

@темы: Я, аффтар!

---

Икея, оказывается, вполне няшечный магазин, если ходить туда без матроны. Оценил вчера мозгосостояние, решил, что толкового все равно ничего не напишу, отправился на давно запланированный квест. Думал посмотреть формы для выпечки силиконовые, в надежде отыскать там что-нибудь подходящей формы-размера для делания всякого простого мыла под нарезку. Не нашел, зато обзавелся новой подушкой взамен той, которая уже умялась в блинчик, и новой миской для воды котам. То есть, это, вообще говоря, кашпо для орхидей, ну да пофиг. Из одного кашпо они уже благополучно пьют, будет ещё одно, высокое, заместо стеклянной баночки, стоящей на банке с краской. А то банка с краской уже ржаветь начала, нехорошо.

Пришел домой, перегладил белье, сегодня закончил остальные хоздела, теперь как-то надо собрать мозг - и за дело.

Надо бы ещё научиться кускус готовить, вкусный, зараза.

@темы: за жизнь

---

По кошу полночи топтались кошьи котенки, засыпать после очередного топтания отчего-то было невыносимо трудно, и в результате всей этой катавасии кошЪ опять пребывает в дивнейшем состоянии на границе то ли обморока, то ли сна. Хорошо хоть работы сегодня немного.

Придумался обещанный модерн-аушный драбблик, вопрос теперь только в том, когда и как его записать. На данный момент мозг что-то пребывает в режиме энергосбережения и формулировать мысли не хочет. Ну да ладно, идея сложилась, завтра отосплюсь и запишу. Или даже сегодня, если немножко очухаюсь. И отстань от меня, сцукосовесть.

Тушкина тяга к пребываюнию в диване начинает задалбывать. КошЪ, конечно, норный зверь; однако после нескольких месяцев пребывания в норе с выползанием только на работу и в ветеринарку, а то и в одну лишь ветеринарку, коша начинает одолевать обычно не свойственное ему желание куда-нибудь бегать. Правда, одолевает оно обычно безрезультатно, ибо желание желанием, а собрать себя в кучку и действительно куда-то пойти, тем более в мороз, тем более по мерсским скольсским льдам - это ещё надо себя заставить.

Надо как-то возвращаться к нормальной жизни, но пока что-то не очень получается.

@темы: кошковое, втупляя на себя любимого, планы на будущее и настоящее, чёрный юмор мироздания, на данный момент в душе погода..., про всё и сразу, кошковое шипение, Я, аффтар!, тушковое, за жизнь

---

Уфсь. КошЪ умница да, сам себя не похвалишь..., кошЪ дописал главу, теперь кошЪ пойдет думать обещанный драбблик. А потом продолжать историю, благо начало следующей главы очевидно, а вот дальше надо бы подумать...

@темы: Я, аффтар!, за жизнь

---

Следы в пыли, глава 5

Глава 5

– Наш отец был малефикаром.
В тишине опустевшей клиники негромко произнесенная фраза прозвучала, словно удар грома. Андерс невольно вздрогнул, чуть не опрокинув чернильницу, и торопливо отодвинул её в сторону. Хотя, честно говоря, даже залей он чернилами всю страницу, его черновику это не повредило бы – слова никак не желали складываться в предложения и он перечеркивал их раз за разом, не оставив на листке грубой сероватой бумаги живого места.
А ещё ему, как назло, никак не удавалось понять, который из братьев пришел к нему на помощь сегодня, и он, вынужденный тщательно подбирать слова, чтобы не выдать своей неуверенности, совсем извелся. Подсказывать Справедливость отказался наотрез, а результаты его собственных наблюдений так и не дали определенных результатов. В клинике высшая стихийная магия была попросту не нужна, а низшие заклинания разных ветвей давались Дару с Рианом одинаково легко.
– Ты ведь это хотел спросить, – поймав его взгляд, терпеливо проговорил Хоук и выпрямился, опираясь на мокрую швабру.– Ты на меня весь день смотрел так, словно тебе до смерти хотелось что-то узнать, но заговаривать об этом было стыдно.
В его спокойном, идеально ровном голосе слышалась едва заметная вызывающая нотка, словно он ожидал осуждения. Андерс неловко улыбнулся и отвел взгляд, с излишней, пожалуй, старательностью закупоривая чернильницу. Справедливость – именно он, сейчас у одержимого не было никаких сомнений – действительно мог бы разразиться обвинительной речью, но позволять ему подобное Андерс не собирался. Ни за что.
– Ты вовсе не обязан рассказывать мне об этом, – наконец проговорил он, стараясь говорить помягче. Это было глупо и совершенно нелогично, но после того, как он на собственной шкуре ощутил тень истинной силы близнецов, желание позаботиться о них, защитить, утешить стало только острее. Он сцепил пальцы в замок, стиснув их почти до хруста, потому что больше всего хотелось просто подойти к Хоуку, прижать к себе, погладить по волосам, как маленького…
И оттрахать до звезд в глазах, чтоб он и думать забыл о своей несуществующей вине.
Андерс сглотнул, пытаясь отделаться от совсем уж неуместных мыслей, и снова посмотрел на Хоука, который с насквозь фальшивым равнодушием ждал его ответа:
– Я… очень сожалею о том, что достойного человека вынудили пойти на такое. – Одержимый невесело хмыкнул и, покачав головой, признался: – Знаешь, мне очень хочется пообещать тебе, что я уничтожу общество, в котором возможно подобное , и построю новое… но это, наверное, совсем глупо прозвучит, да?
– Пожалуй, – согласился Хоук, снова принимаясь возить шваброй из стороны в сторону. Мелькнувшая на его губах слабая улыбка пропала так быстро, что Андерс чуть было не решил, что она ему попросту померещилась, но ему все-таки стало легче. Ненамного, впрочем.
– Справедливость совсем запутался, – со смущенным смешком проговорил он после ещё одной долгой паузы. – Его, кажется, злит сама мысль о сделке с демоном, но то, что вы рассказали… Самоотверженность – одна из величайших добродетелей, и ему никак не удается уяснить, как же может подобное сочетаться в одном человеке.
– Бедный дух, – не поднимая взгляда от влажного пола, почти усмехнулся в ответ Хоук, и Андерс поторопился продолжить:
– Мне проще. Трудно, конечно, представить, чтобы магию крови можно было обратить во благо, но я уверен, что человек, воспитавший вас с братом… ну, братьями, сумел бы это сделать.
Хоук глянул на него через плечо и чуть заметно, благодарно кивнул.
– Насколько я понял – рассказывать о той истории в подробностях отец не любил – ему не пришлось делать чего-то… по-настоящему мерзкого, – через несколько минут проговорил он. Что-то в его голосе было ужасающе неправильным, Андерс чуть было не принялся уверять его, что ему вовсе не нужно оправдываться, что вина лежит не на его отце и тем более не на нем – и промолчал, не осмелившись его перебить. – По крайней мере, его не заставили причинять вред людям. Или брать под контроль чей-нибудь разум, или ещё что-нибудь в этом духе… – Недомытый пол закончился, Хоук посмотрел на него чуть ли не с сожалением и наконец обернулся, бросив грязную тряпку в ведро. – Впрочем, сотворенное им все равно вряд ли можно было назвать благом. Разве только для мамы, которая в конечном итоге все-таки выжила.
Андерс медленно кивнул, не зная, что ответить. На языке вертелся ещё один вопрос, но задать его он, должно быть, не осмелится никогда. И требующий гребаной определенности Справедливость может идти в гребаный Черный Город, потому что это было бы попросту подло по отношению к человеку, от которого он видел только хорошее.
– Он научил нас всему, что знал сам. – Второй близнец, в запылившейся мантии и с красновато-бурым пятном на левом сапоге, стоял у двери клиники, так и не переступив порог, и внимательно, безо всякого выражения смотрел на него. Первый, перед уборкой раздевшийся до рубашки, каким-то ненатурально естественным жестом отставил в сторону уже ненужную швабру и, глянув на брата через плечо, спокойно уточнил: – К счастью, нам пока удавалось либо справиться своими силами, либо попросту удрать.
– Чай будете? – почему-то подумав, что всякие многословные заверения будут неуместны и неубедительны, невпопад спросил Андерс. – Правда, больше у меня ничего нет, я последнюю булку утром Сверчку отдал…
– Предсказуемо, – ухмыльнулся Хоук в мантии и наконец шагнул внутрь, и Андерса захлестнула волна неожиданно острого облегчения. – Не переживай, жратвы я принес. Но кипяток и чашки с тебя.
Уже когда Андерс, расчистив стол для чаепития и убрав свои бесполезные пока черновики, принялся наполнять пузатый медный чайник из отдельной бадейки с чистой питьевой водой, у него вдруг начали дрожать руки, а горло передавило запредельным ужасом осознания. Они ведь и в самом деле могли уйти. Насовсем. Если бы он их прогнал или просто дал хоть чем-нибудь понять, что ему неприятно присутствие сыновей и учеников – и учеников хороших, иначе он ничего не знает про Дара и Риана Хоуков – малефикара в его «обители исцеления»… От мысли о том, что он наверняка не услышал бы ни единого укоризненного слова, стало ещё поганей.
Андерс глубоко вздохнул, посмотрел на выплеснувшуюся на пол воду – в чайнике осталась едва ли половина, на трех взрослых мужчин, один из которых Серый Страж, точно не хватит – и, крепче стиснув длинную рукоять грубого черпака, снова наполнил чайник до краев. Можно было сколько угодно твердить себе и Справедливости, что его реакция более чем естественна, но глубокого нутряного раздражения это не унимало. К чему бояться, когда все уже завершилось, и завершилось благополучно?
Андерс, морщась, даже попытался объяснить на примерах: вспомнил, как когда-то висел на огромной высоте на свитой из ветхих простыней веревке, сосредоточенный и спокойный, как потом полчаса лежал среди камней, будучи попросту не в силах подняться, и глядел на отвесную стену башни Кинлох, на редкость ясно понимая, каким же был идиотом, и от души удивляясь тому, что простыни все-таки выдержали. Примера дух не понял, зато в свойственном ему занудстве породил вполне здравую мысль: тратить на запоздалые страхи то время, которое можно было посвятить общению с достойными смертными, было действительно очень глупо.
Его сегодняшний Хоук, тот, который в рубашке – сейчас он, впрочем, накинул мантию на плечи – посмеивался, слушая кромсающего темную копченую колбасу брата, и Андерс неожиданно понял, что тот улыбнулся в первый раз за весь этот день. Нет, пугать пациентов суровыми взорами он вовсе не собирался, им доставались привычные, ободряющие или успокаивающие, в зависимости от обстоятельств, улыбки – но ничего больше. Андерс торопливо отвернулся к жаровне, пытаясь избавиться от нелогичного чувства вины, колючей змейкой свернувшегося у сердца. Ну не мог же он прямо у порога накинуться на Хоука с неприличными разговорами о магии крови, верно?..
– Дар, не поможешь? – оглянувшись через плечо, попросил он. – А то мы два часа кипятка ждать будем…
Хоук в рубашке кивнул и, поднявшись со стула, шагнул к нему. Андерс благодарно улыбнулся и, щедрым жестом указав ему на чайник, который на его крохотной жаровенке и правда закипал бы очень долго, вернулся к столу с кружками. Собственная уловка почему-то казалась недостойной и даже постыдной, но у него попросту не было сил и дальше лавировать на грани провала.
– Неужели даже искушения никогда не было? – расставив на столе кружки и две щербатые тарелки, с чуть насмешливой улыбкой полюбопытствовал Андерс. Ему почему-то казалось, что теперь можно, что его все равно поймут правильно.
– Было, – пожал плечами Риан и, закончив с колбасой, принялся резать плотный сероватый хлеб. – Один раз.
– Когда отец только-только начал нас учить, – пояснил Дар, гревший чайник в окутанных пламенем ладонях. Он хмыкнул и смущенно добавил: – Это, наверно, всегда так – как узнаешь что-нибудь по-настоящему новое, сразу в душе что-то загорается – мол, вот теперь-то я…
Андерс вопросительно посмотрел на близнецов, и Дар, коротко переглянувшись с братом, продолжил:
– Правда, мы вовремя сообразили, что двух магов крови – причем, скорее всего, не очень сильных – попросту не хватит для того, чтобы взять под контроль всю андрастианскую церковь и удержать её хоть сколько-нибудь продолжительное время.
– А ограничиваться разовыми акциями попросту бессмысленно, – хмыкнул Риан, придвинув Андерсу тарелку с бутербродами. – Ну выйдет преподобная мать на площадь своей деревушки и объявит, что магия более не проклятие Создателя – так ей же не поверит никто. Подумают, с ума сошла.
– Для такого надо, чтобы она – причем не только она, а вообще все воцерковленные бабы и не только – годами потихоньку капала прихожанам на мозги, – закончил Дар и, удовлетворившись наконец температурой чайника, водрузил его на стол. – Что возвращает нас к вопросу о надежном контроле. Тупик. Нет смысла лезть в… это, если проку один хрен не будет.
– А вы не мелочитесь, – несколько ошалело заметил Андерс. Его все равно подмывало заявить, что никакая высокая цель не оправдывает и так далее, но справиться с этим желанием не составило особого труда. Он-то явно был не из тех, кто вправе критиковать.
– Ага, – покаянно развел руками Риан. – Нас тогда страшно злило, что приходится все время переезжать. Только новыми друзьями обзаведешься, как опять приходится сниматься с места. Снова и снова.
– Юности вообще свойственна тяга к радикальным решениям, – заключил Дар и, вздохнув с каким-то даже сожалением, тоже потянулся за едой. Андерс переставил тарелку поближе к нему и жестом предложил Риану присоединяться.
– А почему вы решили, что… – Андерс замялся, но затем, пересилив вбитую с юности привычку и явственное противодействие своего духа, все же договорил: – Что не добьетесь успеха в… магии крови? Есть… какие-то основания для подобного вывода?
Близнецы обменялись короткими взглядами, и Риан, торопливо дожевав свой бутерброд, принялся объяснять:
– Нет никаких оснований. Тут… как бы сказать… не попробуешь – не узнаешь, но с этим торопиться не хочется. Шансы так и помереть в неведении, увы, невелики. – Он на мгновение скривился, но затем, махнув рукой на уже открывшего рот брата, продолжил: – Это просто вопрос… мировой справедливости, что ли. Отец… Стихийщиком он был слабым, да и силовиком довольно средненьким. Зато малефикаром оказался очень талантливым, хоть это и не то, чем стоит хвастаться.
– У нас, похоже, наоборот, – поспешно заглотив откушенный кусок, все-таки встрял Дар. – Стихийная магия нам дается очень хорошо, сам видел, так что, наверно, с чем-нибудь другим будет полный провал.
– А папа даже лечить с её помощью мог, – печально поделился Риан и кинул на брата укоризненный взгляд, в ответ на который тот закатил глаза, но все же вернулся к еде. – Не вру, Андерс, честное слово.
– Это невозможно, – уверенно возразил целитель, глянув на него почти с возмущением. – Магия крови для этого не предназначена.
– Ясное дело, – хмыкнул Риан. – Отец все шутил, что это было все равно что больной зуб через задницу выдергивать.
– Только даже он не пытался делать вид, что шутка смешная, – невесело усмехнулся Дар и, стряхнув с рукава крошки, принялся разливать чай. – А мама и подавно.
– Что же это за болезнь такая была? – уткнувшись в исходящую паром кружку, озадаченно пробормотал себе под нос Андерс. В целительную силу малефикарского искусства ему не верилось, но врать близнецы, пожалуй, не стали бы. Склонности обелять себя ложью он за ними не замечал, сама мысль о чем-то подобном казалась абсурдной, однако вероятности того, что заблуждаться могли они сами, это не отменяло. – Хотя… если дело было в последствиях заклятия той же школы… Возможны варианты. – Он задумчиво почесал кончик носа и вопросительно посмотрел на Хоуков: – И все-таки, что же это было?
– Это… дело семьи, – замявшись, проговорил Риан голосом одновременно решительным, очень мягким и даже немного виноватым. Растерявшийся на мгновение Андерс спохватился и понимающе кивнул, гадая, почему же вполне однозначная фраза вопреки всякой логике прозвучала для него не отказом, а скорее… приглашением.
Ужин заканчивали в тишине. Несмотря на весьма неоднозначную тему завершившейся беседы, воцарившееся за столом молчание вовсе не казалось тягостным. Напротив, Андерс ощущал какое-то спокойное удовлетворение – словно все было правильно и справедливо.
– Разобраться бы ещё с тем, что наговорила Флемет, – заметил он, когда с бутербродами и чаем было покончено и Риан вытащил со дна корзинки три глиняные чашки с запеченными в патоке яблоками. Монна Леандра не упускала возможности побаловать своих мальчиков – и Андерса почему-то тоже.
– Это ты про то, что она вначале обращалась к нам с Рианом, как к одному, причем называла нас «дитя двух сторон зеркала», а после того, как я попытался пошутить насчет нашей якобы всепричастности, нагло нас оборжала и с явной издевкой поинтересовалась, действительно мы думаем, будто у зеркала только две стороны? – переспросил Дар.
– Да, а ещё про «мир, стоящий на краю пропасти», – хмыкнул Андерс, стараясь не смотреть, как тот слизывает расползшуюся в кашу яблочную мякоть с пальцев. Ну вот не было у него в клинике чайных ложек, теперь приходилось мучиться. – И про все остальное тоже.
– С миром просто, – уверенно заявил Риан, аккуратно вытянув из своей чашки длинную полупрозрачную шкурку с отчетливо видневшейся на ней дыркой от червячьего лаза. – Мир вечно стоит на краю пропасти. То война, то вот Мор был, то ещё какое-нибудь стихийное бедствие. Ничего нового.
Андерс невольно рассмеялся. Таким же тоном Хоук, наверное, перечислял бы что-то вроде: «Крыша у амбара протекла, пшеницу на дальней пашне поломало, или вот крысы повадились копченья воровать…». Как будто все это были беды будничные и, в общем-то, совсем нестрашные. И Андерс даже готов был поверить, что именно так близнецы и думали.
– Она же женщина, – напомнил он. – Более того – ведьма, а значит, женщина вдвойне. Вы в самом деле считаете, что она могла иметь в виду именно то, что сказала?
– А почему нет? – искренне изумился Дар.– То, что мы не видим в её словах смысла, ещё не значит, что его там нет.
Однако попытка все-таки обнаружить в туманных речах Аша’белланар этот самый смысл окончилась неудачей. Предостережения её были понятны и запутаны одновременно, как у бродячих ривейнских гадалок – истинные Провидицы свою родину практически не покидали, а беспокойные полукровки, все как одна, были не более чем искушенными в плетении словесных кружев шарлатанками
– Только одно и понятно, – в конце концов заключил Дар, – что спокойной жизни нам не будет.
– А когда была? – философски переспросил Риан. Андерс тихо хмыкнул: ему никак не удавалось отделаться от мысли, что за намеками Флемет стояло нечто большее, однако убедить в этом близнецов ему так и не удалось. Да он и сам сознавал, что его выводы основаны по большей части на его же предположениях. Вот только смутная, тусклая тревога никак не отступала.
На то, чтобы сполоснуть кружки и стряхнуть крошки с тарелок, много времени не потребовалось. Под укоряющим взглядом Андерса Дар все-таки надел накинутую на плечи мантию как положено и примотал на запястье защитный амулет, который перед работой сунул в карман, и одержимый, одобрительно кивнув, проводил близнецов к двери.
– Спасибо тебе, – замешкавшись на пороге, вдруг сказал Риан. Андерс, не сразу сообразивший, за что его благодарят, в недоумении посмотрел на него, и Хоук, улыбнувшись почти застенчиво, вдруг крепко обнял его и неловко похлопал по спине. Андерс неуверенно ответил на объятие, и Риан, сжав напоследок его плечо, разомкнул руки.
– Да не за что… – смущенно проговорил одержимый. На краю сознания плескалось чужое недоумение: смысла человеческих ритуалов Справедливость никогда не понимал, но даже он чуял, что происходило что-то важное.
– Есть, – убежденно возразил Дар и, улыбнувшись, тоже его обнял. Андерс на мгновение прикрыл глаза, блаженно замерев в его руках, и осторожно погладил его по спине.
Он никак не мог перестать улыбаться, закрывая за братьями дверь и гася ещё горевшие в клинике свечи. Конечно, это был всего лишь дружеский жест, просто выражение благодарности, но Андерсу чудилось, что мимолетно коснувшееся его тепло чужого тела успело просочиться внутрь и свернуться в груди уютным мохнатым клубком. Даже сожаления о том, что он опять один на своей шаткой койке, казались сущей мелочью: он лежал с открытыми глазами, глядя в темноту, и вспоминал. Каждый жест, каждый взгляд; их лукавый прищур и заговорщицкий шепот в самое ухо, сейчас отчего-то казавшийся ему подарком, а не нечаянной пыткой; то, как тогда, в долийском лагере, захолодевшие, невыразительные, будто гранитные скалы глаза близнецов, обращаясь на него, начинали чуть заметно искриться, словно тот же гранит под лучом полуденного солнца…
Все и впрямь было удивительно правильно. Он доверил Дару с Рианом свою тайну и вместо привычного осуждения встретил понимание и принятие, на которые уже не смел надеяться. А теперь смог доказать – им и себе самому, что, должно быть, было даже важнее – что действительно достоин их дружбы.
Сон, обычно наваливавшийся на него каменной плитой или, напротив, ускользавший, будто рыба из рук, подкрался незаметно и лег на грудь пушистым меховым покрывалом. Но в этот раз Андерсу не пришлось ни терзаться порожденным скверной кошмаром, ни изнывать от неутоленного желания: ему снилось, что он просто спит. Что обнаженной кожи касается плотная ткань тяжелого теплого одеяла, такого большого, что нет нужды сворачиваться в комочек в надежде спрятать от сквозняков хотя бы самые уязвимые точки тела. Что под головой у него – мягкая, гладкая, будто шелковая, подушка, достаточно крепкая, чтобы дать опору ноющей после утомительного дня шее. Что его спину греет жар чужого сильного тела, заставляя даже сквозь сон улыбаться в предвкушении, и тем же жаром он дышит, касаясь щекой чьих-то растрепанных волос.
Просыпаться измотанным, дрожащим от мучительного возбуждения было гораздо привычней. Разомлевшее, невесть отчего согретое до основания тело ещё помнило окутывавшее его тепло, и от этого ещё тоскливей было сознавать, что все это было не более чем сном. Андерс глубоко вздохнул и, поджав ноги, натянул повыше свое давно прохудившееся покрывало: предрассветные сквознячки уже пробирались под одежду, покалывая противным сырым холодком.
А кое-кто, кажется, обещал присматривать за моими снами, устало, без особой злости подумал он, не надеясь, впрочем, донести свою мысль до адресата. Справедливость, однако, озадачился настолько явственно, что на несколько мгновений Андерс даже почувствовал себя человеком с полноценным раздвоением личности.
Да, это был приятный сон, согласился он. В чем, собственно, и проблема.
В ответ тяжелой волной накатил стыд. Он ценил, по-настоящему ценил дружбу Дара и Риана, и ни за что не рискнул бы ею просто ради удовлетворения глупых желаний смертного тела – и все равно не мог прекратить мечтать о том, чтобы эта дружба стала… чем-то большим. Даже несмотря на то, что сам толком не знал, как оно, большее, должно выглядеть. Даже зная, что не вправе подвергать их такому риску.
Андерс скрипнул зубами и, отбросив одеяло в сторону, резко сел на кровати. Валяться дальше не было никакого смысла, отдыха уже не вышло бы – споры со Справедливостью выпивали силы не хуже самых трудных заклятий, вот только проку с них было куда меньше. Он одернул мантию резким от раздражения жестом и вышел из своей каморки, собираясь подготовить клинику к наступающему дню.
Через несколько минут в дверь постучали, робко и неровно. Два удара, пауза, ещё три, пауза, один. Андерс аккуратно опустил ведро с плескавшейся в нем грязной тряпкой на пол и, подхватив стоявший в углу посох, открыл. Осторожничал он зря: у порога переминался с ноги на ногу тощий бледный парнишка, который торопливо сунул ему в руку сложенный вчетверо клочок бумаги и тут же пустился бегом, дробно стуча грязными босыми пятками по утоптанным до каменной твердости земляным «мостовым» Клоаки.
Андерс хмыкнул и, прислонившись спиной к закрытой двери, развернул записку. И поморщился: первым делом в глаза бросился увенчанный пышными оленьими рогами пламенеющий меч, кем-то из их старых товарищей выбранный в качестве пометки «Крайне срочно!». Кажется, оный товарищ собирался потом придумать что-нибудь менее нелепое, но, как известно, именно временные решения чаще всего остаются в истории.
Однако медлить ему и впрямь не стоило. Андерс запер клинику, перевесил незажженную лампу на пустой крюк по другую сторону двери, порадовавшись, что успел договориться с близнецами хоть о каком-то условном знаке, и быстрым шагом двинулся к лазу, выходившему в Нижний Город возле рынка.
В маленькой лачуге за старой литейной было тесно, три человека в неё едва умещались. В те времена, когда литейная была не такой уж старой и приносила немалый доход, здесь, кажется, находилась дворницкая с метлами и лопатами. Однако с тех пор, как умер первый владелец, дела у предприятия шли все хуже и хуже: вместо лучших литейщиков Вольной Марки новые хозяева нанимали вначале просто хороших, затем тех, кто хоть что-то знал о металле, а теперь здесь и вовсе трудились ферелденские беженцы – те, которым хватало ума хотя бы не хвататься за раскаленные чаны голыми руками. Про дворников, заботившихся о том, чтобы шлак и оплавки не валялись под ногами, и подавно забыли. Бывшая дворницкая, заколоченная наглухо и уже начинавшая клониться на сторону, пустовала лет пятнадцать, пока её не нашел кто-то из его единомышленников.
– Почему такая спешка? – снова поинтересовался Андерс. Ему, самому рослому из присутствующих, приходилось стоять, согнувшись чуть не вдвое, чтобы не задевать головой щепастые потолочные балки. Под ногами попискивали принюхивавшиеся к его сапогам крысы, и мысль попросту усесться на пол пропала так же быстро, как и появилась. – Половины суток – уже меньше, вообще говоря – слишком мало для того, чтобы организовать все как следует.
– Потому что девочку вытащат именно сегодня, – пояснила Арейн. Немолодая уже женщина в потрепанной, но чистой одежде была похожа на мистресс Селби, как родная сестра, хотя никакого родства между ними не было. Вообще говоря, даже кожа у Арейн была почти вдвое темнее, чем у Селби, что ничуть не разрушало поразительного сходства. – Не можем же мы бросить её на произвол судьбы.
– Сам знаешь, по ночам на этих улицах и взрослому мужику-то появляться опасно, что уж говорить про пигалицу только-только из Круга, – кивнул коренастый одноногий старик. Маракал утверждал, что потерял ногу в бою с пиратами, но у Андерса всякий раз возникали сомнения насчет того, на чьей же стороне он сражался в этом самом бою. Впрочем, в остальном Маракал был честен, как только может быть честен один из старейшин местного нищенства.
– Я не об этом, – покачал головой Андерс. – Улицы станут ещё опаснее, если вслед за ней из Казематов вылезет ещё полсотни храмовников. Кто нас предупредил? Можно ли ему доверять?
Арейн вздохнула и посмотрела на него с откровенным укором, но затем все же ответила:
– Можно, Андерс, можно. Я в нем уверена. Он хороший человек и рискует едва ли не больше, чем мы все, вместе взятые.
– А не дорисковался ли уже? – нахмурился одержимый. – Ты же знаешь, Мередит далеко не дура, как бы нам ни хотелось обратного.
– Не кипеши, – буркнул Маракал, потирая вечно ноющее колено целой ноги. – У парня появилась возможность кого-то вытащить, он ею и воспользовался. А что не сообщил заранее – так это уж как получилось. Сказал бы спасибо, что хоть часов десять есть, пути отхода проверим.
– Весточка действительно была именно от него. – Арейн успокаивающе погладила Андерса по руке и снова улыбнулась: – И место для передачи он выбрал безопасное. Прознать о нем церковники точно не успели. Да и Маракал парочку своих пошлет, чтобы все в окрестностях разнюхали. – Старик проворчал что-то утвердительное и зыркнул на Андерса почти свирепо. – Мы бы отправили с тобой кого-нибудь ещё, но ты же знаешь – чем больше людей…
– … тем больше шума, а наши главные козыри – тишина и незаметность, – со вздохом закончил вместо неё одержимый. Очень хотелось объяснить собеседникам, что бегство – это на самом деле вовсе не выход, и что как раз этот тезис он неоднократно проверял на своей шкуре, но время и место были не слишком подходящими. И без того они вынуждены были говорить вполголоса: за стеной, в литейной уже слышался утренний грохот, и беседующая сама с собой дворницкая точно привлекла бы слишком много нежелательного внимания. – И если нас все-таки обнаружат, то при столкновении с охотничьей десяткой лишняя пара рук с оружием особой роли все равно не сыграет.
– Ну ты этот… пес-си-мист, – с нарочитой неловкостью выцедил «сложное» слово Маракал, не допустив в нем, впрочем, ни единой ошибки. – Так что, присмотришь за девкой или ты нынче только бумажки марать горазд?
Андерс насмешливо хмыкнул. Покупаться на подобные подначки он перестал ещё до объединения со Справедливостью, но отказываться тоже не собирался. В их странной компании – слишком деятельной для кучки трепливых пожилых кумушек, но слишком нелепо организованной для настоящего тайного общества – он был единственным, кто знал, каково это – жить в Круге. И каким шоком может стать внешний мир для ребенка, выросшего среди храмовников и забитых товарищей по дару. Встречались, конечно, юнцы решительные и инициативные, и добрый дядя, способный объяснить, что к чему, требовался далеко не каждому. Но – очень и очень многим.
– Заберешь девку – затихарись куда-нибудь. Порядок сам знаешь, – встретившись с ним взглядом, кивнул старик. – Как переправку организуем, пришлем весточку. – Он пальцем поманил Андерса к себе и, дождавшись, пока тот наклонится к нему ещё ближе, шепотом сообщил ему, как получить информацию. – К завтрему постараемся управиться, но тут душу в заклад не поставлю, всяко бывает. Одно пообещаю, что без нужды тянуть не станем.
Времени до назначенного часа было много, но Андерс все равно побаивался, что не успеет. Найти хорошее убежище было не так-то просто: зоны влияния банд постоянно смещались, и ещё накануне бывшая совершенно безопасной нора вдруг оказывалась едва ли не в эпицентре боевых действий, да к тому же ферелденские беженцы, отчаянно жаждавшие иметь хоть какой-то угол, который можно было бы назвать домом, нередко занимали оставшиеся без присмотра укрытия. Выгонять их Андерсу было совестно, тем более что пользы с этого не было бы никакой – обозленные босяки запросто могли привести местного смотрящего или кого похуже. Проще было поискать другое место.
Гревшиеся в последних лучах солнца портовые нищие окинули его цепкими оценивающими взглядами и, сочтя не стоящим трудов, не двинулись с места. Андерс украдкой огляделся, чуть заметно вздрогнув под невыразительным взглядом великана-кунари, сторожившего вход в их лагерь, и решительно двинулся к пристани. Один из попрошаек, решив, что негоже упускать пришедший в прямом смысле слова прямо в руки шанс, затянул освященное веками «Подайте на пропитание!» и, приподнимаясь со своей подстилки, неловко махнул рукой с полусогнутыми, словно когти, пальцами. Андерс чуть заметно кивнул и, несколько успокоившись, двинулся дальше.
Затеряться среди лепившихся друг на друга портовых складов труда не составляло. Если бы речь шла только о храмовниках, Андерс, быть может, и волноваться бы не стал, но здесь бояться следовало не столько церковных ищеек, сколько местных бандитов. Члены Рыбацкой Сети, по большей части пираты, ссаженные на берег прихотью злой судьбы, отнюдь не горели желанием делить свою территорию с абсолютно бесполезными в финансовом отношении личностями, так что ожидать от них снисходительного отношения не стоило. Если не убьют на месте, то продадут: либо все тем же храмовникам, либо печально известным тевинтерцам, которых ещё никто в городе не видел, но уже все боялись.
Магесса и её провожатый задерживались. Стемнело, и Андерс, прекрасно знавший, что так долго торчать на одном месте в этих краях не стоило, начал тревожиться. Ему, притаившемуся в углу между двумя зданиями, пока удавалось сойти за элемент пейзажа, но продолжаться вечно это не могло.
Появившаяся наконец «девочка» и впрямь оказалась совсем юной. Женская мантия с выделенной полосами более светлой ткани грудью заставляла её выглядеть старше, но тому, кто готов был присмотреться повнимательней, сразу стало бы ясно, что обещанные покроем одеяния выпуклости пока ещё остаются не более чем обещанием. Её провожатый, не слишком высокий, но крепкий мужчина, прятал лицо под капюшоном вылинявшего плаща, однако каждый его жест выдавал, насколько сильно он волновался за свою подопечную, и Андерс несколько расслабился.
– Как тебя зовут? – ободряюще улыбнувшись, негромко поинтересовался он. Спутник девушки обнял её на прощание и, настороженно оглядевшись, скрылся в переплетении портовых улочек, и юная магесса сразу взъерошилась, словно испуганный котенок. – Меня зовут Андерс.
– Л… Лив, – запнувшись, чуть слышно отозвалась она и, собравшись с духом, нарочито решительным шагом двинулась за ним. – А ты всегда прозвищем представляешься или это так для конспирации надо?
– Тшш, – вместо ответа шикнул Андерс и, убедившись, что за ними никто не наблюдал, поднял решетку, прикрывавшую лаз в канализационные стоки. Неудивительно, что в порту стояла такая вонь: сточные тоннели заканчивались прямо под причалами, а про хоть какие-нибудь очистные сооружения жители Верхнего Города, и без того дышавшие налетавшими с Виммарка горными ветерками и запахом наместничьих роз, и думать не хотели. – Здесь надо говорить шепотом, чтобы звук не разносился по всем подземельям, а лучше и вовсе молчать.
Лив послушно кивнула и, чуть заметно сморщив носик, без промедления спрыгнула вниз. Андерс аккуратно спустился следом и опустил решетку на прежнее место, надеясь, что оставленные им следы не слишком сильно бросались в глаза. Мало кто стал бы приглядываться, как именно содрана ржавчина с канализационного люка, но бывало всякое.
До Клоаки они добрались без помех. С Лив не было никаких проблем: она молчала, даже старалась ступать потише, при виде крыс не визжала и не падала в обморок и вообще слушалась своего спутника беспрекословно. Это было просто замечательно, Андерсу следовало бы радоваться, что никто не усложняет ему задачу – только никак не получалось забыть, почему же так вышло. Девушку просто приучили повиноваться без раздумий, вот она и повиновалась.
– А меня так зовут – Андерс, – сказал он, когда они наконец достигли своей цели – крохотной лачужки, скорее даже шалаша, в юго-западной части тоннелей Клоаки. Слежки за ними, насколько он мог судить, не было, подходы к двери отлично просматривались через щели в досках, а в полу был люк, ведущий в самую путаную часть здешнего лабиринта. Андерс повернулся к своей спутнице и пояснил: – Мама, конечно, называла по-другому, но я уже не помню, как.
– Что? – изумилась Лив, наконец посмотрев на него взглядом нормального живого человека. Андерс постарался улыбнуться потеплее и напомнил:
– Ты спрашивала, всегда ли я прозвищем представляюсь. Ты голодная?
– Ну, не очень, – озадаченно нахмурившись, неуверенно проговорила девушка. – Мне па.. дали еды с собой. Немножко. – Она перетащила свою заплечную сумку на колени и, взявшись за крепившийся пестрыми завязками клапан, вдруг замерла. А потом, после паузы, которая показалась Андерсу очень длинной, почти беззвучно спросила: – Это теперь насовсем, да?
Целитель тихо вздохнул и, присев перед ней на корточки, аккуратным покровительственным жестом накрыл её узкие кисти своими. Длинные прохладные пальчики чуть заметно дрожали, и он сжал их крепче, стараясь хотя бы согреть.
– Не знаю, – наконец честно сказал он, посмотрев Лив в глаза. Девушка растерянно заморгала, а потом вдруг улыбнулась, как будто такой ответ её успокоил. – Но я надеюсь, что насовсем. Люди должны быть свободными, Лив. Все люди, и маги тоже. – Андерс прикусил язык и торопливо улыбнулся в ответ. Он должен был успокоить её, приободрить и, может быть, дать пару советов, а не разглагольствовать о том, что она сама скоро поймет. – Ты волнуешься?
– Очень, – поколебавшись, призналась Лив и, выпустив соскользнувшую на пол сумку, принялась неловко одергивать мантию, в чем та, вообще говоря, вовсе не нуждалась. – Я же совсем не знаю, что мне делать. То есть, мне рассказывали, как покупать еду и как спрашивать дорогу, и что нужно уехать подальше и не показывать, что я маг, пока не удостоверюсь, что меня не выдадут… – Её вздох слишком напоминал задушенный всхлип, но поинтересоваться, все ли в порядке, Андерс не успел – она заговорила снова, торопливо, как будто хотела успеть до того, как её прервут: – Только все говорят, что свобода – это здорово, а мне очень-очень страшно. Даже страшнее, чем было в Казематах, наверно. Я же вот убегу, да – а что мне потом-то делать?
– Что захочешь, – мягко проговорил Андерс и, поколебавшись, ласково погладил её по взъерошенным светлым волосам. – Можешь мир посмотреть. Он большой и очень интересный, честное слово. Или можешь поселиться где-нибудь в деревне, пойти в ученицы к местной травнице и потом людей лечить. Это тоже замечательно. А потом встретишь хорошего парня – ну или девушку – влюбишься и будешь жить с ним или с ней долго и счастливо. Детей родишь, если захочешь.
– Нам же нельзя, – строго и снисходительно, как маленькому, сообщила Лив и вдруг запнулась, а затем осторожно переспросила: – То есть, теперь уже можно, да?..
– Именно, – кивнул Андерс, уселся рядом с ней на старый ящик, служивший табуреткой и, достав из собственной сумки краюху хлеба и кусок оставшейся с вечера колбасы, протянул их девушке. – Теперь много чего можно. Только других людей не обижай, а то они начнут отвечать тем же. Зато теперь тебе не будут ничего запрещать просто потому, что ты маг.
– Будут, – снова погрустнев, обреченно сказала Лив. Впрочем, от колбасы она отказываться не стала, и дожидаться пояснений Андерсу пришлось почти минуту. – Я же теперь отступница, да? А отступникам нужно прятаться от храмовников и никому не доверять, даже хорошим парням. Так что это все неправда.
– А вот и правда, – не удержавшись, с какой-то почти мальчишеской обидой заявил Андерс. – Здесь, в Киркволле, жил один маг. Так вот он влюбился, убежал из Круга, женился на своей любимой, которая, к слову, была самой настоящей благородной леди, и прожил долгую хорошую жизнь. И воспитал замечательных детей. И все это правда от первого до последнего слова.
– Это больше на сказку похоже, – с сомнением проговорила девушка, продолжая аккуратно откусывать маленькие кусочки колбасы. Андерс сердито посмотрел на неё, и она, задумчиво сдвинув брови, уточнила: – А ты его знал, что ли?
– Не его, – поколебавшись, признался Андерс. – Его сыновей.
Вот теперь во взгляде Лив вспыхнул настоящий интерес. И такая отчаянная надежда, что Андерс, не успев задуматься, заговорил снова:
– Они действительно выросли очень хорошими людьми. Двое старших – настоящие мужчины, великодушные и надежные. Младший тоже… – Он замешкался, не решаясь откровенно соврать, и уклончиво закончил: – Будет отличным парнем, когда перестанет так упрямо верить, что братья его злобно третируют и всячески угнетают.
Лив хихикнула, как видно, оценив его старания. Колбаса закончилась, хлеб тоже, и она аккуратно подобрала крошки с подола, а затем, застенчиво глянув на него из-под ресниц, попросила:
– Расскажи мне про внешний мир? А то я ничего не помню, кроме Казематов, меня совсем маленькой забрали…
Выглядевшая уже почти взрослой девушкой Лив на деле была сущим ребенком. Андерсу пришлось чуть не полчаса доказывать ей существование бабочек, которых она считала выдумкой писателей, но затем он, спохватившись, перешел к более важным темам. К примеру, как заработать денег на еду, покупать которую она в теории уже умела, и как при этом не вляпаться в неприятности. Андерс чуть ли не через предложение повторял, что все его советы – не более чем рекомендации, и вовсе не являются гарантией успеха, и что ей придется оценивать обстановку самой, но сиявшая во взгляде собеседницы фанатичная вера в его мудрость не внушала ему оптимизма. Оставалось лишь положиться на то, что Арейн – или мистресс Селби, или кто там на этот раз занимался отправкой из Киркволла очередного спасенного мага – позаботится о надежном спутнике для его подопечной.
Андерс, должно быть, говорил всю ночь напролет. Под конец он мог только натужно хрипеть, вынуждая Лив наклоняться к нему все ближе и ближе, но вопросов у неё меньше не становилось. И каждый из них мог оказаться жизненно важным, так что отказать ей в ответе он был просто не вправе. Горло-то что, горло пройдет…
К рассвету взбудораженная обилием новых впечатлений девушка все-таки угомонилась и, вытянувшись на пол у дальней стены лачуги и подложив под голову свою сумку, тихонько засопела. Андерс выглянул наружу сквозь щель возле дверного косяка и, убедившись, что все спокойно, принялся размышлять о том, что же им делать дальше.
Ему самому, понятное дело, не удалось даже подремать. Жители Клоаки, вопреки всему отчаянно цеплявшиеся за привычный распорядок, пытались жить как положено: днем добывали себе пропитание, а на ночь расползались по своим углам. Смысла в этом не было ровным счетом никакого – в тоннелях всегда царил полумрак, едва-едва рассеиваемый горевшими тут и там небольшими кострами. Однако с восходом солнца короткий период сонного затишья закончился, и Андерсу пришлось следить за окрестностями вдвое бдительней. Он невольно напрягался, когда кто-нибудь подходил к их убежищу слишком близко, но каждый раз это оказывалось всего лишь случайностью. Эту лачугу местные давным-давно обшарили до основания и забрали все более-менее ценное, так что интереса для них она не представляла.
Ожидание было самой тяжелой частью любого дела. Терзавшая Андерса тревога, которую не умеряли никакие логические рассуждения, с каждым часом становилась все сильнее. Сохранить самообладание ему удалось, должно быть, лишь потому, что проснувшаяся вскоре после полудня Лив, напуганная раздававшимся снаружи шумом, смотрела на него, как на единственную свою защиту. И, наверное, ударилась бы в панику при малейшем признаке неуверенности.
Появление хромой старухи-нищенки, закутанной в драную рыбацкую сеть, обитатели Клоаки встретили без радости. Делиться с попрошайками было попросту нечем, а уж под вечер, на исходе очередного голодного дня – и подавно. До того, чтобы пускать в пищу случайных прохожих, дело пока не доходило, но все равно ни один нищий не стал бы так рисковать. Кроме тех, кто хотел выслужиться перед главенствовавшим в портовой части братства Маракалом.
– Пойдем, – тихо проговорил Андерс, проводив взглядом старуху, шарахавшуюся от любого жеста, но упрямо тянувшую «Пода-а-айте, люди добрыя!..». Люк в полу тихонько скрипнул, и он, спустившись по узкой шаткой лесенке, зажег в ладони светлячок, чтобы Лив не оступилась и не переломала себе ноги. Нищенка не была гонцом, её появление только должно было дать ему понять, что весть ожидает его в условленном месте. Точного местонахождения своих укрытий Андерс никому не открывал, и бедной женщине, наверное, придется обойти пол-Клоаки, чтобы быть уверенной в том, что она попалась ему на глаза.
– Пауков не боишься? – поймав взгляд своей подопечной, усмехнулся Андерс, и Лив торопливо замотала головой. Другого он и не ожидал, мало кто из магов боялся таких мелочей, как пауки или мыши – хватало и других страхов.
Лив, как оказалось, успела попривыкнуть к перемене обстановки и воспылала желанием как-то поучаствовать в собственном спасении. Когда они действительно наткнулись на пауков, она тут же выскочила вперед, и Андерс едва успел выдернуть её из-под щелкающих челюстей паука-матки. Остальная часть многолапого семейства, по счастью, бродила где-то в других местах, а с маткой он справился. Не то чтобы совсем без труда, но они с Лив остались целы и невредимы, не считая пары синяков на попе неудачно упавшей девчонки.
Стычка с паучихой произвела на Лив совсем не то впечатление. Может быть, Андерс перестарался, стараясь её приободрить, может, разлетевшиеся по тоннелю паучьи кишки убедили её в его бойцовских навыках, но, что бы ни было тому причиной, результат ему совсем не нравился.
– Нужно знать, когда применять магию, а когда лучше от этого воздержаться, – практически беззвучным шепотом внушал девушке Андерс, крепко зажимая ей рот ладонью. Впереди, всего в одном повороте коридора, делили товар две банды контрабандистов лириума, и, судя по становившимся все пронзительней голосам, ждать драки пришлось бы недолго. Лив обиженно моргала на него, и в её широко распахнутых глазах читалась уверенность в том, что они тратят время впустую. Зачем ждать или искать обходные пути, если можно просто пройти сквозь начинающуюся свару?.. Андерс глубоко вздохнул и, переборов свое отвращение к назидательным речам, твердо закончил: – Можешь не использовать магию – не используй.
Похоже, как раз такой тон и был нужен – девушка несколько сникла и послушно кивнула.
Обходной путь пришлось искать долго: треклятые ублюдки выбрали для своих разборок пещеру, в которой сходилась большая часть местных тоннелей. Однако через несколько часов они с Лив все-таки выбрались на поверхность в самом глухом углу Нижнего Города, в который не заглядывали ни стража, ни храмовничьи патрули. Этот квартал держала банда Черных Ножовщиков, десяток вечно хмельных мужиков, заросших бородами до самых ушей, но к закату они уже упивались до отключки и на улицы не вылезали.
– Ходят тут по ночам, ходят… Чего ради я вообще с вами связалась? – пробурчала статная, изрядно смахивавшая на ведьму старуха, впустив их в свой крохотный домик. – Он тебя, небось, и покормить не догадался, девонька?
– Догадался, – пискнула оробевшая Лив, прижав сумку к груди с таким видом, будто готовилась защищаться. Хозяйка дома недоверчиво покосилась на Андерса, но настаивать не стала.
– Вот, бери. – Она сунула в руки девушке небольшой узелок и окинула её ещё одним суровым взглядом. – Тут припас на первое время, иголка, нитки – мало ли зашить чего придется – денег немного. До Ферелдена добраться хватит, там нынче вашему племени полегче. А ты поторопился бы, касатик, – снова повернувшись к Андерсу, проговорила она, – до рассвета пара часов всего осталась, а Самсон, паршивец, ровно трупак какой, света солнечного не выносит, как солнышко взойдет, сразу в нору свою удирает. Хрен найдешь потом. А тебе, девонька, не торчать бы лишнего в этой душегубке, так что давайте-ка вы в путь. Пойдешь с Самсоном, он уже с капитаном своим знакомым о тебе сговорился.
– Спасибо, э-э-э… госпожа, – пролепетала растерявшаяся ещё больше Лив и попыталась изобразить реверанс, чуть не хлопнувшись на неровные доски.
Самсон был из тех людей, от которых не перестаешь ждать подвоха даже после нескольких пудов совместно съеденной соли. Бегающий взгляд запавших, как будто помутневших глаз выдавал в нем человека, давно подсевшего на какую-то дурь, а одежда была истрепана до дыр и давно нестирана. Но на запястье у него болтался грубо сработанный амулет с дырявой розовой ракушкой, походивший на творение неловких ручек маленького ребенка – подозрительная до паранойи Арейн выдавала такие лишь тем, в ком была полностью уверена.
– Что, уже… все? – вцепившись в руку Андерса, задушенным шепотом спросила Лив.
– Все, все, – не дав ему ответить, буркнул Самсон. – На корабль тебя посажу – и все, будешь свободна как птичка. Только давай, не рассусоливай тут с болтовней, некогда. И так чуть не всю ночь вас дожидался.
Девушка торопливо кивнула и, повиснув на шее у Андерса, неуклюже чмокнула его в щеку, а затем побежала догонять уже спускавшегося по лестнице в порт Самсона, помахав опешившему целителю на прощание. Он поднял было руку, чтобы помахать в ответ – но торопившаяся за своим новым провожатым Лив не оборачивалась.
– Удачи тебе, – одними губами сказал Андерс, сам не зная зачем. Ведь надеяться следовало не на какие-то глупые пожелания или тем более мифическую удачу, а на сообразительность самой Лив. Она, в конце концов, была девушкой бойкой, и должна была быстро справиться со вбитыми прошлой жизнью привычками.
Нелепая стыдная усталость накатила внезапно, будто ударившая под колени приливная волна. Он ведь даже ничего не делал, короткий, едва ли пятиминутный бой с пауком не в счет – но держаться на ногах вдруг стало невыносимо трудно. Задерживаться на одном месте не стоило, и Андерс, искренне усомнившись в своей способности добраться до клиники, двинулся к «Висельнику».
Под утро в трактире было почти тихо. Большая часть завсегдатаев уже благополучно напилась и теперь дремала на столах, а меньшая торопилась к ним присоединиться, опустошая недопитые пока кружки. Более-менее вертикальное положение сохраняла, кажется, только сидевшая у барной стойки Изабелла, но она лишь небрежно отсалютовала перешагнувшему порог Андерсу и вернулась к разговору с Корфом.
– С возвращением, блудный друг наш! – торжественно провозгласил восседавший на своем каменном троне Варрик. – Ты спас этот город от неисчислимых бедствий!
– Когда это я успел? – недоуменно нахмурился одержимый, кивком поприветствовав расположившихся у камина Дара с Рианом. Близнецы улыбнулись в ответ и, окинув его придирчивыми, цепкими взглядами, как будто слегка расслабились.
– Да вот прямо сейчас, – не особенно пытаясь скрыть усмешку, проговорил гном. – Судя по всему, нуждающихся в битье жестянок ты уже побил самостоятельно, так что… Пить, жрать, спать?
– А можно все вместе? – рухнув на стоявшую у стола длинную скамью, уточнил Андерс.
– Не вопрос, – театрально взмахнул рукой Варрик. Рядом с ним невесть откуда возникла Нора, и он немедленно принялся раздавать указания.
– Устал? – сочувственно поинтересовался один из близнецов, сунув в руки Андерсу собственную кружку, над которой поднималась струйка полупрозрачного пара с резким травяным ароматом. Андерс кивнул снова, осторожно отхлебнул и блаженно прижмурился, ощущая, как горячая жидкость согревает пересохшее горло.
– Устал, – парой глотков спустя ответил он, решив, что уже не напугает собеседника своим натужным карканьем. В голосе ещё слышалась хрипота, но, по крайней мере, можно было разобрать, что он говорит. – Все очень удачно сложилось, тихо и мирно, а сил почему-то не осталось ни капли.
– Бывает, – понимающе кивнул второй Хоук. Он, должно быть, хотел спросить что-то ещё, но тут перед Андерсом возникла миска горячей каши с мясом, и Варрик, хлопнув по столу ладонью, грозно изрек:
– Дай поесть человеку!
Андерс тихо хмыкнул и, бросив на братьев извиняющийся взгляд, принялся за еду. На несколько минут он, кажется, и вовсе выпал из реальности, но затем сквозь всепоглощающее звериное блаженство вновь пробился голос одного из близнецов:
– …на рынке Нижнего Города. Это не тот ли тип, который любому прохожему норовит всучить «антиванские» клинки?
Хоуки, конечно же, тоже не сидели без дела, глупо было бы ожидать иного. Одержимый с силой потер лицо ладонями и повернулся к сидевшему рядом с ним:
– Что вы тут опять затеяли?
– Ничего, – искренне удивился тот. Андерс посмотрел на него с откровенным скептицизмом, и он поправился: – Ничего опасного, честное слово. Тут просто одного мальчонку отыскать надо, пока он куда-нибудь не вляпался. Его мать уже извелась вся, а помочь некому, кто же ради эльфинажки-полукровки суетиться будет.
– Ну, кроме нас, – хмыкнул второй близнец и, приобняв Андерса за плечо, строго продолжил: – Однако тебе, друг наш, явно надо отдохнуть. А по Нижнему Городу мы как-нибудь в другой раз вместе погуляем, обещаю.
Их ухода Андерс не запомнил. Даже то, что за кашей последовал горячий чай, а затем поиски свободной кровати, он осознавал уже довольно смутно, и вскоре после этого окончательно провалился в темноту.
А потом темнота потрясла его за плечо крепкой хоуковой рукой и встревоженно сообщила:
– Андерс, нам нужна твоя помощь.
Тягучая пустота, сон без сновидений, ещё держала его разум маленькими когтистыми лапками, и Андерс бездумно потянулся к источнику голоса, стараясь нащупать на попавшем в руки теле повреждения, которым могло потребоваться его внимание. Однако на обтягивавшей широкую грудь плотной мантии не было ни прорех, ни нехорошей липкой влаги, на плечах и бедрах – тоже, да и кровью не пахло.
– Не мне, – с отчетливо звучавшей в голосе дружелюбной усмешкой поправил его Хоук, даже не подумав обижаться на то, что его так нагло облапали, и сразу посерьезнел снова: – Мальчишка таки угодил в переплет. Похоже, попался работорговцам, так что в каком состоянии он там будет – неизвестно.
– Сколько я проспал? – поинтересовался Андерс, пытаясь нашарить под кроватью свои сапоги. Хоук, спохватившись, зажег на пальцах небольшой файербол, и сапоги тут же нашлись.
– Весь день и ещё пару часов после заката, – сообщил Хоук и почти виновато пожал плечами: – Мы не хотели тебя беспокоить, но у нас с братом нехорошие предчувствия. Совсем нехорошие, так что…
– Вы все правильно сделали, – мягко прервал его одержимый, покончив наконец с ремнями сапог – иногда ему начинало казаться, что их слишком много – и, последовав за Хоуком, который быстро двинулся к ведущей в общий зал лестнице, уточнил: – Так что там вообще произошло?
– У парня начались какие-то проблемы с Тенью, – чуть замедлив шаг, негромко объяснил тот. – Мать перепугалась, попыталась вначале что-то сама сделать, а потом от безнадеги связалась с храмовниками. Повезло, попался ей на редкость приличный сэр, Траском зовут, но пацаненок, как узнал, все равно перепугался жутко и пустился в бега. – Хоук поморщился, но через несколько секунд, перешагнув порог «Висельника», все же продолжил: – Папашу его блудливого мы порасспросили и мутного типа, к которому тот сыночка отправил, тоже. Надо бы вообще ему шею свернуть, но это уж потом как-нибудь, сейчас и так времени немного – может, успеем перехватить эльфеныша до того, как его отправят дальше по цепочке.
Андерс кивнул, только после этого сообразив, что шедший в полушаге впереди Хоук увидеть его жеста попросту не мог, и спросил:
– Куда идем-то?
– Прихватим остальных возле кунарийского лагеря и на пристань Артуриса. Рейнер, подстилка тевинтерская, там швартуется. – В голосе Хоука мелькнуло раздражение, слышать которое Андерсу было так же непривычно, как и брошенное вскользь грубое словцо. И только через несколько ударов сердца он вдруг сообразил, что…
– Риан, да вы вконец свихнулись! – Подошвы тихо клацали о булыжник мостовой, как будто поддакивая каждому его слову, и Андерс, в пару шагов догнав своего спутника, крепко ухватил его за локоть и развернул к себе: – Чем вы вообще думали – торчать у самого логова этих фанатиков? Да ещё ночью!
– Брось, их Аришок – приличный мужик, – аккуратно подтолкнув его вперед, к портовой лестнице, усмехнулся Риан. Андерс, вспомнив о дожидавшемся помощи мальчике, подчинился и ускорил шаг сам в надежде миновать опасное место побыстрее. – Мы бы его, наверно, даже зауважали, если бы не то, как они обходятся со своими саирабазами.
– Что? – в шоке переспросил одержимый и, оступившись на выщербленной ступеньке, чуть не полетел вниз.
– Это же глупость, – явно его не поняв, уточнил Хоук и, убедившись, что он восстановил равновесие, разжал крепко стискивавшие его плечо пальцы. – А глупость уважать трудновато.
– Да я не об этом! – с досадой перебил его Андерс. – Когда это вы успели так душевно пообщаться с Аришоком?
– Помнишь того проныру, Джавариса? – переспросил Риан. – Вот как раз после этого. И все очень неплохо тогда прошло, Аришок даже велел этому жулику расплатиться, как обещано.
Андерс вздохнул и только покачал головой. Уговаривать близнецов не рисковать понапрасну было совершенно бессмысленно, слишком уж разнились их понятия о риске и его целесообразности. Пытаться за ними присматривать тоже было бесполезно: вместо того, чтобы одергивать разошедшихся Хоуков, он сам заражался их боевым азартом и начинал делать глупости… Нужные глупости, по правде говоря, но все же ему следовало по возможности сохранять благоразумие.
Остальная часть отряда, по счастью, не стала со скуки ломиться в закрытые на ночь ворота кунарийского лагеря и мирно дожидалась их на другой стороне улицы. Переминавшийся с ноги на ногу Карвер при виде Андерса нахмурился и пробурчал что-то неодобрительное, но под взглядом Дара мгновенно сник и молча отправился в авангард.
Пристань Артуриса, как и следовало ожидать, находилась на окраине порта в тени громадной бронзовой статуи, в самом неудобном для судов месте. Впрочем, для обделывания всяких малозаконных делишек эта нора подходила лучше некуда и, как видно, именно для этого и использовалась. Стоявший возле самой пристани склад был совсем небольшим, крыша у него прохудилась, а дверь перекосила настолько, что пробивавшиеся через щели лучики света были видны за квартал – но подходы к нему стерегло с полдюжины настороженно зыркавших по сторонам головорезов.
– Щас, – мрачно пообещал Карвер, закинув снятый с креплений двуручник на плечо и поудобнее перехватив рукоять, и шагнул вперед, вперив в охрану нехороший, оценивающий взгляд.
– Ша, Младший, погоди. – Шаривший у себя в сумке Варрик слегка подергал его за пояс, словно обозначая намерение оттащить его обратно. – Нам бы без шума туда, а то мало ли…
Карвер посмотрел на гнома глазами получившего незаслуженный пинок щенка, но, получив от Дара легкий тычок под ребра, послушно отступил. Мгновением спустя сторожей окутало облако зеленоватого тумана из расколовшейся у их ног глиняной фляги, а ещё через несколько секунд все шестеро рухнули на землю.
– Часа два продрыхнут, – отчитался самодовольно ухмылявшийся Варрик и, аккуратно прижав растопырившую дуги Бьянку к груди, поторопился вслед за двинувшимися к складу Хоуками.
Небольшое с виду здание на деле оказалось куда просторней, чем предполагал Андерс. Сыграло свою роль и то, что помещение было перегорожено рядами ящиков, которые вполне заменяли внутренние стены, разделяя обширное пространство на несколько довольно тесных комнат. И в одной из этих комнат явно происходило что-то неладное.
– …давай, давай сюда, цыпочка!
– Не боись, не обидим! – Андерс стиснул зубы. В доносившихся через несколько «стен» азартных выкриках слышалось что-то знакомое, настолько мерзкое, что в глазах мигом потемнело от гнева. И не у него одного: близнецы, шагавшие впереди с посохами наготове, скалились настолько свирепо, что мороз драл по коже. – Иди ко мне, кисочка, ужо я тебе покажу!
– Ножи долой! – Этот голос звучал резче и повелительней, и вместе с тем была в нем какая-то томная насмешка, словно его обладателя забавляло представшее перед ним зрелище. – Товар попортите – самих платить заставлю!
– Руки, руки держи! Без рук она магичить не сможет! – Теперь их отделяла от говоривших только хлипкая дощатая дверь… которой хватило одного хорошего пинка. Андерс влетел в узкую длинную комнату вслед за старшими Хоуками и тихо зарычал, увидев подтверждение своим худшим догадкам. Десяток замызганных ублюдков гонял из угла в угол девушку в форменной мантии Казематов, а ещё один одетый чуть получше подонок сидел на краю грубо сколоченного стола, поигрывая кинжалом, и с ухмылкой наблюдал за ними.
Андерс вскинул посох, лишь краем сознания отметив, что близнецы опередили его на долю секунды – и замер, словно попав в руну паралича, потому что заговорила упавшая на колени девушка. Низким и гулким, нечеловечески равнодушным голосом, вторившим самому себе жутким эхом.
– Вы ничего не знаете о магии…
На лицах Хоуков мелькнуло отчаяние осознания, однако сами бандиты соображали намного медленней. Или, быть может, просто не знали, что это означало – но когда по вытянувшимся, уже превращавшимся в когти пальцам одержимой побежали язычки пламени, они тоже шарахнулись в стороны, вытаскивая из ножен широкие, грубо откованные тесаки.
– Стой! – в один голос воскликнули близнецы, вдруг шагнув вперед. Преграждавших им путь головорезов они как будто и вовсе не заметили, те попросту посыпались в стороны, словно сбитые волной воздуха бутылки. Выгибавшаяся в судороге преображения магесса подняла голову, стряхнув порванный капюшон, и Андерс чуть не закричал, только через секунду узнав в искаженной мучительной гримасой маске лицо Лив. – Слушай мой голос, вернись, ты сильная, слушай меня! Ты сильнее, всегда была и всегда будешь, возвращайся!
По сравнению с руками Хоуков, загорелыми, по-мужски широкими, искореженные синюшные кисти одержимой казались ещё отвратительней – и тошно становилось от того, что братья держали их, словно величайшее сокровище, крепко и бережно. За спиной у Андерса что-то знакомо щелкнуло, и поднимавшиеся на ноги бандиты упали снова, в груди или животе у каждого торчало по стреле, вырвавшийся вперед Карвер от души матерился, пытаясь достать того прилично одетого ублюдка, и время от времени коротко взглядывал на замерших перед чудовищем братьев.
– Возвращайся, слушай меня, слушай мой голос, иди ко мне… – Андерс, завороженный этим непрерывным речитативом, одновременно ласковым и непреклонно повелительным, отчего-то не смел их оборвать, даже зная, что должен оттащить их назад, подальше от опасности. На что они надеялись? Было уже поздно, ещё мгновение – и зеленые глаза Лив, неестественно яркие на комке переплавленной плоти, которым стало её лицо, померкнут и превратятся в тусклые демонские буркала, а кривые острые когти вонзятся в тела этих безумцев. – Иди ко мне, ты справишься, ты сильная, иди ко мне, возвращайся! Слушай мой голос, мы здесь, держись, возвращайся!
Превращение замерло на середине. Андерс неверяще смотрел на дрожавшую, словно в лихорадке, одержимую – но её глаза оставались человеческими. Секунду, две, три… Вспыхнувшая вдруг нелепая надежда швырнула его на колени, и он, забыв об отвращении, осторожно обхватил ладонями покрытые вонючей слизью и буграми грубых рубцов скулы и попытался поймать её взгляд:
– Слушай меня, Лив, возвращайся! Слушай меня, Лив!..
Он звал её, наверное, целую вечность, вплетая собственные слова в зов не умолкавших ни на миг близнецов. Одержимую – нет, пока ещё Лив! – трясло, её взгляд ускользал, и сердце Андерса опять начинало сжимать отчаянием, но поверх его рук ложились ладони Хоуков, и он снова впивался в её глаза своими, будто и впрямь надеясь силой выволочь её обратно.
И вечность спустя она улыбнулась им человеческими губами, перед тем, как рухнуть без сознания.
Карвер, стоявший у неё за спиной с занесенным мечом, выдохнул и, опустив клинок, устало оперся на гарду.
– Это вы что сделали? – оцепенело вопросил через пару минут Андерс.
– Ничего, – таким же безжизненным тоном отозвался Дар. Риан кивнул, дергано и косо, как смертельно усталый человек, и добавил: – Просто позвали.
– Это невозможно, – строго уведомил их Андерс, как будто это не перед ним сейчас лежала юная красивая девушка, ещё недавно полосовавшая половые доски трехдюймовыми когтями. Как будто не у него в сознании блаженно урчал Справедливость, довольный тем, что оскорблявший его самим своим существованием демон убрался прочь.
– Правильно, – немедленно согласились близнецы, во взглядах которых постепенно прорастало такое же запредельное изумление, – это действительно нихуя невозможно!

запись создана: 08.01.2013 в 18:01

@темы: творчество, тексты, Я, аффтар!, cat-person^_^, Следы в пыли, Dragon Age

---

Посидел, позевал и решил, что дописывать последний, самый напряженный эпизод пятой главы буду завтра. Ушедшие (уже почти) на неё десять дней по сравнению с ухлопанным на четвертую месяцем все равно выглядят очень и очень неплохо.
*Вы прослушали успокоительную речь, предназначенную кошьей сцукосовести.*

Засим - жрать и спать!

@темы: планы на будущее и настоящее, за жизнь

---

Мда. Делать уборку в доме нужно в отсутствие матроны. И то потом достанется, ибо в её понимании во время уборки из дома надо удалять только пыль. А все остальное выбрасывать нельзя. И перемещать тоже, потому что она иначе не будет знать, где это искать. И плевать, что про то самое "это" она пять лет как забыла, многое из "этого" лет восемь как просроченное, а в место, где проводится уборка, никто по три месяца не лазает, а когда лазает, то не дальше верхнего слоя барахла.

Ну я хотя бы отстоял свое право выкидывать нахуй просроченные лекарства, ибо здоровье ценно и нехрен травиться.

@темы: ...его мать, свою мать и вообще любую другую мать. (с), за жизнь